Станет грустно – сыграешь (есть под лавкой гармонь).
Тени дум не тревожат и на сердце легко;
Если вдруг занеможешь – грей в печи молоко.
Осыпаются блёстки, обрамляя камыш...
На каком перекрёстке в темноте ты стоишь?
Может, спутались даты? Может, жизнь не твоя?
В непостроенной хате не раздуешь огня.
Щепная площадь, 13
Вновь черёмуха дробью бьёт
В обветшалую крышу сарая,
И печальную песню поёт
В небесах журавлиная стая;
А уставший от жизни дом
Русой девочке у порога
Шепчет старую сказку о том,
Как здесь жили и верили в Бога,
Как в дорогу, в слезах и в пыли,
Провожали, да не встречали,
Как любовь свою берегли
И детей у сердца качали...
Опрокинулись окон зрачки,
Отражая холодное небо.
Под скамейкою светлячки
Вместе с ними уплыли в небыль.
Я по улице этой иду,
Я на зов её откликаюсь.
От скрипучей калитки в саду
Мне на память остался адрес.
Отшельник, или Смерть Диогена
"Ищу человека."
Диоген
Это случилось вечером. Дождь за окном, хмарь, глянешь на небо – кажется, что запотело стекло, что потерял отшельник негаснущий свой фонарь где-то за горизонтом и плачет: не рассвело.
Бродит он, горемыка, бос, немощен, сед: не развиднелось, не занялось и людей никого. «Старая ты развалина! Не уберёг свет. И не нашёл человека…» – слышится шёпот его.
И тогда он подумал, что больше надежды нет, что, возможно, напрасна жертва его судьбе, но каждому от рождения даруется Божий свет, чтобы найти человека прежде всего – в себе.
Тишина
Заступник спрятался. Шарманка онемела. Вольфрам погас. Окаменел комар. И тишина, блаженная, как дар, На землю опускается несмело.
Она – сокровище, Но ей не каждый рад. Её высокий звук в пустыне страшен. Опричники посыпались из башен. Заступник спрятался. Молчит убитый брат.
Неслышно в тесных берегах клубится Холодное дыхание воды. На ветках тополя, как чёрные плоды, Топорщатся обугленные птицы.
Ты думаешь: закончилась война, Земля щедра, и небеса хрустальны... Обманет всё. И только тишина Вдруг беспощадную откроет тайну.
Облако
Лик облака неуловим. Но грезит
Душа ребёнка замками, драконами:
– Он полетел над белыми колоннами,
Смотри скорее, он сейчас исчезнет!..
– Кто полетел?
Густое, белоснежное…
Бег облака стремителен, и веет
Над ним простор свободою безбрежною:
– Он крыльями взмахнул! Смотри скорее:
Над выросшими остриями башен
Дракон летит, как вихрь, космат и страшен.
Свет облака пуглив. Как жизнь, изменчиво
Лучистое и лёгкое движение.
– Я не дракона вижу в нём, а птенчика.
И целый мир спасло воображение.
Старый бабушкин дом
Дверь тяжёлую открою, Век, что снег, стряхну с платка, Только в бабушкином доме Не разжечь мне камелька.
Нелюдим, непроницаем, В белом поле дом плывёт, Будто время отрицает, Родины не узнаёт.
Он меня не замечает, Призрачна его стена. Над снегах его качает Детской памяти волна.
Лес в окне похож на фреску. Над застывшей тишиной Сквозь метели занавеску Тает в поле свет живой.
Фиалка
Когда закончится зима, Ты в это сразу не поверишь. Ещё в снегу пологий берег, И в белом облаке дома.
Упала чашка со стола, Над лестницей погасла лампа, А на окошке расцвела Фиалка ярко и внезапно –
Перешагнула рубикон, Объятья раскрывая свету. И ты её простым цветком Защищена, как амулетом.
Романс
Раскинул в небе невода Закат волнисто и высоко, И под кувшинками вода Смежила радужное око.
И шелест ив студёным стал, В аллеях тропы опустели, Когда проснулась в колыбели Звезда, свободна и чиста.
Её далёкий, ровный свет Дарил надежду и участие, Как будто в жизни нет несчастий, Как будто в мире горя нет.
Бывает так в судьбе земной, Когда любви ослепнет пламя, Мы можем стать кому-то сами Такой звездой.
Мы станем вдруг кому-то сами Такой звездой.
Весна в деревне
На рассвете снег сиреневый, воздух мартовский горчит. Над селом, как ударения над строкой, летят грачи. Восклицают озабоченно, гнёзда старые узнав… По заснеженным обочинам вьются полозы канав, а вокруг – берёз парение раскрывается в гало. Как в душе – стихотворение, просыпается село. И звучит его мелодия – беспокойная печаль, сердцу милая, как родина, бесконечная, как даль.
Дорожное
Пустые хлопоты. Случайный интерес. День слякотный за окнами вагона. Назад бежит, спешит трефовый лес, над ним кружит пиковая ворона. И провода и рельсы, и ноябрь, полей заплатки, станций эпизоды, столбы, бытовки, хатки, огороды и в воздухе сыром печная гарь... Мой сонный край, мой неуютный дом, так дорог вдруг, что жар сжимает горло. Как просто всё. Как быстро мчится "скорый". Ритмичен стук колёс:
О чём, о чём они стучат?.. "Окно закрой! Сквозняк!" Сосед в купе храпит хмельно и ровно. В промозглый сумрак, в дальний березняк пикирует пиковая ворона.
Окно
Я приготовлю ужин.
Сядем с тобою рядом.
Будем болтать и смеяться,
И видеть, как за окном
Солнце листвою кружит,
Дождями и снегопадом,
Бросает звонкие искры
В наш очень маленький дом…
Ты ни о чём не спросишь.
Я ничего не отвечу.
Просто мы будем рядом,
Как много лет – всегда…
Там, где кончается вечер
И начинается млечный,
Жёлтым окошком в небе –
Наша с тобой звезда.
С горы
Как радостно с горы катиться, Разбрызгивать осколки льдин, Как сладко сердцу колотиться И замирать на миг в груди!
Слились в потоке декораций, Мелькают мимо, мимо, вверх, Пеньки, дубки, кусты акаций И падающий с ёлок снег.
Морозцем обжигает щёки. Весь из невидимых пружин, Скользишь непостижимо лёгкий Беспечным счастьем одержим…
Склон скоро повернёт в распадок По снежным далям колесить, И бесконечно жаль, что надо Когда-нибудь затормозить.
Интервью
– Вы где живёте?
– Я живу.
Брожу по липовым аллеям,
Дышу озоном и хореем,
По васильковым акварелям
На белой лодочке плыву.
– Вам сколько лет?
– А сколько лет
Дождинке, бабочке и лету,
Звенящему в осоке ветру,
В ночи немеркнущему свету
Несуществующих планет?
– Как вас зовут?
– Меня зовут
Миров рассветные пространства,
Столиц вселикихбалаганства
И творчества высокий труд.
***
Разгорелись костры осенние, Под осинами воздух светится… На верёвочке шарик вертится, Нам дарованный во спасение.
Рассыпается, брякая гранями, Драгоценное наше прошлое, Всё, что было у нас хорошего Пропадёт в листопадном пламени.
Распрощаемся да утешимся. И покуда снуют пожарники, Мы летим в синеву на шарике Да сильней за верёвочку держимся.
Ветла
В белом небе – синие ветра. В белом поле – чёрная дорога. На пригорке старая ветла показалась странницей убогой. Оголились руки до локтей, растрепались волосы седые, уходила будто от людей, позабывших истины простые.
В белом поле мёртвая трава к старице протягивает тени. Облетят ненужные слова и погаснут в воздухе метельном.
Зимние окраины
Кристально-нордический окрик окраины ранит. Под тяжестью инея гнутся, кряхтя, провода; И так неожиданны яркие вспышки гераней Сквозь мутную толщу оконного тёмного льда.
Лилейные дымы, подобно волшебным растеньям, Над стылыми крышами вьются, творя полусвет; А время крадётся по скользким, скрипучим ступеням, - Колючей позёмке не вытравить угольный след.
Становится зримым, молочно клубится дыханье. Старик закурил и глядит из-под белых ресниц. И пёс рыжеухий, зевнув, с упоеньем облаял Величье холодное высокомерных столиц.
***
Приметы родины моей: уютность сонных деревушек, пустые звонницы церквей, глаза запавшие старушек; за чёрной слякотью дорог грачи клюют каракуль пашни, и еле видимый парок плывёт над ними; день вчерашний в озёрной глади отражён, и долго слышен от колодца ведёрно-бабий перезвон, и много,
очень много
солнца.
***
Наши тайны наивны. Одинаково светит солнце робким и сильным, – мы всегда Божьи дети. И в лукавой гордыне, и в лишеньях, гонимы, мы, слепые, седые, всё же кем-то любимы, а за что – неизвестно. И как будто случайна в суете поднебесной эта светлая тайна.
Август
Август – торба расписная:
Яблок красные шары,
Листьев прозелень резная
Потускнела от жары,
Над водой блестят стрекозы,
Куры прячутся в кустах,
Бахромою на берёзах
Обтрепалась береста.
За рекой – закат медовый.
На мостках сидит рыбак –
Хоть и не было улова,
Улыбается, чудак.
Пропылил через деревню
Смуглый велосипедист.
А в саду упал на землю
С яблонь первый жёлтый лист.
***
Наброски пасмурного лета Тонули в медленной воде. Дрожала в пропасти мольберта Акаций плачущая тень.
Ребром упавшая монета Луной скатилась за порог. Звучанье пасмурного лета Разнёс по полю ветерок.
И, сбившись в суматохе веток В комок размытого холста, Надежды пасмурного лета Горят, сентябрь, в твоих кострах.
***
Белый камешек с Края Земли
Согласился стать талисманом.
Бьётся сердце его океаном,
А по венам бегут корабли.
Неприметный, у всех на виду,
Он таким переполнен светом,
Что легко морскую звезду
Превращает в звезду-планету.
Он такие дарует сны
И такие напевы помнит,
Что весенним вихрем наполнит
Переливы каждой струны.
На разломах небесных плит
Он любую беду переспорит.
Ждёт тебя на Краю Земли
Белый камешек с берега моря.
Ночь в Спасском
Как-то часа в два ночи, после ужина, он спросил: «Кто хочет идти слушать ночные голоса?»… (М.Г. Савина)
Блажен услышавший ночные голоса. Он шляпу снял, полуприкрыл глаза, А на висках светился лунный нимб, Благоухающий пыльцой цветущих лип.
Распахнутым окном, как маяком, Мерцал в конце тропы лиловый дом. Сильнее непогоды и войны Старинный дом страшился тишины.
Но человек почти неумолим, Крыла ветвей смыкаются за ним. Чем ночь темней и непроглядней лес, Тем явственней дыхание небес.
Все шелесты и пересвисты вдруг Сливаются в протяжный, мягкий звук. Кто много пережил, поймёт его без слов: Блажен народ, познавший трубный зов.
Летнему саду
Закат на осени распят,
и кровью налился
здесь каждый лист.
Знакомый сад, тебя узнать нельзя...
Под этот колокол небес
вхожу, перекрестясь.
Так в Божий храм просить чудес
восходит нищенка.
Лишь здесь,
сквозь тёмных веток вязь
увижу мир таким, как есть,
и отмолю грехи,
и облачу благую весть
в рисунки и стихи.
Рождественский снег
Собака бегала по снегу и снег ловила языком. Её восторженному бегу характер снежный был знаком. И восклицательнейшим знаком светился столбик фонаря! Румяный мальчик с аргамаком смотрел в окошко января на то волшебное кружение божественного естества, на бесконечное движение от Рождества до Рождества: кто в небе крыльями прохлопал и, разбивая зимний мрак, из тучи выдувает хлопья, к великой радости собак?
Бабочка
Пора уснуть. Качается окно
над гладью стен, и потолок – вне комнат...
Вонзает ночь серебряный клинок
в рассвет, который ни о чём не вспомнит.
На вековом карнизе бытия
мир балансирует, вот-вот готов сорваться,
а вместе с ним и он, и ты, и я,
друзья, любимые... И некуда деваться,
и негде спрятаться, и незачем кричать
и звать на помощь – кто тебе ответит?
А где-то в скверике светло играют дети,
и мальчик просит маму подождать:
«Там бабочка, смотри, не хочет улетать!».
Но почему-то ничего не значит
для строгой мамы этот детский крик.
Она спешит.
А сын к траве приник
и плачет, плачет...
***
Когда сожгу последнюю свечу
Горячих лет своих – не оглянусь,
Не повторюсь, а значит – не вернусь,
Не прикоснусь к любимому плечу.
Ты навсегда останешься далёк,
Сквозь паутину азбучных причин,
Увидишь вдруг – на острие свечи
Свернётся розой чёрный фитилёк.
***
Говорят, дороги нет,
не пройдёт и сумасшедший.
Говорят, там много лет
путников пугает леший,
там от воронов темно,
норовящих клюнуть в темя,
сотни лет стоят стеной
непролазные растенья,
и коварно, из-под пней,
в смертоносном танце млея,
лютой братией своей
стелются по тропам змеи,
да по тропам не людским –
по медвежьим, да по волчьим,
заплутавших на куски
рвут таинственные ночи.
Сумасшедший не пройдёт,
а нормальный не пойдёт.
Что в лесу том – всем известно,
обсужденье неуместно.
Я не верю в этот бред.
Всем товарищам – привет.
Потому как интересно –
есть дорога или нет.
И едва забрезжил свет,
вижу не звериный след:
то бутылка из-под пива,
то бумажки от конфет.
А ещё пройти немного –
вот, пожалуйста, – дорога!
Только рано ставить точку.
К счастью или на беду,
но по этому лесочку
до сих пор одна иду…
Елена Машукова (г. Орёл)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
