На первую страницу сервера "Русское Воскресение"
Разделы обозрения:

Колонка комментатора

Информация

Статьи

Интервью

Правило веры
Православное миросозерцание

Богословие, святоотеческое наследие

Подвижники благочестия

Галерея
Виктор ГРИЦЮК

Георгий КОЛОСОВ

Православное воинство
Дух воинский

Публицистика

Церковь и армия

Библиотека

Национальная идея

Лица России

Родная школа

История

Экономика и промышленность
Библиотека промышленно- экономических знаний

Русская Голгофа
Мученики и исповедники

Тайна беззакония

Славянское братство

Православная ойкумена
Мир Православия

Литературная страница
Проза
, Поэзия, Критика,
Библиотека
, Раритет

Архитектура

Православные обители


Проекты портала:

Русская ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ
Становление

Государствоустроение

Либеральная смута

Правосознание

Возрождение

Союз писателей России
Новости, объявления

Проза

Поэзия

Вести с мест

Рассылка
Почтовая рассылка портала

Песни русского воскресения
Музыка

Поэзия

Храмы
Святой Руси

Фотогалерея

Патриарх
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

Игорь Шафаревич
Персональная страница

Валерий Ганичев
Персональная страница

Владимир Солоухин
Страница памяти

Вадим Кожинов
Страница памяти

Иконы
Преподобного
Андрея Рублева


Дружественные проекты:

Христианство.Ру
каталог православных ресурсов

Русская беседа
Православный форум


Литературная страница - Поэзия  

Версия для печати

Перед зимой

Из новой книги

ПЕРЕД ЗИМОЙ

 

Вдруг ярче дорожные знаки,

Нежнее полет стрекозы,

В глазах беспризорной собаки

Яснее хрусталик слезы,

Острей вознесен гладиолус,

Свернулись сухие листы,

и как заблудившийся голос,

Как голос! Зима с высоты

 

х х х

 

Шли тучи на закат, как волны спелой ржи

 Ушел в небытие вчерашний ветер в поле.

О, потрясенная Земля, в своей недоле

О чем задумалась, родная, расскажи!

 

О том ли нищем, что бредет с клюкой,

о том ли алчном, что не знает горя.

На Запад смотрит он, и с совестью не споря

 свой сальный кошелек смакует под рукой.

 

Смотри, откупорит и опорожнит вмиг

твой пьяный чертолом зеленую бутылку.

Никак не заведет забытую косилку

еще охочий на крестьянский труд старик.

 

Все ближе подступает ад бетонный,

а люди пришлые язвят твои стерни...

Ужели мы дадим исчислить наши дни

и край попрать – небесный и зеленый!

 

х х х

 

Обточенное горлышко сосуда

надел на безымянный палец мне.

И моря цвет, и отсвет изумруда

оно приобрело на глубине.

Сниму его – и слышу шум прибоя,

и звон клинков на корабле,

и клич героя.

 

В ТОЛПЕ

 

Кинотеатр, метро, ресторан Метрополь.

Двери листали, листали, листали проезжие люди.

Слово КООП бередило уснувшие будни,

Выпали карты и выпал червонный король.

Все заплатили за все – и кровавый буклет

перелистали до самой последней страницы,

Ноздри дразнил дорожающий запах с корицей.

В будущем бред, настоящего, прошлого нет...

Угол сиял, как арбузный разрез или клин,

или клинок, занесенный над мякотью мира,

Мимо чистилища Данте и таинств Шекспира

Не проскользнет тут никто, не пройдет ни один!

 Кинотеатр, метро, ресторан Метрополь.

Красный червонец отдам не Газетной Торговке,

а цыганенку, погладив его по головке...

Выпали карты и выпал червонный король.

 

ПРОЩАНИЕ

Безмолвных птиц полет

над тихою рекой.

Как за сердце берет

высокий твой покой!

 

Твой путь исповедим

и сладок, как тоска.

Забрезжит синий дым

озимого клочка.

 

Холмы, холмы, холмы,

холодных гор гряда...

И тишь, и глушь зимы,

как будто навсегда

 

В МЕТЕЛЬ

 

Белокудрой веселою ведьмой

заметалась метель меж домов –

разгуляться ей в городе негде.

В дверь стучится. Открою засов.

Самый жалкий и самый пропащий,

вечно пьющий пришел человек:

 

«Как в метели такой леденящей

 коротать отравительный век?

 Эх бы, годы сейчас молодые,

тройку.. русских, летящих коней...

удалые мои ... удалые ...

ветер... снег...

Королева!.. налей!

.........................................................

 

А ты, ведьма седая, не вой.»

И уйдет пропадать за пургой.

 

х х х

 

Там я птицею певчей была.

Был мне друг – дурачок из села.

От дурманящих слов с сеновала

я к нему спозаранок слетала.

 

Кнутовище держа, как смычок,

на коне меня ждал дурачок.

Мы летели, свистел краснотал,

кнут, как выстрелы, землю хлестал.

 

И слетела с меня телогрейка,

и алел по степи маков цвет...

Пожалей-ка, село, пожалей-ка!

Что такмх дурачков больше нет.

 

ОКОЛИЦА

 

Эх, не потворствуй, околица, городу.

Как ты была хороша!

Все, что мне смолоду было недорого,

вдруг оценила душа.

 

Темных три дома стоят заколочены.

Где ты, родимая мать?

Кто это русской землею ворочает,

Реки ворочает вспять?

 

Что там теперь? Растревожит бессонница...

медлить уже не могу:

Встретит меня молчаливая звонница,

белая в белом снегу.

 

ВАССА

Вассе Васильевне Коршуновой

 

В той избе полати с лавками,  

печка русская жива.

Васса лечит ноги травками,

молвит русские слова:

«Я незнамому зазнобушке

стала верною женой.

Ты уйди, уйди, хворобушка,

дальним лесом-стороной.

Как честным пирком за свадебку,

а жених-то гулевой!

Он к невестушке наладился

да в гулибу с головой!

Ехал в санках разукрашенных,

санки прибыли пусты.

Эх вы, кони! Знайте нашего!

Понесли... А сам в кусты.

Если б то узналось батюшке –

свадьбе этой не бывать.

Да на ум дружкам и сватьюшке

подошло его спасать.

Привели за руки белые,

повенчали при свечах,

и стояла красна дева я

во горючих во слезах.

Понесла нас тройка яркая

к самобраному столу

перестукиваться чарками,

править свадьбу веселу.

Эх, гульба, гульба, гульбина,

Пестрядинный мой платок!

В чужом доме сиротина,

словно в поле колосок...

Каждый год родила. Семеро.

На подходе и восьмой...

С ними я ходила по миру,

муж с хмельною головой.

Не сроднила нас не свадебка,

и ни свечи, ни цветы.

Всех-то выходила, сладила.

Вот и лавки-то пусты!

А одной сидеть тохнешенько,

табурет – четвероног.

Обопрусь, пойду тихохонько

во зеленый-двор – широк.

Вот сижу я у оконца,

кому дело до меня?

И заходит красно солнце,

день да ночь – и нету дня.

Не приедет, видно, Колюшка,

да и Витя не придет.

Ах, почто, скажи мне, солнышко,

Васса старая живет?

А они лежат в могилушке.

Схоронила к Покрову...

Да откуда ж столько силушки –

знать – что двух переживу?

Ходят-ездят только шестеро:

дочки три да три сынка,

А приедут – то-то весело!

Хоть на время, на пока.

Стол накроют белой скатертью,

все про все поговорят.

Распотешат сердце матери,

как споют на старый лад.

«А как давеча упала я...», –

 

 

Говорит сама с собой.

В палисаде мальва алая

все качает головой.

 

 

 

***

Волчьей стаей облака.

Свищет ветер.

Ветви рвёт у ивняка

и у вётел.

До родимого села

мне далече.

Если б мама не ждала

в этот вечер,

Не сидела б у огня,

не грустила,

если б Бога за меня

не молила,

погасила бы свечу,

погасила,

Как лучинушка лучу

не светила...

 

 

ПАМЯТЬ

 

Ожил на могиле Белый камень.

Нежной зеленью подёрнулись бока.

Украшал его горячий пламень

Купленного в городе цветка.

 

Кто почил там? Дева Евдокия.

Этой деве ровно триста лет...

К той, которой и под камнем нет,

Вёл тропинки неприметный след

И воспоминанья дорогие.

 

ВЫСТЫВАЕТ ИЗБА

 

Смолкла воронов чёрная стая.

Дед, вздыхая, весь вечер молчит.

Пишешь ты, что дрова догорают,

догорают в несытой печи.

 

Пишешь: ветер летает и злится

по-над крышей почти с Покрова.

Воет печь – или воет волчица:

Не просохли и за ночь дрова...

 

Выстывает изба, выстывает.

Без тепла-то и сил не сберечь –

Что ж никто не умеет, не знает

как насытить голодную печь?

 

 

 

 

ШАЛЬ

Владимиру Козыреву

I

Так тонка эта белая шаль моя, –

Протечет и в кольцо обручальное.

Словно крылья концы ее длинные,

Принимай ее, утро невинное!

Спинке стула под ней не ломиться –

Только сердце мое истомится

по тебе, песнь моя лебединая,

по тебе, ночь моя соловьиная.

II

Ты обнимешь,

и с плеч моих шаль соскользнет.

Заметет наши ноги поземкой.

Поцелую тебя в твой трагический рот •

вихрь нас обовьет,

ветер нас унесет

в мир иной –

беспредельный и тонкий...

 

Нет, не я

Это Зимнее Солнце ждала,

И не я эту шаль зачинала.

Жизнь

вязала ее от узла до узла.

От добра и до зла, от огня до тепла –

Все течет без конца и начала.

 

ВОЛНИСТЫЙ ГОЛУБЬ *

 

Волнистый голубь

Из проталин

Весны рождён.

Тягучий сон

Опочивален

Нарушил он!

Блистают пёрышки,

Лоснятся –-

И тьма, и свет,

И за голубкой белой

Вслед –-

Ну, целоваться!

Ну, ласкаться!

 

х х х

 

Море срывало кольцо с сердоликом, –

Что ж, не жалею, лови! –

То, что мерцало серебряным бликом,

бликом заветной любви.

 

В душу впиталась полынная горечь:

вольной мне, воля – беда...

Полно! Смирится и сильное море,

в небе забрезжит звезда.

 

Тихо раскинется ночи палатка,

 красный погаснет закат.

Звезды застынут в холодном порядке.

Что же так чайки кричат!

 

ФОМКА

1

Ходит Фомка за оврагами,

И когда, бедняга, спит?

То с лопатою, то с граблями

В чистом полюшке корпит.

 

Что под солнцем, что под тучею –

Сам хозяин-голова.

Да цепляется колючая

За него бурьян-трава.

 

Не упрямься, Фомка! Маятно!

Брось ты землю, уходи!

- Нет! – ответил Фомка праведный, –

Мать-земля в моей груди!

2

Ком земли размял руками.

Выбрал стёкла, кость, камень.

Так всю жизнь – с утра до ночи

Всё пласты земли ворочал.

 

Перспективно ли – не думал

Землю-матушку любить,

Умно вышло ли, неумно –

В одиночестве робить.

 

Лишь напишет дочке в город:

«Собираю урожай.

И привёз бы, да не молод.

За  картошкой приезжай!»

 

СКВОЗЬ СНЕГА

 

Чем же ты был недоволен вчера?

Тёплые листья и тёплые лужи.

Нынче не горсти – мешки серебра

Мечет в окошко небесная стужа.

 

Бешено белит она белый свет,

Кругом кружит и куражится вьюга.

К нам звероловы нащупают след,

Словно посланцы с Полярного круга.

 

Ввалятся белых медведей белей,

Живо оттают. Пойдут разговоры...

Слушай про белок, волков, соболей

Сказы охотничьи, хитрые споры.

 

В мире рассеянном – в поле былом

Люди нашлись и пришли... Слава Богу!

Виден пока сквозь снега этот дом,

Видно и к русскому ладу дорогу.

Екатерина Козырева


 
Поиск Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"