*** Солдаты мы. И это наша слава, Погибших и вернувшихся назад. Мы сами рассказать должны по праву О нашем поколении солдат.
О том, что было, — откровенно, честно... А вот один литературный туз Твердит, что совершенно неуместно В стихах моих проскальзывает грусть.
Он это говорит и пальцем тычет, И, хлопая, как друга, по плечу, Меня он обвиняет в безразличье К делам моей страны... А я молчу.
Нотации и чтение морали Я сам люблю. Мели себе, мели... А нам судьбу России доверяли, И кажется, что мы не подвели.
* * * Ракет зеленые огни По бледным лицам полоснули. Пониже голову пригни И как шальной не лезь под пули. Приказ: «Вперед!» Команда: «Встать!» Опять товарища бужу я. А кто-то звал родную мать, А кто-то вспоминал – чужую. Когда, нарушив забытье, Орудия заголосили, Никто не крикнул: «За Россию!..» А шли и гибли За нее. 1944
* * * Зловещим заревом объятый, Грохочет дымный небосвод. Мои товарищи-солдаты Идут вперед За взводом взвод. Идут, подтянуты и строги, Идут, скупые на слова. А по обочинам дороги Шумит листва, Шуршит трава. И от ромашек-тонконожек Мы оторвать не в силах глаз. Для нас, Для нас они, быть может, Цветут сейчас В последний раз. И вдруг (неведомо откуда Попав сюда, зачем и как) В грязи дорожной – просто чудо! – Пятак. Из желтоватого металла, Он, как сазанья чешуя, Горит, И только обметало Зеленой окисью края. А вот – рубли в траве примятой! А вот еще... И вот, и вот... Мои товарищи-солдаты Идут вперед За взводом взвод. Все жарче вспышки полыхают. Все тяжелее пушки бьют... Здесь ничего не покупают И ничего не продают. 1945
*** И вот в свои семнадцать лет Я стал в солдатский строй… У всех шинелей серый цвет, У всех – один покрой.
У всех товарищей-солдат И в роте, и в полку – Противогаз, да автомат, Да фляга на боку.
Я думал, что не устаю, Что не перенесу, Что затеряюсь я в строю, Как дерево в лесу.
Льют бесконечные дожди, И вся земля – в грязи, А ты, солдат, вставай, иди, На животе ползи.
Иди в жару, иди в пургу. Ну что – не по плечу? Здесь нету слова «не могу», А пуще – «не хочу».
Мети, метель, мороз, морозь, Дуй, ветер, как назло, – Солдатам холодно поврозь, А сообща тепло.
И я иду, и я пою, И пулемёт несу, И чувствую себя в строю, Как дерево в лесу. 1946
*** Я был когда-то ротным запевалой, В давным-давно минувшие года... Вот мы с ученья топаем, бывало, А с неба хлещет ведрами вода.
И нет конца раздрызганной дороге. Густую глину месят сапоги. И кажется – свинцом налиты ноги, Отяжелели руки и мозги.
А что поделать? Обратишься к другу, Но он твердит одно: – Не отставай!.. – И вдруг наш старшина на всю округу Как гаркнет: – Эй, Старшинов, запевай!
А у меня ни голоса, ни слуха И нет и не бывало никогда. Но я упрямо собираюсь с духом, Пою... А голос слаб мой, вот беда!
Но тишина за мною раскололась От хриплых баритонов и басов. О, как могуч и как красив мой голос, Помноженный на сотню голосов!
И пусть ещё не скоро до привала, Но легче нам шагается в строю... Я был когда-то ротным запевалой, Да и теперь я изредка пою. 1957
*** А тут ни бронзы, ни гранита — Бугор земли да крест простой. Она, ничем не знаменита, Спит под цементною плитой.
А ради нас она, бывало, Вставала поутру, чуть свет. Кормила нас и одевала, Тепло и хлеб свой отдавала В годины горестей и бед.
Да, ей со мной была морока: Я пил и летом, и зимой. И ни намека, ни упрека. Ни Боже мой… Ах, Боже мой!..
И если стынет, обитая Под сенью ветхого креста, Душа, такая золотая, Какой же быть должна плита?..
А тут — ни бронзы, ни гранита — Цемент, невзрачный и немой. Она ничем не знаменита. Ни Боже мой… Ах, Боже мой!..
* * * Ни горестной правды, ни сладостной лжи. Я сам уезжаю отсюда... Прощай, моя радость. Живи – не тужи. Окончилось чудное чудо. Прощай, моя радость.
В зелёные дали рванулся состав – Всё громче грохочет на стыках... И мчатся навстречу и тонут в кустах Пригорки в кровавых гвоздиках. Прощай, моя радость.
Мы всё растеряли, что так берегли, – Какие тут могут быть речи?.. И сосны сегодня на ветках зажгли Свои поминальные свечи. Прощай, моя радость.
Тебя не воротишь, за дверью догнав, И слов не расслышишь хороших... И плачет на склонах дорожных канав Кудрявый мышиный горошек. Прощай, моя радость.
ГОЛУБИ
Не спугните... Ради Бога, тише! Голуби целуются на крыше. Вот она, сама любовь, ликует, - Голубок с голубкою воркует. Он глаза от счастья закрывает, Обо всём на свете забывает...
Мы с тобою люди, человеки, И при том живём в двадцатом веке. Я же, как дикарь, сегодня замер Пред твоими знойными глазами. Волосы твои рукою глажу - С непокорными никак не слажу. Я тебя целую, дорогую... А давно ли целовал другую, Самую любимую на свете?
Голуби, пожалуйста, ответьте, Голуби, скажите, что такое? Что с моей неверною рукою, Что с моими грешными губами? Разве так меж вами, голубями? Разве так случается, скажите, В вашем голубином общежитье? 1959
*** И в этой холодной избе, Что с края села задремала, Я сам предоставлен себе, А это, ей-богу, немало.
Вот после рыбалки приду Да скину одежду сырую, В печурке огонь разведу, Ухи наварю - и пирую.
И все уже мне по плечу, Никто и ничто не помеха. Хочу - и до слез хохочу, Хочу - и рыдаю до смеха.
А что же мне радость скрывать? За счастье считать неудачу?.. Ложусь в ледяную кровать, Как мальчик обиженный, плачу.
В свидетели память зову. Ах, был я наивен, как дети, А мне не во сне - наяву Все виделось в розовом свете.
И я, молодой идиот (А трезвая школа солдата?). "О, как же мне в жизни везет!" - Так сладко я думал когда-то.
А может, и правда везло И нечего портить чернила?.. Ну ладно, болел тяжело, Ну ладно, любовь изменила.
Ну ладно, порой и друзья Ко мне относились прохладно. Ну ладно, жил в бедности я, Подумаешь, тоже мне, ладно!
Нельзя ж убиваться, нельзя Размазывать трудности эти... Зато я какого язя Сегодня поймал на рассвете:
Иду - по земле волочу. А три красноперки в придачу?! И снова до слез хохочу, И снова до хохота плачу. 1970
Николай Старшинов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
