Сегодня, 25 ноября 2020 года, – 95-лет со дня рождения большого русского поэта, Почётного гражданина города Россошь Михаила Фёдоровича Тимошечкина (1925 – 2013). Его военная лирика родом из Украины. Где вчерашний школьник, солдат «с плавмостков на Днепре прыгал в тёмную воду». Где он «залёг в кювет, у города Кривого Рога. И мне всего семнадцать лет, и жить осталося немного». Где «Ингулец течёт, судьбы – конец, судьбы – начало». Где юный воин дневал и ночевал в окопах, «в цепи развёрнутой бежал» в атаку. «А мины с жутким треском лопались, кругом всё выло и рвалось. Между немецкими окопами, теряя кровь, лежать пришлось».
О себе он пишет: «Моя малая родина – село Васильевка бывшего Новохопёрского уезда Воронежской губернии». Ныне село «прописано» в Грибановском районе. «Я родился в доброе время – в 1925 году 26 ноября». И далее – «звонкой и высокой стёжкой бежало детство от крестьянской избы». В школе пионер, за отличную учёбу в 1940 году был послан во всесоюзный лагерь «Артек» в Крым. Старшеклассником на летних каникулах работал письмоносцем, счетоводом в сельсовете, прицепщиком и заправщиком в тракторном отряде.
Из десятого класса в 1943 году призвали в армию. Освобождал Украину. Пехотный солдат был ранен в атаке 20 ноября северо-западнее Кривого Рога. После лечения в Харьковском госпитале служил автоматчиком в частях 2-го Украинского фронта в Румынии и Венгрии.
На гражданке учительствовал в родном селе, избирался вторым секретарём Верхнекарачанского, а затем и первым – Белогорьевского райкома комсомола. Заочная учёба, самообразование важны. Но основательно к «роднику знаний» припал в Москве, где довелось учиться в Центральной комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ на отделении журналистики.
На газетной ниве отпахал в Чите, Борисоглебске, Балашове, Урюпинске, Аркадаке, Новохопёрске. С 1960 года живёт в Россоши – работал собственным корреспондентом воронежской областной газеты «Коммуна», инструктором райкома КПСС, учителем истории – до выхода на пенсию.
На пройденных дорогах и перекрёстках «завязывались и прорастали – по зёрнышку» – стихи, очерки, статьи, рассказы, документальные повести. Они-то и складывались в книги, в числе которых поэтические сборники «Бой» (1971), «Свидетели живые» (1993), «Печаль и благодать» (2005), «3а бруствером великого былого» (2006),»Свободы белый колокол» (2013). Все книги изданы в Воронеже. Там же в 2006 году вышла в свет документальная книга «Зимние будни. Сталин и его команда в 1942 году». Описывая чуть ли не поминутно начальные дни января сорок второго, автор приглашает читателя самому судить о тех, кто ковал на фронте и в тылу всенародную победу, кто, спустя месяцы, «покажет фашистам Сталинград»! Не только на Волге, но и на Дону. Подвигам разведчиков в боях за Днепр посвящена тоже документальная повесть «Вслед за солнцем» (Москва, 1968). Издавал газету «Русский фронт». Член Союза писателей, Союза журналистов России.
Как точно заметил собрат по перу Владимир Гордейчев, без творчества Тимошечкина «воронежская поэзия не может считаться полной». И не только воронежская. Стихи нашего земляка печатаются в столичных журналах, в антологиях «Венок славы», «Русская поэзия. ХX век», «Час России» и других. Ему присвоили звание Почётного гражданина Россоши. Недавно в Белогорье открыли мемориальную доску поэту и его товарищам комсомольской юности.
Уезжаю рядовым на фронт
Мыслями прощаясь с отчим домом,
Вглядываясь в дальний горизонт,
Прихопёрьем, с детства мне знакомым,
Уезжаю рядовым на фронт.
Я смотрю, глаза раскрыв широко,
На родные, милые края.
Остаётся позади к востоку
Сторона родимая моя.
У Донца взрывают вражьи мины.
Эшелон наш замедляет ход.
Впереди просторы Украины,
Где борьба жестокая идёт.
Нестроевик, в строю иду
Нестроевик, в строю иду,
От Харькова к Днепру шагаю
И за собою взвод веду,
Законы фронта постигая.
Развёрстан заданный маршрут
Через Полтаву и Санжары,
А впереди нас стерегут
Бомбардировки и пожары.
Но распорядок марша строг –
И вспышки пушечные рядом.
Гремит плацдарм Мишурин Рог,
И рвутся первые снаряды.
На плавмостки во тьме ночной
Шажком след вслед в строю взбираюсь,
Над бурной возносясь водой,
В огонь войны переправляюсь.
Английские ботинки
Папе сделали ботинки, -
Не ботинки, а картинки! –
Папа ходит по избе...
(Народное озорное присловье)
Как нам выдали ботинки –
Не ботинки, а картинки!
Как взглянули млад и стар
На неношеный товар –
И не трутся и не мнутся –
Так и хочется обуться!
Не истопчешь за семь лет –
Им, видать, износу нет.
Рад безмерно старшина –
Не страшна теперь война!
Крепче сроду не видал.
Их союзничек прислал!
Залюбуешься в ходьбе,
Жаль ходить не по избе...
Как обули мы ботинки,
Не ботинки, а картинки, –
Автоматы и винтовки,
Позавидуйте обновке!
И подковочки и рант! –
Аж сияет интендант.
Жаль, по утренней росе
В них красуются не все:
Полковое старичьё
Носит русское старьё.
Ах, английские ботинки,
Не ботинки, а картинки,
Как пошли мы в них вперёд,
Вслед за танками в поход,
Командиры наши рады:
Вид бойцов как для парада.
Краше вряд ли кто видал –
Лондон в помощь нам прислал!
Выше нету похвалы,
Правда, малость тяжелы.
Километр за километром
Всё вниманье этим «гетрам»...
Отшагали день, другой –
Шевельнуть нельзя ногой.
И не мнутся и не гнутся,
Так и хочется разуться.
На подошвах стоп мозоли –
Будто кто насыпал соли, –
Ступишь чуть – огнём горят
От ногтей до самых пят.
Каждый шаг даётся с болью,
И идёшь как по угольям.
Становись серёд дороги,
Поджимай, как аист, ноги...
И топорщились пилотки:
«Не ботинки, а колодки!»
Сник хромающий десант:
Зря старался интендант.
Марши ратные бойца –
Не парады у дворца.
Ковыляю к старшине:
«Поменяйте обувь мне!»
Ух, английские ботинки,
Не ботинки, а картинки,
Осоюзил их союзник –
Маршируй в них, чисто узник.
Не о том ли, в самом деле,
Там, на Западе, радели,
Чтоб плелись мы еле-еле
И хотя бы на неделю
Задержались бы в пути
И к Берлину не успели
В срок назначенный прийти?..
Но поскольку шла война,
Был находчив старшина.
Из походной, из ремонтной,
Из сапожной мастерской
Притащил для пользы фронта
Русской обуви простой:
– Получай, «офицерьё»,
Сыромятное старьё.
Люкс-ботинки снять велел —
Сразу взвод повеселел.
Дали мне на номер больше:
«Подрастёшь – дойдёшь до Польши.
От высотки до высотки
Туже стягивай обмотки».
Обуваю башмаки -
Не беда, что велики.
До чего ж доспех хорош -
И не чуешь, что идёшь.
...В той обувочке в бою
Ноги были, как в раю.
***
Когда потребуется справка,
Я дать её всегда готов:
Был отделённым – Бородавка
И слева по цепи – Петров.
Я вспоминаю, как во сне,
Как хлопцы на ходу курили
Одну закрутку на войне,
Пока ещё живыми были.
Ещё их немцы не побили
И в плен не взяли в западне...
Я некурящим был в цепи.
Неловко вылез из траншеи,
Втянул мальчишескую шею
И стал фигуркою в степи...
Мы шли повзводно и поротно
На пулемёты белым днём.
И залегали безрасчётно
Перед убийственным огнём.
О нет, я правды не нарушу
И не скажу наоборот –
Мне до сих пор пронзает душу:
«Вперёд! Тимошечкин, вперёд!»
Окоп моего отца
Из приказа по 155-му гвардейскому стрелковому полку: Гвардии красноармеец Тимошечкин Фёдор Михайлович, 1899 г. рождения, русский, беспартийный, домашний адрес: Воронежская область, Верхнекарачанский район, село Васильевка, жена Анна Спиридоновна.
Находясь в обороне деревни Стрежнево Калининской области с 24.4.1944 г. по 24.6.1944 г., хорошо отрыл и замаскирован от наземного и воздушного наблюдения своё боевое место. Своё боевое оружие всегда содержит в полной боевой готовности.
В боях за социалистическую Родину имеет три ранения. Ранее не награждался.
Приказываю: наградить медалью «За отвагу».
(Из архивного документа)
Мой отец не причислен к героям.
Трижды ранен и раз обожжён,
Шёл вперёд он, как водится, строем
И особо не лез на рожон.
Трижды ранен, без звёзд и регалий,
На войне он носил пулемёт.
Отступал, когда все отступали,
Фронт на запад – и он вперёд.
Трижды ранен, и трижды – в атаке.
То не в счёт, что в начале пути
Через курские буераки
Невредимым сумел пройти.
Дважды был отделённым, сержантом
В медсанбат приходил рядовым.
Мог, наверное, стать лейтенантом,
Если б начал войну молодым.
Так и шёл до четвёртого лета,
Между делом в уюте траншей
Три нашивки бордового цвета
Приколбнув к гимнастёрке своей.
А однажды к ячейке отцовой,
На кого-то безудержно зол,
Сам полковник со свитой суровой
Проверять оборону пришёл.
И отец, подобравшись невольно,
На пришельца угрюмо взглянул:
«Аккуратней», – сказал беспокойно
И учтиво в сторонку шагнул.
Ну, а тот был, наверно, героем, –
Этак взглядом окинул отца,
Будто видел в нём труса вне строя,
А не то что простого бойца.
Плеч своих, как отец, не ссутулил,
Лихо выпрямился как стрела,
Только голову высунул – пуля
Кожу с темени содрала.
Ещё ниже отец пригнулся,
Но и всё ж не остался нем:
«Аккуратней! – тихонько ругнулся. –
Ходят тут неизвестно зачем». –
А полковник, едва был ранен,
Злостью властною подогрет:
«Наградить! – заорал на папаню. –
Три раненья – и ордена нет!»
И звонили в штабах телефоны,
Уточняли: а сколько же дней
В первой линии обороны
Просидел он в ячейке своей?
Будто выиграл бой бескровно,
Будто всё там держалось на нём...
Уточнили – два месяца ровно.
День и ночь под прицельным огнём.
Чем не жизнь – ведь и хуже бывало!
Спи себе под дождём, на ветру
Да соси сухари до отвалу,
Коль зубов не осталось во рту.
Не подставь лишь макушку под пули,
Не забудь вдруг, что ты на войне...
Знал отец, что его караулит
Чуткий снайпер на той стороне.
Тыща суток – посты, караулы,
И отход, и атаки в лоб...
Первый раз получил похвалу он.
И медаль. За хороший окоп.
Залёг солдат в открытом поле
До глубины потрясена,
Земля качается от боли.
Там, где заставила война,
Залёг солдат в открытом поле.
Торчат обмотки, башмаки
Из-под распластанной шинели.
И пушки бьют из-за реки
По серой видимой мишени.
Под ним, от кровушки пьяна,
Земля дрожит, войне внимая,
До самых недр потрясена,
Контуженно – глухонемая.
А солнце в небе голубом
Лучи свои перепрядает.
А он, уткнувшись в пашню лбом,
Недвижно смерть пережидает.
Жестка комкастая кровать.
Рубцы и вмятины на теле.
...Мы не умели воевать.
Мы только победить сумели.
Ближний бой
Воздух ближнего боя.
За волною волна.
Громовою пальбою
Оглушает война.
Взрывов дикая пляска
На пожухлой траве.
Чую: крутится каска
На моей голове.
На бегу, кто где может,
Взвод наш валится с ног.
Я упал. Я ведь тоже
Человек, а не бог.
Пулемётному лаю
Поклоняясь, лежу.
Сам себя вдохновляю,
И сужу, и стыжу.
Я на миг. Я колено
Подвигаю вперёд...
Что так тянет к земле нас,
Что так плотно кладёт?
Этот миг предполётный,
На секунды – отсчёт!..
Что так гонит вперёд нас,
Что так властно влечёт?
Что так трепетно зреет,
Бьётся жилкой в виске?..
Поднимись же скорее,
Кинься в новом броске!
Совладай же с собою,
Не герой и не бог!..
Воздух ближнего боя
Землю рвёт из-под ног.
В госпитале
И перед тем как снова в роту
Из лазарета уходить,
Мне дали лёгкую работу –
Чужие ноги выносить.
О, холодеющие ноги,
Я в руки бережно вас брал
И нёс по ледяной дороге
В холодный каменный подвал.
И тут, навстречу чёрным теням,
Остерегаясь жадных крыс,
Скользя по выбитым ступеням,
Вприсядку скатывался вниз.
А там без свечки и коптилки –
Ещё вчерашние бойцы –
На мной поставленных носилках
Лежали мирно мертвецы.
Они лежали, источая
Пергаментную бледность лиц
И словно бы не замечая
Уже обглоданных глазниц.
К ним среди гулкого подвала
Как будто бы себя я нёс.
А на дворе под небом алым
Пылал восторженный мороз.
И я спешил к открытой двери
И полз наверх – на белый свет.
Я в жизнь загробную не верил.
Мне было восемнадцать лет.
Апрель
Стоял апрель.
Взбухали реки.
Жизнь пробуждалась ото сна.
Рождалась в каждом человеке
Одна великая весна.
Не перекликом журавлиным
Она была для нас близка, –
Гремел апрель, и шли к Берлину
Смертельно храбрые войска.
24 июня 1945 года
А вино по бокалам льётся...
Без бомбёжки качается пол.
Выдающиеся полководцы
Обступили кремлёвский стол.
Пьют. Едят. В тесноте – не в обиде.
Гениальная родственность лиц!
Мир такого ещё не видел:
Восемь месяцев – восемь столиц!
Звон хрустальный возносит тосты –
За народ, за победный мир.
Всё – как надо. Всё очень просто:
Победили – справляют пир.
О подвигах
Я подвигов в войне не совершал –
С другими рядом я в цепи шагал.
На пыльных шляхах, сам себе в укор,
Мозоли на ногах до крови тёр.
В полях осенних чернозём месил
И грязь – по пуду! – на ногах носил.
На пулемёты белым днём бежал, –
И подвигов при том не совершал.
В атаке ранен, к госпиталю брёл.
Пилотку нёс на лбу, как ореол.
Потом справлял я восемнадцать лет
И первый в жизни заводил кисет.
И снова клал пожитки в вещмешок
И подставлял под кашу котелок.
Давно то было, много лет назад,
Не вспомнить всех по имени солдат.
Румыния и Венгрия – как дым,
Я шёл по ним весёлым, молодым.
Не лютовал и жителям не мстил.
Дороги дружбы на века мостил.
Не смог испортить насторенье мне
Фашист, по мне стрелявший при луне,
Пятьсот начей я на посту стоял –
И подвигов иных не совершал.
Возвращение
Свет в три окна
Над тенью синей.
Ух, студена
Зима в России!
С саней прыжком,
В сугроб с разбегу
И – прямиком
Вперёд по снегу.
К двору отца
На приступ с ходу!..
А у крыльца
Толпа народу.
Я к маме рвусь,
И в дрожи губы.
Щекою трусь
О ворот шубы.
В избе родня.
В счастливой сшибке
Вокруг меня
Цветут улыбки.
Тут все теперь
Единоверцы –
– И настежь дверь
Открыта в сенцы.
Шинель на гвоздь
Без приказаний.
Я тут не гость,
Я здесь хозяин.
В родном углу
С семьёй беседа.
Гурьбой к столу –
Обмыть победу.
О, как я рад
В свой дом вернуться!
И пляска в лад,
И доски гнутся!
Как ты нежна
В победной силе
И как бедна,
Моя Россия!
Труд ни за грош –
Твоя судьбина.
Станушку шьёшь
Из мешковины.
Ты мир спасла
В годину злую.
Сядь у стола,
В тряпье ликуя.
Да посмелей
С весёлым звоном
Ещё налей
Стакан гранёный.
А рядом вдруг
Звенят припевки.
Берите в круг
Солдата, девки.
В краях чужих
Жених ваш дрался,
На четверых
Один остался...
О, как я рад
Живым вернуться, –
И песни в лад,
И доски гнутся!
Светлеет грусть –
Пью за удачу.
Лицом смеюсь
И сердцем плачу.
Шинель
Я опять во сне ходил в шинели,
В серой, перетянутой ремнём.
На плечах погоны зеленели
С полевым малиновым кантом.
Отчего ж, одёжка фронтовая,
Столько лет покоя не даёшь?
Я давно тебя не надеваю,
Я и на солдата не похож...
Славы ты не заслужила громкой,
Я с винтовкой рядовым шагал.
Залегал пред огневой позёмкой
И опять под пулями вставал...
Нас с земли командой поднимало,
Грязь пристанет – в том немного зла:
Чуть потёр тебя — и всё отстало,
Лишь бы совесть чистая была!
Колкая, простая, полевая...
Что ж ты мне покоя не даёшь?
Я давно тебя не надеваю.
Я и на солдата не похож.
Перекрасив в тёмно-голубое
Ноское армейское сукно,
Пиджачок крестьянского покроя
Мать пошила из тебя давно...
Фронтовая тетрадь
Над безвременьем вставая,
Ты зовёшь к себе опять,
От рожденья рядовая,
Уцелевшая, живая
Стихотворная тетрадь.
В запасном полку, в залесье,
У бесхлебья на краю,
В Барыше и в Мелекессе
При голодном интересе
Ты училась быть в строю.
А потом неслась в составе
Колеёй стальных дорог
И от Харькова к Полтаве
Шла к своей посмертной славе
На плацдарм Мишурин Рог.
А потом, команде строгой
Подчинив свой вольный нрав,
Марш-броском к Кривому Рогу
Путь торила, недотрога,
В наркомзем и в наркомздрав.
Не на том ли поле брани
Ты свой голос обрела,
Не у той ли смертной грани,
Где я был в атаке ранен,
Вдохновение нашла?
Под дождём и под обстрелом
Я хранил тебя как мог,
Прикрывал у сердца телом
И в подсумке опустелом
И за пазухой берёг.
Где ты только ни валялась
На привалах у костров!
Как ты трудно составлялась
И отверженно слагалась
Из обрывков и клочков!
В Будапеште, в Бухаресте
В нескончаемых ночах
Мы с тобой взрослели вместе
И тайком творили песни
Часовыми на постах.
Миру, дружбе присягали
И с войны той, следом в след,
Без чинов и без регалий
Вдоль по жизни прошагали
До семидесяти лет.
Дух твой русский, не скрывая,
Чту за божью благодать,
Чести спутница живая,
Полевая, фронтовая
Нестандартная тетрадь.
Публикацию подготовил Пётр Чалый
На снимке: Михаил Тимошечкин. 1980-е годы. Фото П. Чалого.
* Поле слободское. Выпуск № 266.
Михаил Тимошечкин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
