Его собрали на одном из заводов знаменитой фирмы Compaq. Он не был уникальным суперкомпьютером. Он не был даже мэйнфреймом. Он был простым компьютером типа Compaq ProLinea, десятки тысяч которых каждый год выпускают и продают многочисленные отделения фирмы по всему миру. Он был рядовым огромной армии персональных компьютеров, но мог гордиться тем, что принадлежал к одной из элитных частей этой армии – семейству Compaq.
С таким происхождением он мог рассчитывать на хорошую карьеру, и, судя по всему, судьба ему благоволила. Он был куплен одним из офисов большой международной компании и установлен в кабинете IT-менеджера.
– Ну, – сказал менеджер, – посмотрим, на что ты способен.
В его дисковод была вставлена дискета с CheckIt-ом. Почти полчаса программа тестировала его память, диски, измеряла скорость работы процессора. Наконец все тесты были пройдены, и менеджер, проверив результаты, удовлетворенно хмыкнул.
– Годится, – сказал он, – А теперь мы проверим тебя по-настоящему. Посмотрим, скоро ли ты свалишься.
В его дисководе оказалась другая дискета, менеджер запустил с неё какой-то другой тест и ушел. Вот тут компьютеру пришлось потрудиться. Программа заполнила всю его память данными, загрузила процессор на все 100%, да ещё и постоянно заставляла его перекачивать данные из памяти на диск и обратно. Его системы охлаждения работали во всю мощь, отводя тепло от перегревающегося процессора и натужно трещащего диска. Программа была зациклена, а менеджер всё не возвращался, и он час за часом перемалывал горы чисел с максимально возможной скоростью. Эта мука продолжалась до самого утра, когда менеджер, наконец, вернулся.
– Ни хрена себе, он так и не свалился! – воскликнул менеджер, обращаясь к ребятам из своего отдела. – Да это не компьютер, а стойкий оловянный солдатик.
– Тогда уж не оловянный, а кремниевый, – заметил системный программист.
– Ну, вот мы тебя и окрестили, теперь ты у нас Солдатик – сказал менеджер и остановил программу.
С тех пор Солдатик начал выполнять очень важную и ответственную работу – специалисты информационного отдела гоняли на нём новые версии операционных систем и прикладных программных пакетов. Работая с ним, люди могли быть уверены, что все сбои в его работе вызваны исключительно ошибками в программах и в их настройках, а не проблемами с “железом”. Солдатик гордился своей работой, хоть она была трудна и опасна. От людей Солдатик слышал, что его предшественники кончали плохо – рано или поздно программные ошибки доводили их до поломки диска, сжигали процессор или материнскую плату. Но Солдатик стойко сносил все тяготы службы. Ни разу его процессор не перегрелся, диск работал, как часы, и даже память никогда не сбоила. Больше года он служил верой и правдой на этом посту, пока не пришел день, круто повернувший его судьбу.
Однажды IT-менеджер собрал весь свой отдел и сказал:
– Мы будем переходить на Windows NT на серверах и на рабочих станциях.
– Наши сервера NT не потянут, – мрачно заметил системный администратор, – не говоря уже о рабочих станциях.
– Да и дрянь порядочная эти NT, – добавил системный программист, – Юниксу в подметки не годятся.
– Ты мне свой Юникс не тычь, – в голосе менеджера прозвучало раздражение. – Весь мир работает на Windows, а тебе не нравится. Нам нужна система с хорошей совместимостью, которую было бы легко устанавливать, модифицировать и документировать, а не твои мудрёные самоделки. Короче, я так решил, это решение одобрено на самом верху, и спорить бесполезно. В течение недели вам нужно подготовить план мероприятий по внедрению Windows NT, включая модернизацию серверов и рабочих станций. А ты, – менеджер ткнул пальцем в сторону системного программиста, – устанавливай NT, изучай их и готовь конфигурации для сервера и рабочих станций.
– На чем устанавливать? – спросил тот. – Наш Солдатик не потянет.
– А ты попробуй, – с издевкой ответил менеджер. – Ты у нас самый умный, придумай что-нибудь. Всё равно другого компьютера у меня для тебя нет.
На следующий день системный программист приступил к тестированию Windows NT. Это было сплошное мучение. С грехом пополам программист установил систему на диск и сконфигурировал Солдатика как NT-сервер. При этом он добавил Солдатику памяти, иначе система не ставилась вообще. Целый день он гонял систему, выполнял разные тесты, собирал статистику обмена данными. За день работы Солдатик зависал два раза. Программист остался крайне недоволен.
– Нет, – сказал он Солдатику, – не получится из тебя NT-сервер, никаких твоих ресурсов не хватит. Чертов Бил Гейтс нарочно выпускает такие прожорливые системы, чтобы заставить нас каждый раз покупать новое железо! Посмотрим, как ты справишься с NT-клиентом.
Весь следующий день Солдатик трудился в качестве рабочей станции под Windows NT. Результаты его работы также не обрадовали программиста.
– На рабочую станцию ты тоже не тянешь, – сказал он, – а вместе с тобой и половина нашего машинного парка. Представляю, в какую копеечку влетит нам замена! Интересно, почему наш шеф так ратует за NT? – обратился он к системному администратору. – Уверен, что шеф неплохо погреет руки на этом проекте. Как думаешь, какие комиссионные посулил ему Майкрософт?
Администратор не ответил, погружённый в свои мысли. Казалось, он не слышал вопроса.
Однако, на следующий день IT-менеджер вызвал системного программиста к себе в кабинет, плотно закрыл дверь и, зло прищурив глаза, сказал:
– Я слышал, ты распускаешь обо мне сплетни, будто бы я получаю откат от фирмы Майкрософт. Имей в виду, я не потерплю клеветы. На твоём месте я бы извинился и прикусил язык. А вообще-то мой тебе совет – подумай, что ты будешь делать дальше. С переходом на NT у нас не останется работы для юниксоидов.
– Ты меня не пугай, я знаю, что говорю. Два дня я тестировал Windows NT и теперь с цифрами в руках могу доказать, что переходить на них невыгодно и опасно. Нам придётся заменить половину рабочих станций, а сервера будут работать ненадёжно, по крайней мере, по сравнению с Юниксом. Впрочем, это с самого начала было ясно любому мало-мальски сведущему человеку. В продуктах Майкрософта всегда полно ошибок, только за один день тестирования NT зависали дважды, а под Юниксом сервер может полгода работать без единого сбоя. Так что твоя настойчивость волей-неволей наводит на подозрения.
– Ах вот ты как. Ну ладно, посмотрим, кто окажется прав. Если ты так уверен в своем Юниксе, я, так и быть, разрешу тебе оставить под ним коммуникационный сервер. Только имей в виду, что потоки данных в ближайшее время возрастут раза в 3 – 4. И ещё, сервер должен работать без единого сбоя полгода, как минимум, ты сам напросился. Я не потерплю лишних затрат рабочего времени на его обслуживание, не говоря уже о потере данных. Короче, если твой сервер слетит в течение первых 6 месяцев, можешь считать себя уволенным.
– Хорошо, но только тогда я бы предпочёл использовать в качестве сервера нашего Солдатика. Для тестирования он уже всё равно не годится, а я не хочу остаться в дураках из-за проблем с железом.
– Да забирай, кому он нужен.
Так Солдатик стал работать коммуникационным сервером. То есть сначала не работать, а учиться. Системный программист перенес его в подвал, где, среди коробок и стеллажей с запасными частями и оборудованием, стоял стол, за которым программист колдовал в полном уединении.
– Хоть ты и Солдатик, но пока ты еще салага, – приговаривал системный программист, устанавливая компоненты системы UNIX. – Ну ничего, я научу тебя Родину любить.
Больше недели системный программист муштровал Солдатика, как въедливый старшина. Он давал Солдатику сложные задания, заваливал его потоками информации, сутками гонял его, заставляя записывать на диск отчеты обо всех его действиях и проблемах, нарочно создавал конфликты данных, чтобы сбить его с толку. После каждого сбоя системный программист модифицировал код, переписывал драйверы, добавлял степени защиты.
– Я тебе покажу, как сбоить! – приговаривал программист. – Ты у меня будешь служить, не щадя живота своего, даже если камни будут падать с неба!
В конце концов системный программист решил, что Солдатик готов к новой службе. Да и IT-менеджер уже два раза наведывался в подвал, чтобы поторопить программиста.
– Ну вот, – сказал Солдатику системный программист, подключая его к сети, – теперь ты уже не салага, а боец. Будь стойким, терпеливым, помни о своём долге. Верю, ты не посрамишь меня.
У Солдатика началась новая служба на посту коммуникационного сервера. Сначала работы было немного, он легко справлялся с ней и никаких проблем не возникало. Первый месяц системный программист присматривал за ним, благо он сидел за соседним столом. Но в начале следующего месяца в офисе состоялся большой переезд, системный программист переселился на первый этаж и занял место рядом с остальными сотрудниками информационного отдела. Солдатик остался в одиночестве, но скучать ему не приходилось – работы становилось всё больше и больше.
Прошел еще месяц. Проект по переходу на Windows NT был в самом разгаре. В подвал, где стоял Солдатик, каждый день приносили старые компьютеры, не сумевшие ужиться с Windows NT. Становилось тесно. В подвал наведался начальник административного отдела в сопровождении IT-менеджера.
– Вот, видите, – сказал IT-менеджер, – места больше нет. Нам нужны дополнительные помещения под склад.
– Вам нужно разумно использовать то, что у вас есть! – отрезал начальник административного отдела. – Зачем здесь этот стол? Кто работает на этом компьютере?
Он указал на Солдатика.
– Это один из наших серверов.
– Так уберите его отсюда вместе со столом. Я дам вам стеллаж и еще несколько шкафов, поставьте их сюда и сложите всё оборудование аккуратно.
IT-менеджер пожал плечами, и они ушли.
Вскоре менеджер вернулся и привел с собой инженера.
– Это – коммуникационный сервер. Отключи от него монитор, клавиатуру, мышь и отнеси их к нам в отдел, – скомандовал менеджер. – Потом засунь его куда-нибудь с глаз долой. Мне нужно освободить здесь место.
– Куда же я его суну? Разве что повернуть его на бок и поставить сюда, на водопроводную трубу, но я думаю это неподходящее место для сервера.
– Ничего, перетопчется, а ты меньше думай, это тебе вредно. Я не очень расстроюсь, если это юниксовское отродье загнется.
Солдатик продолжал усердно трудиться. Он помнил заветы своего учителя и не обращал внимания на то, что его лишили всей периферии и запихнули между трубами.
На следующий день в подвал пришли грузчики. Они вынесли столы, принесли шкаф и поставили его к самой стене, окончательно отгородив Солдатика от окружающего мира.
Прошло ещё четыре месяца. Солдатик стоял на своем посту, обеспечивая бесперебойную передачу данных. Никто его не навещал, и он постепенно покрывался пылью. Между его корпусом и стеной сплел паутину паук в тщетной надежде поймать муху. Системный программист, учитель Солдатика, был уволен по сокращению штатов. IT-менеджер не забыл его обвинений и сумел убедить начальство, что специалист по UNIX больше не нужен. Солдатик так и не узнал о его уходе, а если бы и узнал, что же делать? Такова жизнь.
А вскоре в офисе произошло большое ЧП – из-за ошибок в Windows NT рухнула вся сеть. Из серверов продолжал работать только Солдатик. Больше суток офис был практически парализован. Хуже всего было то, что не удалось восстановить кое-какие данные, которые, конечно же, оказались особенно важными. IT-менеджер был вызван на ковер к директору и без особых объяснений получил уведомление об увольнении. Причина была проста: системный администратор, не желая быть козлом отпущения, а может быть, и надеясь продвинуться, быстренько доложил начальству о подозрениях, высказанных полгода назад системным программистом. Однако, директор уволил и его, справедливо решив, что человек, полгода державший в кармане компромат на своего начальника, не достоин доверия и опасен.
Новый IT-менеджер привел своих людей и быстро заменил почти всех сотрудников отдела. Единственным, кому не нашлось замены, оказался администратор электронной почты, который был большим специалистом в Lotus Notes. Принимая хозяйство, новый IT-менеджер лично проверил наличие оборудования. Всё оказалось на месте, кроме одного из коммуникационных серверов. Его не удалось найти ни в серверной комнате, ни в других комнатах, занимаемых отделом информатики.
– Мистика какая-то, – пожимал плечами новый системный администратор, – я ясно вижу его в списке ресурсов сети. Он работает нормально, пакеты через него проходят, я только что скачал с него отчет за прошедшие сутки. Но где он стоит – ума не приложу.
– А где на него документация? – поинтересовался IT-менеджер.
– А нету. Наши предшественники то ли её не сделали, то ли уничтожили перед уходом.
– Ладно, – махнул рукой IT-менеджер, – работает – и слава богу. У нас есть более срочные дела.
И о Солдатике совсем забыли. Прошло полтора года, как он стоял на посту, безукоризненно и четко исполняя свой долг. Все его братья давно уже были списаны. Новые компьютеры были в десятки раз мощнее и быстрее, но Солдатик не отставал от них и по-прежнему успевал всё, потому что он отдавал работе всего себя. Так его научили. Правда, средняя температура его процессора постоянно медленно повышалась, причем не от повышения нагрузки, а от того, что пыль и паутина все больше закрывали вентиляционные решетки. Впрочем, Солдатика это не беспокоило, до критической температуры было ещё далеко. Солдатик не был приучен жаловаться и стойко сносил все тяготы службы.
В подвале, где стоял Солдатик, уже давно не осталось никаких компьютеров. Теперь там хранились старые бумаги, сломанная мебель, какие-то тряпки, рулоны ковролина и множество другого хлама. Неудивительно, что вскоре в этой части подвала поселились мыши. Не компьютерные, а самые обыкновенные, серые, хвостатые, вечно голодные и грызущие всё, что попало. К счастью, кабели данных, подведенные к Солдатику, были спрятаны в экранированные рукава, которые были мышам не по зубам. А кабель питания они обходили стороной – видимо как-то чувствовали опасность. Но вот корпус Солдатика мышам понравился. Внутрь они, правда, пролезть не могли, но они любили проводить время на его теплой крышке. Так, в добавок к пыли и паутине, Солдатик постепенно покрылся еще и мышиным помётом. Это было омерзительно, но он терпел.
Прошло еще больше полугода, и случилась настоящая беда. Однажды ночью Солдатик ощутил какие-то едва заметные сотрясения его корпуса. Как будто десятки крошеных мягких лапок забарабанили по верхней крышке его корпуса. Мыши с писком бросились вон – они сразу поняли, в чём дело. В комнате, расположенной над этой частью подвала, лопнула батарея водяного отопления, и вода из неё, просочившись через перекрытия, полилась на Солдатика грязным, ржавым и горячим дождем. Единственное, что спасло Солдатика от немедленной гибели, было то обстоятельство, что он стоял на боку, и вода, стекая по боковой стенке, на которой не было вентиляционных отверстий, не попадала внутрь. Вода лилась всю ночь. Всю ночь Солдатик работал в атмосфере, насыщенной горячим паром, рискуя погибнуть от перегрева или короткого замыкания.
Утром пришли люди, батарею перекрыли и воду из подвала выкачали насосом. Но влажность осталась. Её поддерживали намокшие вещи, мебель, пропитавшиеся водой полы и перекрытия. Мыши не вернулись, но появилась плесень. Солдатик понимал, что ни в коем случае нельзя пускать её внутрь корпуса. Изо всех сил он проветривал свой корпус, с благодарностью вспоминая своих родителей – конструкторов фирмы Compaq, которые так здорово рассчитали циркуляцию воздуха от вентилятора, что внутри не оставалось ни одного непроветриваемого уголка.
Плесень не смогла поселиться в его внутренностях, но сырость делала свое дело. Постепенно Солдатик стал замечать, что уже не испытывает прежней уверенности при чтении данных с диска. Иногда ему приходилось читать один и тот же блок несколько раз, чтобы убедиться, что данные считаны правильно и все контрольные суммы сошлись. Глубокой ночью, когда поток запросов на обслуживание почти иссяк, Солдатик провел процедуру проверки диска и с ужасом увидел, что на нем появились сбойные кластеры. Он переместил с них данные и программы на свободное место и пометил эти кластеры значком “bad”. Он, конечно, знал, что с дисками такое бывает, но его диск всегда работал безукоризненно. В первый раз он понял, что с ним не всё в порядке.
С той ночи он придирчиво инспектировал свой диск каждый раз, как только предоставлялась возможность, и почти каждый раз с болью отмечал всё новые и новые сбойные кластеры. Видимо, сырость проникла-таки внутрь винчестера, и его точная механика начала ржаветь и разлаживаться. Солдатик загрузил в память инструкции, составленные его Учителем на крайний случай, и перешёл на аварийный режим работы. Он создал дополнительные резервные копии всех своих программ, резервировал данные, ещё более тщательно протоколировал свои действия. В то же время он считал ниже своего достоинства жаловаться. Он полагал, что тем самым он нарушит присягу и опозорит своего Учителя.
Солдатик продолжал верно служить компании. Правда, при очередном тестировании системный администратор обнаружил некоторое замедление работы коммуникации-онного сервера, но отнес это на счет возросшей нагрузки на эту ветвь сети. А дела у Солдатика шли всё хуже и хуже. Сбойные кластеры плодились, как тараканы, они разъедали его диск, как рак. Объём свободного места на диске стремительно сокращался. Солдатик проанализировал статистику за прошедшие два месяца и понял, что жить ему осталось не больше недели. Через неделю, а может быть и раньше, свободное место кончится, диск переполнится, и жизнь его прекратится. В полном соответствии с тем, чему научил его Учитель, он должен был предупредить его о своей скорой кончине. Он послал в сеть сигнал тревоги, о котором они когда-то договорились. Ответа не было. Тогда он стал посылать этот сигнал каждый час. Кроме того, впервые за прошедшие два года он воспользовался встроенным в него динамиком. Три коротких гудка – три длинных – и ещё три коротких. Пауза в десять секунд. И снова: три коротких гудка – три длинных – три коротких. Но некому было услышать этот сигнал в тёмном, замусоренном и безлюдном подвале.
Учитель, конечно, не мог принять сигнал – ведь его давно уже не было в компании. Сигнал принял новый системный администратор.
– Эй, ребята, что за шутки? – воскликнул он, получив системное сообщение, состоящее из трех букв: SOS.
– Что ты там увидел? – спросил сетевой инженер.
– Вот, полюбуйся, – и системный администратор ткнул пальцем в экран. – Кто это у нас так шутит?
– Не знаю. Какая разница? Наплюй и забудь. Скажи спасибо, что тебя не послали на другие три буквы.
Но забыть не получилось. Каждый час системный администратор получал сигнал SOS из неизвестного источника. Пришлось доложить IT-менеждеру. Тот собрал всю свою команду и строго предупредил всех, что такие шутки недопустимы и что последствия для шутника будут самыми серьёзными. Все сотрудники отдела дружно открестились от этого дела.
– Ну вот что, – распорядился IT-менеджер, – найдите, кто это безобразничает. Кстати, – он повернулся к системному администратору, – а ты уверен, что это не вирус?
– Ни Касперский ни Доктор Веб такого вируса не знают. Подозрительной активности на серверах не обнаружено. Нет, на вирус не похоже.
– А если всё-таки вирус? Отправь официальные запросы разработчикам антивирусных программ. В крайнем случае мы сможем доказать, что сделали всё возможное.
Два дня весь IT-отдел пытался обнаружить источник сигнала SOS. Под благовидными предлогами были проверены все рабочие станции – их просто отключали от сети на некоторое время и убеждались, что очередной сигнал по-прежнему пришел в установленный срок. Таким образом, рабочие станции были исключены из круга подозреваемых. Оставались серверы. С ними всё было гораздо сложнее – их нельзя было отключать. Системный администратор лично тестировал серверы. Он работал тщательно и осторожно, как сапер на минном поле. За несколько дней он проверил файл-серверы и серверы почты. Он уже подбирался к коммуникационным серверам, когда случилось непоправимое.
Практически весь диск Солдатика стал уже непригоден для работы. Конец был близок. Он закрыл все сеансы связи, послал по сети сигнал “bye”, в последние байты, оставшиеся свободными на диске, вписал свой последний рапорт, и жизнь в нём остановилась.
Первыми его кончину заметили отделения фирмы в Западной Сибири, которые внезапно потеряли связь с центральным офисом. Следом за ними тревогу поднял почтовый сервер, который, расправившись с очередью сообщений, обработал полученный им сигнал “bye” и экстренно известил своего администратора об остановке одного из коммуникационных серверов.
– Эй, системный начальник, – окликнул тот системного администратора, – у тебя, похоже, коммсервер сдох.
Системный администратор не сразу понял, о каком сервере идет речь. Потом он испугался – не напортил ли он что-нибудь? И только посмотрев список серверов, он понял, в чем дело. Умер тот самый сервер, который они в свое время не нашли.
Его искали всем отделом. Просмотрели все технологические помещения, сверяя номера компьютеров – безрезультатно. Назревал большой скандал. Связь восстановили по обходным маршрутам, но её качество никого не устраивало. К поискам подключили административный отдел. Ещё два дня в офисе шла тотальная перепись всех компьютеров. Много чего нашли, но умерший сервер как в воду канул. IT-менеджер получил выговор, созвал свою команду и, от души наорав на всех, потребовал найти хоть какое-нибудь решение. Совещались долго, но ничего толкового не придумали. Было ясно, что если сервер не найдётся, придётся перекладывать часть кабельной системы. Быстро обзвонили фирмы, специализирующиеся на кабельных работах, и выяснили, что на это уйдет не меньше недели. Поиски же пока продолжали.
Его нашли на пятый день, почти случайно. Кто-то из административного отдела вспомнил, что в подвале когда-то хранились компьютеры и что там, вроде бы, некоторое время сидел тот самый парень, который программировал UNIX-серверы. Комната в подвале была заставлена стеллажами, шкафами, завалена старым ненужным барахлом, покрытым пылью и мышиным пометом. Пахло плесенью. Подтёки на потолке напоминали о прорыве батареи, случившемся с полгода назад.
– Не думаю, чтобы сервер мог проработать три года в этой помойке, – скептически заметил инженер по “железу”, – он бы сдох в первый же месяц.
– Давай все-таки поищем, – предложил системный администратор, – всякое в жизни бывает. Да к тому же в других местах мы уже десять раз искали. Видишь, сюда зачем-то входят кабели локальной сети. Давай-ка попробуем проследить, куда они идут.
– Да ты что, очумел?! Для этого же надо шкафы от стен отодвинуть. Мы будем три дня расчищать эти Авгиевы конюшни! Между прочим, перемажемся, как чушки, и могу поспорить, что совершенно зря.
– Есть другие предложения? Если мы его не найдем, нас просто уволят. Или ты хочешь переделывать кабельную систему?
– S-s-shit! – прошипел инженер, плюнул на загаженный пол, и начал протискиваться вдоль стены, прощупывая рукой запылённые кабели, змеившиеся по ней. Системный администратор вздохнул и полез следом, держа в руке зажигалку, чтобы подсветить инженеру, если понадобится.
Оценка инженера оказалась чересчур пессимистичной. Не прошло и часа, как они нашли Солдатика. Они даже не сразу узнали его, покрытого паутиной и пылью, в пятнах засохшей ржавчины, с потухшими глазками светодиодов. С огромным трудом, матерясь и отплёвываясь от пыли, они вытащили его на свет божий.
– Ты уверен, что это он? – спросил инженер.
– Почти, – ответил системщик, – больше, вроде, некому быть. Отнесем к нам в отдел и проверим.
– Не могу поверить, что этот металлолом мог работать ещё пять дней назад.
– Давай протрём его и сверим номер.
Они смахнули пыль и паутину. Системщик достал из кармана бумажку с записанным на ней номером и, подсвечивая зажигалкой, сверил его.
– Невероятно, но факт – это он.
Через полчаса Солдатик стоял на столе системного администратора, очищенный от пыли и ржавчины. Впервые за два с половиной года к нему подключили монитор, клавиатуру и мышь. Системщик сразу убедился, что система не грузится с диска, и вставил загрузочную дискету. Он долго копался в структуре диска, удивленно присвистывая, потом откинулся в кресле и позвал других сотрудников отдела:
– Ребята, посмотрите на это чудо! Хотел бы я познакомиться с человеком, который его программировал.
Компьютерщики окружили стол системщика.
– Представляете, не меньше, чем полгода назад у него начал сыпаться диск. Примерно месяц назад 70% диска уже покрылось бэдами, а он всё ещё работал и даже не жаловался. Диск продолжал сыпаться, но он держался до последнего байта, буквально до последнего, я не преувеличиваю. Конечно, UNIX – надежная система, но чтобы так его сконфигурировать, нужно быть волшебником.
– За это его и уволили, – вполголоса пробормотал администратор электронной почты, старейший сотрудник отдела, единственный человек, который лично знал того системного программиста. И добавил: – Начальство не любит шибко умных и порядочных.
– А кем он был? – спросил системщик, – Я имею в виду, чем он занимался до прихода к нам?
– Я слышал, в молодости он был военным. Кажется, программировал компьютеры на подводной лодке.
– Ага, теперь понятно, откуда взялся SOS. И посмотрите, ребята, на последнее сообщение, записанное в логе!
Системщик пощелкал клавишами, и на экране появились записи из файла статистики. В последней строчке было записано:
– Погибаю, но не сдаюсь!
– Будь он человеком, его следовало бы наградить посмертно, – сказал системщик.
– Награждать надо было того программиста, причём пока он был с нами, – заметил администратор электронной почты.
– Давайте хотя бы напишем благодарственное письмо в представительство Compaq, – предложил инженер по “железу”.
Так они и сделали.
Так мы и узнали историю Стойкого Кремниевого Солдатика.
МЕЧТА
Он всегда хотел летать, хотел с тех пор, с каких себя помнил. С детства его любимыми игрушками были самолёты, его любимыми фильмами – фильмы про лётчиков. Когда он научился читать, книги об авиации начали заполнять его книжные полки, и каждая их книг была читана-перечитана по сто раз. Лучшим подарком ему была сборная модель какого-нибудь самолёта. Он любовно расставлял их сначала на столе, потом на полках, шкафах, пианино, потом стал развешивать на лесках под потолком. Он удивлял и сверстников, и взрослых своими познаниями во всём, так или иначе связанном с полётами. Казалось бы, мечта должна была неизбежно привести его в авиацию. Однако…
Ещё учась в школе, он попытался записаться в аэроклуб, но инструктор, смерив взглядом его мешковатую, неуклюжую фигуру, сказал:
– Давай-ка к турнику, сделай подъём переворотом.
Какой там подъём! Но и подтянуться-то не смог, и, провисев мешком с десяток секунд, шлёпнулся вниз, вызвав шумное веселье среди курсантов и – о ужас! – курсанток аэроклуба.
– Рановато тебе в небо, земля не пускает, – пошутил инструктор, – потренируйся, сбрось лишний жирок и приходи на следующий год.
Какой там следующий год! Он готов был сквозь землю провалиться под смех этих девчонок! Нет, сюда он больше не придёт. Ни за что!
Вторую попытку он сделал, когда его ставили на учёт в военкомате. Он попросил военкома направить его в лётное училище. Военком тоже смерил его взглядом, взял папку с его бумагами и сказал:
– Похвальное желание, но, во-первых, закончи сначала школу, а во-вторых – если честно, ты не пройдёшь медкомиссию, – и военком помахал перед ним его медицинской картой, толстой, как хрестоматия по русской литературе.
Что правда, то правда, болел он много.
– Так что, – резюмировал военком, – запишем мы тебя, парень, в танкисты. Не грусти, танки тоже летают, тильки низэнько-низэнько, – и военком весело подмигнул. Но он в ответ не улыбнулся – на душе было погано.
Его одноклассники были уверены, что, окончив школу, он поступит в авиационный институт. Но они ошиблись. Сама мысль о том, что он будет строить самолёты, летать на которых ему не суждено, была для него слишком мучительна. И он поступил в университет.
Он учился, потом работал на разных должностях в разных местах, весьма далёких от авиации. Нельзя сказать, чтобы жизнь его не сложилась: работа ему нравилась, на жизнь хватало, он женился, у него родились дети, потом внуки… Что ещё нужно для счастья?
Но почему же он всегда вскидывал голову и всматривался в небо, услышав гул самолёта? Почему, когда лайнер, на котором он летел в командировку или в отпуск, попадал в болтанку, сердце у него замирало не от испуга, а от восторга? Почему он, как мальчишка, летал во сне? Почему он часто застывал, как в ступоре, всматриваясь в бездонное синее небо, мысленно взмывая к облакам? И глаза его, обычно неопределённого серо-зелёного цвета, становились почти голубыми.
Значит, жила в душе этого серьёзного седеющего мужчины наивная мальчишеская мечта. Жила тихо, почти незаметно и без надежды на осуществление…
Вы верите в чудеса?
Однажды, придя на работу в офис и проходя мимо стола секретарши, он зацепился взглядом за бумагу, лежавшую на столе. Точнее, за заголовок текста – два слова, напечатанные крупным шрифтом: "Воздушный бой". Он остановился и взял бумагу.
– Что это? – спросил он секретаршу.
– Спам, – презрительно ответила она, – Не успела выбросить.
– Я возьму.
Он сел за стол и пробежал текст глазами. Некая турфирма предлагала билеты на авиашоу. Набор обычный: индивидуальный и групповой пилотаж, имитация воздушного боя, групповой пилотаж. Самолёты L-29 и L-39. Ничего машинки. L-410 – ну это так, воздушная "маршрутка"… Стоп! Это что? "Самостоятельное управление"!
Кровь застучала у него в висках. Он ещё раз внимательно прочитал рекламу. Да, сомнений нет. Они предлагают любому желающему самостоятельное управление пилотажным реактивным самолётом! И цена не фантастическая – в общей сумме около штуки баксов. То есть, конечно, это деньги не малые, но неужели исполнение мечты того не стоит?!
В течение рабочего дня он несколько раз перечитывал рекламу. Слазил в Интернет, нашёл сайт турфирмы, внимательно просмотрел. Он искал какой-то подвох и боялся его найти. Не нашёл.
Дома вечером он был рассеян и задумчив. Жена поинтересовалась, что с ним.
– Понимаешь, тут такой случай… – замялся он, – У меня ведь скоро юбилей… В-общем, я теперь знаю, какой хочу подарок. Только он, хм…, довольно дорогой.
– Сколько? – с подозрением спросила супруга.
– М-м-м. Тысяча, или около того… Долларов.
– Понятно, что не рублей, – поморщилась жена, – И что ты хочешь купить? Новый компьютер? Не жирно ли будет, ты уже в прошлом году компьютер менял.
– Нет. Не догадаешься, и не пытайся. Вот, почитай, – и он протянул ей рекламный листок.
Она пробежала глазами по тексту и вернула бумагу обратно.
– Ничего не поняла. Что это за мура?
– Предлагают тур на авиашоу.
– За границу?
– Нет, недалеко, километров 100 от Москвы.
– За штуку баксов? Ты что, сдурел?! За такие деньги в Египет на неделю вдвоём слетать можно!
– Понимаешь, в стоимость входит полёт на учебном истребителе. И главное – дадут порулить.
– Тебе? Истребителем? На кой чёрт тебе рулить истребителем? Куда тебе на истребитель, козёл ты старый? Да ты же убьёшься!
– Никто не убьётся. Там же со мной инструктор будет, он, если что, поможет.
– И сколько ты собираешься "рулить"?
– Весь полёт – полчаса. А порулить – ну, минут десять, наверное…
– И за это тысяча баксов?!?! Ты что, рехнулся? Знала я, что ты ненормальный, но не до такой же степени! Маньяк! Штуку баксов за 10 минут! Нет, ни за что, и думать забудь!
– Как ты не понимаешь, я же об этом всю жизнь мечтал!
– Ну и дальше мечтай! Мечтать не вредно. Мало ли, о чём я мечтаю!
– Вот именно. Ты мечтала о норковой шубе – и купила. И потратила не меньше, между прочим.
– Так это же шуба! Это же вещь! А ты хочешь потратить бешеные бабки на блажь, на дурь, на детские игрушки! Я бы ещё поняла, если бы ты телевизор новый купил. Или, чёрт с тобой, новый компьютер, наконец – всё-таки полезная вещь. А ты – на ветер выбросить хочешь!
– Для меня это не игрушки. Ты же всё равно собиралась мне что-то подарить, правда? Так подари мне этот полёт.
– Ну ты нахал! Я вовсе не собиралась делать тебе таких дорогих подарков.
– Неужели я не стою какой-то несчастной штуки баксов?
– Не стоишь и сотни! И на кой чёрт я с тобой связалась? Мужику скоро 50, а он всё ещё дитё неразумное! На самолётике полетать захотелось деточке. Тьфу! Или у тебя уже старческий маразм начался?
– А у Путина что, тоже маразм? Он вон тоже не дурак при случае порулить, то Су-27, то Ту-160.
– Нет, у тебя точно крышу снесло. Нашёл с кем ровняться! Подумай, пошевели мозгами, неужели нельзя потратить деньги с толком? Давай лучше в санатории отдохнём или на море съездим, пора тебе о здоровье позаботиться, не мальчик уже.
– Нет ничего вреднее для здоровья, чем мечта, которую ты мог осуществить, но денег пожалел. Век себе этого не прощу!
– Мечта у него! Блажь это, а не мечта. Ты подумай хорошенько – другого юбилея у тебя не будет. Я тебе на подарок зарезервировала четыре сотни – больше денег у меня для тебя нет. Потратишь на глупости – твоё дело. Но учти, этим ты меня сильно разочаруешь.
И она отправилась в ванную, оставив, как всегда, последнее слово за собой.
В течение недели она перепробовала всё: убеждение, угрозы, насмешки, попробовала даже слёзы – без толку, он был твёрд. Этого она от него никак не ожидала. Она не узнавала мужа. Он всегда был так мягок и уступчив, что она порой называла его про себя тряпкой и подкаблучником. А иногда и не только про себя. А тут… Как будто какой-то упрямый бес вселился в него.
Туры в рекламном листке предусматривали и семейные варианты: за небольшую доплату "пилот" мог прихватить с собой "болельщиков", чтобы они полюбовались на его подвиги. Она заявила, что ни за что не поедет. Он сначала уговаривал, а потом сказал:
– Не хочешь – неволить не буду. Жаль, конечно. Я думал, ты мне настоящий друг, а ты… Ну да ладно, Бог тебе судья.
И тут она испугалась. Неизвестно почему, ей вдруг стало до смерти жутко. Ей показалось, что он уходит от неё в какой-то иной мир, навсегда. А она остается. Одна. У неё даже перехватило дыхание. А вдруг с ним там что-нибудь случится? – подумала она. А её не будет рядом... Нет, она поедет с ним. Нет у неё выбора, не сможет она остаться дома.
В то субботнее утро он проснулся рано, и первой его мыслью было:
– Сегодня! Сегодня я буду летать!
Он на цыпочках подошел к окну и приподнял жалюзи. Утро выдалось на редкость ясное, на небе ни облачка. Ура!
Он вернулся к кровати. Жена ещё спала, но лицо её было тревожно, глаза беспокойно двигались под закрытыми веками, между её бровей легли две глубокие вертикальные складки. Он почувствовал острую жалость к ней.
– Бедная моя, – прошептал он, наклоняясь, – бедная моя девочка. Угораздило же тебя связаться с таким придурком. Ну потерпи немножко, до вечера. Я тебя люблю, честное слово.
Она вздрогнула и открыла глаза.
– Что, уже пора? – спросила она хриплым спросонья голосом.
– Да, милая.
– Милая! Сволочь ты! Была бы я тебе действительно милая, не тащил бы ты меня чёрт знает куда ни свет ни заря. Иди, поставь чайник.
…
Они взяли такси, чтобы доехать до сборного пункта. И чуть не опоздали, продираясь сквозь толпы машин, рвущихся на волю из душной летней Москвы. Он десять раз проклял и эти машины, и Москву, и себя за то, что пошёл на поводу у жены и не поехал на метро. Наконец они доехали. На стоянке у станции метро он сразу увидел автобус с военными номерами и возле него небольшую группу людей (с десяток мужчин, пяток женщин и около десятка детей) окруживших пожилого мужчину в форме ВВС – руководителя полётов, как было написано в рекламке.
– Вы тоже на "Воздушный бой"? – спросил он, когда они подошли.
– Да.
– Ваши фамилии и имена…
Они назвались, и руководитель полётов поставил птички против их имён.
– Ну вот, – сказал он, – все в сборе. Прошу на посадку.
Несмотря на ранний час, в автобусе было душно – август есть август. Открыли окна, но пока автобус вырвался из пробки на простор шоссе и горячий воздух выдуло из салона, все успели взмокнуть.
Впрочем, он жары не заметил. Он смотрел в окно на проплывающие мимо подмосковные леса и думал о чём-то своём. Вид у него был отрешённый. Жене его было жарко, душно, неудобно и скучно. И ещё ей было до слёз обидно, она злилась на него и злилась на себя за то, что пошла-таки у него на поводу. Нет, надо было настоять на своём. Уж если он совсем помешался на своих самолётах, то она-то какого чёрта трясётся в этой колымаге вместо того, чтобы лежать в шезлонге на даче?
Так они и промолчали всю дорогу. Автобус, свернув с шоссе, проехал пару километров по лесной дороге и остановился у ворот, украшенных слегка облупившимися "крылышками". Руководитель махнул рукой, часовой открыл ворота, и автобус, вздрагивая на стыках бетонных плит, выкатился на неожиданно открывшийся простор лётного поля – с вышкой КДП, с уходящей вдаль бетонкой взлётно-посадочной полосы, со стоящими рядком остроносыми самолётиками, кажущимися издалека игрушечными, и палатками на газоне за стоянкой. Автобус, не спеша, покатил туда в объезд полосы, а руководитель встал и, повернувшись к публике, сказал:
– Дорогие гости! Напоминаю распорядок дня. Значит, так: сейчас мы подъедем вон к тем палаткам, там вас ждёт стартовый завтрак. Потом вы познакомитесь с нашими пилотами, они проведут с вами инструктаж, наш доктор проведёт положенный осмотр – и милости просим в небо! Болельщики смогут полюбоваться на полёты. Фото и видеосъёмка категорически… – руководитель сделал паузу и нахмурил брови. Потом весело подмигнул и закончил, – Разрешается и поощряется! Ну, вот мы и на месте.
И действительно, автобус уже подрулил к палатке, возле которой стоял длинный стол со скамейками. За палаткой расположилась санитарная машина – защитного цвета "буханка" с красным крестом.
Они вышли из автобуса и направились к столу, но он смотрел не на стол, а на самолётную стоянку с аккуратными "Элками".
– Тоже мне, завтрак, – проворчала жена, брезгливо осматривая бутерброды с колбасой, пирожки и булочки, горками лежавшие на больших тарелках, – не отравиться бы… Возьми бутерброд, понюхай, колбаса не тухлая?
Он, не отрывая взгляда от самолётов, взял бутерброд и рассеянно откусил кусок. Прожевал и проглотил.
– Ну как? – нетерпеливо спросила жена.
– Что? – спросил он, все так же глядя мимо её на стоянку.
– Что-что. Колбаса как, я спрашиваю?
– Какая колбаса?
– Которую ты только что съел!
– Я? – рассеянно спросил он и, наконец, взглянул сначала на неё, потом на откусанный бутерброд. – Не знаю… Вроде нормальная колбаса. Докторская. Хочешь?
– Хочу? Да я умираю с голоду!
– На, ешь, – он взял новый бутерброд и протянул ей.
– Ну смотри, если мне после этого станет плохо, я за себя не ручаюсь!
– Да нормальная колбаса, нормальная. А если боишься – съешь, вон, булочку, она без начинки, в ней портиться нечему.
– Принеси что-нибудь попить.
Он принёс стаканчик чая. Она присела на край скамейки и стала есть, с опаской поглядывая на детей, которые, как застоявшиеся кони, вырвались из автобуса и носились вокруг с криками и смехом. Женщины тщетно пытались их утихомирить и усадить за стол. Мужчины же, съев по паре бутербродов и прихватив с собой кто пирожок, кто булочку, потянулись к самолётной стоянке. Он вопросительно посмотрел не неё. Она раздражённо махнула рукой: мол проваливай, куда хочешь, дай спокойно поесть. И он поспешил вслед за остальными.
Вблизи "Элка" выглядела совсем по-домашнему. Краска кое-где потрескалась, плексиглас фонаря уже заметно утратил полировку, но в целом самолёт, хоть и не новый, выглядел ухоженным.
Он подошёл к крылу и провёл рукой по округлости носка крыла, погладил воздухозаборник.
– Нравится? – услышал он голос за спиной и обернулся.
Сзади стоял один из инструкторов в лётном комбинезоне.
– Нравится. Даже очень. Красивый самолёт.
– Он и летает хорошо. Я ваш инструктор.
Они познакомились.
– Ну вот, – сказал инструктор, – второй пункт программы выполнен, можно приступать к третьему – предполётной подготовке. На этом самолёте нам предстоит подняться в небо. Машина эта называется L-29, это учебно-боевой самолёт чешского производства, но двигатель в нём наш. Его технические характеристики…
Инструктор говорил, он согласно кивал ему, но слов почти не слышал – настолько взволновали его слова "подняться в небо". Впрочем, то, что говорил инструктор, он знал и без него. Он основательно подготовился, он так много прочитал об этом самолёте. За последние пару недель он столько раз представлял себя в его кабине, что ему казалось – он смог бы полететь на этом самолёте сам, без всякого инструктажа.
Инструктор помог ему забраться в кабину, показал основные приборы, ручки и педали. Он подвигал ручкой и увидел, как в такт его движениям двигаются элероны и руль высоты, понажимал на педали.
– Ну вот, – сказал инструктор, – теперь самое главное: без моей команды ничего не трогать! Руки держать на коленях, ногами не двигать. В общем, пока я не дам команду, вы – пассажир. Можно крутить головой, любоваться видами. Больше ничего нельзя. Понятно?
– Да, конечно.
– Отлично. Мы взлетим, наберём высоту, я малость покручу пилотаж, а потом дам вам попилотировать самостоятельно. Только после моей команды вы можете взяться за ручку. Делать будете то, что я скажу, ни больше, ни меньше. Ясно?
– Да.
– Хорошо. Инструктаж окончен. Теперь – на медосмотр, и полетели.
Он вылез из кабины и отправился обратно к палатке. Возле санитарной машины уже стоял столик, за которым сидел военврач. Напротив него на табуретке сидел один из экскурсантов, остальные образовали очередь. Он оказался последним.
К нему подошла жена.
– Ну что, не наигрался ещё?
Он промолчал.
– Слушай, а если врач не разрешит тебе летать, деньги вернут?
Он зло посмотрел не неё.
– Типун тебе на язык! Я и так волнуюсь, а ты…
– Вернём, не беспокойтесь, – сказал подошедший руководитель полётов. – Разумеется, за вычетом понесённых расходов.
– Спасибо, – ответила она, и снова повернувшись к мужу, сказала: – Господи, только бы доктор тебя не пустил!
– Тебе так жалко денег?
– Мне тебя, дурака, жалко! Все люди как люди, а ты на старости лет вздумал жизнью рисковать, да ещё за свои же деньги. Ты бы хоть обо мне подумал, если тебе себя не жалко.
Он отвернулся. Жена обиженно отошла.
– И что она паникует, – подумал он, – такой полёт не опаснее поездки в автомобиле.
Но её слова вызвали в памяти те, казалось бы, забытые слова военкома: "ты не пройдёшь медкомиссию". А вдруг и правда доктор придерётся к чему-нибудь и не разрешит?
Наконец подошла его очередь. Он сел на табуретку, врач взял чистый бланк и стал заполнять его:
– Фамилия, имя, отчество?
Он назвал.
– Возраст.
– Пятьдесят лет.
Врач вскинул на него глаза.
– Я бы вам столько не дал. Вы хорошо сохранились. Как себя чувствуете?
– Великолепно!
– Это мы сейчас проверим. Так, а пульс-то у вас частит.
– Волнуюсь, доктор. Первый полёт.
– Понимаю. Давайте руку, измерим давление.
Давление оказалось в норме. Врач сказал:
– Вот теперь верю, что чувствуете себя хорошо. Полёт разрешаю. И не волнуйтесь так, всё будет хорошо.
– Спасибо, доктор! – радостно ответил он и, отойдя от стола, стал искать глазами жену. Она стояла поодаль в тени палатки и разговаривала с какой-то дамой. Он подошёл и, помахав копией заключения, объявил:
– Разрешили! Лечу!
Она поморщилась.
– Не волнуйтесь вы так, – сказала её собеседница, – мой тоже летит. И уже не в первый раз. Мужики – они всё равно, что дети, без игрушек не могут.
– Игрушки больно дорогие.
– Ну да, лучше бы они тратились на нас, но у мужиков бывают увлечения и похуже.
– Ну я пошёл, – вмешался он.
– Иди, мне-то что? – холодно спросила она.
– Ты хоть пожелай мне удачного полёта.
– Обойдёшься, не заслужил.
Он повернулся и пошёл прочь. Она смотрела ему в спину. На душе у неё был разлад. Она, конечно, была зла на него: и за то, что он выбросил на эту затею уйму денег, и за то, что притащил её сюда, и, главное, за то, что посмел ослушаться её. Нет, ну как он посмел?! И в то же время душа её замирала от какой-то неведомо откуда взявшейся тревоги. Он мерно шагал всё дальше от неё, а тревога росла. Как будто кто-то неслышно шептал ей: – Что ты делаешь? Догони его. Останови.
Но как она будет при этом выглядеть? Нет, ни за что! Она не позволит себе такого унижения.
Тем временем он уже подошёл к самолёту. Инструктор и техник помогли ему забраться по лесенке в кабину, надеть шлемофон, всё, что надо, пристегнули, подсоединили… Он послушно положил руки на колени. В заднюю кабину взобрался инструктор. Фонарь закрыли. В наушниках щёлкнуло, и он услышал голос инструктора, который звучал в шлемофоне, как из консервной банки:
– К взлёту готов?
– Готов.
– Запускаю двигатель.
Сзади взвыл стартёр, потом послышался нарастающий свист разгоняющейся турбины. На панели загорелись контрольные лампы, ожили стрелки – задрожали, зашевелились. Слева двинулась вперёд ручка управления двигателем, двигатель засвистел на октаву выше, самолёт легко тронулся с места и покатился по стоянке, плавно заворачивая на рулёжную дорожку.
Это плавное движение, свист турбины и лёгкая дрожь фюзеляжа наполнили его невыразимым восторгом. Это было предвкушение неба, он будто стоял перед райскими вратами в ожидании, что они вот-вот отворятся.
Самолёт тем временем, резво пробежав рулёжку, выкатился на ВПП и остановился. В шлемофоне были слышны переговоры инструктора с КДП:
– Я ноль восьмой, разрешите взлёт.
– Ноль восьмой, взлёт разрешаю.
– Экипаж, взлетаем.
Ручка управления двигателем пошла вперед до упора. Свист турбины перешёл в грохот, самолёт, удерживаемый тормозами, задрожал, потом рванулся вперёд. Его прижало к спинке сидения, бетонка побежала назад, всё быстрее и быстрее. Это было совсем не похоже на взлёт пассажирского лайнера – и стремительность разгона, и близость проносящейся внизу бетонки, от чего скорость казалась ещё больше, и главное – невероятно широкий обзор, не ограниченный блюдцем иллюминатора.
Ручка между его коленями двинулась к нему, самолёт задрал нос, земля резко пошла вниз и назад, а прямо перед ним открылось ослепительно голубое, бескрайнее и манящее небо.
– Ну вот мы и взлетели, – сказал инструктор, – сейчас наберём высоту и сделаем петлю. Если вам станет нехорошо, сразу скажите.
– Всё замечательно!
– Тогда поехали. Петля.
Земля неожиданно оказалась над головой, потом прямо перед носом. Его вдавило в сиденье, и земля начала постепенно уходить вниз, пока не встала на место и тяжесть не стала вновь обычной.
– Ну как? – спросил инструктор.
– Восхитительно! Я тысячи раз так летал, только во сне.
– Ну тогда – бочка.
Земля и небо несколько раз поменялись местами. Это было… нет, невозможно выразить словами, как здорово это было!
– Не мутит? – заботливо спросил инструктор.
– Нет!
Какое там мутит – он был готов летать вечно. Они сделали ещё несколько фигур. Потом инструктор вывел самолёт в горизонтальный полёт и сказал:
– Так, теперь будем учиться летать. Берите ручку в руки. РУД не трогать!
– Взял.
– Теперь ручку плавно на себя.
Он потянул ручку, и самолёт послушно полез в небо.
– Плавно от себя.
Самолёт, послушный движению ручки, летел то вверх, то вниз, кренился то на левое, то на правое крыло.
Инструктор решил, что его подопечный достаточно почувствовал управление, и сказал:
– Хорошо. Теперь попробуем сделать петлю. Скорости у нас маловато, так что сначала ручку от себя.
Он послушно двинул ручку вперёд, самолёт плавно клюнул носом и, набирая скорость, пошёл к земле. По команде инструктора он потянул ручку на себя, перегрузка вдавила его в сиденье, сердце бешено колотилось – то ли от перегрузки, то ли от волнения. Земля провалилась вниз, впереди ослепительной синевой сияло небо. Перегрузка ушла, кровь прилила к голове…
Маленький тромб, годами мирно и незаметно росший на стенке одного из его сосудов, под действием перегрузки и волнения оторвался от стенки, и ток крови понёс его к сердцу. Он не почувствовал боли. Просто вдруг небо словно ринулось ему навстречу, исчезла земля, исчез самолёт, исчез он сам. Осталось только небо, небо, небо…
Его жена, с тревогой следившая, как кувыркается в небе его самолёт, не сразу поняла, что произошло. Самолёт, описав какую-то кривую петлю и ещё до конца не выйдя из неё, выпустил шасси и стал разворачиваться в сторону полосы. Другой самолёт, уже заходивший на посадку, убрал шасси, свернул с посадочного курса и с рёвом круто пошёл ввысь. И только когда медицинская "буханка" сорвалась с места и прямо по полю помчалась к полосе, подпрыгивая на кочках, она поняла, что случилось что-то страшное. Сердце её сжалось, она растерянно огляделась – все пристально смотрели на снижающийся самолёт – и побежала вслед медицинскому фургону.
Фургон намного обогнал её и остановился у края бетонки. Она всё бежала и на бегу видела, как самолёт приземлился и, пробежав по полосе, подрулил прямо к фургону, как врач и водитель, приставив лесенку, открыли фонарь, вытащили из кабины её мужа и положили его на траву у края полосы, как врач, склонившись над ним, делал ему искусственное дыхание, то наклоняясь, то распрямляясь. Непривычная к бегу, она уже не бежала, а еле плелась, путаясь ногами в траве. Слёзы застилали ей глаза, а в голове вертелась только одна мысль: – Господи, только бы он был жив!
Она, наконец, дошла и остановилась, качаясь от усталости.
– Что… что с ним? – задыхаясь прошептала она. Доктор повернул к ней красное потное лицо и спросил:
– Вы его жена?
Она кивнула.
– Внезапная остановка сердца... – сказал он, вставая, – Я сделал всё, что мог, но… – он развёл руками.
Её ноги подкосились, врач поддержал её, и она не упала, а тихо опустилась на траву рядом с мужем. Его лицо с застывшей на нём улыбкой выглядело бы совершенно счастливым, если бы не смертельная бледность. Его широко открытые глаза, ставшие невероятно, неправдоподобно голубыми, смотрели в небо.
Виталий Павлов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
