Я империи наследник
Из новой книги
ДЕДОВЫ МЕДАЛИ
Мне однажды наподдали —
И всерьёз, а не слегка, —
Что я дедовы медали
Утащил из сундука.
«Ты попробуй, постарайся —
На войне их заслужи,
А уж после — хошь, играйся,
Хошь, в сундук их положи…»
Ждали деда.
Дед награды
Взял — и, вспомнив про бои,
Молвил: «Пробовать не надо —
Лучше носит пусть мои…»
* * *
Там, под Бежецком, живёт
Одинокая берёза —
Тётя Тоня, счетовод
Прежде славного колхоза.
Все сосчитаны года —
Их четырежды по двадцать.
И не хочет никуда
Тётя Тоня перебраться.
У неё ведь огород
И родные на погосте,
У неё два раза в год
Из Москвы бывают гости.
Не спеши же, ангелок,
В добрый дом её явиться,
Где на фото, словно Бог,
Мальчик с ромбами в петлицах…
ДЕФОЛТ
Памяти
школьного товарища
Константина Гейна
Лучший в школе математик,
На заводе — лучший спец,
Шахматист,
Мудрец,
Прагматик,
Сыновей двоих отец, —
В девяностые метался,
Чтобы выжила семья.
Взял кредит — и просчитался.
И печальна быль сия.
И осталось только фото,
Где в гробу товарищ мой, —
Как свидетельство дефолта
Демократии самой…
Моют сталинские кости,
О репрессиях кричат,
Говорят о Холокосте,
А об этом все молчат!
«ГАРВАРДСКИЕ МАЛЬЧИКИ»
Ты сегодня встанешь рано-рано,
Ты цыплятам приготовишь корм.
«Гарвардские мальчики» с экрана
Говорят о важности реформ.
Хлебом ты позавтракаешь с чаем.
Старые наденешь сапоги.
Мальчики сказали: «Обещаем!
Знаем как…»!
Господь им помоги!
И потом в саду над грядкой лука
Ты задор их вспомнишь —
И всплакнёшь:
Там один, мордастенький, на внука,
Сгинувшего в армии, похож...
С КОЛХОЗНОГО ПОДВАЛА
С колхозного подвала на «каталке»
Иль — и того опасней — на коньках,
Всего на миг представив, что я в танке
(Служил мой дядя в танковых войсках),
Я съехать вниз решался. Ну и страшно:
Остры «ежи» соседского плетня!
И вжалась в плечи худенькие «башня»,
Когда они помчались на меня.
Но крут вираж — успел я уклониться,
Лишь заскрипел растрескавшийся лёд,
Да у виска, как будто из бойницы,
Стучит–стучит сердечка «пулемёт».
Наперерез лозина, как «пантера»!
Хоть нараспашку зябкое пальто,
От ужаса «броня моя» — вспотела,
Но чтобы на колени —
Ни за что!..
Переполох в моём четвёртом классе!
Смеются все — хожу я, как во сне:
О ствол я «башню» глупую — расквасил,
Отметины таранные на мне!
А я молчу, я знаю: хоть не сразу —
Вот подлечусь, бинты свои сниму —
Освою ту опаснейшую трассу!
И напишу я дяде моему.
Я напишу — о минах и снарядах,
О танковых засадах, марш–бросках…
И дядя мне ответит: «Что ж — порядок,
Порядок в наших танковых войсках!»
СТРОКА В НЕБЕСАХ
В пионерском лагере со сцены
В десять лет всего каких-нибудь
Мы свои подчеркивали цели
Песнею лихой: «Солдаты, в путь!»
Витя пел о море, о морфлоте,
Саша пел о танковой броне,
Я — о небесах, о самолёте,
О манящей вдаль голубизне.
Как цветы к ногам твоим роняя,
Пел, любовью тайною влеком,
Что однажды «Наденька, родная!»
Реактивным выведу мелком.
И прочтёшь ты праздничное имя,
Будто бы споткнувшись на бегу,
То поняв, что выразить земными
Робкими словами не могу.
Ночь придёт — солдатам утомлённым,
Заплутавшим, ищущим жилье,
Светит пусть спасительным неоном
Имя путеводное твоё.
И на счастье будешь ты, на горе,
И со мной останешься ли, без —
Не стереть то имя дорогое
Самолётам вражеским с небес!
Вновь и вновь, надежды навевая,
Взлётная сверкает полоса...
Остальное почта полевая
Скажет — не вмещают небеса!
СКРОМНОСТЬ
Бабку старую проведаю,
Дом и сад перед крыльцом,
Где отмеченный Победою,
Золотым её венцом,
Жил мой дед —
До часа смертного,
До сырого бугорка
В скромной роли неприметного
Простофили–мужичка.
Не кричал: «Мы жизнью тёртые:
Вынь–положь, — а нас уважь!».
Говорил: «Герои — мёртвые,
А живым награды — блажь.
Грех рядиться перед вдовами:
Сколь уж лет они в тоске».
И лежали ненадёванны
«За отвагу» в сундуке…
Жил мой дед — колхоз выхаживал,
Быть старался, где народ.
Много делал,
Мало сказывал,
Вдов стесняясь и сирот.
ПОКА НЕ ЗАХОРОНЕНЫ СОЛДАТЫ
Они лежат в оврагах, в буреломах,
Давно закончив путь свой боевой, —
Как витязи в раздробленных шеломах, —
В пробитых касках, съеденных травой.
Они — зверьём разбросанные кости
И души, заплутавшие во мгле.
И хочется лежать им на погосте —
В родной,
Врагу не отданной земле.
А ты всё пьешь в трагические даты,
Салютом оглушённая страна...
Пока не захоронены солдаты,
В России не закончится война!
ЩЕПОТЬ СОЛИ
Я был рождён во времена,
Когда закончилась война
Победою!
О них шпана
Теперь кричит как о суровых,
Где правил злобный вурдалак.
Не знаю: врут иль было так —
Я помню гордость, а не страх,
И хлеб,
Бесплатный хлеб в столовых.
Уроки кончены, и вот
Туда, где свой, родной народ,
Серёжка в очередь встаёт,
А мы, пока он достоится —
За стол! И солюшки щепоть
Посыплешь щедро на ломоть:
Как радуются дух и плоть —
Ах, видели б вы наши лица!..
В краю пятнадцати столиц
Таких сегодня нету лиц!
Не зря рекламный русский фриц
Мне предлагает всё и сразу:
Лишь только бы молчал я впредь
О гордости победной, —
Ведь
Я — хлеб, какому не черстветь,
Я — соль та, равная алмазу!..
НИЩИЕ
Камни и буераки.
Дождь моросит с утра.
Нищие и собаки
Вместе вокруг костра.
Их обойду, пожалуй,
Посох держа в руке.
Булькает что-то в ржавом
Стареньком котелке.
Я им пока не нужен,
Я им — что нет, что есть.
Ждут, что послал на ужин
Отче Небесный днесь.
Дай Ты им хлеба, Отче,
Тёплый подвал, где спят,
Дай им в осенней роще
Ягоды и опят!
Дай городским помойкам,
Свалкам — не оскудеть,
Чтоб на прохожих волком
Бешеным не глядеть!
Скоро засвищет вьюга,
Сядет у котелка —
Дай не зарезать друга:
Шарика ли, Пушка!..
Нищим, бомжам и ворам,
Пьющим из русских луж,
Гибнущим под забором,
Но не сгубившим душ:
Крови не проливавшим
Финкой и кистенём, —
Отче, воздай как павшим
Воинам под огнём!
ОТЦЫ И ДЕТИ
Полагал знаменитый целитель,
Что всё относительно, ибо
Есть лишь мера —
Ничто ни лекарство, ни яд...
Разве это не чудо:
В реке нашей водится рыба
И вода стала чище —
Почти все заводы стоят.
Все заводы стоят,
Но зато
В тихом омуте водится жерех,
А у дальней излуки
Недавно поймали язя,
И опять по весне
Ребятня выбегает на берег,
На заброшенный пляж,
Где таблички:
«Купаться нельзя!»
Их когда-то лишили реки,
Как лишили деревни и лета,
Молока поутру
И черёмух в парном молоке.
Они будут купаться,
Теперь им плевать на запреты!
Они будут купаться
И греться на грязном песке.
И пока их отцы
Говорят о зарплате и власти,
Просят хлеба кусок,
Потому что заводы стоят, —
Повзрослевшие дети
Готовят рыбацкие снасти,
Постигая судьбой:
Есть лишь мера —
Ничто ни лекарство, ни яд…
ОДНОЛЮБ
Брат, хоть я не привередник,
Мне сегодня тяжело:
Я империи наследник,
Чьё названье с карт сошло.
Я лишь ей давал присягу,
Ей оружие ковал,
Кровь свою —
Больному флагу
Для неё переливал.
Я любил её устало,
Мог с устатку нагрубить —
Но когда её не стало,
Стало некого любить.
С непокрытой головою
Нёс я чёрные цветы…
И теперь я волком вою:
Всё ищу её черты —
Той, единственной, единой!
Вот мелькнул похожий плащ,
Шарф на шее лебединой,
Лебединой песни плач.
Долго ль песне одинокой
Плыть, кружиться в облаках
И ходить Любви высокой
На высоких каблучках?
Но лишь ей,
Что в лживом, в грубом
Мире
Молвит: «Не предам!..»,
Знать: легко ль нам,
Однолюбам, —
Постсоветстким лебедям.
ФУРАЖКА
В боевом солдатском званье,
В гордом званье старшины
В новом обмундированье
Возвратился дед с войны.
Гимнастёрку и рубашку,
Пару яловых сапог
Износил он. А фуражку
Почему-то всё берёг.
Надевал фуражку в праздник,
Очень ею дорожа.
Бабка скажет: «Новой разве
Нету? Всё для куража!
Как в такой пойдёшь к соседу:
Не хозяин что ль рублю?
На базар поеду в среду —
Шляпу там тебе куплю…»
Дед припрятанную «Старку»
Брал: да что тут говорить? —
Спорить с бабкой, что по танку
Из винтовочки палить…
Не спеша он шёл к соседу,
Что под Курском воевал,
И с соседом за Победу
«Старку» — чаркой распивал.
С ним, осколком ослеплённым,
Пел о самом дорогом,
Пел и плакал!
И гранёным —
Пил за мёртвых самогон!
Добирались и до бражки…
Правда, ум не пропивал:
Никогда чужой фуражки,
Уходя, не надевал.
Перед бабкой отвечая,
Говорил: «Да что там пью? —
От чужих же отличаю
Я фуражечку свою!»
«…Отчего ж тебя качает,
Что корову в борозде?
Знаю, как ты отличаешь:
Ты ж — на ощупь, по звезде!..»
Дед молчал. Когда ж от брани
Строгой бабки уставал,
Не ложился на диване —
Уходил на сеновал.
И проваливаясь в небыль
От нахлынувшей тоски,
Видел он, как шли по небу
Краснозвёздные полки.
Там по цвету и по лаку,
По немеркнущей звезде —
Узнавал свою фуражку!
Ту, что в доме, на гвозде… Валерий Савостьянов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 