Потерял ручку – велика ли потеря по нынешним временам, да и цена рублевая, а жалко, привязалась. Вечная ей память, пишу новой, еще холодной в руке, обтекаемой как щуренок, ручкой типа «дипломат».
Так и бывает – к чему привыкнешь, то и жалко, вот уж воистину – у потерянного кинжала всегда золотая ручка. Или: не радуйся – нашел, не тужи – потерял. А мама всегда советовала думать так при потерях, что, значит, от чего-то откупился, что мог потерять большее. Сразу вспоминается у Твардовского: «Потерял боец кисет, запекался, нет и нет...» Или трагическая потеря Тарасом Бульбой трубки. «Стой, выпала люлька, не хочу, чтоб досталась чертовым ляхам».
Думая о вещах, окружающих меня, я легко представляю потерю многих из них. Вспоминая опыт жизни в этой части, в части нашествия вещей на человека в наше время, я вспоминаю Аннушку, веселую, ясную лицом старушку нищенку. Она всегда приговаривала так: «Мне если какая вещь на дню три раза не понадобится, то я ее и выкину». И вся поклажа ее была – холщовый мешочек, в котором был хлеб, луковица, смена белья, кружка и ложка.
Я поднял глаза и посмотрел па вещи вокруг. Да, много их. А вот некоторые было бы жаль. Жаль было бы вот этот приемничек «Сокол». Сколько ему лет, не знаю, но много. Много радости принес он. Особенно когда я жил один, где-нибудь в деревенском доме. Бедный «Сокол» прошел такие испытания, что вряд ли бы вынесла другая техника. К чужой дворняжке так не относятся, как я к нему относился – забывал одного в доме, и он зимовал в морозе и сырости, лежал, бывало, под дождем, батарейки из него я не доставал, а выдирал из паутины и ржавчины, впихивал другие, любые. Если не влезали в гнездо, приматывал сбоку, и «Сокол» работал. Зимой, растапливая печь, доставал его из-под перемерзшей подушки и включал. И он работал. Первое время, пока отогревалось в нем сердчишко, работал плохо, особенно простужено хрипели певицы, потом налаживался. Сколько опер, арий, романсов, песен подарил оп мне. Работал безотказно, качаясь на трех могучих волнах Всесоюзного радио. Снисходя иногда к эстрадным программам, оп не унижался до спортивных передач.
Но однажды с ним был случай, осенью 70-го. Я жил в дачном домике у знакомых в Подмосковье и ходил в лес. Брал и «Сокол» с собой. Ставил на пенек, сам садился на другой и чего-нибудь вырезал; а приемник выключал или включал в зависимости от качества передач. Уже начинало смеркаться. И вдруг приемник громко, на весь лес произнес: «Говорит Пекин, говорит Пекин!» И после этого было передано сообщение о смерти Мао Цзэдуна. Каково? Видимо, китайская радиостанция по случаю смерти вождя употребила для передачи сверхмощную энергию.
Больше таких штук мой «Сокол» не выкидывал.
Дождь идет за окном. На плите чайник шумит. А по приемнику передают музыку.
А на могилу Аннушки до сих пор ходят.
Владимир Крупин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
