Баллада о летнем городе

Стихи из литературного сборника Союза писателей ЛНР "Время Донбасса"

Баллада о летнем городе

                   Кто­то плачет, а кто­то молчит,

                   А кто­то так рад, кто­то так рад…

                                                                    В. Цой

1

Линия горизонта — это

было моим летом.

Присутствие света в отсутствии света.

Золото. Синее небо. Дым.

Взрывы и раны на теле города.

Мы — не сдаемся!

Мы — сильные, смелые, гордые!

Мы это уже доказали,

спрятавшись в темном подвале.

А город чуть не умер

со всеми своими Лениными,

едва не сбежавшими с пьедесталов.

Даже Ворошилова это все достало.

Он тоже хочет слезть с коня и встать на колени

или уехать в Киев,

лишь бы это все прекратилось.

Но не судьба.

Да.

Линия горизонта — тонкая,

будто вот­вот оборвется,

взорвется

новыми вспышками звезд­камикадзе,

а они только рады стараться —

не разорваться

и залечь привычным свинцом.

Их особенно хорошо было видно днем,

когда все выходили посмотреть на смерть

и сказать:

«Вот так и живем,

Тушенку да гречку жуем».

Линия горизонта — четкая,

будто всех нас перечеркивает,

делит все на синеву неба,

синеву глаз, смотрящих в прицел,

синеву тех, кто попался в цель,

и смотрит обратно в небо

широко раскрытыми глазами

и оглушительно молчит…

2

Говорит Москва.

Передает Луганску привет.

Сколько мы вместе натворили бед…

Приличные люди давно об этом молчат вслух.

А неприличные где­то в лондонах

                                   (тоже давно) испустили дух.

Говорит украинская армия.

Передает Луганску привет.

Тот, что побольше, посердечнее, погорячее.

Говорит: «Потерпите, милые,

мы постараемся как можно скорее

освободить Донбасс от сепаратистов.

И реверсом вернуть Крым.

И реверсом отжать газ».

Ну, чего уж там, терпи, брат, терпи,

пока нас освободят от нас.

Говорит Обама,

что­то о том, как мама мыла раму,

впрочем, он всегда несет довольно ясный бред.

Но Луганску, вместе с Псаки,

Барак тоже передает привет.

Говорит Ворошилов­град —

всей истерзанной лентой дорог,

всей укатанной лентой дорог

с гусеничными следами.

Он не знает, что будет с нами.

Он от этого очень устал.

Но помехи мешают понять.

И теряется голос в свисте,

И латаются раны быстро…

И латаются раны наспех.

И срывается голос на крик.

Нет, ошиблась, Луганск не кричит.

За него отвечает «град».

Говорит Ворошилов­град.

* * *

Не вернулось с полей воронье.

Не закончилась эта война.

Не жалей, брат, теперь ни о чем —

Мы за все получили сполна.

Запереть бы ружье свое в сейф,

Утопить бы на дне морском,

Да ведь пороха едкий шлейф

Все ж не даст мне забыться сном.

Эх, ружья бы в руки не брать,

Да о нем бы и вовсе забыть,

Но — до смерти — так хочется жить,

И по­людски хоть часик — поспать…

Ты, брат, крепче держи ружье,

А то враг здесь — такой сатана…

Не вернулось с полей воронье.

Не закончилась эта война.

* * *

Держись.

Возвращайся домой.

Не думай о смерти — нет её.

Я вижу: лицо обветрено

И чёртова тьма за душой.

И давит безумно усталость.

Но сколько б тебе ни досталось,

В глазах вечно небо и сталь.

Прости мне дурную печаль.

Не мне ведь судить о боли,

Когда собирают с поля

Товарищей,

Близких,

Друзей.

Не мне ведь судить о страхе,

Когда всех — одним махом,

Так просто

И без затей.

Я знаю, там дым и порох.

Забыты давно все споры.

Держись.

Возвращайся домой.

* * *

Кто нас научил этому?

Кто вбил это в голову?

Быть в первых рядах и лезть под пули.

Мы знаем, что нас просто обманули,

И кто­то вверху заигрался в войну.

Мы будем стоять над последним камнем,

И знаем — утро нас встретит здесь же завтра.

Снаряды плавно уходят в весну…

И города наши — вскрытая рана:

Что стиснувший зубы герой Стаханов,

Что молча плачущий в тени небес,

Ставший родным вдруг Славяносербск,

Разбитый, израненный, измотанный вкрай

Держащийся кое­как Первомайск.

И пусть никого не обманет твой сон —

Сердце в груди горит — Краснодон.

Земля никогда тебя не предаст.

Поэтому мы с тобой, Донбасс.

Кто нас научил этому?

Кто вбил это в голову?

Мы в первых рядах и мы лезем под пули.

Но мы себя вовсе не обманули —

Мы встретим рассвет. Мы встретим весну.

* * *

Столько всего случилось за это время.

Твой взгляд, похоже, совсем стал каменным,

чистыми — руки,

слова — пламенными.

Да, Командор с нечистой совестью,

наши жизни давно стали повестью,

посвященной убитым и раненым.

Нет, это не «Тихий Дон».

И даже не «Война и мир».

Хотя похоже —

и на кинохронику, и на черно­белый сон,

где опять безнадёжно шмаляет в небо Комбат,

зная,

              что

                        погиб командир.

Вот ведь оно какое дело — война.

Кто­то гибнет.

               Кто­то живет.

                      Кто­то наживается.

Ты никогда не думал —

а не завышена ли на наши жизни цена,

когда рядом бьёт канонада,

а мы в клетках домов

от угла до угла

просто и праздно шатаемся?

Я думала.

И о том, что мир стал проще:

есть «наши», а есть — «не наши».

С «не нашими» не сваришь зеленый борщ,

и горькой останется каша.

«Не наши» — они далеко, за Донцом,

«не наши», они ведь не с нами.

И вот уже воюет сын с отцом.

Парит кровавая баня.

И каждой твари

здесь не по паре,

а каждой твари —

по пуле.

Так сколько же тварей из «наших» рядов

пока ещё не бомбанули?..

Забудь.

Я не люблю январь.

Я люблю август,

простые вещи.

Золото солнца, синь неба, гарь,

ветер, что в листьях трепещет.

И нервный лязг автомата.

И то, что случилось с нами.

И твёрдость во взгляде русского солдата

С небесного цвета глазами.

Елена Настоящая (Луганск)

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"