Смятый рассвет
Быль
1
Всходило солнце счастливо и ало,
преображая всей округи вид.
С высокой ветки яблоко упало.
Оно сорвалось, как метеорит.
И сердце в грусти сумрачно забилось
посреди ночи звёздной и большой.
Сорвалось резко. Шлёпнулось. Разбилось,
заржавев чистой сахарной душой.
И беспокойно ветка закачалась.
И ветра натянулись удила.
Как будто что-то с яблонею сталось,
с которой Ева яблоко сняла.
В оркестр сверчков суровой нотой горечь
прокралась, и мажор свела на нет.
И тяжело вздохнул угрюмый Ольжич –
уже старик в неполных сорок лет.
Очищенный страданием и болью,
он волю встретил, как зарю сурок.
Все двадцать лет была его юдолью
тюрма, а раем – неба лоскуток.
Проступок, в сотах памяти хранимый,
звучал в душе, как скорбная струна.
Хоть невсегда виновен подсудимый –
судьба почти всегда предрешена.
Шестнадцать было.
Полдень. В классе каждом –
портрет вождя над школьною доской.
С ним утоляло детство знаний жажду.
С ним день грядущий виделся легко.
Но как-то вдруг на переменке жаркой,
где шалостей ребячьих детский пыл,
нет, не в соседа Ольжич –
грязной тряпкой
со всего маху в Сталина влепил.
Нечаянно.
Но замер класс в испуге.
Куда девались прыть, и раж, и смех.
Притихли все. А к вечеру округа
уже поступок возводила в грех.
О, культа дич! О, сила раболепья!
О эйфория вздыбленной страны!
Когда б не вы, не льстивое отребье,
то на подростке не было б вины.
Всегда искать мы любим виноватых,
но не в себе – и в этом соль всех бед.
Наш в солдафонстве зла исток проклятый.
Как ныне говорят – менталитет!
Вражда смешалась с чувством долга,
чести.
Покрылся блеском чванства идеал.
И фанатизм, замешанный на лести,
воздвигнул тирании пьедестал.
Тащили в суд. Держали речи хлёстко,
старанием всё тех же самых масс…
Под утро «воронок» увёз подростка.
И дело здесь не в Сталине, а в нас.
Мордовия. Этапы. Непогода.
Безропотно чужую кару нёс.
Ну а потом, когда пришла свобода,
его свободно взяли в леспромхоз.
Душа запела так, как в чистом поле
сверчки поют в вечерней полутьме.
Спешил на труд и верил,
что на воле
куда добрее люди, чем в тюрьме.
А разве как-то быть должно иначе,
ведь каждый день глядят на них цветы,
под пенье птиц с детьми играют в мячик,
ныряют в пруд хрустальной чистоты.
И ходят в клуб дорожкою весёлой.
Танцуют. Встреч сбывается мечта.
И песенный задор на весь посёлок.
И ни одной овчарки – красота!
Контора. Домик на краю посёлка.
Он – счетовод: всё тот же раб труда.
В бухгалтерах – курносенькая Олька:
год как из институтского гнезда.
Подальше от родительского крова
умчалась в романтическую даль.
Друг друга понимали с полуслова,
но о Вожде никто не вспоминал.
И, когда жизнь надсадную отжил он,
когда с собой все хлопоты унёс,
то полпосёлка за Вождём тужило,
а пол – смеялось, тоже ведь до слёз!
2
Весна. Простор мечтаньям и секретам!
И сердце не вмещается в груди.
И дали перламутрят первоцветом.
И, кажется, – вся радость впереди!
И Ольжич мой глядится в них несмело.
Душа в согласьи с каждым лепестком.
Но несовсем оттаивает тело
от карцеров, набитых сквозняком.
Грядущее терзает сердце мутью.
А дни бегут. И прошлое, как тень.
И яблонь цвет.
И Оля с пылкой грудью
перед глазами каждый Божий день.
Печаль-тоска сжимается пружиной,
готовая всё тело разорвать.
Ещё ни разу не был он мужчиной –
пуста и холодна его кровать.
Не открывалась томность его глазу,
не окунался в ласки с головой.
Да, что постель – и издали ни разу
не видел Ольжич женщины нагой.
И сердце гулко, жалобно стучится.
И бесприютность ломит у виска.
Ну, разве могут с чем-нибудь сравниться
под кофточкой два жгучих бугорка?!
Глядел на Олю с тайной сокровенной
что родилась в мечтах его не вдруг.
И средь ночей бессонных и безмерных
неодолимый брал его испуг.
И неспроста. Была тому причина.
Всему свой срок цвести и увядать.
Сильнее хвори гложет грудь кручина.
Ну, хоть бы краем глаза увидать
блеск наготы и стыд её и смелость,
что где-то там под кофточкой хранит
доселе им неведанную спелость.
И волшебство, и музыку таит.
С округи всей цветы носил в контору.
Тайком касался Олиных одежд.
И взгляд её, подобный птице взору,
блеснул и опылил цветок надежд.
Стал прытче шаг от буйства чувств
подснежных –
в глуши несносной скучно ей жилось.
Среди мужчин и местных, и приезжих
внимательней, чем Ольжич – ненашлось.
И, может быть, поэтому друзей
не завела.
Возможно ли с кем сходство,
коль древность рода Ольжичей-князей
явила в глухомани благородство.
Он ей вернул романтики дыханье,
зари лучами словно пропитал.
И самый чудный всплеск очарованья
как будто бы украдкой приближал.
И грудь его наполнилась пыланьем.
По телу стал раскатываться звон
щемящим упоительным терзаньем,
которого ещё не ведал он.
Был поздний вечер. Нет, я врать не смею.
Всё было так, как мыслил древний грек…
Природа пробуждается и с нею
обязан пробудиться человек.
И верь в мечту, хоть зряче или слепо,
но скрытности всегда наступит край.
Звезда сорвалась с облачного неба.
Куда попала – в ад она иль в рай?
… Упала юбка. Смолкло всё в природе.
И да святятся домик тот и час,
и сочный всплеск великолепных бёдер,
изласканных мерцаньем грустных глаз.
Всё было так. В окошке свет не резко,
но очень уж чувствительно горел.
И кладовщик за серой занавеской,
прикрытою неплотно, всё узрел.
Ехидна жалкий, гнусная болячка!
Вынюхивает всё, ночей не спит.
Луна и та, как верная батрачка,
дорогу ему гадкую торит.
Наутро – смех! И суды-пересуды.
И Ольжич с Олей на устах у всех.
Всё преподнёс доносчик, как на блюде.
Ещё приврал, чтоб смех сменить на грех.
– Позор!
– Разврат!
– Острожник – чести кража!..
– Пусть леспромхоз набросит удила!..
И девушка, не взяв расчёта даже,
в глухую ночь на станцию ушла.
От языков змеиных, ядовитых,
обратно от романтики – к родне.
А за дремучей рощей с толку сбитый,
метался звёздный табор, как во сне.
О, нравов дичь! Всё ищем виноватых,
нет, не в себе – и в этом соль всех бед.
Наш в самохвальстве зла исток
проклятый.
Ну, что сказать, – таков менталитет!
Уехала. Совсем! И сердца лучик,
слегка оттаяв, съёжился… погас.
И порицаний вновь всклубились тучи.
И сразу тряпка вспомнилась и класс…
Уехала! Рассвет за лесом смялся.
Тропа, как рана, в ландышах лежит.
Через неделю Ольжич мой скончался,
посёлка пересудами убит. Андрей Медведенко
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"
|