Не утратив прежних иллюзий
И позиций своих не сдав
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
Обвал валют... дожди весенние...
В верхах ли новая метла...
Но даже и землетрясение
Не вышибло нас из седла!
Сперва для форсу «попужались»,
Ну, а потом, без всяких «ах!»,
Старушки, дети по лужайкам
Уже расселись на узлах.
А к вечеру сложилось мнение
В одном старушечьем лице,
Что это вот земли волнение
Нам не страшней волненья цен!
Лишь дед Митяй, по кличке Тайсон,
Упав с печи, ворчал незло:
«Во! Довели страну Чубайсы –
Аж мать-землицу затрясло!»
СОВОК
Не утратив прежних иллюзий
И позиций своих не сдав,
Я остался в Советском Союзе,
В благодатных застойных годах.
Но в начале, доверясь свободе
И попробовав жизни иной,
Я был выброшен на мелководье
С вечным страхом пред глубиной.
И резвиться уже не манит
В грязной пене новой волны.
Я не то чтоб не принимаю –
Наблюдаю со стороны.
Дело в стержне, а не во вкусе.
По-иному шагать не смог.
Я остался в Советском Союзе,
Как последний надежный совок.
***
Про сегодня скажу немного я.
Слишком многое не приемлю.
Я привычной иду дорогою,
Но глаза опускаю в землю.
Что-то, видимо, нездоровое
Затесалось в этом процессе.
Тот, с кем раньше мы не здоровались,
Катит мимо на «Мерседесе».
Допускаю, что так случилось,
Что ему – и пиво, и раки.
Но старушка, что нас учила,
Ищет пищу в мусорном баке.
Но сосед, пусть слегка помешанный,
Дед по прозвищу «Трали-вали»,
Под своей квартирою прежнею
Обитает теперь в подвале.
Где замерзшей душе согреться?
Не заслуживаем, что ль, большего?
Не случилось у нас «как в Греции»,
Но ушло куда-то «как в Польше».
Каша наша, когда ж ты сваришься?
Почему не густеешь с годами?
Может, не были мы «товарищами»,
Но не стали и «господами».
ДУРАКИ И ДОРОГИ
Сколь утекло с тех пор воды,
Когда изрек наш ментор строгий:
«В России только две беды:
Есть дураки, и нет дороги».
На дураков особый спрос –
Они всегда в чести, при власти.
А вот дороги – Бог обнес
Просторы наши этим счастьем.
Довольно пудрить нам мозги!
Уж коли подвести итоги,
Беда России – дураки!
Не будь их — были б и дороги.
ЖАЛОСТЬ
Испокон веков живет в нас жалость
К дураку ль, к протянутой руке...
Глянул – и от боли сердце сжалось,
И слеза скатилась по щеке.
Будь убивец то, или кликуша,
Вор, христопродавец, словом – тать,
Но спешат к обочинам старушки
Арестанту корочку подать.
Через боль и ненависти силу,
Взор потухший спрятав под платок,
Пусть молчком, но все же выносили
Немцам пленным хлеб, воды глоток.
Жалость лечит. Но и губит многих.
И не потому ль из века в век
Тьма в России нищих и убогих,
Дураков, преступников, калек?!
ПРОФУКАЛИ!
История повторяется:
Сначала в виде трагедии,
Потом – в виде фарса.
Мир поделен на красных и на белых.
Весь разговор – лишь пуля да петля.
И братской кровью, словно соком спелым,
До одури опоена земля.
Делилось все, что мы тогда имели,
От вотчин до раздолбанных саней.
И битва шла совсем не за портфели –
За землю и за право жить на ней.
Мир поделен на правых и на левых.
И пусть обоих источила ржа,
Но храмы мы не превращаем в хлевы –
Там просто стало некого держать...
И снова – море слов, как море крови,
Но весь сыр-бор совсем не о земле –
Об удареньи в Гимне, в энном слове,
О паре перьев в гербовом орле.
А все, за что когда-то бились жарко,
За что и дед, и прадед мой затих,
Уже давно в руках у олигархов,
Не знаешь даже: наших ли? Чужих?
Встал на крыльце мужик в одном исподнем,
Сгорая с бодуна ли, со стыда,
Затылок чешет, словно силясь вспомнить:
Профукали Россию... а когда?..
***
Не вращаются станки,
Не дымят трубы.
Только сжаты кулаки,
Да скрипят зубы.
Стынет кровушка от цен,
Часу час не легче.
Эх, привстать бы с колен,
Да расправить плечи!
Или ждать-горевать,
Как начнут вешать?
Коли нечего терять –
Нечего и мешкать!
МОЯ ЗЕМЛЯ
Иного смысла не приемлю,
Пусть мне простят излишний пыл,
Я крепко вплавлен в эту землю,
Как дед когда-то втоптан был.
Землей дышу. Землей живу я.
Одну – пою. Одну – люблю.
Глотаю влагу дождевую
И первый солнца луч ловлю.
Я — поля колосок вчерашний,
А корни – глубоко в земле.
Цвет глаз – от изумрудных пашен,
Волос – от выжженных полей.
И весь я – от крови до пота,
От ноготка до волоска,
До смерти – в песне и в работе –
С землей срастаюсь на века.
ДОБРО
Добро – это слабость иль сила?
Что в жизни нас больше спасло?
Хотим, чтоб добро победило
И было сильнее, чем зло?
Но в жизни иначе бывает,
Запутаннее во сто крат.
Ведь все-таки зло убивает,
Пусть даже во имя добра.
В обидчика брошенный камень,
Стрельнувшее ядом перо...
Но если добро с кулаками,
То это уже не добро!
***
Я не хочу, чтоб между прочим
С усмешкой мне бросали вслед
Поэты: «Что с него... рабочий...»
Рабочие: «Да он – поэт...»
Хочу, чтобы рукам послушны
Были перо и молоток,
Чтоб гвоздь умело бил, а нужно –
И словом «пригвоздить» бы мог!
Хочу, чтоб не было неточности:
Мне совмещенье не во вред.
Среди рабочих я – рабочий.
Среди поэтов я – поэт.
***
Разом сбросило сон.
И опять по звонку
Я на восемь часов
Прирастаю к станку.
И становится он
Продолженьем меня.
Мерный гул шестерен
Будет музыкой дня,
И упругостью ног
Буду в пол я врастать,
И сплетутся в клубок
Мысли, мышцы и сталь.
Пусть работа – не сахар,
Но это – по мне.
И промокнет рубаха
Моя на спине.
***
Богу – богово,
Кесарю – кесарево.
Тебе, Серега, –
Ообое. Слесарево.
Им – Вселенная,
Миры все разом.
Тебе – на коленях
Пред унитазом.
Они повыше
И духом, и рангом.
Тебе же вышло –
Краны и шланги,
Колена, патрубки –
Черт ногу сломит!
А ты вот радуешься,
Что в каждом доме
Из крана льется,
А не иначе,
Вода холодная,
Вода горячая.
А где с водою плохо –
Тревогу затрубят,
Помянут, может, Бога,
А позовут – тебя!
КОЗА
Эх, ма!..
Была б денег тьма.
Купил бы козу-махоньку,
Да доил ее потихоньку,
Попивал бы себе молоко,
Да не заглядывал далеко.
С козою б вместе
Смотрели «Вести»,
Кашку бы кушали,
Радио слушали,
А после обеда
Вели б беседы.
Лилась бы легко
Наша беседа:
Где – про молоко,
Где – про сено,
Про цены, про веру,
Про все, про все.
И даже про премьера Буркина-Фасо.
Но тут Починок вдруг в «Герое дня»
Одною фразою пыл мой студит.
Я понял: нет козы у меня.
Не было. И уж не будет.
ДИЛЕММА
Один знакомый – вот те крест! –
Свой шестисотый «Мерседес»
О столб фонарный, смех и грех,
Разделал прямо «под орех».
Икоту сплюнув сквозь губу,
Сказал: «На новый наскребу».
Другой, и люди подтвердят,
Из магазина выходя,
Ногой неловко топнул
И – бац! – бутылка об пол.
Такой кошмарный передел –
Знакомый мигом поседел!
И тут – беда, и там – беда.
С проблемой справиться невмочь.
Вы подскажите, господа,
Кого жальчей, кому помочь?
***
Сам лично видел в телевизоре
Накал нешуточный патетики,
Как за народ несчастный слезы лил
Отец российской энергетики.
Ах, Анатоль Борисыч, полноте!
Уж вам ли пребывать в прострации?
Скажите, что еще не помните
Всеобщей той приватизации.
Не знаю, что вам причиталось...
По совести б – квадрат в Бутырке.
Нам, бедолагам, лишь досталось
Опять от бублика по дырке...
Ну, а народ – ему ж виднее,
В народе-то и посейчас:
Чем кот паскудней и вреднее,
Так обязательно – Чубайс.
ДЯДЯ ВАНЯ
В полумраке клены сутулятся.
И впервые, наверное, пьян,
Вышел дядя Ваня на улицу,
Вынес старенький свой баян.
И меха растянул устало,
Свел и выдавил тихий стон.
Что болело, что вспоминалось,
Никому не расскажет он.
Он играл. Зажигались звезды.
В сумрак ночи клены ушли.
И катились, катились слезы.
И вздыхали меха души.
Не высовывайтесь там, сверху,
Не орите, что первый час.
Дайте выплакаться человеку
Хоть единственный в жизни раз!..
***
На Рождество, иссушеный заразой,
Весь в муках, что на дозу не нашел,
Какой-то нелюдь, проколовший разум,
Отца в подъезде полоснул ножом.
Уже в больнице, сидя у носилок,
Кляня без смысла праздничные дни
И сдерживая слезы через силу,
Я, не подумав, глупо пробубнил:
– Отец, и на балконе хватит места,
Чтоб на паскудный этот мир глядеть...
– Ты что, сынок! И даже у подъезда
Я вечерком не вправе посидеть?
И взгляд его подернуло морозом:
– За что я воевал тогда, сынок?
В бессильи я смотрел на эти слезы
И ничего в ответ сказать не мог.
***
— Мама, до старости далеко еще! –
Мы успокаивали не раз,
Только все реже в зеркало смотришься,
Чаще вглядываешься в нас.
Где недосказано, где недоспрошено, –
Нам, молодым, казалось – пустяк.
Доброй улыбкой, слезой ли непрошеной
Ты повторяла каждый наш шаг.
Время сети морщинок расставило.
Счастье ли, горе – в висок седина.
Ты до времени, мама, состарилась.
В этом есть и моя вина.
***
Свернув под голову фуфайку,
По облакам читая жизнь,
Вот так всё лето на лужайке
Он с папиросою лежит.
Другой в преддверии инфаркта
В бегах, проблемах и долгах,
Хранит в столе, как тайну, карту,
Откуда глянет в облака.
А мне вчера шепнуло сердце:
Большая глупость – всё иметь!
Всего-то – в холод обогреться,
Да с голоду не помереть.
КОГДА БОЛИТ
Когда заходит разговор о вкусах,
Упрек я принимаю, как урок.
Поэзия – тончайшее искусство.
И здесь необходим высокий слог.
И я порой невольно восторгаюсь
Теченьем поэтической строки:
...Серебряные лебеди кругами
Над изумрудным зеркалом реки...
Но я не научился петь красиво.
Корявыми ростками промеж плит
Слова скребутся к свету, что есть силы,
И – не до красоты, когда – болит!
***
Что я, Ваня, барин что ли,
Без хором не проживу?
Можно жить и в чистом поле,
И в амбаре, и в хлеву.
И нужник бы сделать впору?
Что мы – голубых кровей?
По нужде-то я к забору,
И свежей, и веселей.
А вот баня, знаешь, Ваня,
Нам без баньки-то никак.
Кто я – да никто без бани,
Не мужик, а так, пустяк! Сергей Чепров ( г. Бийск, Алтайский край)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 