Имя нам выбирают родители, а вот фамилию мы получаем в наследство от наших прадедов и отцов.
Судя по всему, при рождении крестили моего пращура, от которого и пошла моя девичья фамилия, церковным именем Андриан, что с древнегреческого означает «мужественный» (имя, достойное потомка храбрых вятичей).
С принятием христианства на Руси пришла пора взращения души, и имена давались из строго определённого списка имён святых, помещённого в Святцах – церковном календаре восточнохристианской (византийской) церкви. Календарные имена считались греческими, хотя многие из них имеют древнееврейское происхождение.
В народе полагали: назвать ребёнка именем праведника – к добру, а именем мученика – к худу, очужеет. Думаю, мало что ведал пращур мой о своём покровителе Преподобном Андриане Пошехонском, день памяти которого отмечается второго декабря оттого, что деяния его происходили достаточно далеко от наших мест, в землях Пошехонских.
Так же, как и Святитель Кукша, подвижник Андриан, сеявший среди народа семена православия, любви и мира, был убит безбожниками предположительно в XVI веке. Мощи его были обнаружены лишь через столетие после смерти, под полом старой церквы и тогда же перенесены в Андрианову пустынь. Как зачастую бывало и при обретении мощей иных праведников, по преданию, во время торжественного шествия свершилось множество чудес исцеления от всевозможных хвороб. Икона Преподобного мученика и чудотворца Андриана с частицей его мощей и по сей день хранится на Пошехонье в Свято-Успенском женском монастыре.
Так как греческие имена долго ещё приживались на Руси, одновременно с крестильным именем в обиходе было и «мирское» (из боязни чар и волхований, при которых нужно было знать крестное имя того, на которого они направлялись).
Может, именно от этого в селе Кирово Леоновы – это и Лысиковы, и Герасимовы, Полетаевы – и Жуковы, и Пеньковы, Макеевы – ещё и Храмовы, Ходёнковы – Кузины? Думаю, и у моего пращура, «в крьщении Андриан» «мирьскым» было какое-нибудь прозвище. Но с уверенностью можно сказать лишь одно: в тех случаях, когда в документе записывались оба имени, первым писалось крестильное. А ведь существовало ещё и уличное имя, а порою – и не одно!
Ох, и прав был Николай Васильевич Гоголь, рассуждая в своё время о меткости русских кличек и прозвищ: «…И если наградит кого словцом, то пойдёт оно ему в род и потомство»!
Если окунуться в те, всё дальше отступающие времена, то можно обнаружить, что на Руси в ту пору фамилии и среди знати-то были редки. А уж что говорить о простолюдине?
Специальный указ Сената об обязанности именоваться определённой фамилией был оглашён лишь в 1888 году: «… Как обнаруживает практика, и между лицами, рождёнными в законном браке, встречается много лиц, не имеющих фамилий, то есть носящих называемые фамилии по отчеству, что вызывает существенные недоразумения, и даже иногда злоупотребления… Именоваться определённой фамилией составляет не только право, но и обязанность всякого полноправного лица, и означение фамилии на некоторых документах требуется самим законом».
Даже не верится, но в первой переписи, на 1897 год фамилий не имело ещё семьдесят пять процентов населения России! На протяжении нескольких веков «родовая память» на Руси вполне обходилась двумя поколениями родственников: отцами и детьми. В царских указах о проведении переписи обычно требовалось записывать всех «по именам с отцы и с прозвищи», а потому крестьянская фамилия жила лишь в продолжение одной жизни, её владельца. Например: Андриан, сын Ивана.
Русские фамилии при возникновении в большинстве своём имели формы притяжательных. Давались они, как правило, по предкам (иногда – владельцам) и отвечали на вопрос «чей?». Если прислушаться, то обнаруживается, что основная масса русских фамилий оканчивается на «-ов», «-ев» и «-ин».
Фамилия Андрияхин, которую первым носил мой прапрадед, сын Андриана, вероятнее всего и образована во времена падения крепостного права от мужского крестильного имени Андриан, а в просторечии – Андрияшка, Андрияха. Фамилии, образованные от полной формы имени, имела, в основном, знать, в отличие от других сословий, звавшихся, как правило, уменьшительными, обиходными именами.
Крещение прапрадеда моего, скорее всего, происходило на первом этаже нового обетного двухэтажного каменного храма, без колокольни, с деревянной крышей, холодного, с двумя престолами (нижний этаж – во имя Преподобного Сергия Радонежского, верхний – во имя Александра Невского) в селе Кирово Городище.
Храм этот был возведён и освящён в 1803 году в неделю Всех Святых на месте обветшавшей шатровой деревянной церквы (упоминаемой в Епархиальных ведомостях ещё в 1734 году) на средства помещика генерал-майора Александра Николаевича Зиновьева и пожертвования в пятьсот рублей московского надворного советника Александра Николаевича Бычкова.
Семья Зиновьевых ведёт многовековую историю. Кировский помещик Зиновьев являлся потомком одного из древнейших княжеских родов на Руси, который берёт своё начало с конца XIV века (1392 год). Фамилия Зиновьев имеет литовские корни, основоположником её был литовский дворянин Александр Зенович. Зиновьевы в наших краях объявились в те далёкие времена, когда земли Кирово Городища были территорией объединённого Великого Княжества Русского и Жемайтского. Во все века семья эта отличалась безукоризненной честностью и неуклонным почитанием древних традиций.
Крёстными моего прапрадеда могли быть простые кировские или игинские крестьяне, а коли молодой родитель (ладно жить с таким заботником!) поусердствовал, угодил чем барыне или самому барину, Алексанру Николаевичу Зиновьеву, то могло статься, что они, причесавшись на модный в ту пору французский или польский манер, принарядившись в диковинные для нашей глубинки европейские платья, снизошли, прибыли на крестины крестьянского сына, а то и оказали честь стать «крёстными» младенца.
Обычно приглашали «в крёстные» такими словами: «Пойди, введи младенца в Православную веру!» Оказанной честью пренебрегать у нас не принято. К выбору крёстных на Руси всегда подходили серьёзно, ведь в случае болезни или смерти родителей, ясное дело, на них возлагалась ответственность за воспитание ребёнка.
Крёстные (кум и кума) отправлялись в храм на такое богоугодное дело не с пустыми руками, подготовившись. Кум загодя покупал для младенчика крестик, приносил хлеб (а то и каравай), готовил денежки (не уйму какую даже по крестьянским меркам – расплатиться с духовенством). Кума представляла «на ризки» аршина три-четыре ситчику (а может, чего и подороже), готовила для священника ручник (руки после купели утереть), а для малыша – крестильную рубашоночку. (Считалось: если рубашку первенца надевать на всех последующих деток, братья и сёстры в этой семье никогда не станут ссориться и будут горячо друг дружку любить).
Судя по Святцам, имена Андриан, Андрей приходятся на осенние месяцы.
…И чудится мне сквозь века (наваждение какое-то!) погожий сентябрьский день. За околицей в полыхнувшем березняке, в разноцветной, ласковой глади, печётся щедрый ломоть осенского солнца. Вёдро. Бабье лето. Такое ласковое, что деревенские растелешились. Прихожане толпятся, балякают, чирикают воробьиной кутерьмой у ворот Сергиевской церквы. Осень вскипела сусальностью клёнов и берёз – весь двор осыпан золотом опавшего листа. Ржа в оградке, и та золотится. По стёжкам, перебирая красными лапками, надуваясь и напирая бочком-бочком, похаживают, кугукают сизари.
Батюшка в белых одеждах приглашает крёстных в «крещальню». Осенив младенца крестным знамением, он крестообразно поднимает ребёнка перед иконами. А потом, следуя обряду, совершает оглашение: повернув младенца лицом к востоку, дует ему в лицо три раза, трижды крестит лоб и грудь, положив руку на его головку, читает молитву. Перед Крещением обязательно совершается ещё запрещение и изгнание нечистых духов, отречение от сатаны и, конечно же, – исповедание верности Христу, как Царю и Богу, исповедание Символа веры.
Приготовления к торжеству закончены. Наступают самые важные минуты. Воскуривая благовония, диакон, степенно и важно, обходит с кадилом крещальню. Сентябрьские лучи пробиваются сквозь её ажурные оконные решётки, искрятся в купели, по краям которой горят три свечи. Священник читает молитву над купелью, освящает воду. Трижды её перекрестив и трижды на неё крестообразно подув, батюшка возвышенно произносит: «Да сокрушатся под знамением образа Креста твоего все сопротивныя силы!» После того, как крестообразно помазана освящённым елеем вода, наконец-то, батюшка, молясь о том, чтобы Бог принял крещаемого в своё Царство на Земле, а после смерти – на небе, подступается к младенцу, которого держит на руках крёстная мать: так же крестообразно помазует елеем лоб, уши, грудь, кисти рук и стопы ног малыша.
Священник ласково берёт новорожденного и, повернув его лицом к востоку, соблюдая православные обряды, сотворяя молитвы, очищает от грехов – трижды погружает голенького, голосящего на все лады младенчика в купель с водой: «Крещается раб Божий Андриан во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». И присутствующим в крещальне кажется вдруг, как на дитя сходит Святой Дух, очищая его от грехов.
Для христианина день крещения, день приобретения церковного имени (именины), не менее важен, чем День рождения. Православная традиция считает, что при крещении вместе с именем младенец получает небесного покровителя – Ангела-Хранителя, святого, по имени которого назвали ребёнка. День памяти этого святого и является датой именин.
Священник надевает на ребёнка нательный крестик и поданную крёстной матерью белую рубашечку (белые одежды являются символом того, что теперь крещёный должен вести чистую, безгреховную жизнь).
Батюшка, в знак того, что с этого момента крещёный становится рабом Божиим, крестообразно выстригает у младенца волосики и, закатав их в воск, опускает в купель, в которую минуту назад окунал малыша. Затем передаёт крещеного восприемникам. Радостные крёстные обходят с ребёнком на руках вокруг купели (как круг не имеет конца, являясь символом вечности, так и вера крещёного в Господа нашего отныне бесконечна).
Обряд Крещения завершается целованием восприемниками и крещёным креста (в память о вере в Иисуса Христа, на кресте распятого). Об этом великом дне в жизни каждого православного обязательно вносится запись в церковную книгу.
По возвращении из храма, по заведённому укладу, конечно, устроили крестинный стол. Пусть не очень богатый, но родичей и соседей пригласили «к младенцу на хлеб, на соль, кашу есть» и угостили чем Бог послал. Гости, как водится, поздравили отца и мать – с сыном, наречённым Андрианом, кума и куму – с крестником, а бабку-повивалку – с внуком.
Последнее стозвонное тепло – Бабье Лето. Чтобы не теснится в избе, в тот памятный день сколотили из тесин столы и накрыли их прямо на подворье. Успенский пост прошёл, поэтому на холодное подали студень и квас с яйцами. Потом – щи или ушник (суп из потрохов), лапша с курятиной или свининой, молочная лапша. Обязательна за крестильным столом – пшённая каша. Но наиглавнейшим блюдом, без которого не может обойтись ни один крестильный стол, является гречневая каша. Если бы Крещенье пришлось на постный день, то на стол подали бы сельди: квас с кислой капустой, вволю, щи со снетками, приправленные конопляным маслом, картофельный суп с грибами и лапшу.
Конечно, на радостях, за русским застольем разворачивала меха гармонь.
После обеда за угощение принималась бабка-повивалка. Хоть и поизносилась за жизнь, но всё у неё к месту: что дело, что слово. Выставив на стол штоф с водкой, в шапке – горшок да пирог, с поклоном она обращалась к сидящим за столом:
Гости мои любящие,
Гости мои дорогие!
К вам бабушка идёт,
Вам кашку несёт.
Бабушка молоденька,
Несёт кашку сладеньку,
Нам не барыши получать,
А только народ поучать,
Чтобы бабушку знали,
Чаще в гости звали!
С этими словами повивалка обходила стол, угощала водкой приглашённых на хлеб-соль. А те с шутками отказывались, мол, испробуй-ка сама. Может, водка-то наговорная! Бабку выручал отец младенца, выпивая первую рюмку и закусывая «родильной ложкой» – круто посоленной и наперчённой кашей. Бабка подсмеивалась, мол, рожать-то жене, ой, как солоно пришлось! А гости меж собой переговаривались: «Солона кашка, и солоно было жене родить, а ещё солоней отцу с матерью деток после выходить». Остатки каши из ложки отец подкидывал вверх со словами: «Дай только Бог, чтобы деткам нашим весело жилось, чтобы также прыгали бы!»
Бабка, улыбаясь во всё лицо (заговорила – до смерти!), шла по кругу. Налив по стопочке крёстным тятеньке и маменьке, поздравляла их: «С крестником вас! Как вы видели его под крестом, так бы видеть вам его под венцом! Многая лета вам и вашему крестнику!»
И все чакались со звоном гранёными стопками. Гости, уговаривать не приходилось, отдаривали бабку за угощение. Обойдя стол, повивалка набирала поднос подарков (и себе – «за труды», и родильнице – «на пирог»). Последнюю рюмку повитуха выплёскивала в потолок – чтобы внук высоким рос. С такой же целью крёстная мать допиналась до самой высокой полки и оставляла на ней коврижку. Бабка доглядывала, чтобы крестильная каша была доедена до конца (иначе считалось, что ребёнок будет рябы́м). Только после окончания всего обряда гости покидали стол и расходились по домам, чтобы назавтра вернуться «опохмелиться», причём, кум с кумой удалялись последними. Правда, вусмерть пьяный сосед-мухоротик с выступившими на лбу каплями пота уж и не ведал, что делал – на крыльце до жидкого свету жарил и жарил невпопад на нестройной трёхрядке, пока не свалился, бузотёр, под лавку.
Как осветлится, опохмеляясь поутру, кума одаривает ку́ма платочком на память – просто на загляденье! – а тот, утерев подарком рот, растопырив руки, должен обнять-расцеловать куму в губы: «Будь здорова, кума Марья!» «И тебе не хворать, куманёк, касатик разлюбезный!» – отговаривалась новоиспечённая крёстная. И обязательно отдаривались.
Получала подарки и родильница. На прощанье, поклонившись в земь, смахнув навернувшиеся слёзы, она вручила своим кумовьям гостины, по пирогу: «Христос вам в дорогу, и крестника почаще проведывать!»
А уж всё и переговорено, помянуто, пересказано. Уж и лампа ужмурена, и свечи задули, и щеколда клямкнула. Тут и празднику конец. Эх, и жаль!..
Татьяна Грибанова (г. Орел)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
