Не люблю русский язык... Он мне кажется каким-то красно-коричневым. И мысли на этом языке тоже какие-то красно-коричневые. Сегодня ехал в трамвае, и там один мужчина кричал на весь вагон: «Не нужна нам гуманитарная помощь, не нужно сухое молоко, не нужны одноразовые шприцы — заберите лучше у нас наших президентов и депутатов!» Совершенно очевидно, что красно-коричневый, хотя с виду и не скажешь этого... С виду вполне интеллигентный мужчина. Как жаль, что я не знаю никакого другого, кроме русского языка!
...Сегодня Сара принесла с работы котёнка. Такой чёрненький весь и всё время моется. Сара говорит:
— Давай назовём его Мойшей...
— Зачем, Сара? — спросил я. — Зачем называть животное человеческим именем? Пусть он будет Васькой...
Сара подумала и согласилась-таки... Теперь мы живём втроём: я, Сара, и кот Васька.
...В подворотне у нас живёт лужа. В сырую погоду, разбухая от дождевой воды, она выливается из подворотни, а когда светит солнце, сжимается, заползает в сырую полутьму и, притаившись там, поджидает свою жертву. Я боюсь этой лужи, как погромщиков, и всё время думаю про неё.
Сегодня на работу приходил наш куратор из «Демократической России», Он сказал, что Россия — это большой нетопленый сарай... Очень верное замечание. Да-да, это большой нетопленый сарай и посреди него — лужа...
...Васенька очень милый. Мы садимся кушать курочку, а Васенька уже тут как тут. Опрётся лапками на стол и оглядывается, дескать, я слепенький, не вижу ничего, что вы тут кушаете? Мне ничего не надо, такой уж я несчастненький, просто интересно знать... Мы посмеёмся с Сарой. А потом Сара возьмёт и отломит ему курочки... ...Слышал сегодня странный разговор.
— Ты знаешь, Ростропович сказал, что в Христа верит...
— Ты ничего не поняла. Ростропович сказал, что верит, будто Христос — еврей.
— А разве Христос — не еврей был?
— Какой же он еврей, если он — сын Бога?.. А Бог не может быть ни евреем, ни татарином...
— Да? Ты Ростроповичу это скажи.
Разговаривали две женщины. Обе вроде интеллигентные, а одна по виду так даже и еврейка. Зачем они говорили так? Ведь их могли и неинтеллигентные пассажиры услышать. Но какой всё-таки светлый ум у Ростроповича!
...На работе всё хорошо, а дома неприятности. Сегодня Васька оцарапал Сару. Сарочка расстроилась и не стала готовить курочку. Поели колбаски и немного икры. Ваське ничего не дали.
Вечером смотрели телевизор, и я снова думал о Борисе Николаевиче, как он выступал, гостя у патриарха в Загорске. Удивительной силы характер! Бывший секретарь обкома, а ныне — президент. Ещё он теперь сделался христианином. Он верит в Бога, то есть он тоже, как и Растропович, верит, что Бог был евреем. Очень мощный ум. Как жаль, что эти красно-коричневые не любят Бориса Николаевича. Ему теперь везде приходится ходить с охраной. Даже выступая перед народом, тоже приходится ему выступать перед охраной. А это, говорят, очень недёшево стоит.....
...На работе всё хорошо, уже приступили к приватизации, но на сердце неспокойно... Сегодня возвращался домой, а навстречу — кепка. И глаза как-то красно-коричнево смотрят. На всякий случай запрыгнул в телефонную будку на углу. Пройдёт, думаю, мимо красно-коричневый. А сам номер набираю. Хорошо, Сара к телефону подошла, а эта кепка красно-коричневая остановилась возле автомата и смотрит на меня; явно ждёт, когда я выйду. А кто знает, чего у него на уме?
— Сара! — говорю. — Позвони в милицию...
Потом выскочил из будки и сразу в подворотню, даже про лужу забыл и, конечно, промочил ботинки. А дома, пока я рассказывал Саре, что случилось, Васька нагадил в мокрые туфли. Ай-ай-ай! Такие туфли хорошие были, настоящая Австрия... Ай-ай-ай... Совсем расстроился... Поел курочки и лёг спать. Поставил будильник на четыре утра. Проснулся от звонка, посмотрел на часы и, порадовавшись, что ещё три часа можно поспать, снова заснул. На работу пришёл с хорошим настроением...
...Смотрел телевизор. «Исключительно удачным был этот визит!» — сказал, улетая из Америки, Борис Николаевич. Журналисты завистливо кивали.
Ельцин получил в подарок от Буша настоящий детский компьютер! Теперь ему опять придётся увеличить охрану. Компьютеры сильно воруют...
...Огорчает Василий. Сегодня начал драть новый диван из гарнитура, который мы недавно купили с Сарой, когда приватизировали Сарину работу. У меня такое ощущение, что он... Нет, наверное, я ошибаюсь...
...На улице подошли двое пьяных. Спрашивают:
— Это наша улица Марата?
— Нет! — ответил я. — Это не ваша Марата, а наша!
Насилу отвязался от них. Тоже, наверное, красно-коричневые. Их теперь столько развелось, что по телевизору только про них и говорят. Ещё по телевизору говорили, что в связи с селем Россия оказала помощь Киргизии на один миллиард рублей. Зачем? Лучше было бы пустить эти деньги на усиление охраны Бориса Николаевича. Очень тревожусь за него... зачем он этот компьютер привёз? Когда лёг спать, завёл будильник на четыре...
...Сара говорит:
— Зачем ты так боишься, Абрам, этих погромов? Разве они будут?
— Сара... — ответил я. — Вот начнутся погромы, Сара, и мы проснёмся с тобой, два трупика... Тогда поздно будет. Лучше дай мне, Сара, таблетку, коробочка серая... Нет, скрывать это невозможно... По-моему, Василий — антисемит. Сегодня заходил в гости Самуил Аронович. Он приехал из Москвы, чтобы провести здесь маленький гешефт — надо продать западным фирмам кое-что из городской инфраструктуры. И вот когда мы уже кушали фаршированную рыбку, Сара сморщила носик и говорит:
— Абрам! Почему-то мне кажется, что у нас воняет...
Мы сразу же пошли искать, и оказалось, что Васька нагадил прямо в туфли Самуила Ароновича! Ах, какая всё это гадость! Несчастье ещё и в том, что Самуилу Ароновичу нужно идти утром к самому Собчаку... Как теперь ему идти в таких ботинках?
— Сара! — сказал я, когда Самуил Аронович ушёл расстроенный.— Теперь ты видишь, кто живёт у нас в доме? Разве нормальный кот позволил бы себе такую антисемитскую выходку?
...На работе куратор из «Демократической России» рассказал проект памятника Борису Николаевичу. На памятнике будет Борис Николаевич на коне, как на медном всаднике, а под копытами коня вместо змеи — карта России. А что? Очень хороший проект...
Но дома опять огорчения. Открыл почтовый ящик, а там газета «День». Принёс её домой двумя пальцами.
— Сара!— говорю.— Скажи, зачем нам принесли такую газету?
Сара увидела название и заплакала.
Когда лег спать, опять завёл будильник на четыре часа. Когда же проснулся и порадовался, что ещё можно поспать, услышал из коридора газетный шорох. Встал. Оказывается, это Васька устраивается спать на «Дне». Какой ужас! Неужели газету прислали ему? Кого мы держим в доме! Так и не смог больше заснуть. Сара тоже проснулась и, когда узнала, в чём дело, заплакала. Я понимаю её: она так любила этого проходимца!
...Очень тревожное лето. Горят леса. Даже грибы в лесу и то странные: поешь белых грибочков и умрёшь. Сегодня снова по телевизору говорили про это. Очень боюсь за Бориса Николаевича. Рассказывали, что он любит закусывать водочку грибочками. А если отравленный окажется? Наверняка, это происки красно-коричневых...
Очень боюсь кота. Как-то нехорошо Василий на меня смотрит. Сара плачет всё время.
...Зловещее совпадение... Слышал сегодня в трамвае разговор двух красно-коричневых.
— А как разобраться — еврей это или нет? — спрашивает один. — Ты сам-то знаешь?
— Очень просто...— отвечает другой. — Мне Васька рассказывал. У них такие грибочки бородавчатые растут, ни за что не спутаешь...
И громко так говорит, на весь трамвай, а сам на меня смотрит и зачем-то подмигивает. Выскочил я из трамвая, домой добирался пешком.
— Что случилось, Абрам? — спрашивает Сара, а я глазами на Ваську показываю, палец к губам прижимаю.
Вытащил Сару на лестничную площадку и рассказал всё, что в трамвае про Ваську слышал.
— Не плачь, — говорю, — Сара... От своей судьбы всё равно не уедешь.
Но Сару не удалось переубедить. Торопливо собрали все продукты, ценные вещи и с кошёлками поехали прямо к Сариной маме, Доре Соломоновне, так и не закрыв квартиру.
— Оставайся у нас и ты, Абрам...— сказала мама Сары.
— Как же я останусь, Дора Соломоновна?— спросил я.
— Разве вы не слышали, что мы оставили открытой квартиру?
— Оставайся, Абрам...— просила она.
— Квартиру не унесут, а твоя жизнь чего-нибудь да стоит...
Я подумал и остался ночевать у Доры Соломоновны. От своей судьбы, конечно, не уйдёшь, но и чужую смерть себе искать не к чему.
...На работу поехал от Доры Соломоновны. А там куратор из «Демократической России» рассказывает, что они собираются разослать циркуляр по ЗАГСам, в котором рекомендуют называть детей Ваучерами.
. -Зачем?— спросил я. — Зачем это нужно, если на улицах такое творится?..
И рассказал всё, что слышал в трамвае, рассказал, как вынуждены были мы с Сарой бежать из квартиры...
...Сегодня вместе с Дорой Соломоновной и корреспондентами из демократических газет, которых прислал наш куратор, ездили на нашу квартиру на Марата. Там-таки погром. Всё перевёрнуто, все ценные вещи расхищены. А антисемита этого хвостатого — и след простыл. Ушёл, должно быть, с дружками-погромщиками...
Корреспонденты всё сфотографировали и ушли, а меня начали допрашивать представители ОБР. Я назвал приметы Василия, и офицер, очень вежливый и интеллигентный молодой человек, заверил меня, что по таким приметам преступников обязательно очень быстро найдёт. А искать будет вся милиция города. В городе Собчака, сказал он, мы не допустим антисемитизма...
Закрыли квартиру и поехали к Доре Соломоновне. Там Сара приготовила курочку, и, когда мы её покушали, Дора Соломоновна вынесла нам из своей комнаты два паспорта -мой и Сарин. Оба с визами.
— Едьте... — сказала она. — Едьте, дети...
И заплакала... Какая она заботливая! Я обнял её.
— Мама! — сказал я. — Как же мы вас здесь оставим? А вдруг они и к вам придут?
Дора Соломоновна тоже заплакала.
— Уезжай, Абрам... — сказал она. — Вам надо жить, вы молодые... Только береги, не обижай Сару... А я ещё поживу маленько здесь, продам вашу квартиру... Может, с Борисом Николаевичем и не случится пока ничего плохого, может, успею...
Я тоже заплакал...
...Сегодня мы уезжаем. Грустно. Столько лет жизни отдано этой стране... Пришедший проводить нас куратор из «Демократической России» в своей речи долго говорил об утечке мозгов. И все кивали, слушая его, и грустно улыбались нам с Сарой.
Потом стали прощаться. Было грустно. Жалко было оставлять в этом нетопленом сарае Дору Соломоновну, Бориса Николаевича, нашего куратора из «Демократической России»... Такие мужественные люди, но что они могут сделать, если здесь даже и коты — антисемиты.
Ужасает, что погромщики до сих пор не пойманы, хотя их ловит вся милиция города Собчака...
Очень страшно за близких людей, остающихся в этой стране... Но мы, мы уже в безопасности. Наш самолет наконец-таки взлетел. Сара, Сарочка, любовь моя! Наконец-то мы летим в Америку. Сарочка, мы увидим эту страну, мы будем жить с тобой, Сарочка, в Америке. I love you !
— Super market , Абрам! — говорит Сара листая разговорник.
— Toung chicken !..— говорю я, и мы счастливо смеёмся. Какой прекрасный язык! Ни одной красно-коричневой мысли нет в этом языке! I love you , America !
Николай Коняев
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
