«Князь Глеб Рязанский... научен сотоною на братоубийство, имея споспешника брата своего Констянтина и с ним диавола, иже прельсти их своим помыслом избити братию свою и прията всю власть себе...

И снидошася вси на Исады...Сиа же злоба сключися месяца июля 20»

(Из летописи)

Скольжу на белом пароходе

К истокам юности своей...

Он плавно, медленно уходит

От наших дней до прежних дней,

Когда за лето по два раза

Я проплывал вдоль берегов,

Где, словно витязи, три вяза

Росли из глубины веков.

И чудо церкви Воскресенья

Мне вдруг являлось каждый раз,

Чтоб от немого потрясенья

Не отойти и посейчас.

Оно вставало величаво

Над старым княжеским селом

В красе нетленной пятиглавой:

На каждом куполе - шелом.

Над каждой стройною главою -

Ажурный православный крест

Парил под высью голубою

В прозрачном куполе небес:

Исады...

В дни большой удачи

Сюда в былые времена

Князья съезжались, как на дачу,

Забыть про меч и стремена.

Село под древнею Рязанью

(Сегодня - Старая Рязань)

Вошло в анналы злодеяньем

Несчетно лет тому назад:

Двенадцать с небольшим столетий

Со дня Христова Рождества

Прошло тогда на белом свете...

Исады ждали торжества.

Но совершилось дело злое

По наущенью сатаны:

Из летописных строк былое

Встает свидетельством вины.

Князь Глеб с обличьем ястребиным,

Широкой удали в плечах

В союзе с братом Константином,

С бесовской хитростью в речах

Зовет на пир князей окрестных -

Ближайших родичей своих...

Да будет траурною песней

Сей покаянный горький стих.

Разбит уже шатер прекрасный

У крутояра над рекой.

И слуги выставляют яства

Гостям на вечный упокой.

Шли половецкие улусы,

У братьев бывшие в чести,

Чтоб молодецкой кровью русской

Питье хмельное подсластить.

На головах их - шапки рысьи,

А в ножнах - гнутые клинки...

В Рязани на охранных высях

Стояли русские полки.

Внизу текла себе водица,

Дремала сонная Ока...

Рязанский страж Ополонница

Себя прославил на века:

Сумел фартовый воевода

Злодейский умысел открыть.

Но от последнего похода

Всех не успел отговорить:

На пир не прибыл только Ингварь.

Не будет радостных вестей...

Богатым стал у смерти выбор

Среди приехавших гостей...

Они входили без оружья,

Как принято, на пир честной.

А за спиной вставал прислужник,

Скрывая меч свой поясной.

Вот Глеб сказал слова привета,

Заздравну чашу приподняв...

Наймиты крались незаметно,

Клинки наизготовку взяв.

Впивались в рукояти ногти

Стальною хваткой степняка...

Гостей прислужники за локти

Хватали, чтоб - наверняка...

Река текла кровавой пеной,

Краснел песок по берегам...

И побросали убиенных

На дно пустых гончарных ям.

Затем присыпали землею

Их неостывшие тела,

А сверху - жирною золою,

Что под рукой, видать, была...

Отпела церковь Воскресенья,

Спустя столетья, павших здесь?

О том сказали мне:

- Бог весть...

Для душ убивших нет спасенья,

Урок для поколении - есть...

Но так и ходит брат на брата

Во имя низменных страстей.

История не виновата,

Что много страшных повестей, -

Знать, так угодно было Небу:

Земным утехам на потребу

Бессмертьем душ не дорожим...

Здесь по преданию три вяза

Растут с тех пор как скорбный знак.

Но слово страшного рассказа

Нельзя на том прервать никак.

Нельзя никак остановиться...

Когда пришла рязанцев рать,

Едва смогли братоубийцы

В чужие земли убежать.

И там нашли конец бесславный...

Но не о том сегодня речь:

Поэмы замысел заглавный -

Живущих ныне остеречь.

Год 1995 от Рождества Христова

«Самый характер русских и вообще славян, чуждый насильственности, исполненный мягкости, покорности, почтительности, имеет наибольшую соответственность с христианским идеалом... Едва ли существовал и существует народ, способный вынести большую долю свободы, чем народ русский, и имеющий менее склонности злоупотреблять ею... Особый характер русской политической деятельности - отсутствие владений и колоний...»

(Н. Я. Данилевский)

Сосредоточие печали -

людская горькая слеза...

Какую тайну означали

Руси святые образа?

Бесстрастны лики дивных глаз

С устами скорбными немыми...

Звучит загадочное имя

Набатом грозным в судный час.

Под небом - куполом молельни

Вершится нечестивый пир.

Молчат святые на коленях

Среди вселенских черных дыр.

За что тебя любить, Россия?!

В глухой стремительной тоске,

В нечеловеческом усилье

Повисла жизнь на волоске.

Грозится тайная секира

Славянский узел разрубить...

«Не сотвори себе кумира...»

Но вольно утверждает лира:

Россия, ты - святыня мира,

С добром связующая нить

Среди алкающего пира.

Что - умереть, что - не любить.

К исходу проклятого века

Так непроглядны времена:

Как Вия дремлющее веко,

Россию скрыла пелена.

Она клубится над страною

С тех незапамятных времен,

Когда представили виною

Ей Богом посланный закон:

Для малых, слабых быть опорой,

Не злату, но добру служить...

Из века в век ведутся споры -

России быть или не быть.

Ни в чем пред миром неповинна,

С великодушьем исполина -

К соседу, другу и к врагу.

Лишь перед Господом - в долгу.

Ей не дана судьба иная...

В многовековой маяте

Она - как нищая святая

И в рубище, и в наготе.

Летят в нее времен каменья, -

За светлым будущим идет

Из поколенья в поколенье

Нуждою избранный народ.

Который раз она распята,

На поруганье отдана

И перед всеми виновата -

Судьбы негаданной страна.

Куда направлено движенье

По воле рока иль Творца?

Бессильны в равном приближенье

Слова глупца и мудреца.

Ее и меч, и бич Господний

Уже который век сечет...

Многовековой преисподней

Былое предъявляет счет.

Нетленной памяти скрижали

Вдруг воскрешают имена,

Чтоб с незапятных пожарищ

Прозреть в грядущих временах.

Старая Рязань

«Боян бо вещий...»

(«Слово о полку Игореве»)

- Великолепен княжеский улов:

Двенадцать витязей за зваными столами.

Не обижай, царевна, соколов,

Что не взовьются в небо соколами.

Двенадцать соколов искать твоей руки

Со всех концов державы необъятной

Сюда слетелись...

Зеркало реки

Закатом, словно пламенем, объято.

Гудит народ, предчувствием хмельной,

И ломятся столы от угощенья...

Здесь поутру начнется пир иной -

Смертельный пир без милости прощенья.

Царев указ был краток и суров:

Двенадцать

молодцев призвал он на смотрины,

Двенадцать княжичей двенадцати отцов -

Князей удельных...

Брови соколины.

Царь повелел вести потешный бой:

Кто победит, царевну как невесту

В награду оставляет за собой

И к ней впридачу - царство по наследству.

Царю Бог не дал сыновей.

Пропел петух пришествие зари,

Взвихрила речка утреннее пламя.

На смертный бой сошлись богатыри,

Еще вчера летавши соколами.

Неправый меч и своего сечет...

Копье под сердце правит брат на брата.

И вот уже открыт кровавый счет...

Но победивший смотрит виновато.

В посмертной дреме головы клоня,

Изведав вдосталь острой братской стали,

Навек уснув и падая с коня,

Сраженные как вороны взлетали...

Прибрежный луг кровависто пестрел,

Конь победителя на холме бил копытом...

Но за рекою свистнул самострел, ...

И закружились птицы над убитым.

Последний ворон в небо возлетел...

Двенадцать воронов, кольчугами блистая,

С небес увидели, кто ладил самострел.

И на царя копьем упала стая...

Падите ниц, лукавые цари,

Великие кровавыми делами!

О, Господи, молитву сотвори

По убиенным, жившим вместе с нами...

Так пел Боян у земляных валов,

Пред Старою Рязанью возведенных.

И скорбной тенью павших соколов

Стелилась песня по зеленым склонам.

«И стал воевать царь Батый окаянный

Рязанскую землю, и пошел ко граду Рязани...

И не осталось в городе ни одного живого... И было все то за грехи наши» («Повесть о разорении Рязани Батыем»)

Не знала Русь единого царя

В ту пору лихолетий и раздоров,

Когда пришел со стужей декабря Батый - монгол с неведомых просторов.

Велик Батый...

С Урала до Днепра -

Владения потомка Чингис-хана.

Косая тень монгольского шатра

Прошла мечом по племенам и странам.

Десятой доли требовал Батый... -

Возьмете все,

коль нас в живых не будет...

Спалят Рязань монгольские костры,

Вздымится Русь, как жарево на блюде.

Не возродится Старая Рязань,

Что пала первой, брошенная Русью.

И не спасут святые образа

Равнины русской, ставшею улусом.

Пройдет сто лет, а после - пятьдесят,

И с речки Вожа, с боя под Рязанью

Монгольский воин не придет назад

С награбленными русскими возами.

Слабела от семейных ссор Орда...

Взойдет заря над полем Куликовом:

Падет Мамай... И больше никогда

Не встанет Русь

смиренно пред монголом.

Хотя еще потом пройдет сто лет,

Пока настанет год последней дани...

Откроет счет для новых русских бед

Лихое время при царе Иване.

Был грозен первый самодержец сей,

В сужденьях и деяньях- непреложен...

Но про царей довольно повестей.

Их след простыл на русском бездорожье.

Пролог

(Пролог в древнерусской литературе - сборник кратких житий святых)

Не может простодушный смертный

Постичь намеренья господ,

Будь то времен далеких смерды

Иль мы - сегодняшний народ.

Что ж, так устроила Природа...

Но выше власти и тщеты

Судьба и Божий глас народа,

Его истории черты.

СПАССК-РЯЗАНСКИЙ

«В трех верстах от Старой Рязани за Окою на озере Спасское...находится город Спасен». («Россия. Полное географическое описание нашего Отечества», С.-П., 1902 г.)

В качестве монастырской вотчины «Васькиной Поляны, село Спасское тож», Спасск упоминается в подлинных писцовых книгах Старорязанского стана (1629 и 1630 гг.) (Ф. А. Брокгауз-И. А. Ефрон. «Энциклопедический словарь»)

Горела Старая Рязань...

Над павшими кружили птицы.

Костры, тревожные зарницы,

В кострах - святые образа...

Горели хищные глаза

На желтых лицах.

Через Оку, вблизи - луга,

Вдали - леса, озера, топи...

Спасайтесь, братья, час наш пробил!

Кто мог, ударился в бега:

Сметали избы и стога.

И скрыли тропы.

Кто спасся, тот остался жить...

Селенье встало на болотах.

Простые смертные в заботах,

Не ведая, крепили рубежи

Того незримого оплота,

Не взяв которого,

Мамай потом бежит.

Но будет то не скоро, у Непрядвы...

Построен Спасск-Рязанский на Оке.

Война идет земную эру кряду,

Алкая крови в жизненной реке.

Не выбирала Русь судьбу свою...

С набегами пустели города,

И наступала тяжкая страда:

Кто не погиб в честном бою,

Забывши про беду свою,

По-новой строил, на года,

А если повезет, - то навсегда.

СВЯТОГОР

«Он, не спит Святогор, - притворяется...» (И. А. Бунин. «Святогор»)

Сколько памяти в Спасске-Рязанском -

Полуострове в бывших лесах.

Веет древним былинным пространством,

Вечность слышится в этих местах.

Я заехал сюда старым гостем...

Дважды в воду одну не войти:

Много родичей здесь на погосте

Завершили земные пути.

До волнения сердца знакомо,

Все - до трепета близкое мне...

Но под крышей родимого дома

Стал чужим на родной стороне.

Виноваты ли плутни и бесы,

Что с ухмылкою скачут вокруг...

Чу! Раскаты неслыханной песни,

Нарастая, заслышались вдруг.

Пело шествие всех поколений,

Оживали поля и леса,

В домовине окованный пленник

Мощным гласом скреплял голоса.

Богатырь и державы опора,

Злыми чарами взятый в полон:

Исполинская тень Святогора

Как восстала из гроба времен.

В тайниках лабиринтов московских

Пробил судного времени час,

И в дворцовых покоях кремлевских

Прозвучал очищающий глас.

И замолк...

Словно праведный нищий

Скрыл от грешных спасительный лик.

Ветер выл на земном пепелище,

Заглушая небесный язык.

То почудилась мне на мгновенье

Поступь будущих, светлых времен... Перекличкою всех поколений

Плыл над Спасском малиновый звон.

ЕВПАТИИ КОЛОВРАТ

«Евпатий же был исполин силою...

И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил...» («Повесть о разорении Рязани Батыем»)

(Первый памятник Евпатию Коловрату поставлен в 1995 году в поселке Шилово на Рязанщине)

Коловрат...

Исполать, богатырь!

Так вольготно на шиловской площади...

За Окою - бескрайняя ширь:

И за год не объедешь на лошади.

Там взвивалась гортанная речь -

Сорок верст по реке ближе к северу.

Там вершилась кровавая сечь,

Там - могила и рядом - три дерева.

Не чугунною силой могуч Коловрат,

Но былинной народною славою.

Вновь нетленно он встал у невидимых врат На Руси богатырской заставою.

Волей зодчего он устремлен на восток...

Над кольчугою - плащ боевой,

Под рукою на поясе - меч и клинок

И Рязань - за могутной спиной...

Он бессменно стоит

день-деньской напролет...

Упирается в небо шишак.

Исполинскою тенью ночами идет - Содрогается звездный большак...

А на юге пылают кровавые зори...

Два двуручных меча

здесь вросли в пьедестал,

Коловрат со щитом - в бесконечном дозоре... И народ - в ожидании чуда устал.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

«Едут братья, меньшой и старшой».

(И. А. Бунин. «Святогор и Илья»)

- Где Илья, - будто гром с поднебесья, - Может, снова залег на печи?!

Эхо молвило:

- По свету ездит

День-деньской, а ночами- молчит.

Объезжает дозором заставы,

Не дает передыху коню...

Где былые богатство и слава?..

Закачалася Русь на корню.

- Как найти на заботу управу? - Закручинился зело Илья.

Твердым взором окинул державу...

Ходуном заходила земля.

Мудрым взором окинул державу, -

Вдруг забрезжил в тумане рассвет.

И не меч богатырский держал он:

Птицу счастья, которого нет.

Воссияв ослепительным жаром,

Ей откликнулись тысячи птиц.

Дивный свет снизошел на державу,

И несчастья попадали ниц.

Вместо эпилога

«Слово - великая тайна... Даже время не ограничивает писателя: он может блуждать во мраке, предшествующем сотворению мира, и описывать будущее... Искусство раздражает людей, говоря о них не ту правду, в какую они хотят верить...»

(Ян Парандовский)

А где же, в сущности, поэма, -

Раздастся голос знатока, -

Где фабула, какая тема?

Иссякли долгие века

И во втором тысячелетье...

Но что изменится на свете

На этом странном рубеже?

Я не выстраивал сюжет.

И ожидал, когда прозренье

Вдруг осенит мои глаза,

Чтоб через сотни поколений

Вернуть во времени назад,

Понять, что было, что случилось...

Являлись памяти моей

Прошедших лет и гнев, и милость,

И отголоски странных дней.

Цитаты высились, как скалы...

Их тайный смысл светил в пути,

Где спотыкался след усталый,

Стремясь до истины дойти.

Рекли былинные предтечи

На современном языке,

Стекались сонмы душ на вече,

Оркестр дудел в грузовике.

И островерхие знамена,

Как острия старинных пик,

Торчали из людской колонны...

И не являл отцовский лик

Творец на стоголосый крик...

Наш зов тонул в грехах несметных.

Бессмертье поразило смертных:

В веках прославиться делами.

Над миром и страной, как пламя,

Багровое вскипало знамя...

И снова рушились твердыни,

Казалось, неприступных стен.

Опять славянские святыни

Почти попали в новый плен.

И остается давней тайной

Непрочный узел их племен:

Быть может, - парадокс случайный,

Лишь подтверждающий закон,

Что правый смел и в одиночку.

Я уповал и днем и ночью

На откровение времен...

Загадка в руки не давалась:

В глубинах тайных нету дна.

А, может, есть души усталость,

Что во спасенье нам дана?

И только свет большой надежды

Остался проблеском вдали...

И ощущение, как прежде,

Еще живой родной земли:

Последний светоч православных,

Последний нравственный оплот.

Нет бескорыстьем в мире равных.

Иное время настает...

И на пороге новой эры,

В тревожном бытие Руси

Не выжить, не прожить без веры,

Что впереди - не обрести.

Я верую в разумность духа,

В предначертания небес.

Хотя полна Россия слухов,

Что миром будет править бес.

И в лихолетье сумасбродном,

Где все невзгоды собрались,

Долготерпением народным

Являет Небо высший смысл.

Бегу от праздных рассуждений,

Смиряю верою уста,

Скрывая смуту наваждений

Меж строк бумажного листа.

Вещует судьбы на планете

Расположенье дальних звезд...

Я видел, как на этом свете

Созвездья падают за плес.

1983-1996

Геннадий Попов

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"