Я на добро не составляю сметы
Лирический дневник
***
Я на добро не составляю сметы,
С годами не умнею, хоть убей.
Хочу пройти, не заслоняя света
Для тех, кто ниже ростом и слабей.
Конечно, это только в Божьей власти –
Надежду дать, от края отвести.
А я хочу – хоть белый свет не застить,
И тень свою в себе самом нести.
***
Быть простором – нет, не получилось,
Быть дыханьем – может, научусь.
Вон река морщинками лучилась,
Я теперь такими же лучусь.
Я на ветер точно так же щурюсь,
К устью так же путано спешу.
Стойте, годы, стойте, – я прощу вас,
И прощенья тихо попрошу.
И скажу вам что-то торопливо, –
Без надрыва, будто так, шутя, –
И пойду, как донник, вдоль обрыва,
Белыми губами шелестя…
ДОРОГА НА ХОПЁР
Ехал, ехал – заблудился,
Глянул не туда.
Пылью взмученной прибился
К вербам у пруда.
Глупый атлас не листаю…
– Где, скажи, река? –
Босоногого пытаю
Хлопца-казачка.
Хлопче сплевывает ловко:
– Нету тут Реки!
За Солонкой, за Кругловкой
Тока – Роднички…
Выгон. Шлях курится прахом,
Ветром схвачен весь…
– Ну, а там, в степи, за шляхом,
Там-то речки есть?
– Там – Хопёр! А речек нету…
– Что ты говоришь!
Ну, а славный хутор этот
Как зовут?
– Париж…
***
Мне завидной судьбою грозят,
Но сильней отличить не сумеют:
Холодея, пространства сквозят,
Листья ластятся, грозы синеют…
Разве этого мало, скажи?
…А повеет судьбой ледяною,
Надо мной осокорник дрожит…
Он не просто дрожит – надо мною…
***
Пароходишко мал и сипат,
На волне мотыляется – страсть!
А на пристани люди кипят,
Им куда-то так надо попасть.
И куда им – такою гурьбой,
И гульбой, и тоскою утрат?
И кому говорят вперебой,
Торопливо, навек говорят?
Натекают на борт, на корму,
Клонят палубу, сжав леера.
И всё шепчут, всё машут – кому?
И кричит пароходик: «По-р-р-а-а!»
И гуляет разлука в груди,
Заметая соломинки встреч.
Пароходик, потише гуди,
Ведь с гудком перемешана речь!
Расписанья нелепы твои,
Так спешащие сходни убрать.
На мгновение крик затаи,
Мне б хоть слово еще разобрать…
ПОДОРОЖНАЯ
Юрию Перминову
Не холодным словом неприветным,
Не судьбой, что точно знает край, –
По столичной стуже майским ветром,
Поймой зацелованным, гуляй!
Чтобы одуванчиково лица
Зацветали, где с утра мело.
И ловила дрожью губ столица
Платы не берущее тепло…
17.11.2009
***
Самодовольна и пуста,
Свой взгляд как будто в долг ссужая,
Глядит с печатного листа –
Вприщур и мимо – жизнь чужая.
Она и в холода, и в зной
Росла, видать, в оранжерее,
На сладкой почве привозной,
«Шанелью» сбрызнутой, жирея.
И вот явилась, и глядит –
Вприщур, в себе самой купаясь.
Но я не на неё сердит,
А себя: кой чёрт я пялюсь?
И даже мучаюсь виной,
Что, ветром гнутый, битый градом,
Как тощий колосок ржаной
Стою – с таким растеньем рядом…
СЕРДЦУ
…А помнишь – билось пылко
За каждый миг?
Стою,
Где зяблых дней развилка,
Себя не узнаю…
А за развилкой – старость?
За страстью – ремесло?
…Зачем со мной осталось,
С другими не ушло?
С ветрами молодыми,
С листком, что звал летать…
Смиренью и гордыне
Тебя доколь пытать?
Осинник, очи жгущий,
И небо – под рукой…
Строке, во тьму текущей,
Тебя манить доколь?
Обрыв тропинкой мечен,
Давно знакомой, но
Там, меж тернами – вечер,
А он глядит темно…
Не брал тебя на жалость,
Не тешил – верил лишь.
А ты ко мне прижалось,
Прижалось и скулишь…
***
Стекольщик, вынь из луж слюду –
Там были облака…
Я над золой рукой веду,
Там есть два уголька!
Стекольщик, ну же, другом будь,
Не подводи меня.
Те угольки хочу раздуть
До белого огня
Густой черёмухи в логу…
И нужно-то всего
Их только два… Я не смогу
Раздуть из одного!
Глядишь из мудрости седин,
Как говоришь: «Прости».
Ты знаешь, что найду один,
Угаснувший почти?
Забыл ты молодость свою,
А я свою – шепчу…
Я стёкла с луж твои собью,
Слюду твою стопчу.
И кинусь к зеркалу реки –
Узреть, как вдалеке
Калина держит угольки
В обугленной руке.
Не кинув этот жар в разлёт –
И каждый из того,
И каждый у неё возьмёт –
Что было у него.
***
В. М. Акаткину
Тоскую по огороду,
Что с мальства к землице гнул.
И твердо лепил породу
Мозолей и вспухших скул.
Из морока лет седого
Не ангелы нас вели:
Несла нас на свет родова
На рваных клочках земли.
Сурова была эпоха,
Но разве – честна не столь?
Одна, в чугунках, картоха,
Одна, на рубахах, соль.
Горюю по огороду,
И сохну, как он, с тоски
По выжившему народу,
Что пух, но хранил ростки.
Не сыщешь того завода,
Картофельных тех «глазков».
Редеющего народа
Внучатый замес рисков:
Он нынче – не ради скуки,
Смекалист не по летам –
Пустые деревни скупит,
Запашет ко всем чертям!
Запашет и дни, и годы,
Повыкорчует века,
И вётлы, – и огороды,
Что кормят ещё пока
Тех, кто все невзгоды вынес,
Все вьюги, что встречь мели, –
И день этот к свету вынес
На рваном клочке земли…
***
Ты снилась мне, Река,
А я не знал, что снилась:
В груди, как у мыска,
Течение теснилось.
И всё, как наяву,
Как наяву, бывало:
К тому мыску листву –
И луны прибивало…
Восторг… И боль. И злость.
Заката угасанье.
И незнакомых лоз
Знобящие касанья.
Смыкала льды тоска.
Даль полыньёй дымилась…
Ты снилась мне, Река,
А я не знал, что снилась!
Смеялся. И тужил.
Шептал теченью: «Вытай!»
И тем теченьем жил,
Как крутояр подмытый…
***
Эти папки с жалкими тесёмками
( В новых, знаю, есть стальной зажим)…
И – родство с разбитыми просёлками,
Неуменье вётлам стать чужим.
Этот век – с его водою полою,
С понаплывшим в очи тяжким льдом…
С распахнувшей травы жаркой поймою,
До седин не отпускавшей в дом…
Эти книжки с угольками редкими
Неостывших слов (кого спасу?), –
Как дневник с хорошими отметками,
Что туда, к родителям, несу… Александр Нестругин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 