Мягко скрипнув тормозами, автобус остановился, можно сказать, посреди степи. Дорожный указатель подсказывал, что в низине прятался хутор Грибной. Путь к нему занесло-замело снегом – ни колеи, ни человеческого следа. Над белыми шапками хат в вечернем морозном воздухе к небу поднимались сизые печные дымки. Дед Гришка осторожно шагнул на показавшиеся скользкими ступеньки и, крепко держась обеими руками за растворённые в гармошку дверцы, ступил на асфальт.
Автобус уехал дальше, а обрадованный тому, что добрался домой, дедушка улыбался, топтался на месте, как сова крутил головой, узнавая родимые яры и бугры. А когда осмотрелся, тут же расстроился. Дорогу на хутор неприступно закрыл высокий снежный вал, китайской стеной вставший вдоль расчищенной автогрейдеристами трассы. Думал, как же преодолеть окаянный сугроб. Попробовал сунуться напролом, едва не увяз в снегу. С горечью вспомнил молодость, когда любая гора была в пояс. Такое препятствие взял бы с первого разгона. К счастью, на тракте загудела мимоходная машина. Хотя на больших дорогах проезжие теперь не останавливаются, боятся, дед Гришка руку всё же поднял. И обрадовался – шофёр притормозил.
– Что надо? – опустил стекло дверцы и выглянул молодой водитель..
– Лопата есть? – спросил старик.
– Как же в такую зиму без лопаты?!
– Не могу взять высоту, – показал он на снежный гребень.
– Один момент! – Парень выскочил, достал из багажника лопату, разминая себя, засидевшегося за рулём, расчистил проход. На радостях дед вытащил кошелёк, но шофёр только отмахнулся.
До подворья теперь вроде рукой подать. А по глубокому снегу пока добрался, весь взмок. С трудом отбил примёрзшую к порогу дверь и зашёл в своё нетопленное жилище. Хорошо, что ещё с осени оставил он в сенцах небольшой запас угля и дров, и теперь ему не потребовалось прокладывать тропу в сарай, где топливо заготовлено на всю зиму. Растопил печку и тоже порадовался: она не дымила, а сразу загудела. На дровах заплясали язычки огня. Чугунная плита с двумя конфорками нагрелась быстро, по хате пошло легкими волнами тепло.
Не снимая верхней одежды, дед Гришка поставил чайник, сдвинул-задвинул занавески на окнах. Зимний день уходил на глазах. Включил свет, в комнате сразу стало не только светлей – теплей. Из вещмешка вытащил гостинцы городского рынка – хлеб, сало. Тут в сенях клацнула щеколда. Двери открыл сосед Прокоп Матвеевич.
– Ты, что ли? – спросил он деда Гришку.
– Чудак – человек. А кто же ещё?
Приобняли друг друга.
– Гляжу, огонёк горит. До хаты – один – единственный следок. Дай, думаю, загляну – не затесался ли кто чужой? – Сосед расстегнул кожух, погладил бороду. – Птицы весну ещё не принесли, а ты уже дома до срока?
Дед Гришка пока не перегорели поленья, кинул в печку пару совков угля. Разровнял горку и поширял в неё железным прутом – кочерёжкой. От притока свежего воздуха из поддувала на камешках уголька вспыхнули новые языки пламени.
– Так и получается, – сказал он, задумчиво глядя на огонь. – О своих детях плохо говорить грешно. Но тебе, Проша, скажу. Знаю, мои слова не пустишь по ветру.
В комнате запахло свежей глиной. Стены и потолок начали отпотевать. Просохнет, подумал дед Гришка, а вслух говорил:
– Поначалу всё было нормально. Ложусь в чистую постель. Надеваю чистую рубашку. Стол накрыт. Чего ещё надо старику? Дочь и зять на работе, внук – в школе. Каждый день жду часа встречи с ними. С зятем в картишки перекинемся, с внуком – в домино сыграем. Жаловаться было не на что. А потом пошло – поехало. Не там сел. Не туда положил. Свет в туалете не выключил. То я ночью храплю и не даю зятю спать. То слишком громко включаю телевизор. Дочь, жалея меня, пыталась всё как – то уладить. Куда там! Это ещё больше разжигало зятя. И я решил, никому ничего не говоря, уехать. Чтобы не мешать своим. Вдруг семью расколю. Пока сам управляюсь. Рано лениться.
– Это так… Не ты первый…– Философски рассудил сосед, не обсуждая и не осуждая никого. – Так-то оно так…
– Что нового в хуторе? – прервал затянувшееся молчание дед Гришка.
– Пока ты отлёживался на городских курортах, умерла бабка Малык. Девяносто годков девка прожила. Вроде как от гриппа свинского скончалась. Что еще? Сберкассу закрыли. Сказали, денег на ее содержание нет. Так что теперь свои миллионы будем копить под подушкой.
– Было бы чего хранить, – засмеялся дед Гришка.
– Чуть не забыл. Недели две назад семья с малым дитём из Украины приехала – от войны сбежали. Две комнаты в пустом доме начальной школы заняли. Люди, чем могут, помогают. Кто одежкой, кто продуктами. Мы с женой перину, две подушки отнесли.
Опять помолчали. В наступившей тишине разомлевший в тепле сосед начал клевать носом. Потом резко встал и пошёл к двери.
– Приходи завтра, – сказал он на прощание, – посмотришь, какие я готовлю рыбацкие снасти.
Дед Гришка вышел следом за ним и внёс в дом про запас ещё одно ведёрко угля. Сел за стол, наскоро перекусил, выпил чай и прошёл в спаленку, где всё, как и до отъезда, стояло и лежало на своих местах. Не раздеваясь, лёг на кровать, укрылся тёплым покрывалом и незаметно уснул. Даже свет не выключил.
Проснулся от резкого стука в оконную раму. Дед Гришка вскочил, как ужаленный. Раздвинул занавески. Увидел незнакомое лицо. Мужик оглядывался назад и показывал два пальца.
Дед Гришка догадался: человек с кем-то просится в хату, пошел открывать запертую на засов дверь.
Переступив порог, ночной гость возбужденно стал рассказывать, что везёт из соседнего хутора в районный родильный дом жену, напротив его хаты засел в глубокую колею, заметённую снегом. Нельзя ли, мол, жене, пока он будет звонить, по телефону вызывать «скорую помощь», посидеть у него в тепле.
– Отчего же не можно! Веди её скорее! – обрадовал парня дед Гришка.
Парень вышел, а хозяин заполошно стал убирать в комнатах. Смахивал пыль, протёр стол. Повесил на гвоздик в кухне чистое полотенце.
Вошли молодые. Грузная, совсем юная женщина, тяжело дыша, сказала:
– Вы уж нас простите, пожалуйста…
– Что ты, что ты, голубушка. Раздевайся. В хате протопил. Проходите в зал. Там присесть, прилечь можно. Проходите.
– У вас теплынь, – сказал муж, вёл жену под руку в зальчик, помог ей лечь на диван. Сам нажимал кнопки сотового телефона. Разговаривал с кем-то. Присел, набрал новый номер. Ему долго не отвечали. Потом голос прорвался. Дед Гришка прислушивался к разговору, моргал глазами, делал вывод, идут ему навстречу или отказывают.
Молодые пошептались, и её лицо посветлело.
И тут – не в силах сдержать боль, вдруг закричала: «Мама! Мамочка!». Муж стоял растерянный, не зная, что делать. Дед Гришка быстро всё понял и опрометью кинулся из хаты. Тут же вернулся, сорвал с вешалки старую фуфайку и, сколько было сил, заспешил к Гордеевне. По дороге несколько раз спотыкался, падал в снег, поднимался и опять поспешал. Поднял старуху уже с постели. Растолковал, в чём дело. Она спешно собрала все необходимые вещи и минут через десять была возле роженицы. А она лежала на диване спокойная.
– Не зазря я шум поднял? – спросил дед.
– Не зазря. Вовремя, – отвечала Гордеевна и осматривала молодуху. – Всё будет хорошо, милая. Всё будет хорошо. Тут же деду Гришке приказала кипятить воду. Развернула пакет роженицы на столе. – Молодцы, всё, что нужно, захватили с собой… Как зовут – то?
– Меня Леной, а его – Серёжей. – Вдруг схватилась за живот и закричала.
Мужики топтались рядом.
– Идите отсюда! – Скомандовала Гордеевна. – И закройте двери. – Повернулась к Лене: – Потерпи, милая, терпи. Материнское дело. Терпи. Первый раз рожаешь?
– Первый, – с дрожью в голосе ответила Лена.
– Не бойся. Не ты первая, не ты последняя, – успокаивающе твердила повитуха. – Слушайся меня. Больно будет – кричи! Что есть духу – кричи! Верь мне – всё будет как нужно.
Сказала и осенила крестом Лену.
Дед Гришка сидел на маленьком стульчике, утянув голову в плечи. Сергей в нервном напряжении, меняясь в лице, ходил и ходил по комнате, поглядывая то в окно, то на часы. Ни «скорой помощи», ни трактора не было.
Женские крики участились.
Сергей опять пытался названивать куда-то. Не выдержал, выскочил на холод.
– Я гляну! Не едут?!
Дед Гришка тоже не знал, куда себя деть. Хоть уши затыкай.
Сергей влетел в хату.
– Едет кто-то! Вроде к нам!
И направился в зал. Но дед Гришка встал на пути.
– Тебе же сказано – нельзя туда!
Сергей попытался отодвинуть деда от двери. Куда там – скала! У деда Гришки откуда силы взялись.
– Сказано – не пущу!
Вдруг истошные женские вопли заглушил резко крик младенца.
Плач стих.
Кричало дитё.
– Что делать?! – Сам себя спрашивал Сергей.
Из-за двери донёсся громкий голос Гордеевны:
– Радуйтесь – казак родился! Минуту ещё погодите!
Минута казалась вечностью…
* * *
Гордеевна с дедом Гришкой за кухонным столом пили чай и беседовали.
В зале у покряхтывающего малыша ворковали папа с мамой.
Рокот моторов прорывавшихся с трассы машин порушил снежную тишь.
Хутор начинал просыпаться. В хатах то там, то там зажигались огоньки. День наступал по-зимнему медленно и несмело.
На снимке: автор Иван Абросимский
Иван Абросимский (Богучар Воронежской области)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
