Не поднимай оружие, если не знаешь как и с какой целью им воспользоваться…»
Проверенное правило любого вооруженного человека – эта аксиома верна людям с понятием чести, долга и общепринятых человеческих ценностей, что не присуще людям, обреченным на вечное скитание своего безрассудства, бездны наживы и вывернутого сознания, за которым пустота и тлен вечного буйства злости…
Злости, непонятного и смертного отчаяния, за которым нет ничего, кроме падучей ненависти и бесконечного терзания души…
С этой человеческой смертной болезнью, выжигая колёнам железом, борются люди стоящие на страже Закона, именно они поднимают, в час праведный, оружие, охраняя наш покой…
***
Светлая машина Ваз-2102 лихо засвистела тормозами и остановилась у перекрестка, возле дорожного указателя – «Лисичанск». Из салона вышли офицер и сержант милиции, они, закурив сигареты, молча вдыхали дым и свежий утренний воздух. Офицер потянулся и, ухватив обеими руками голову, сладко зевнул, трудное видать, бессонное у них было дежурство этой ночью. Сержант открыл багажник и достал старенький плед, которым накрыл передние сидения. Офицер сел за руль, и они поехали в сторону города.
Было ясное солнечное майское утро. Трубы заводов дымились на горизонте. На дороге все больше появлялось прохожих, люди спешили на работу.
– Ну, че кумец, жду тебя в пять часов вечера, – сказал сержант.
– А почему так рано?
– Поужинаем и попрем, понял?!
– Ладно, давай, где тебе остановить? – спросил офицер, – надо чтобы нас вместе сегодня никто не видели.
– Остановишь на следующем перекрестке, я доберусь в город сам.
Они расстались не прощаясь. Машина, резко рванула с места и, оставляя клубы пыли и дыма, помчалась в город…
* * *
Областной центр Луганск, город труженик, жил своею размеренной мирной жизнью. Цветущие парки и аллеи радовали людей зеленью распустившейся набравшей силы листвы и весенней свежестью. Местные «вожди» подъезжали на черных «Волгах» к зданию обкома партии, они важно входили в святилище власти. Партбоссы, как египетские жрецы, недоступно и величественно восседали в своих кабинетах, вершили судьбы людские.
«Развитой социализм» вступил в свою наивысшую стадию, на дворе стояли семидесятые годы. Шамкающему, главному вождю вручали очередные ордена и премии, с экранов телевизоров трубили о необычайном расцвете экономики, о великих свершениях в науке и технике. В нашей самой справедливой стране все люди братья и поэтому, с каждым годом все меньше и меньше становится преступлений. Банды канули в Лету, не может быть бандитизма в социалистическом государстве…
В кабинет, начальника управления уголовного розыска, полковника милиции Вольского Николая Ивановича, вошел подтянутый крепкого телосложения офицер.
– Разрешите?
- Алексей, заходи, я давно тебя жду, – сказал
Николай Иванович.
– Что, опять новое дело?
– Да, и очень серьезное, в Лисичанске пропал с оружием участковый милиционер. С дежурства в отдел не вернулся. Оружие не сдавал, дома также его нет, тревожно как-то на душе у меня. Ладно, времени еще мало прошло, может еще объявится. Я послал в Лисичанск Сиднева во всем разобраться на месте. Давай, что там у нас по старому делу, по убийству сторожей и ограблению конторы в селе Смоляниново.
Двойное убийство, а дело зависло. Что мы имеем? Отпечатки пальцев на стуле. Что еще? Почерк преступников просматривается четко, таким образом, уже вскрыто, около десятка сейфов в области. Здесь на лицо организованная группа бандитов, но это убийство выбивает из колеи. До Смолянинова на «мокруху» они не шли. Проверили по картотеке отпечатки пальцев?
– Да. Эти пальцы нигде не светились.
– Нужно еще раз поговорить с людьми в селе, дойти до каждого, искать свидетелей, не могли же бандиты в шапке невидимке проникнуть в село и бесследно исчезнуть, следы всегда остаются! Работать и работать, не покладая рук!..
Разанов внимательно слушал начальника и, хмуря густые брови, в руках вращал авторучку. Не один год он работает с Вольским. Разанову, как начальнику убойного отдела, этот служебный разговор был почти что приказом и своего рода укором: плохо работаем! Бандиты продолжают грабить, а теперь и убивать…
***
Это случилось одной страшной ночью. К сельской конторе колхоза «Победа» несвойственно крадучись подходило трое милиционеров. В проулке, недалеко от конторы, с выключенными фарами застыл автомобиль «Жигули». Властный стук в дверь нарушил ночную тишину, зажегся свет.
- Кто там?
- Открывайте, милиция!
- Не велено открывать до утра, – раздался голос
из внутреннего помещения.
– Открывай! Областная проверка, что вы там совсем уже, разуйте глаза, милиция!
К окну подошел пожилой мужчина, и его лицо высветилось в отражении стекла. Ночные блики скользнули по небритым щекам, они сверкнули в тревожных глазах старика мерцанием лунного света и растворились в мрачной темноте окна.
– А я говорю, не велено открывать, что за такая проверка по ночам.
– Слышишь старик, вот мое удостоверение, смотри, я старший сержант милиции Куков.
Мужчина снова прислонился к зарешеченному окну и, напрягая зрение, рассмотрел удостоверение.
– Нет, ребятки, не положено нам ночью открывать, гроши в кассе, председатель наказал никому не открывать.
– Кузьмич, кого там нелегкая принесла? – к окну подошел второй сторож. Он, прислонившись к решетке, стал всматриваться в темному. – А, да то ж Иван Куков, милиционер из Лисичек, я знаю его. Чего братцы вам надо? – спросил второй сторож.
– Да вот с областной проверкой ездим мы. Вижу, службу несете исправно, – хвалебно сказал сержант, – откройте позвонить надо в горотдел. Молодцы, мужики, не спите!
Щелкнул дверной запор, и дверь отворилась. Через мгновение трое в милицейской форме с обрезами в руках ворвались в помещение сельской конторы и положили на пол опрометчивых сторожей вниз лицом.
– Лежать, вшивое отродье! – прошипел один из бандитов.
– Хлопцы, да что ж вы делаете, хлопцы не убивайте, – взмолился один из сторожей, – бэрыть гроши, усэ бэрыть, усэ-э…
В это мгновение сержант со зверской силой ударил увесистым молотком в затылок молящему о пощаде сторожу. Второй сторож, чуя неминуемую гибель, попытался вскочить на ноги, но следующий, еще большей силы удар пригвоздил его к полу. Старики, заливаясь кровью, тихо умирали.
– Сом, иди сюда, – подал команду сержант, – на, бей, теперь мы повязаны кровью, бей!
Страшные глаза сержанта вспыхнули адовым пламенем, и Сомов понял, если он сейчас не возьмет в руки молоток, тогда следующий удар может прийтись ему по голове. Он повернулся к сержанту и дрожащей рукой взял молоток. Затем с невероятным усилием Сомов сделал два шага вперед, он подошел к остывающим сторожам и нанес каждому по удару. Хлипкий звук размозженных черепов совсем затмил сознание Сомова. Следующим к трупам подошел Шевченко и хладнокровно нанес два тяжелых удара ужу мертвым мужчинам. Шевченко зачем-то еще вдобавок пнул одного из убитых, сторож перевернулся лицом вверх на лацкане его пиджака сверкнули орденские планки. Единственное оружие сторожей, одноствольное ружье мирно стояло в углу. Холодящая душу картина замерла в сельской тиши.
Иван Куков рылся в колхозном сейфе, который открыл оригинальным способом. Он насыпал в замочную скважину бездымного пороха, затрамбовал, опрокинул с помощью подельников сейф на пол дверкой вниз и сделал дорожку из дымного пороха, которая вела к заряду. Затем он поджег порох. Через несколько секунд раздался небольшой взрыв-хлопок. Взрыв был небольшим, но этого было достаточно, для того чтобы дверь сейфа открылась.
Сомов не совсем осознавал действительность и смотрел то на сержанта, то на трупы сторожей, он отодвинул стоящий рядом стул, перенес его в другую сторону комнаты, и, чувствуя, что может упасть, ухватившись руками за голову, присел на этот стул.
– Сом, чего уселся, – прикрикнул Куков, – дуй на крыльцо к Баюхе, и смотрите в оба, кто будет идти, стреляй, понял? Витя, присмотри за ним, а то что-то Сом совсем расклеился. – Обратился к Шевченко сержант, – скажи Баюхе чтобы шел к машине и был на парах.
Ночное село утопало в стрекотании сверчков, прохлада заползала в будки сельских собак и, толи от свежести ночной, толи из чувства долга цепные псы перекликались друг с другом, лаяли разноголосым собачим языком. А в сельской конторе кровавые псы в обличи человеческом вершили свое черное дело.
Куков, когда остался один на один с раскрытым сейфом, стал вытаскивать пачки денег. В кассе оказалось тридцать одна тысяча рублей. Сержант с упоением рассматривал пачку банкнот достоинством в сто рублей, засунул ее за пазуху, а остальные двадцать одну тысячу он положил в сумку и направился к выходу. Куков брезгливо посмотрел на еще теплые трупы, сторожа тихо лежали в лужах крови. Сержант прикрыл дверь и, озираясь, направился в переулок, где стояла машина. За ним молча плелись Шевченко и Сомов.
– Смотрели хорошо, никого поблизости не было? – спросил сержант.
– Да вроде бы тихо все было, – сказал Шевченко, – сколько взяли, удачно?
- Витек, нам хватит.
Преступники сели в машину и уехали прочь от места, где свершилось злодеяние. Бандиты выехали на трассу и направились в сторону Лисичанска.
Чувствуя свою безнаказанность и серьезное прикрытие милицейской формой и не поддельными, а настоящими удостоверениями работников правоохранительных органов, банда действовала дерзко и напористо. Трещали замки магазинов, колхозных касс и госпредприятий. Сыщики всей области сбились с ног в погоне за бандой. У сыщиков было предположение, что преступники используют милицейскую форму, но розыскники и представить не могли, что бандиты являются добросовестными работниками милиции лисичанского горотдела…
***
Старший оперуполномоченный угрозыска Михаил Сиднев выехал по заданию Николая Ивановича Вольского в Лисичанск на помощь местным сыщикам. Задание было сложным и ответственным. Необходимо было выяснить и расследовать обстоятельства исчезновения участкового милиционера Таленко. Участковый не вернулся домой, не появился он и в отделе милиции на следующий день. К вечеру забили тревогу, потому что участковый исчез с табельным оружием. Местные опера опросили всех, кто видел последним участкового, опрошенные говорили путано, но все пути вели к Шевченко. Они вместе уехали из горотдела.
Михаил собирал материалы о пропавшем без вести участковом и уже несколько дней работал в Лисичанске. Все это время капитан Шевченко оказывал всестороннюю поддержку сыщику из Луганска. Он не отрицал, что подвез на своей машине Таленко к центру города, вот и все. Шевченко выстраивал всевозможные версии, многие из них были логичны и они проверялись, но все усилия сыщиков уходили как вода в песок. Старания Шевченко вызывали у Сиднева сомнения в искренности его упорства, но он гнал их прочь. Шевченко пользовался непререкаемым авторитетом и уважением среди товарищей и руководства. Поэтому и мысли допустить, что Шевченко каким-то образом причастен к исчезновению участкового, никто не мог.
Дело зашло в тупик, реальных зацепов в этом деле не было и Сидневу приказали вернуться в Луганск. Обстановка в области, в криминальном отношении, была напряженной. Кражи в сельских магазинах, разбойные нападения на квартиры и другие тяжкие и менее тяжкие преступления не давали покоя луганским детективам.
Шевченко на следующий день после отъезда Сиднева приехал к куму Ивану Кукову. Он лежал на диване в летней кухне. На столе стояла недопитая бутылка водки.
– Не нравится мне эта суета, и особенно этот опер из Луганска, дотошный такой, – сказал Шевченко.
– Херня, это все! Пусть копают, может быть выкопают дулю с маком. – Куков потянулся к бутылке. – Главное пистолет не засветить. А пушка у меня, значит будет все нормально, служи спокойно Витек, и ешь пироги.
– Иван, завязывай пить, Сом магазин присмотрел в Новоайдарском районе.
– Присмотрел, значит, будем брать! – Куков хлебанул пол стакана водки, нюхнул краюху хлеба и сказал:
– Рассказывай, что там за лавка…
* * *
На последнее дело Куков не попал, он был уже тяжело больным. Убийца агонизировал, но и на последнем вздохе у врат ада он думал о своем ремесле разбойника.
Иван Куков был алкоголиком. Его не один раз хотели выгнать из милиции, но, имея большие деньги, Куков откупался от наездов начальства. Не проходило и дня, чтобы он не заглотнул бутылочку другую водки. Болезнь прогрессировала, и все же это не давало основания для того чтобы завязать со своими кровавыми делами.
Куков умер в страшных муках, в агонии. На его могиле салютовали из пистолетов товарищи милиционеры. Пламенные речи неслись над телом усопшего. Десятки венков укрыли свежую могилу. Его верный друг и кум капитан Шевченко даже прослезился, вспоминая о надежном старшем товарище. Умер Иван Куков от чрезмерного употребления спиртного, разложилась печень…
Незадолго до смерти, чувствуя близкую кончину, Куков позвал сына Николая.
– Колька, поди сюда, – тяжело дыша позвал сына Иван, – слухай, что скажу. Ты уж много знаешь о наших делах с Витькой, вижу, смышленый удался ты у меня… С Витькой базар о тебе уже был, возьмет в дело. Матери не доверяйся, дура она болтливая ждет когда я сдохну, чтобы гроши приборкать мои, но я ей денег не отдам… Вьется стерва как ужака, выпытывает где спрятаны капиталы. Так вот, тебе только скажу… Четвертый кирпич с левой стороны в кладке у трубы на горище, там потайная ниша… Распоряжайся деньгами с умом, не сори по чем зря. Там тысяч сто сорок рублёв будет. Витьке не говори, отымет, и вообще поосторожней с ним, волчара он. И самое главное, там же в жестяной коробке пистоль лежит, бери его, время сейчас такое без пушки жить трудно, да и тебе спокойнее с Витькой будет, коли что… С пистолетом поосторожнее будь, почем зря не свети! Все урозумел?
Николай с нескрываемой брезгливостью смотрел на восково-желтое лицо отца, кивнул головой.
– Пойду я, батя?
– Принеси водки, один хрен подыхать!..
Капитан Шевченко приехал к старому, умирающему товарищу, якобы по делу, но главной его целью было встретиться с «малым», так называл он Николая Кукова. Шевченко не знал, что отец уже поведал сыну о тайне своей темной и кровавой жизни, отдал деньги и пистолет. Капитан будучи от природы способным и прозорливым человеком и обладая незаурядной интуицией, чувствовал, что Николай если не заполучил пушку, то непременно пистолет должен оказаться в его руках. Шевченко видел, что Николай что-то не договаривает и скрывает от своего босса, коим оборотень себя считал.
Они уселись на лавочку и, покуривая сигареты, тихо вели разговор.
– Ну, чё Колек, как жить будем?
– Нормально будим жить.
– Я не про то, помнишь наш разговор в балке, что, кто кого хоть на мизинец обманет, или не дай бог предаст, тому не жить на этой земле.
Шевченко всматривался в лицо Николая, ловя его реакцию и выражение лица. Капитан затоптал окурок.
– Батя с тобой говорил?
– Говорил.
– Что рассказывал?
– Да так, нес всякую чепуху, а потом водки попросил, сдохнет он скоро, это точно.
Николай, открыто смотря на Шевченко, и глазом не повел, хотя его мысли были там, на чердаке около заветной ниши.
– А про пушку не было разговора?
– Про какую пушку? Витек, ты что меня допрашивать решил?
– Ладно, ладно, не прыгай. Пушка у твоего бати есть, а она нам может пригодиться, понял? Так что ты при случае разговори его, пока кони не двинул. Он старый пень мне пистолет не отдаст, а это опасно. Ладно, Коля, давай дуй к своему батяне. Со мной встречаться тебе нужно как можно меньше, я сам тебя найду.
Младший Куков хотел что-то сказать, но Шевченко прервал разговор.
– Все, я тебя найду сам! – Он поднялся и быстро ушел.
***
По дороге в горотдел Шевченко вспомнил ночной вояж с Иваном Куковым и участковым Таленко. Это было около года назад.
После работы Шевченко предложил участковому инспектору Таленко выехать на природу попить пивка. В условленном месте Шевченко на машине подобрал Ивана Кукова. Таленко знал, что Куков с капитаном дружат и частенько выпивают вместе. Веселый, жизнерадостный инспектор сидел рядом с капитаном и рассказывал анекдот, Куков также с хорошим настроением расселся на заднем сидении «Жигулей», в сумке звякнули бутылки.
– Ну, что служивые, гульнем по маленькому! –Куков закурил сигарету. Жигули набирая скорость помчалось за город.
Солнце тихо уходило за горизонт. Вечерело. Проселочная дорога серой, сырой змеей петляла среди мелкого кустарника. Окрестные балки, разбросав зеленые лапы деревьев, угрюмо ползли среди широких полей. Зеленые ленты оврагов соединялись в широченные заросли, но чаще всего они разветвлялись кривыми рукавами и исчезали среди холмов, превращаясь в лысые яры. Шевченко выбрал укромную поляну на пологом склоне, вокруг росли огромные дубы, а с другой стороны на краю заброшенного поля ютилась груша дичка. Кривые сучковатые, колючие ветви груши шелестели мелкими зелеными и пожелтевшими листочками. Куков быстро выгрузил содержимое сумки на поляну. Нарезал хлеба и колбасы, откупорил бутылку водки и с блаженным лицом крикнул:
– Братва, по единой!
После третьей рюмки разговор пошел веселее. Таленко расслабился и слегка заплетающимся языком стал рассказывать о недавней, удачной рыбалке. Темнело. Шевченко перевел тему разговора.
– Братан, ты мне скажи, как живется на зарплату?
– Причем тут зарплата? – недоумевал Таленко.
– Мы с Иваном решили взять тебя в дело, парень ты надежный и втроем нам веселее работать будет.
– Что-то я тебя, Витя, не пойму, о какой работе ты говоришь? – насторожился участковый.
– Да ты не переживай, – подключился к разговору Куков, – со временем мы тебе все растолкуем, а пока вот товарищ начальник вам на мелкие расходы.
Куков, улыбаясь, достал из кармана пачку червонцев и протянул Таленко.
– Бери, здесь штука и будем считать это авансом в знак нашей первой деловой встречи.
Таленко трезвея, резко отодвинул протянутую руку Кукова, и пачка денег упала в траву. Участковый, тяжело дыша, вскочил на ноги и громко, посматривая то на Кукова, то на Шевченко, сказал:
– Не знаю я ваших дел, и знать не хочу! За кого вы меня принимаете! Виктор, что происходит? Ты же офицер, я давно присматривался к этому, – участковый кивнул головой в сторону Кукова, – но ты, Виктор, чем вы занимаетесь? Вот это да-а, новость!
Шевченко не на шутку сдрейфил, он не ожидал такой реакции от Таленко, именно его Шевченко предложил Кукову взять в компаньоны.
Таленко знали в округе многие люди, он работал давно участковым инспектором, работал добросовестно, сильно не выпирался, не давил, и в тоже время порядок поддерживал на должном уровне. Его знали далеко за пределами участка. И поэтому Таленко подходил к их предстоящим новым делам по всем, так сказать, параметрам, ко всему еще он был кумом Сомова, а семейное братство – надежная связка. Сомов был не против того, чтобы взять в дело Таленко, но предупреждал, что участковый честный и порядочный человек, трудно будет его втянуть в их дела. Шевченко отмахивался от этих, как он говорил, предрассудков:
«Деньги, браток, в нашей жизни главное, от червонцев в кишени ещё ни кто не отмахивался. Главное нужно показать, что мы по крупному работаем…»
Шевченко откусил соленый огурец, и как ни в чем не бывало, стараясь скрыть внутреннее волнение, сказал:
– Какие там дела, коммерцией мы чуток занимаемся, – Шевченко неуверенной рукой поставил перевернутые стаканы, – успокойся, Иван ляпнул с дуру ерунду такую, что и у меня хмель вышибло. Мы немножко курируем кооператоров в Донецкой области, хотели и тебя взять в дело, а то ведь кушать хочется. Ваня неси еще пузырь, на коня и поедим по домам, что-то мы засиделись.
Куков достал бутылку водки и разлил ее на троих. Таленко пить отказался. Шевченко также отставил водку в сторону. Куков двумя глотками опорожнил стакан и наскоро стал собирать стол. Шевченко сел за руль машины и завел мотор. Таленко о чем-то думал и, не решаясь садится в машину, стоял рядом. Куков ловко запрыгнул на заднее сидение.
– Поехали, че стоишь! – крикнул Шевченко в сторону участкового.
Жигули с включенными фарами тихо пробиралась узкой колеей в зарослях. Темная ночь придавила окрестности своим черным пологом, из-за горизонта воровски выползала луна. Куков резким движением ухватил впереди сидящего Таленко за голову и хладнокровно полосонул ножом участкового по сонной артерии. В предсмертных судорогах Таленко забился на переднем сидении машины. Автомобиль уткнулся в кустарник и остановился.
– Да держи ты его, Витек, ноги держи! – шипел Куков.
Через несколько минут все было кончено. Окровавленное тело участкового безжизненно повисло на сидении. Куков, вытирая руки и нож о траву, тяжело дышал, глаза его бесовски блестели в темноте. Шевченко, дрожащими руками, искал ключи зажигания. Он, когда машина въехала в кустарник, зачем-то выдернул ключи из замка, и уронил их под ноги.
– Ваня, что ты натворил! Не в машине, а на улице надо было!
– Молчи! – зверски оскалился Куков и достал из кобуры убитого пистолет «Макарова».
– Что молчи, смотри, всю машину кровью залило, – уже спокойнее сказал Шевченко.
– Отмоем! Тебе не впервой. Резучая машинка у тебя, давай этого быка вытаскивать…
«Резучая машинка» эти слова отозвались в сознании капитана и он, присмирев, хладнокровно стал выполнять команды Кукова.
Дело в том, что несколько лет назад, когда Шевченко купил автомобиль Куков пришел к нему домой обмывать покупку и увидел, что жена Виктора и он сам старательно выстирывают чехлы и моют солон машины. Куков заметил характерные пятна на чехлах – это была кровь. Он тогда промолчал, но догадался, что Витек завалил бывшего хозяина, у которого Шевченко купил машину. Сделал он это расчетливо без следов и свидетелей.
На авторынке Шеченко подобрал по своим деньгам подержанный, но в хорошем состоянии автомобиль вошел в доверие хозяину, (а это ему офицеру милиции было не трудно) владелец машины рассказал, что разошелся с женой и теперь хочет уехать в Россию. Леонид Семенов, так звали хозяина Жигулей, был жителем Херсонской области приехал в Луганск и здесь хотел продать автомобиль, потому что цены в шахтерском крае на легковушки гораздо выше чем в Херсоне. После оформления документов и прочих формальностей уже новый хозяин автомобиля Шевченко выяснил, что Семенов собирается сегодня же уехать домой в Херсон.
Дело было под вечер. Поездов до Херсона из Луганска нет, необходимо было ехать на станцию Дебальцево. В голове оборотня уже созрел план. Шевченко разумно предупредил Семенова, что с такими большими деньгами шляться по вокзалам ночью опасно и просто нет никакой необходимости. Капитан предложил переночевать Леониду в Луганске, а утром поехать в Дебальцево, тем более что он завтра сможет его отвести на станцию. Они договорились, где встретятся утром, и Шевченко привез Семенова в одну из луганских гостиниц. Вместе с Леонидом они оформили номер, и капитан демонстративно при администраторе гостиницы распрощался с Семеновым при этом успел сделать несколько комплиментов красивой вечно улыбающейся девушке, которая сидя за стойкой не сводила глаз с бравого милиционера. Шевченко уехал в Лисичанск.
Рано утром он появился на работе в отделе. Начальнику отдела сказал, что плохо себя чувствует и собирается поехать в больницу. Но путь его лежал в Луганск, где в условленном месте Шевченко подобрал Семенова и они поехали в сторону Дебальцево…
После того, как Леонид Семенов вышел из гостиницы больше его ни кто не видел и теперь уже и никогда не увидит, потому что оборотень хладнокровно зарезал Леонида и закопал в заранее приготовленную яму в лесу. С деньгами и машиной оборотень вернулся в Лисичанск, побывал у врача в больнице и спокойно продолжил службу по охране общественного порядка. Спустя неделю Семенов был объявлен по месту жительства в Херсонской области в розыск как без вести пропавший. В Луганск приезжал молоденький следователь из Херсона, но через несколько дней так и уехал ни с чем. Шевченко ему помогал вести розыск Семенова и даже возил следователя на своих Жигулях, где совсем недавно сидел убиенный Семенов…
***
Всю ночь убийцы, возле лесного озера, при свете луны и всполохах небольшого костра, мыли машину, стирали сидения и пили водку. Тело участкового закопали в зарослях терновника. Шевченко в кровь избил лопатой руки. А Куков приговаривал: «Глубже, глубже копай Витек! Для своей безопасности стараешься… »
Наступил рассвет. Куков осмотрел все вокруг, хозяйски подобрал пустые бутылки и положил в багажник машины. Он еще раз притрусил свежевырытую землю сухими листьями и ветками. Шевченко осматривал сидение, большие темные пятна остались на чехлах. Подошел Куков.
– Ничего с порошочком застираешь, поехали, надо пораньше в городе появиться.
Машина с преступниками, крадучись выехала из леса к дороге и, растворяясь в утреннем тумане, помчалась по асфальту. Когда Шевченко выехал на трассу облегченно вздохнул.
– Надо бы остановиться. У меня плед в багажнике есть, накроем сидения от греха подальше …»
Воспоминания о той кровавой ночи скоротали дорогу, и оборотень не заметил, как добрался на работу. Капитан Шевченко вошел в здание горотдела милиции. Дежурный доложил, что его ждет гость из Луганска.
– Кто такой? – Чуть дрогнувшим голосом спросил Шевченко. Ночные картинки убийства участкового еще крутились в голове. Он хорошо помнил, как ему было трудно играючи вертеться вокруг опера из Луганска, который год назад приезжал расследовать исчезновение инспектора Таленко.
Шевченко поднялся в свой кабинет и с облегчением вздохнул, его ждал давний луганский друг работник обхсс.
– Привет Витек, что-то ты совсем заработался не пора бы нам хлебнуть пивка, смотри, какого я леща привез!
Друзья обнялись и, перекинувшись несколькими фразами, направились к выходу. Шевченко дал кое-какие указания своим подчиненным. Хлопнули дверцы машины и товарищи поехали по делам серьезным и приятным. Отложить такое дело было грех: в пятилитровой канистре стыло свежее лисичанское пиво, а из пакета вкусно пахло копченой рыбой…
* * *
Луч фонарика осветил дверь в подсобное помещение промтоварного магазина. Двое неизвестных колдовали возле огромного навесного замка. Короткий ломик-фомка со стальным скрипом вращался в руках у одного из воров, но замок не поддавался.
– Коля, давай бросим эту затею, Коля! – шептал парнишка невысокого роста с дрожащими от страха руками.
– Кот, ты что в штаны наложил, сволочь, помоги лучше.
Парни, вдвоем упираясь изо всей силы, наконец-то скрутили замок. Дверь, протяжно скрипнув, открылась зияя черной пастью, из подсобки повеяло холодом. Сергей Котов, не решаясь шагнуть за порог магазина, топтался на месте.
– Пошли, болван, с тобой только на дело ходить! – Зло процедил сквозь зубы Николай Куков и потянул за рукав своего напарника.
В магазине, в мрачной ночной тишине Куков легко сориентировался и прошел в отдел, где висели меха. Заранее приготовленный мешок быстро наполнился норковыми воротниками, шапками и другой пушниной. Котов, осмелев, потянулся за костюмом.
– На черта тебе эта дрянь, дурак, брось!
– Да, я-а…
Котов теми же дрожащими руками стал отстегивать воротники от пальто. Мешок забили дорогими воротниками под завязку. Куков подал короткую команду и направился к выходу. Вдруг он остановился и прошел к кассе. Уверенным движением фомки взломал ящик, порылся внутри и вытащил из кассы несколько мелких купюр, сплюнул и сунул деньги в карман. Касса была пуста. Котов осторожно прикрыл двери подсобки, и воры, озираясь по сторонам, переулком прошли на следующую улицу и сели в машину. Дело было сделано.
***
Ночная жизнь в огромной усадьбе Куковых была не редкостью, соседи привыкли к пьяным, полуночным голосам и даже соседские собаки безразлично сидели в будках, когда к дому подъезжали машины или веселый хор затягивал песню. Пьяные переливы, перемешиваясь с угарным смехом, вились над грустным садом. Так жил дом Куковых и при старшем Иване, и теперь, когда старшим из мужиков стал Николай.
К зеленым, железным воротам тихо подъехала машина. Котов резво выпрыгнул из «Жигулей» и, немного повозившись с запором, со скрипом распахнул увесистые ворота. Куков загнал легковушку во двор, и они, вытащив из багажника объемный мешок, направились в летнюю кухню.
Тусклый свет лампочки освещал небольшую комнату. Николай разложил добычу и, поглаживая искристый мех, приговаривал.
– Кот, ты видишь какая красота, удачная взятка, а ты сволочь дрожал как последний тюфяк. Здесь добра тысяч на десять – пятнадцать. Серега, будешь меня слушаться, все будет чин-чинарем, понял? А если нет, то смотри!
Куков вытащил из-за пазухи пистолет «Макарова». Вороненая сталь блеснула холодом и зловещим, тусклым светом.
– Коля, откуда у тебя эта штука?
– А тебе какое дело, мы теперь с тобой Кот друзья-товарищи по работе, держи язык за зубами и делай все, что тебе говорят, со временем узнаешь больше, жить будешь весело и беззаботно, понял? Пушка от бати досталась. Наследство… Давай обмоем дело и спать.
Котов с удивленной физиономией часто, утвердительно кивал головой. Длинные черные смолистые пряди волос пучком падали ему на лицо. Он, поправляя волосы, сопел и с преданной покорностью смотрел на Кукова. Бутылка водки была распита в два приема, закусив салом и соленым огурцом, подельники повалились спать.
Николай уснул почти мгновенно. Котов еще долго ворочался, но нервное напряжение и водка взяла верх, и он уснул словно младенец.
Кукову в полупьяном бреду привиделось страшное обличье отца. Он стоял у кроваво-красного забора, синий и дрожащий, в белой рубахе. Отец Иван что-то кричал ему, но Николай не мог разобрать слов, он, как ни старался вслушаться в смысл летящих звуков, не мог ничего понять: шум ветра, выстрелы, лай собак и душераздирающие людские крики, которые, смешиваясь с воплем отца, превратились в сплошной лязгающий гул…
Огромная фомка висела над головой Николая. Лохматая рука дрожала в ветвях деревьев. Рука взлетела и, описав круг в небе, схватила фомку, стала летать над Куковым рассыпая тысячи искр. Яростные удары огненного ломика опускались на голову Николая, но он не чувствовал боли. Только дикий страх разрывал сознание, и ему хотелось бежать, бежать, бежать…
Ватные ноги не двигались, вросли в землю. Но зато окровавленный забор стал приближаться к нему и синий, теперь уже голый отец с горящими холодным огнем глазами лязгал мертвым ртом. Он продолжал неистово кричать в сторону Николая. Вдруг пошел снег, все вокруг задрожало и растворилось…
Николай проснулся в холодном поту и тяжело дышал. Он потянулся к ведру с водой. Жадно, быком, напился прямо из ведра и с грудным стоном снова упал на диван…
***
Алексей Ефремович Разанов начальник убойного отдела областного управления уголовного розыска сидел в своем кабинете. Уставшими сонными глазами он перечитывал оперативные сводки. Несколько бессонных ночей давали о себе знать. Он только сегодня утром приехал из Новопскова, где с группой сыщиков раскрывал резонансное изнасилование и убийство малолетней девчонки. Преступника нашли и обезвредили буквально за трое суток, и этой победой Разанов гордился, удачно завершенное дело придавало силы. Руководитель Новопсковского района почти со слезами на глазах провожал луганских сыщиков, благодарил и приглашал в гости. Дело было закончено, но сколько их будет еще впереди…
Алексей Ефремович читал оперативные сообщения из Лисичанска, но думал он совершенно о другом, чутьё профессионального сыщика говорило о том, что там действует банда, настоящая банда убийц и грабителей. Пропал участковый с оружием, зависло убийство сторожей в Смоляниново, с педантичной системой трещат замки сельмагов, колхозных касс, уйма следов и улик, но где же преступники? Плохо работаем…
Зазвонил телефон. Секретарь сообщила, что Алексея Ефремовича вызывает начальник управления на совещание.
В просторном кабинете Николая Ивановича Вольского собрались все его заместители и начальники отделов. Рядом с Николай Ивановичем сидел Сергей Алексеевич Доренко. Первый зам, внимательно вчитываясь в какую-то бумагу, легкими движениями руки делал пометки в своем блокноте. Начальник Луганского городского отдела угрозыска Анатолий Черников задумчиво смотрел в окно. Тут же были и другие сыщики. Алексей Ефремович вошел в кабинет.
– Разрешите, прошу прошения.
– Заходи, Алексей Ефремович, – сказал Вольской, – товарищи, хочу поздравить нашего коллегу с удачным завершением дела в Новопскове. Благодарю вас, Алексей Ефремович, и всех кто с вами работал. Премиальные небось уж прокутил? – Улыбнулся Николай Иванович. – Начнем совещание.
Доклад об оперативной обстановке в области сделал Доренко. Четкий, уверенный голос Сергея Алексеевича заполнил тишину кабинета. Он обрисовал общую картину и, выводя конкретные направления работы угрозыска, указал на слабые места. Особенно он отметил обстановку в Лисичанске. Сергей Алексеевич изложил свои соображения, что необходимо сделать в первую очередь в этом неблагополучном районе.
– У вас все, Сергей Алексеевич? – спросил Вольской.
– Так точно.
– Какие сдвиги по делу кражи меховых изделий в Северодонецком промтоварном магазине?
– Разрешите, товарищ полковник? – встрепенулся Черников, он до этого скучающе крутил между пальцев авторучку, а теперь подтянулся и скороговоркой выстрелил. – В двух комиссионных магазинах города Луганска появились новые меховые изделия из норки и песца. Четыре воротника и две шапки. Установлено, что сдавал в магазин вещи один и тот же человек, житель города Лисичанска Сергей Котов. По квитанциям и с помощью лисичанских коллег был выявлен адрес этого человека. Вот он. Меховые изделия идентичны с украденными из северодонецкого промтоварного магазина. Есть почти стопроцентная уверенность в том, что Котов причастен к этому преступлению. Николай Иванович, надо брать его и колоть!
Вольской промолчал.
– Михаил Дмитреевич, что у вас по делу расследования исчезновения участкового Таленко? – Обратился к Сидневу Вольский.
– Николай Иванович, дело очень темное, концов практически не каких, кто-то его видел, кто-то говорил, времени прошло уже много и вероятнее всего дело это глухарь. Но сомнения есть на счет капитана Шевченко, именно с ним последним видели участкового в машине, я с самого начала прокачивал это направление, но меня тогда тормознули почему-то.
По словам Шевченко, он его подвез к центру города и все. Дальше след Таленко обрывается. Я еще когда в первый раз приехал в Лисичанск попросил его показать место где именно он высадил участкового. И вы знаете, не адекватно повел себя Шевченко, здесь что-то не так. Он показал, в каком месте вышел Таленко, и сам лично, настойчиво опрашивал киоскеров, продавцов магазинов в этом районе, искал свидетелей. Очень рьяно мне помогал вести дело. Но…
– Сомнения еще не факт, мы знаем, куда могут завести сомнения, – сказал один из присутствующих.
– Капитан Шевченко, по всем характеристикам Лисичанского горотдела, целеустремленный и высококлассный работник, – тихо сказал Вольский, – он второй год учится в Донецкой школе милиции, оттуда идут благодарственные письма и ходатайства о его поощрении. И здесь за все время работы ни одного взыскания только благодарности, поэтому необходимо не пороть горячку, чтобы не обидеть подозрением человека. И все же присмотреться к нему просто необходимо, нужно осторожно посмотреть, как живет капитан в быту, с кем дружит, с кем общается, подключите разведчиков.
Котова будем брать. Чувствую это зацепка к большому клубку преступлений в этом районе. Создадим оперативно-следственную бригаду, с составом определимся в рабочем порядке. Что еще?
Совещание продолжалось несколько часов. Николай Иванович разрешил курить, но потом когда кабинет изрядно заполнился дымом, пришлось открывать окно. После создания оперативно-следственной группы, которую возглавил Алексей Ефремович Разанов, начальник управления всех отпустил. Вольской попросил остаться только своего заместителя Доренко. Сыщики разложили на столе какие-то бумаги и снова погрузились в работу.
Летний день был в разгаре. Все больше припекающее солнце висело в небе раскаленной жаровней и жгучие лучи, раздвигая небольшие тучки, плавили асфальт городских улиц. Вездесущие воробьи, в поисках съестного, шныряли в тенистых скверах. Дворник, не обращая на назойливых птиц внимания, хмуро работал метлой, подметал тротуары. Он выгребал мусор из урн в большущий мешок и был занят только ему известными мыслями. Движения его были уверенными и несуетными. Здесь же неподалеку на скамейке сидели луганские сыскари, они, уставшие после напряженного, большого совещания в управлении розыска, спокойно курили и вели разговор.
Алексей Ефремович Разанов, наблюдая за движениями дворника, подумал: «Вот так и мы выгребаем мусор из нашей жизни, но его не становится меньше…»
– Когда отправляемся в Лисичанск? – спросил один из оперов.
Разанов от напряжения последних дней и психологической усталости прошедшего совещания не слышал вопроса. Он откинул голову назад и прикрыл глаза. Тот же опер в свойственной себе манере с юмором сказал:
– Лешка, тебе поспать надо или пивка попить. Вы посмотрите на него, с ног валится, а все думает, как бы выкатить из премиальных друзьям-товарищам рыбку с пивом. Слышал, что «папа» сказал, премия тебе за Новопсков, а ты спишь!
Сыщик дружески хлопнул Разанова по плечу. Алексей Ефремович улыбнулся и ответил.
– Выезжаем сегодня, я по дороге посплю, а вы пиво попьете, – Алексей Ефремович сделал паузу, – после того как Котова возьмем.
Дворник завершил свое дело и пошел в другую сторону сквера. Оперов ждала работа. Они не знали, что это начало раскрутки одного из самых резонансных преступлений совершенных на пороге восьмидесятых годов в Луганской области. Они не знали еще, что за раскрытие банды Шевченко многих из них вначале представят к наградам, а потом выхлещут взысканиями и строгими выговорами. Все это было впереди.
***
В этот день у капитана Шевченко было скверное настроение. Все валилась из рук, работать не хотелось. Он посмотрел в окно своего кабинета. Летний день повернулся и покатился к нежной вечерней прохладе. Хотелось окунуться в речке и поваляться на траве под лучами заходящего солнца. Но пришла телефонограмма из областного управления, содержание ее было коротким, но емким в виде приказа. Шевченко вертел в руках листок, где было рукой секретаря написано:
«Сотрудникам отдела уголовного розыска и всему руководящему составу Лисичанского горотдела находится на местах к 18-00. Начальник отдела по особоважным делам УУР Разанов».
Шевченко швырнул телефонограмму на стол и вышел в коридор. Тревожное предчувствие угнетало капитана. Он зашел в кабинет отдела угрозыска. Группа оперов была в сборе.
– Все на месте? – спросил Шевченко.
– Да, Виктор Иванович, – сказал высокий с моложавым, но мужественным лицом сыщик, – по-моему, вот и гости к нам пожаловали.
Во двор горотдела заехала «Волга». После небольшого совещания. Разанов определил состав группы задержания. Котов по данным наружного наблюдения находился дома. Шевченко все это время не отходил от Алексея Ефремовича.
На тихую провинциальную улочку въехали милицейский «УАЗ» и «Волга». Машины остановились у небольшого дома. Залаяла собачонка. Летние сумерки сгущались. Небесные дали, раскрываясь, высветили первые звезды. Совсем скоро Млечный Путь рассыплет свои жемчуга по всему куполу неба.
Котов смотрел телевизор и жевал жареную картошку. Собака во дворе лаяла все сильней.
– Маманя, кого там принесло?
Не дождавшись ответа Котов встал и направился в коридор. На пороге дома стоял участковый и два лисичанских опера. У Котова подкосились ноги от такого неожиданного визита милиции.
– Я-а, что случилось?..
– Сергей Котов?
– Да!
– Вам нужно проехать в горотдел для выяснения кое-каких вопросов, – сказал участковый милиционер.
Мать Котова справляла хозяйские дела во дворе. Когда она увидела милицию, перевернула ведро с помоями и, охая, засуетилась вокруг сына и оперативников.
– Что он натворил? Сергей, свинота, что это такое! Отвечай, негодник!
– Мамаша, не беспокойтесь, разберемся, – сказал один из оперативных работников.
Все произошло так быстро, что обескураженный, раздавленный Котов не находя слов и почти не понимая происходящего понуро поплелся к машине. Когда захлопнулась дверь, участковый инспектор сурово посмотрел в лицо растерянной женщине.
– Ваш сын подозревается в крупной краже из магазина, попрошу завтра приехать к девяти часам утра в горотдел, в двадцать второй кабинет.
Заплаканная мать вошла в дом и обессилено присела на кровать. Запах жареной картошки с луком вился над сковородкой. Вкусный аромат прерванного ужина наполнял комнату и горькие слезы падали на подол сарафана в одно мгновение постаревшей на несколько лет женщины. Комнаты дома заволакивала холодная пустота и тревога.
В горотделе оперативники, не давая опомнится Котову, предъявили меховые изделия, которые он сдал в комиссионный магазин в Луганске. Сергей не находил слов в оправдание, он опустил голову и тихо сопел. Перекрестные вопросы сыщиков Сергея довели до исступления, особенно старался Шевченко. Капитан важно ходил вокруг парня и настойчиво повторял: «Котов, тебе лучше все рассказать самому…» Разанов сидел за столом и что-то писал. Он до сих пор не проронил ни слова. Сделали опечатки пальцев. Оттиски совпали с отпечатками пальцев оставленными на двери магазина.
Котов начал давать показания. Допрос длился уже несколько часов. Сергей сознался в том, что он украл из промтоварного магазина в городе Северодонецке песцовые воротники и меховые шапки. Но ни слова не сказал о своем подельнике Николае Кукове. Как не бились опера, Котов говорил:
– Честное слово был один и взял я только, вот эти две шапки и три воротника! У девчонки был я! Возвращался пьяный со свидания, занесло меня туда, черт бы меня побрал. Шел мимо магазина ночью, смотрю, двери в подсобку открытые, ну и зашел…
– Девчонка эта, невеста твоя? – спросил Разанов.
– Да нет, так на вокзале в буфете подцепил и поперся с ней, а она сука затащила меня в Северодонецк, а потом сбежала! Еще машину видел я, старенький «Москвич» такой, кто-то до меня в магазине был. Гражданин начальник правду говорю! Вот дурак влип в историю!
Котов не поддельно всхлипывал и из-под лба посматривал в сторону меряющего шагами кабинет Шевченко. Капитан уже дважды с силой хватал Сергея за шею и повторяя все ту же фразу: «Котов, ты лучше говори сам!..»
Дело двигалось к полуночи. Уставшие сыщики решили отложить допрос до утра. Котова отправили в камеру. Шевченко на правах хозяина обратился к Разанову.
– Алексей Ефремович, давайте в гостиницу, я побеспокоился там два номера забронированы, и ужин уж простыл. Этого кадра мы утром расколем, врет сволочь, не один он был в магазине. По его роже видно, такой хлюпик не способен, по-моему, в одиночку влезть в магазин.
Разанов так же был склонен к такому выводу. Он интуицией сыщика чувствовал, что историю эту Котов придумал на ходу. Но было не понятно, либо он так тщательно и хладнокровно выстроил свою версию скрывая соучастников преступления, либо все получилось непроизвольно, под давлением оперов и психологического удара, внезапного ареста и неопровержимых доказательств. Это было видно не вооруженным глазом всем участникам допроса. Усталость брала свое. В гостинице, слегка перекусив, Алексей Ефремович сразу пошел спать. Шевченко и остальные оперативники еще десяток минут поговорили и разошлись.
Капитан сел в свои «Жигули» и поехал домой, но проезжая мимо горотдела затормозил. Шевченко минуту постоял, о чем-то размышляя, и подвернул к зданию милиции.
По пустынной, ночной улице гуляли влюбленные парочки. Фонари, склонив продолговатые головы, скупо освещали тротуары, они ютились в объятиях ветвей деревьев. Ночной ветерок шуршал листвою. Город спал.
Шевченко вошел в дежурную часть горотдела. Привычным, уверенным шагом подошел к дежурному сержанту, который читал газету. Сержант увидел Шевченко, поднялся и отложил в сторону свое чтиво. Не смотря на позднее время, Шевченко приказал доставить в кабинет арестованного Котова. К ночным появлениям Шевченко в горотделе многие милиционеры привыкли и поэтому такие действия капитана не вызвали никакого удивления. Шевченко рывком открыл дверь одного из кабинетов и уселся за стол. Тихонько тикали часы. Капитан взглянул на циферблат, было половина третьего ночи: «И зачем он мне нужен этот Котов, да еще в такое время?.. – подумал он, но что-то его двигало, оборотень слышал опасность, но не мог понять, откуда она веяла своим холодом, который рождал в глубинах души страх. – Почему приехал Разанов, начальник убойного отдела, если это рядовая кража из магазина, почему не прислали кого-нибудь другого, не понятно…»
Дежурный ввел Котова в кабинет. За короткое время, которое он провел в милиции, парень превратился в истерзанного, подавленного и жалкого человека. Мятый пиджак свисал с опущенных плеч, растрепанные волосы копной весели на поникшей голове и вдобавок ко всему Котов как-то совсем по-детски шмурыгал носом.
– Садись! – коротко сказал, словно выстрелил ему Шевченко.
Котов дернулся всем телом и уселся на край табуретки напротив капитана.
– Если ты мне сейчас не расскажешь всю правду о своих приключениях, я тебя, сука, подвешу за одно место и будешь ты висеть до утра, пока не наложишь в штаны, ты понял!
Котов молча кивнул головой.
– Рассказывай! – Шевченко закурил сигарету. – Коротко, внятно и быстро, чем быстрее расскажешь, тем быстрее пойдешь спать.
- Взяли мы магазин с Колькой Куковым…
Шевченко подпрыгнул на стуле и уронил недокуренный бычок на пол.
– С кем, с кем? – не веря своим ушам, переспросил капитан.
– С Куковым Колькой, у него батя в ментовке работал, да вы его должны знать, я видел ваш «жигуль» не один раз возле их двора…
Шевченко нервно зашагал по кабинету, выглянул в коридор, он услышал как по его спине щекоча прокатилась струйка пота. Мозг капитана лихорадочно работал. Первым делом ему захотелось выхватить из кобуры пистолет и пристрелить этого щенка, чтобы он замолчал навеки, и не говорил этих слов, но потом собрался и с неимоверным, волевым усилием стал успокаивать сам себя: «Спокойно, время еще есть, думай, думай капитан!…»
Котов подробно рассказал о своей ночной вылазке с Куковым. Он рассказывал подробно и быстро, с каждым словом ему становилось легче на душе, груз преступления падал с его плеч. Котов перестал сопеть в нос, расправился в плечах, стал замечать странное поведение капитана. Но к этому времени Шевченко отошел от первого шокового удара и сказал:
– Складно ты говоришь, но мне кажется, что и это ты снова все придумал, хочешь свалить вену на другого, а сам выйти из воды сухим, не получится дружок. Мы, конечно, все это проверим, но тебе потом несдобровать, понял?
Шевченко уже разработал план своих действий, все нужно было делать быстро и четко. Несколько минут назад жесткий и грубый, деспотичный Шевченко вдруг превратился в доброго и покладистого офицера.
– Котов чего ты такой потрепанный, видать в камере несладко?
– Еще бы, – Котов недоверчиво посмотрел на капитана, – на четверо нар восемь человек и каждый со своими поучениями лезет, как себя вести на допросах со следователями, а я решил, что пусть будет что будет, но утром расскажу всю правду, как мы с Колькой Куковым магазин обокрали.
При фамилии Куков, Шевченко снова слегка передернулся. Он поднялся и подошел к бедалаге Котову и похлопал его по плечу.
– Ладно, жаль мне тебя, сейчас переведу тебя в другую камеру.
Шевченко вызвал дежурного сержанта.
– Семеныч, посади этого в пятнадцатую камеру, вчера оттуда отправили по этапу Козлова, камера должна быть пустая, а то к нему в камере пристают, жаловался малый.
– Будет сделано, Виктор Иванович, – сержант повернулся и посмотрел на Котова, – что пристают? Толи еще будет, пошли, вперед!
Шевченко несколько минут обдумывал план своих действий, который пришел ему в голову в те же минуты, когда рассказывал о своем ночном вояже в магазин Котов: «Ну, сволочь, Колька, козел, скотина, – ругался капитан, – делать нечего нужно спасать гаденыша, тем самым отведу удар от себя…»
Шевченко вышел в коридор, распрощался с дежурным милиционером и быстро пошел к машине.
Ночной соловей затягивал дивную песню. Влюбленные парочки уже торопились по домам, возвращаясь с ночных прогулок по городу, с дискотеки. Уставшая молодежь спешила упасть поскорее в кровать и уснуть блаженным сном, вспоминая жаркие поцелуи, и влюбленные нежные руки друг друга. Только неутомимый капитан Шевченко мчался по пустынным улицам Лисичинска, выстраивая замысловатые комбинации своего спасения. Бандит и убийца, преступник в милицейской форме с погонами офицера, словно загнанный волк щелкал и скрипел зубами, ему хотелось выть, но еще больше ему хотелось крови. Он видел с прострелянной головой, дергающегося в конвульсиях Кукова, видел повешенного в камере Котова, и всех остальных, видел мертвыми всех, всех!..
Приступ ярости прошел также мгновенно, как и появился в голове у оборотня: «Все это потом, сейчас надо действовать хладнокровно и четко, все это потом…»
***
Алексей Ефремович долго не мог уснуть, он ворочался на кровати, и перед глазами в его сознании мелькали обрывочные картины нескольких прошедших дней, – это сказывалась неимоверное напряжение и усталость, усталость не столько физическая, сколько психологическая. Разанов поднялся и включил лампу.
«Что-то здесь не ладно. Котов это конечно ниточка, но каким образом и связан ли он со всеми остальными преступлениями прошедших лет? Бандиты не такие уж и дураки. Судя по почерку, они не стали бы брать промтоварный магазин, до этого трещали только кассы. Преступники наверняка имеют свою агентуру в милиции, потому что им до сих пор всегда удавалось уйти от засады. Мы их ждем в одном месте, а они берут кассу в другом районе и берут нагло, не опасаясь, иногда оставляя явные следы. Что-то здесь не так… Котов Котовым, но где искать хотя бы какую-нибудь зацепку к делам кровавым. Ладно, утро вечера мудренее. За последние дни я совсем измотал нервы, это не годится товарищ майор, все, спать, спать!»
Разанов потушил свет и погрузился в крепкий просто провальный сон. Он не знал еще и не мог знать, что оборотень рядом, что он сейчас не спит и действует.
***
Фары легковушки осветили знакомую улицу. Шевченко остановился за три дома от жилища Кукова и, озираясь, пошел по темной ночной улице.
Полупьяный и сонный Николай сразу не мог понять, отчего это глубокой ночью к нему заявился Шевченко, но после того как капитан яростно ухватил Кукова за грудки и изо всей силы тряханул его тот, понял, что случилось что-то серьезное.
– Собака, кто тебе разрешал самовольничать! Я тебя сейчас живьем закопаю!
– Витя, что случилось?
– Быстро собирай шмотки, которые взяли в магазине с Котовым и в машину, все остальное по дороге, быстро!
В машине Шевченко рассказал о своем плане дальнейших действий. Украденные меховые изделия необходимо было подкинуть Котову в сарай. Затем Шевченко заставил Кукова написать записку для Котова вот ее содержание:
«Кот! Я через своих людей в ментовке узнал, что ты молчишь обо мне, молодец! Если так и будешь продолжать, все будет нормально. У меня уйма денег куплю тебе хорошего адвоката и на суде он сделает все для тебя, тем более что ты ранее не судим, и живешь с матерью без отца. Все бери на себя. Вещи я подкинул тебе в сарай. Добровольно их сдай и кайся, говори все из-за бабы, деньги нужны были, красиво хотел гульнуть и так далее. Ты это умеешь делать. Если меня сдашь тебе не жить! Либо на этапе сгинешь, либо в зоне. Кот я верю в тебя. Держись! Записку уничтожь…»
Шевченко не случайно перевел Котова в пятнадцатую камеру, это была самая дальняя, угловая камера выходящая полуподвальным окном на боковую сторону здания горотдела, где был недостроенный забор. Шевченко знал, что зарешеченное окно не застеклено, разбито, капитан только вчера давал указание немедленно застеклить окно камеры, но как подарок его приказ был не исполнен в связи с тем, что просто не было нужного стекла.
Не доезжая горотдела Шевченко остановил машину и Куков отправился с запиской к окну камеры. Капитан шел ва-банк, он без сомнения рисковал, но это был единственный выход. Ночной город спал. Через несколько минут появился Куков.
– Все тихо, я успел Коту еще пару слов шепнуть, он, я верю Витя, сделает все как я сказал, будь спокоен.
– Сволочь ты и козел, ложись на дно и веди себя как надо. Понял?..
Машина исчезла в наседающем утреннем тумане и заводских выбросах дыма. Предрассветная мгла растворила в своих объятьях след оборотня.
***
Майор Разанов проснулся около восьми часов утра. Быстро по военному привел себя в порядок, выпил чаю и позвонил в горотдел. Он попросил прислать за ним машину и не начинать без него допрос Котова. В это время в дверь гостиничного номера постучали.
– Да, войдите!
– Здравия желаю, товарищ майор! – На пороге стоял улыбающийся Шевченко.
– Здравствуйте, вы приехали за мной? А я вызвал машину. – Сказал Разанов.
– Я знаю, по рации передали, я вас жду в низу.
– Хорошо, один момент.
Алексей Ефремович достал из саквояжа свою неизменную, заветную тетрадь, в которой он делал записи во время допросов. Записи он делал помимо официального протокола. Эта тетрадь была своеобразным талисманом, и брал Рамазанов ее только в очень редких случаях, когда дело было сложным и запутанным. Майор вышел на улицу. Шевченко залихватски газанул и они быстро поехали в городскую милицию.
На допросе Котов вел согласно инструкции, которую передал ему ночью Куков. Будучи парнем сообразительным Сергей молчал о ночном допросе, который вел с ним капитан Шевченко. Только ему было невдомек, неужели Колька Куков такой крутой, что целый капитан у него в осведомителях. Котов артистически играл, каялся и сознавался во всем, каялся, иногда плакал, просился, одним словом вел себя более чем убедительно.
Разанов листал свою заветную тетрадь, напряженно думал и все больше приходил к осознанию, что след банды где-то рядом, но выйти на него было невероятно трудно. Из многолетней практики сыщик знал, что можно быть рядом с раскрытием преступления и не раскрыть его, либо пойти по ложному пути, тогда преступник окажется на высоте. Он не сделал ни одной пометки в своей тетрадке, только нарисовал большую извивающуюся змею в окружении каких-то замысловатых фигур. Его забавляло, как Шевченко усердно допрашивал Сергея, он метался по кабинету вокруг Котова кричал, то тихо заискивающе говорил с ним. Вдруг Разанов вспомнил совещание в управлении и доклад Сиднива с его сомнениями на счет капитана по делу исчезновения Таленко. Алексей Ефремович к концу допроса решил придерживаться версии Котова и идти якобы к закрытию дела. Но произошло то, чего не ожидал ни Котов, ни Разанов. Когда Сергею подали протокол допроса на подпись Шевченко привстал из-за стола и тихо как бы между прочим спросил:
– Котов, так сам ли ты брал магазин? Почему ты не слова не сказал о Кукове? – Эти слова были ударом разящим, гроссмейстерским, словно на шахматной доске один ход запутал и в тоже время решил исход сражения. Теперь инициатива была в руках Шевченко. – Алексей Ефремович, дело в том, что я ночью допрашивал его, и он назвал мне своего подельника Кольку Кукова, я знаю этого парня, скрытный, путаный человек, а теперь Котов поет свою новую песню.
Котов внутренне взорвался и понял, что ночью поспешил дать правдивые показания, капитан перехитрил его, но записка, которую он съел, жгла под ложечкой. Он решал: кого бояться больше оперов или Кольку, и страх перед теремной расправой переборол.
– Да, гражданин начальник, вы так меня ночью застращали, что на родную мать наговоришь. – Котов для убедительности своих слов фыркнул носом. – Один я был, вещи в моем сарае спрятаны. Дяденьки начальники, правду говорю, ну не казните меня, по глупости все получилось! – Слезно взмолился Котов. – На Кольку Кукова наговорил я со страха, думал, что бить меня будут ночью. Гражданин начальник, – Котов обратился к Разанову, – я больше ни слова не скажу капитану, только с вами буду говорить, ну что вы меня мучаете! Ненавижу! – Истерика Котова была настоящей, он схватил себя за голову и, завывая, упал на колени. Через минуту его увели.
Шевченко ликовал, теперь Котов уйдет в глухую несознанку, и до конца будет гнуть свою линию. На Кольку Кукова улик нет никаких. Все вещи у Котова, отпечатки пальцев оставленные в магазине Котова, в Луганске в комиссионный магазин меха сдавал Котов! Все, партия выиграна!
Разанов внимательно наблюдал за всем происходившим в кабинете. Он подошел к окну, на подоконнике стоял горшочек с засохшим цветком, майор потрогал увядшие стебли.
– Виктор Иванович, цветы поливать надо, что это вы совсем цветок угробили?
– Алексей Ефремович, здесь в гору глянуть некогда, не то что цветы поливать, – улыбнулся Шевченко, – что будем делать с Котовым?
– Я думаю здесь все понятно, парень испорченный основательно, передаем дело в прокуратуру. – Сказал Разанов.
– Алексей Ефремович, у меня сессия началась, надо ехать в Донецк сдавать экзамены.
– Да, да Виктор Иванович, это дело святое, поезжайте, – Разанов закрыл свою заветную тетрадь и сунул ее в карман.
Шевченко ликовал. И, отшлифовывая проделанную операцию, он предложил Разанову для уверенности все-таки отработать Николая Кукова, почему это вдруг на него наговорил Котов. Шевченко предложил даже сделать обыск его в доме, но Разанов сказал, что нет никаких оснований для обыска, оговорить можно кого угодно. Улик против Котова предостаточно.
– Не будем ломать голову Виктор, дело сделано, – сказал Алексей Ефремович.
Шевченко распрощался с луганскими сыщиками и уехал домой.
***
Вспоминая события недавнего прошлого, капитан Шевченко внутренним чутьем ощущал опасность, преступные деяния их банды зашли слишком далеко. Несмотря на все меры предосторожности и сокрытие следов Шевченко знал, что управление угрозыска ведет напряженную работу по раскрытию преступлений совершенных именно их бандой, а их уже набралось более двадцати эпизодов. Он обладал важной оперативной информацией и мог влиять на ход следствия. Это обстоятельство ему придавало, в какой-то степени, оптимизма. На него, капитана милиции с безупречной репутацией, не могла упасть тень подозрения. Теперь, когда Иван Куков организатор и вдохновитель преступной группы лежал в могиле, Виктор Шевченко разработал свою стратегию и тактику.
На первом этапе он предполагал не вести активных действий, лечь на дно. Тем более что он второй год учился в Донецкой школе милиции, учеба и дальнейшее продвижение по службе было главнейшей задачей данного периода. Наиболее серьезную опасность он видел в лице своих подельников. И последняя история с Котовым только подтвердила его опасения. Неустойчивый характер Сомова и его двоюродного брата Баюхи также беспокоил Шевченко, их втянул в преступную деятельность Иван Куков. Они его боялись и делали все так, как говорил главарь, но теперь, когда Иван лежал в могиле неизвестно, как будут вести себя эти двое.
Шевченко ехал в Донецк. Трасса была пустой, накрапывал мелкий дождь, и он погрузился в свои мысли:
«Было куда надежнее иметь своим первым замом в наших делах участкового Таленко, но расчет мой, на то, что он станет сотрудничать с бандой, провалился. Таленко гниет в далекой балке в укромном месте, о котором знаю только я – капитан Шевченко, отличник милиции безупречный семьянин и активист. – Шевченко уловил себя на мысли, что он почти в слух сказал слово банда, усмехнулся и закурил сигарету. – Даже если засветится пистолет участкового, а он наверняка у малого Кукова, то и здесь доказательств моей причастности к исчезновению и убийству Таленко найти практически невозможно. Этот конченный малый Куков сволочь еще та, – думал Шевченко, – скрытный и лживый. Все его клятвы и заверения яйца выеденного не стоят. Эта идиотская кража из промтоварного магазина только подтверждает глупость малого болвана, я был на грани провала. Без разрешения сволочь бомбанул магазин, и еще этого ублюдка Котова с собой потащил. А Котов молодец смышленый малый, вот из кого мог бы получится настоящий помощник. – Шевченко сбавил скорость, машина спокойно покатилась по затяжному спуску трассы. За окном мелькали посадки. Встречных машин было мало. Шевченко продолжал свои размышления. – Все-таки хорошую комбинация я придумал и разыграл в эту ночь. Отвел подозрения от Кукова и от себя. Кукова, конечно, нужно будет убирать. Он отчаянный весь в батю, такие люди нужны в деле, в минуту опасности надежнее его не найти, но чем меньше будет посвященных, тем лучше… Баюха и Сомов оба козлы конченные… Что-то я совсем расклеился, подозрительный стал, не верю никому, даже своим компаньонам не верю. Наверное, нервишки надо полечить. А может быть и правильно, возьму их всех, гамузом, и на тот свет, а сам лягу на дно, и буду служить верой и правдой отечеству, так сказать. А потом, когда все утрясется и делами можно заняться, только все чтобы по уму было, с расчетом и чужими руками. Вот это будет дело… – Шевченко погрузился в свои черные думы, потом вдруг вспомнил, как он приобрел «Жигули». – Да красиво я тогда рванул машину. Лежит тюфяк продавец в земле, а деньги и машина мои. Вот как работать надо! Пропал себе человек без вести и все тебе, мало ли людей на свете пропадает. А я езжу спокойно и сыто живу и об этом деле знаю только я! А спокойно ли я живу? – Снова уловил себя на мысли Шевченко. – Нет, и Баюха и Сомов и Куков не дают мне покоя, не надежные они с хитринкой, с гнильцой внутри и знают сволочи много, слишком много!..»
На обочине дороги стояли две девчонки, они, голосуя мокли под занудным моросящим дождем. Шевченко притормозил, но потом передумал брать пассажиров и снова нажал на педаль газа.
***
Судьбы Баюхи и Сомова были искромсаны тяжестью жизни в неблагополучных семьях и были похожи как две капли воды. Отцы-шахтеры пили по черному, матери гуляли. Пьянки, драки и семиэтажный мат в доме вот что они слышали и видели с самого раннего детства. В школе они учились из-под палки и с трудом могли читать и кое-как писать. Впереди маячила одна перспектива – шахта и лопата, это в лучшем случае, а в худшем – тюрьма. Но молодых парней в начале их жизненного пути встретила шахта, родимая черная дыра…
Братья Баюха и Сомов работали на шахте, где в свое время до службы в милиции также рыл уголек Иван Куков. На шахте они слыли лентяями и прогульщиками. Они часто вместе пили. Куков был на десяток с лишним лет старше их. Баюха и Сомов откровенно побаивались Ивана Кукова. Влияние было таким, что без ведома Ивана, они не могли пошевелить и пальцем. Сейчас, когда Куков ушел в мир иной, это шахтерское быдло (так называл за глаза их Шевченко) могло по пьяни натворить все что угодно. Но отвязаться от них было сложным делом. Шевченко сторонился их компании в повседневной жизни, но все же контактов было предостаточно, чтобы раскрутить его связь с этими людьми. Да и дел натворили они совместно порядком. Они все были повязаны убийством сторожей в селе Смоляниново.
Малый Куков скрытный и нерадивый вызывал больше симпатий у капитана, но здесь были проблемы еще похлеще. Куков выросший в преступной среде и перенявший от отца самые жуткие черты характера, несмотря на свой сравнительно юный возраст, был опасным человеком. Эти предположения подтвердились после неоднократных бесед с ним. Малый попрежнему скрывал, что отец ему отдал пистолет, добытый с таким трудом через кровь у покойного Таленко. Николай стал все чаще кутить в ресторанах и волочиться с сомнительными дамами. Тем паче, что денег у него, которые достались от покойного бандита, было уйма. Открытая и бесшабашная жизнь подельников тревожила оборотня в милицейской форме. Все это не входило в его планы. После крупного профилактического разговора, который Шевченко устроил на природе, Куков еще больше стал сторониться капитана. Тогда они чуть не набили друг другу морды, а потом выпив бутылку водки клялись в верности на крови порезав друг другу руки по древнему обычаю.
Шевченко чувствовал, что все это может плохо кончиться, и поэтому, второй главной задачей было устранение подельников. Выполнение своего замысла он отложил ненадолго, оборотень успокоился, что Разанов принял его версию насчет Котова. И поэтому главные события должны были произойти после экзаменов, когда он вернется из школы милиции. План Шевченко был такой: он хотел их заманить на природу и просто расстрелять. Всех одним махом!
Оборотень неоднократно прокручивал в своем воображении кровавую сцену расправы. Уже было выбрано место. Затем, когда дело будет сделано, Шевченко предполагал несколько лет поработать на благо советской милиции, «честно» зарабатывая должности и звания, а потом!..
Но события развивались свои чередом. И повлиять на их ход Шевченко уже был не в силах. Уж очень много пролилось крови невинных жертв и алчной желчи выплеснулось из темного нутра бандита. След оборотня кружил, петлял, он чувствовал погоню и неминуемое возмездие. Теперь Шевченко сам стал путаться в хитросплетениях преступных комбинаций, ох как ему хотелось поскорее лечь на дно.
Размышляя всю дорогу до Донецка, куда он ехал на сессию, капитан неоднократно детально прокручивал свой план: «Всех сразу!.. Но это по приезду из школы милиции, после сдачи экзаменов…»
***
Развязка в деле банды Шевченко наступила стремительно, но самым искушенным сыщикам не представлялось, что действия этой банды были такими грандиозными, после того как все участники этой преступной группы оказались за решеткой следствие доказало более сорока эпизодов преступлений совершенных бандой во главе с оборотнем в милицейской форме.
Разанов вернулся в Луганск. Произошел долгий разговор с Вольским, оценивая сложившуюся обстановку, сыщики пришли к выводу: в деле Котова Шевченко играет какую-то скрытую роль. Они выстроили оперативную комбинацию, и было принято решение попробовать проработать Николая Кукова. Он ведь не случайно всплыл в этом деле.
Шевченко уехал на сессию. Разанов со следственной бригадой снова направился в Лисичанск.
Кукова взяли вечером около ресторана. Внезапное задержание, наручники и милицейская машина удручающе воздействовали на Николая. Его ввели в кабинет, где за столом сидел Разанов. Пристальный взгляд сыщика пронзил Кукова и по его спине пробежал холодок.
– Здравствуй Коля, будешь рассказывать все на чистоту или мы тебе все расскажем?
– Что рассказывать? Я не пойму о чем вы гражданин начальник, – удивленно завопил Куков.
– Рассказывай как вы брали с Котовым промтоварный магазин, – сказал Разанов.
Куков все отрицал и делал вид, что ничего не понимает, но когда прочитал протокол допроса подписанный Котовым сломался. В протоколе подробно было описано, как они взяли магазин. Разанов с помощью матери Котова раскрутил Сергея, он рассказал всю правду, рассказал он и про записку, которую передал ему Куков, и о ночном допросе. Николай побледнел и опустил голову.
– Коля, где пистолет?
– Вы и об этом знаете? – встрепенулся Куков.
– Мы знаем больше, чем ты предполагаешь, так что давай Коля рассказывай все по порядку.
Разанов скрывая внутреннее волнение, закурил и достал свою тетрадь. Куков стал давать показания. Несколько часов шел допрос. Затем выехали на место, где был спрятан пистолет. После того как умер Иван Куков, Николай достал оружие из отцовского тайника и перепрятал его на шахтном дворе. Было установлено, что это пистолет пропавшего без вести участкового Таленко. Началось интенсивное следствие. Утром в доме Кукова сделали обыск, но найти что-либо существенной сыщики не смогли. Разанов уже выходя со двора вдруг увидел около летней кухни чуть заметную дорожку сожженного пороха. На вопрос, что это такое, Николай сказал, мол, я просто баловался вчера порохом. Но не прошло и часа как Куков рассказал, что сжигая порох он высчитывал время его горения, таким образом, он тренировался вскрывать сейфы по батиному методу. Дело обрастало все новыми и новыми фактами.
Шаг за шагом сыщики раскручивали это дело, выяснялись мелкие, но существенные подробности. Нить следствия вывела на Сомова и Баюху, которые были немедленно арестованы. Проявились картины многих преступлений, они становились, как говорят розыскники, «цветными». Прояснилось дело с убийством сторожей в селе Смоляниново, Сомов под давлением неопровержимых фактов стал давать показания и, что прямое отношение к убийству имеет капитан Шевченко. Все пути вели к «добросовестному отличнику милиции». Не долго оставалось гулять на воле оборотню в милицейской форме.
Шевченко взяли на пороге школы милиции в Донецке. Защелкнулись наручники, крепкие руки оперативников подхватили капитана и усадили в машину. От бравого офицера, минуту назад веселого и уверенного в себе, не осталось и следа. В машине сидел убийца, преступник, оборотень, след которого долгие месяцы будет раскручивать следствие, будут написаны десятки томов уголовного дела банды, опрошены сотни свидетелей, параллельно этой работе будут раскрыты десятки других преступлений. Шевченко до последней минуты будет надеяться, что ему сохранят жизнь. В итоге: приговор и расстрел…
ПОСЛЕ СЛОВ…
Остальные участники банды получат длительные сроки заключения. Им еще долго будут сниться страшные сны. Перечеркнутая молодость, подорванное здоровье, и возможно угрызение совести лягут тяжким грузом на всю оставшуюся жизнь.
Сыщики, принимавшие участие в расследовании этого дела, вначале будут отмечены благодарностью со стороны руководства МВД, их представят к правительственным наградам. Но потом вместо наград многие работники милиции будут незаслуженно наказаны. Когда следствие по этому делу подходило к концу из Киева и Москвы понаехало с десяток высокопоставленных проверяющих, были созданы комиссии, проверяющие скрупулезно работали выявляя допущенные ошибки руководства УВД. Как это так! Каким образом мог попасть в ряды советской милиции оборотень, бандит и убийца? И пошло и поехало. Плохо работаете с кадрами! И так далее…
Информация дошла к высшему партийному руководству Украины. Владимир Васильевич Щербицкий коротко и четко сказал: «Расстрелять всех!..» Но если выполнить такую команду первого секретаря – значит признать, что преступная группа Шевченко являлась организованной бандой, а как мы знаем, коммунистической партией было объявлено, что в социалистическом государстве с бандитизмом покончено раз и навсегда еще в пятидесятых годах. Вот и крутились работники прокуратуры, какие статьи инкриминировать Шевченко и его сотоварищам.
Слово партии свято и непоколебимо, поэтому в результате, вроде бы как банды Шевченко и не существовало, были просто убийцы и грабители. Такой подход в этом деле спас жизнь остальным участникам преступной группы и спешно расстреляли одного только главаря, оборотня Шевченко. Доказать его причастность к убийству Таленко и исчезновению владельца машины Семенова следствию не удалось, их тела так и продолжают где-то гнить в зарослях скудных донецких лесов…
На этом можно было бы поставить точку, но просто необходимо сказать добрые слова в адрес всех работников милиции луганщины, которые участвовали в раскрытии и ликвидации этой банды. Оперативные работники доказали своими действиями высокий профессионализм, мужество и отвагу в борьбе с преступниками, поэтому не зря говорят о том, что луганские сыщики являются передовым отрядом в уголовном розыске страны на ровне со столичным МУРом.
Честь вам и слава на все времена!
Владимир Казмин (Луганск)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
