Прирастаю Россией
Из новой книги
***
Под церковной гулкой крышей
Обустроясь на ночлег,
Спит поэт Трофимов Миша –
Кроткий Божий человек.
Он обрёл в церковной келье
Тёплый райский уголок.
А когда встаёт с постели –
Задевает потолок.
На башке отметин много
Потолочный свод творит.
«То отметины от Бога», –
Миша скромно говорит.
Он о славе не мечтает.
Он с Рубцовым был знаком!
А когда стихи читает –
Подступает к горлу ком.
В приходской воскресной школе
Миша учит детвору
По небесной Божьей воле
Милосердью и добру.
Лепит Божий раб Трофимов,
Как Господь лепил людей,
Лучезарных херувимов
И крылатых лошадей.
А однажды утром рано,
Упрекая мою спесь,
Подарил он мне барана,
Чтобы знал я, кто я есть.
Тот баран из глины рыжей
На столе моём стоит
И моим сознаньем движет –
Зазнаваться не велит.
***
Туча вздыбилась хмуро.
С неба валится снег.
Здравствуй, Перминов Юра,
Дорогой человек.
Над заснеженной ширью
Воздымается дым.
Прирастаю Сибирью
По стихам, по твоим.
Снег искристый и жёсткий
Засыпает мир сплошь.
Как ты там, в своём Омске,
Мой товарищ живёшь?
Ходят в гости медведи.
Чай с малиною пьют,
Иль китайцы соседи
Из винтовок их бьют?
Хмурым небом влекомы
Сквозь ненастную бредь,
Все мы русские – Комы.
Ком – наш предок медведь.
Над отеческим кровом
Стонет бурый буран.
Даже если блин комом –
Комам, стало быть, нам.
Твои щёки тверёзо
Обжигает мороз.
Под окошком берёза
Индевеет от слёз.
Воют лютые волки
На таёжном ветру.
Мой привет тебе с Волги,
Мой собрат по перу.
Над округою синей
Дым клубится рябой.
Прирастаю Россией,
Прирастая тобой.
***
Долой – ботинки, куртка, кепка,
Ремень, багаж… Аэропорт!
За воздух зацепился крепко
Взлетающий иркутский борт.
Пред небесами я бессилен,
Но не бессилен самолёт.
Байкал. «Сияние России».
Душа искрится и поёт.
Сибирским солнечным ампиром
Иркутск возвышен и велик.
А у меня в душе – Вампилов.
Я выбираю Кутулик.
Здесь, где таёжные рассветы
Встречает неказистый дом,
Вихрастый мальчик был поэтом,
А драматургом стал потом.
Здесь в бывшем каторжном бараке
Жить Саше в детстве повезло.
И все в округе буераки
Ещё хранят его тепло.
Здесь каждый камешек окрестный
Бывал с Вампиловым знаком.
И вечный Млечный путь небесный
Кропят бурятки молоком.
ЗДРАВИЦА
За твоё здоровье Скиф!
За твои стихи и думы,
Разрушающие миф –
Тот, что скифы все угрюмы.
Приангарский дивный свет
На плечах возносят кедры.
Он обласкан и согрет
И твоей улыбкой щедрой.
За тебя! За молодца!!
За улыбчивое сердце!!!
Утирая хмурь с лица,
Я люблю в улыбках греться.
Из таёжных мрачных недр
Жизнь не зря тебя взыскала –
Золотой сибирский кедр,
Свечка светлая Байкала.
Жизнь одна и смерть одна
По одной дорожке ходят.
Потому и пью до дна
За тебя, мой друг Володя.
***
В светлый полдень на пароме
Переходим Ангару.
Словно в солнечном шеломе
Сосны в бронзовом бору.
Мы ангарскому парому
И Сибири не враги.
Примеряемся к шелому
Щедрой матушки-тайги.
Капитан, седой паромщик,
Воздавая нам почёт,
На лихую жизнь не ропщет –
Глубь ангарскую толчёт.
Говорит: «Любите люди
Птицу, зверя и траву.
Ангара широкой грудью
Держит небо на плаву».
Говорит: «Жеманство бросьте!
Нынче праздник в Усть-Уде.
Разве можно ехать в гости
На сухую по воде?...»
Угощает нас грибами
И кедрач в стаканы льёт…
… Высоко-светло, как в храме,
Небо русское поёт.
НА МАЛОЙ РОДИНЕ ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА
Ему нелегко в Казахстане живётся –
В заносчивом городе Алмааты.
И всё же Валерка Михайлов смеётся.
В глазах его – дикий простор чистоты.
Покуда автобус трясётся, как трактор,
И я поминаю судьбу матерком,
Смеётся Валерка над каторжным трактом –
Он в жизни с дорогой и жёстче знаком.
В глазах у Распутина – зоркая горечь,
Что зрит сквозь народной судьбины пласты…
Прости нас, дурных, Валентин наш Григорьич,
Пути твоей отчины шибко круты!
Шумим, как в набеге лихие татары,
Глубинной печали твоей не в укор –
Я, грубый толмач и поэт из Самары,
Валерка – редактор журнала «Простор».
Набег в Усть-Уду нелегко нам даётся,
Где тихо грустит молчаливая Русь…
…Валерка от робости громко смеётся,
А я от волненья слегка матерюсь.
***
Среди небесной сини
У мира на виду
Сидит Попов Василий
Под яблоней в саду.
Украдкою в макушку
Его целует Бог.
А яблони верхушку
Колышет Божий вздох.
О чём поэт мечтает?
О чём грустит поэт?
Об этом только знает
Скрипучий табурет.
Объят пожаром сивым,
Приметный за версту,
Сидит Попов Василий
Под яблоней в цвету.
А строчки звонким ямбом
На белый Божий свет
Слетают с веток яблонь,
Как яблоневый цвет.
***
И всё же я верю, что мир небездарен,
Ведь в нём проживает Серёжа Бударин –
Поэт с удивительно солнечным взглядом
Приносит мне солнце весеннее на дом.
Сутулясь, стоит у меня на пороге.
И брезжит рассвет в моей мрачной берлоге.
Он мнёт в рукаве записные листочки
И брызжут из них лучезарные строчки.
Как будто в рукав он запрятал чинарик,
Который сейчас мне с ухмылкой подарит.
Но вряд ли сегодня меня он обдурит.
Я знаю – Серёжа Бударин не курит.
Похоже, что в будущем светлом манящем
Поэзия будет служить некурящим.
И всё же я верю в бездымном грядущем
Найдётся местечко немножечко пьющим.
Иначе безвестно поэзия канет.
И грешных поэтов никто не помянет.
Я в жизни смертельно стихами отравлен
И всеми на свете от света отставлен.
И мне, как побитой дворовой собаке,
Удобнее жить в недоверчивом мраке.
Куда не суют свои сытые рожи
Салонные псы и тупые вельможи.
Но что это вдруг у меня на пороге
Забрезжило солнце, как в райском чертоге.
На юных поэтов я в тайне надеюсь.
Мне их не догнать, но лучами согреюсь.
И верится, век мой ни так безнадёжен,
Ведь светит ему светлый лучик Серёжин.
И Бог не бездарен, и мир благодарен.
Строчи свои звонкие вирши, Бударин!
***
На исходе двух веков,
Тихой лирики заложник,
Встал Евгений Бутенков
И поставил свой треножник.
Заступил своей пятой,
Невзирая на невзгоды,
Уголочек золотой –
Кроткий краешек природы.
Обласкал и обогрел
Дармовое неудобье,
Потому что в нём узрел
Храма Божьего подобье.
Этот грешный мир страстей
Запорошит вечность пылью...
Сколько копий и кистей
Переломаны, как крылья.
Он по-своему любил
Свет безлюдных бездорожий.
И при здешней жизни был
Одинокий воин Божий.
У засечной, у черты,
У степной Криуши речки
Источают свет холсты,
Как божественные свечки.
Мир осинок и берёз,
Где татарник и осока,
Любят родину до слёз
Без надрыва и упрёка.
Свет лугов и облаков
Заключил в багетной раме
Живописец Бутенков…
И – навек остался с нами. Евгений Семичев
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 