Регент Марина,

или наша служба и опасна и трудна

Часть I

Повесть рассказывает о служении на клиросе в православной Церкви, о том, с чем сталкивается регент в своей практике, его переживания и трудности на службе, об отношениях с певчими, о внутренней борьбе с разного рода искушениями, понимании воли Божией.

В первую очередь повесть будет интересна начинающим регентам, а также певчим и всем тем, кто интересуется клиросным служением, поскольку в ней довольно точно рассказывается о часто встречающихся регентско-певческих проблемах и искушениях, и о путях их преодоления.

Главная героиня книги Марина всецело полагается на Бога и всей своей жизнью показывает достойный пример такого упования.

Повесть является также своеобразной историей чистой любви между православными мужчиной и женщиной и в этой связи будет интересна не только людям, имеющим какое-либо отношение к церковному пению, но и широкому кругу читателей.

Вместо предисловия

Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд как будто не видна (особенно если на балконе)

Если кто-то кое-где у нас порой

Чисто петь не хочет.

Значит с ними нам вести незримый бой

Так положено судьбой для нас с тобой –

Служба дни и ночи.

Если где-то иерей попал в беду,

Мы поможем и на Светлой и в посту.

Ну, а если вдруг кому-нибудь из нас

Тоже станет туго.

Что ж друг друга выручали мы ни раз,

И ни раз спасало нас в тяжелый час

Сердце, сердце друга.

Часто слышим мы упреки от родных,

Что работаем почти без выходных,

Что наши службы нескончаемы порой,

Встречи не надолго.

Но за утро поднимает нас зарей

И уносит рано утром в храм родной

Радость встречи с Богом.

Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд как будто не видна.

Если кто-то кое-где у нас порой

Чисто петь не хочет,

Значит с ними нам вести незримый бой

Так положено судьбой для нас с тобой –

Служба дни и ночи.

(Автор текста: Дарья О.)

Глава 1

Наша служба и опасна и трудна

Пасмурное дождливое утро не предвещало в этот день ничего хорошего. Проливной дождь и гроза наводили Марину на неприятные мысли. Она снова думала, что опрометчиво согласилась проводить службу вместо отсутствующего регента в незнакомом храме и с неизвестными ей певчими. Опыта у девушки было совсем мало – только весной она окончила годовые регентские курсы и ни разу еще не проводила службы, управляя незнакомым хором. Мысль об этом вызывала страх. Она успокаивала себя лишь тем, что певчих не должно быть много, а только одна девушка в партии второго голоса. Самой Марине впервые придется петь партию сопрано. 

– Господи, как же я поеду? – говорила Марина, смотря в окно на не прекращавшийся дождь и грозу. Отче Сергие, помоги мне! – взывала она к преподобному, память которого совершалась в этот день. – Да уж, действительно, наша служба и опасна и трудна, – вспомнила Марина фразу, сказанную кем-то про регентское дело. – Дождь, гроза, хочешь, не хочешь, а ехать надо. 

Наконец, собравшись, водрузив на плечо нелегкую сумку с необходимыми для богослужения книгами, вооружившись объемным зонтом и получив благословение матери, Марина вышла из дома. На дорогах уже были такие лужи, что приходилось обходить их по тонкому бордюру, словно по канату. Вдруг прямо перед ней сверкнуло и громыхнуло.

– Господи, помилуй, – вздрогнув и прищурив глаза от страха, произнесла девушка. В памяти всплывали рассказанные на днях случаи о людях, которых убило молнией. – Господи, если я сейчас умру, прости мне все грехи мои, – молилась Марина. 

Троллейбус подъехал быстро. Через десять минут она уже сидела в маршрутном такси, направляясь к храму Святителя Петра Московского, где ее должен был ждать человек от священника, чтобы вместе поехать дальше в храм Воздвижения Креста Господня.

Марина приехала на десять минут раньше, но машина с известным ей номером уже стояла во дворе церкви. Дождь, наконец, прекратился, и погода шла на улучшение. Рядом с машиной стояли двое мужчин.

– Здравствуйте! Вы Илья? – обратилась Марина наугад к одному из них. Мужчина ответил утвердительно.

– Я Марина, регент, – представилась девушка. 

Они сели в машину и поехали. 

Крестовоздвиженский храм располагался недалеко от точки отправления. Но поскольку они также забирали по пути священника и одну девушку, дорога показалась Марине долгой. 

– Вы – певчая? – обратилась Марина к девушке, которая села в машину на заднее сиденье рядом с ней. «Мало ли, может просто прихожан подвозят, – подумала она».

– Да, – ответила с улыбкой девушка, которую звали Лидия. Она была небольшого роста со светлыми короткими волосами. Лида начала расспрашивать Марину, будто устраивая проверку компетентности регента, –  где училась, какое музыкальное образование и тому подобное. 

Светского музыкального образования у Марины не было. Она осваивала нотную грамоту самостоятельно и индивидуально с преподавателями, а также в рамках певческих и регентских курсов. Но Господь одарил девушку хорошим слухом, чистой интонацией и правильным ощущением тональности. К камертону она прибегала крайне редко. За плечами было несколько лет пения в церковных хорах, в том числе в профессиональном, что позволило быстро выучить церковный обиход, а также разнообразные авторские произведения. 

– Значит мы вдвоем сегодня поем? – поинтересовалась Марина.

– Вообще-то должны быть еще альт и бас. Я пою тенором, – ответила Лида, как-то странно улыбаясь Марине. 

– Надо же! – тихо вслух произнесла Марина, – а говорили, что только один альт будет. У Марины было ощущение неискренности поведения Лиды, будто она свысока смотрит на нее и, несмотря на улыбку на лице, думает совсем иначе. От этого Марине было немного не по себе.  «Как же я справлюсь, Господи? Ох, и зря все это. Зачем я туда еду? Но уже ничего не изменить». 

По дороге они забрали священника – отца Сергия. Марина видела его однажды, когда они вместе с подругой Валерией пели в храме Святителя Петра. Увидев на службе Леру в качестве регента, отец Сергий удивился. Лера рассказала, что она и Марина учились вместе на регентских курсах. Тогда священник и спросил о возможности приехать в Крестовоздвиженский храм, провести несколько служб на время, пока местная регент была в отъезде. Лера согласилась, но позже, узнав даты служб, поняла, что не сможет, и обратилась за помощью к подруге. Марина не хотела брать службы и предлагала другим знакомым. Но обстоятельства сложились так, что в итоге службы должна была провести именно она. 

Выйдя из машины по прибытии на место, Марина ощутила свежий воздух, который сильно отличался от загазованного московского, несмотря на то, что храм находился не так далеко от Москвы.

Крестовоздвиженский храм был небольшой, но очень милый и уютный. Войдя внутрь, Марина подошла и приложилась к центральной иконе. Увидев справа деревянный резной клирос, она, немного робея, направилась туда и стала готовиться к службе.  

Ближе к службе стало ясно, что петь они будут с Лидой вдвоем. Альт и бас приехать не смогут. Лида уверенно сообщила Марине, что сможет петь партию альта. Надеясь на чудо, Марина поинтересовалась, может Лида потянет и сопрано, но девушка сказала, что ей это вокально трудно. Лида вела себя надменно, словно чувствуя неопытность и неуверенность Марины. Проблем бы не было, если бы не необходимость петь первым голосом. Марина не переживала за регентство, она переживала именно за пение первый раз на службе «не своим» голосом.     

Началась служба. Илья, надев стихарь, превратился из обычного человека и водителя в статного служителя – чтеца и алтарника. Он читал начало утрени. Чем ближе дело подходило к пению, тем более Марину охватывало волнение. Она молилась. 

Отец Сергий дал возглас. Марина задала тон, и девушки спели тройное «Господи, помилуй». 

– Именем Господним благослови, отче. Аминь, – спели девушки. Иван начал чтение шестопсалмия. «Слава Богу, неплохо звучим, – подумала про себя Марина и стала готовить тропари на «Бог Господь».

Тропари на восьмой глас никак не хотели звучать стройно. Марина давала верный тон, протягивая долго каждый звук, но почему-то все равно не получалось петь слаженно. Отец Сергий подошел к клиросу на помощь. Кое-как тропари, наконец, были спеты. «Боже, это ужасно, – думала про себя Марина, чувствуя неловкость ситуации. Не понимаю, в чем дело. Словно, альт не вступал в свою ноту. А может, она сама неверно интонирует. Наверное, не нужно повторять ноту сопрано, это сбивает Лиду». Марина, привыкшая петь только партию альта, оказавшись в партии сопрано, поначалу давала себе свою ноту еще раз. Тогда, когда все силы надо было  направить на регентование, девушке приходилось думать о пении. 

В процессе службы пение становилось лучше. Лишь местами Марина ошибалась и неточно вступала. Иногда девушки пели в унисон, но Марина не позволяла себе расслабиться и переходила снова в партию сопрано. «Отличный тандем, – думала она, – две певчие, поющие «не своими» голосами. 

– Не тот тон, не тот тон, – периодически вмешивалась Лида и начинала вперебивку Марине задавать другой тон. Это очень мешало Марине. «Служба идет! Куда она лезет? Это меня только сбивает, – думала Марина, не понимая фразы Лиды «не тот тон», ведь тон был правильный. После очередной такой попытки Марине пришлось строго сказать Лиде: «просто возьмите тон, который даю!». 

«Только бы литургию дотянуть и все. Больше не приеду сюда! – думала она. – Да меня и не позовут на другие запланированные службы. Какая наглость этой Лиды так себя вести, перебивать тон, как она мешает! Сама бы встала и регентовала тогда. Зачем меня позвали?».

– Да я же тон-то могу задать и все такое, но с уставом разбираться не хочу, регентовать не хочу, – словно прочитав мысли Марины, говорила с улыбкой Лида. Это звучало высокомерно, она словно хотела показать свое преимущество над неопытным регентом. Возможно, девушка искренне хотела помочь, но в сложившейся ситуации это был тот самый случай, когда лучшая помощь – просто не мешать, даже если регент ошибается. 

«Так, ладно, надо успокоиться, настроиться на литургию. Господи, помоги мне, – успокаивала себя Марина, возвращаясь в храм». 

Литургию девушки спели неплохо. Марина уже привыкла к партии сопрано, и ей это даже нравилось, у нее получался легкий, тонкий, небесный звук. Но она все равно чувствовала себя как-то неловко, ей казалось, что вся вина за ошибки на службе лежит на ней. «С другой стороны, разве я виновата, что не пришла альт, а только тенор? – думала она. – Была бы у меня возможность приехать со своими певчими, все было бы спето чище и лучше». 

Прихожане собирались на трапезу. Марине тоже пришлось к ним присоединиться, ведь ей нужно было дождаться, когда отец Сергий закончит со своими делами, и Илья отвезет их обратно. 

Стол ломился от разного рода домашних вкусностей: салаты, пироги, заготовки. Марина решила расслабиться и не думать о прошедшей службе, которой она была недовольна. К ее удивлению за столом отец Сергий благодарил девушку за помощь в проведении службы. «Наверное, это из вежливости», – смущаясь, думала Марина.

Марина чувствовала себя какой-то измотанной, не было привычного ощущения радости от проведенной службы, а ведь завтра с утра ей нужно снова регентовать в другом храме. И послезавтра, и потом всю неделю. Девушка уже после этой одной службы была выжата, как лимон.

В машине зашел разговор о приезде Марины на Казанскую Богородицу и воскресные всенощную и литургию. «Надо же, меня еще хотят здесь видеть, – думала Марина. – Наверное, от безвыходности ситуации. Не искать же им нового регента. К тому же, мало кто сюда поедет».

Ошибки службы забылись сами собой. Лида словно в поддержку Марине говорила, что первый раз они спели не очень хорошо из-за того, что каждый пел непривычную себе партию. Такое часто случается, когда певчие впервые поют вместе. Отец Сергий не высказывал никаких претензий.

Марина была скромным по характеру человеком и совсем не властным, очень уступчивым. «Как с таким характером можно быть регентом?  – задавала она сама себе вопрос. – Ведь регент – это начальник хора, и часто должен проявлять власть, дисциплинировать певчих. Наверное, это придет с опытом», – думала она. 

Лидино вмешательство в службу ей совершенно не нравилось. «Что ж, видимо, это хороший повод, чтобы проявить твердость характера и объяснить человеку, что так делать не надо. Но как это сделать, чтобы не обидеть человека?» – рассуждала Марина. «Или потерпеть пару служб, ведь они вряд ли снова будут петь вместе? Чужой храм, чужой хор, наверное, не стоит наводить свои порядки», – размышляла Марина.  – С другой стороны, я, как регент, отвечаю за пение на службе, и если мне что-то мешает делать мою работу, разве не должна я реагировать?»

В итоге, Марина настроила себя на мысль, что перед следующей службой она просто мягко попросит ни при каких обстоятельствах не вмешиваться и не подсказывать. Не из-за того, что она такая важная, а наоборот, потому что малоопытная.

Марина слышала про регентов, которые в подобных ситуациях делают жесткие замечания, ведут себя так, что никто не будет даже пытаться спорить. А если кто-то из певчих недоволен, то указывают на дверь. Но Марина не придерживалась такой тактики. Она знала, что чувствует певчий, когда с ним жестко обращаются или, когда его не ценят. Пользы общему пению это не приносит. Она прекрасно помнила свои ощущения, когда вселяется страх и начинается вокальный зажим от любого поворота головы регента в ее сторону. Тогда рот открывается, а звук отсутствует. Марина испытала подобное, когда пела в профессиональном хоре. В то время она была певчей-новичком и не могла самостоятельно петь в партии. Произведения в хоре часто пели сложные, а регент совсем не была благосклонна к Марине и вела себя так, словно ее вообще не существует. Может возникнуть вопрос, как же тогда Марина оказалась на таком клиросе?

Но не всегда состав хора на клиросе определяет исключительно регент. Марину позвала матушка настоятеля в качестве ученицы. В те годы Марина пролила много слез и прошла через искушения, когда у нее неоднократно возникала мысль покинуть клирос, потому что она не чувствовала от себя как от певчей, никакой пользы. Она считала, что всем только мешает и очень раздражает своим присутствием регента. Но польза на самом деле была, только не от нее, а для нее. Марина делилась с матушкой своими переживаниями и в ответ слышала слова поддержки. Матушка говорила: «Просто пой и терпи, этот опыт нужен тебе. Где бы у тебя еще была возможность петь в профессиональном хоре?» Как она оказалась права! 

Когда Марина окрепла как певчая и пела самостоятельно в партии в других храмах, она поняла всю пользу тех мучительных лет. И теперь, выучившись на регента, она знала, что с певчими нужно быть мягкими, не ругать и не смотреть косо из-за каждой ошибки. Ведь певчий сам прекрасно знает, что он ошибся, а если еще и регент начнет упрекать его за любую ошибку в процессе службы, то это только ухудшит дальнейшее пение. После службы можно обсудить все недочеты, чтобы они не повторились в дальнейшем.  

В день празднования Казанской иконы Божией Матери Илья забрал Марину и Лиду от храма Святителя Петра. В машине уже находился отец Сергий и еще одна незнакомая Марине девушка. Это была певчая Нина, которая не смогла приехать в прошлый раз. В хоре она пела партию альта. Нина сразу понравилась Марине, у нее было какое-то чистое умиротворенное и сияющее лицо, и от нее веяло добротой. 

Марина предложила Нине петь партию сопрано, и к ее удивлению Нина согласилась попробовать, несмотря на то, что никогда не пела первым голосом. Теперь задача Марины была значительно легче, она могла сосредоточиться исключительно на регентстве.

Дождавшись, когда обе девушки соберутся на клиросе, она спокойным тоном обратилась к ним:    

– Девочки, у меня большая просьба. Ничего не подсказывайте во время службы, даже если я буду ошибаться. Меня это сильно сбивает. 

– Да я вообще в этом ничего не понимаю, не переживай, – мягко сказала Нина.

– Да, я поняла, что ты имеешь в виду, – твердым голосом, немного недовольно сказала Лида. 

– Без обид, – дополнила Марина. 

Во время службы Нина стояла справа от Марины и внимала каждому ее слову и движению. Лида стояла слева и немного позади, так что Марина не могла ее видеть. Иногда она не вступала в свой тон и, когда Марина поворачивалась к ней, она делала жест, что все нормально.

– Я быстро или непонятно даю тон? – спросила Марина Лиду.

– Нет, просто вы с Ниной иногда не строите, я подстроюсь, подстроюсь, – хитро улыбаясь, отвечала Лида. Но позади себя Марина периодически слышала самодеятельность Лиды: она не вступала в аккорд вместе со всеми, а подстраивалась в процессе пения, несмотря на то, что Марина и Нина уже спелись и звучали ровно. Нина поначалу пела немного робко и неуверенно, но с партией вполне справлялась.

– Нина, ты главное не бойся, расслабься, у тебя все хорошо получается. А то иначе голос напряженно звучит, – пыталась успокоить Нину Марина. 

– Пой потише, –  периодически говорила Марине Лида, – Нина в партии альта тише поет. «Ну вот, она опять за свое. Видимо, такое не исправить», – думала Марина. Тише петь Марина не могла и не считала нужным это делать, поскольку Лида пела теноровую партию очень громко. К тому же тембр голоса у Лиды был не мягкий, а грубовато-мужской, местами похожий на бас. Марина не обращала внимания на замечания Лиды, а просто продолжала свое дело так, как считала нужным. 

На литургии во время прокимна тенор и сопрано немного вяло вступили. 

– Тут минор, – шептала Лида после того, как прокимен был спет первый раз.

Не обращая внимания на подсказку Лиды, которая ко всему прочему была неправильной, Марина дала тот же тон, но более четко и громко, и девочки вступили прекрасно.

– В конце замедляем по руке, – сообщила девочкам Марина, показав место в нотах, где необходимо замедлить. Она также четко и твердо показала замедление рукой. Нина спела по руке, Лида – нет.

– В конце замедляем, – уже больше обратившись к Лиде, твердо повторила Марина перед последним третьим разом пения прокимна. Но Лида снова спела по-своему.

– Нужно было спеть медленнее тут, – спокойно сказала она Лиде.

– Привычка, –  непринужденно с улыбкой ответила Лида. 

То ли Лида сама по себе была таким человеком, то ли специально так себя вела, Марина понять не могла. Но она не злилась и не обижалась. Такое случается периодически с певчими. Залезет в душу лукавый помысел и мучает ее, заставляя вступать в противоречия с регентом, быть недовольным его указаниями. На клиросе часто кипят подобные страсти. Задачей регента является не поддаваться самому искушениям и не реагировать, если искушаются певчие. Регент должен сделать все возможное, чтобы богослужение прошло мирно. Марина это понимала. В душе Марина даже старалась быть благодарной Лиде за то, что она не являлась послушной певчей, ведь через таких людей Марина набиралась бо̀льшего регентского опыта. 

Во время паузы перед Причащением одна милая бабулька принесла на клирос просфоры и сладкую теплую запивку. Присев на лавочку на клиросе, Марина поняла, что очень сильно устала. На часах было 12.00. «Ничего себе, – подумала Марина, – как много уже. И это еще не было причастия, и наверняка после литургии будет молебен. А у меня ведь вечером служба! Успею ли я? Может, и домой не получиться заехать. Господи, помоги, дай силы».

Господь помог. В храме нашлись прихожане, в машине которых оказалось свободное место, и они подвезли Марину. Чудесным образом девушка быстро добралась до дома. У нее еще оставалось целых два часа на отдых перед вечерней службой в храме, где она один месяц заменяла отсутствующего регента.

В выходные Марина снова поехала в Крестовоздвиженский храм, чтобы провести воскресные службы. По составу ожидался квартет. Она подбирала дома песнопения, и ей очень хотелось взять что-то особенное, но она останавливала себя, помня свое же золотое правило – в незнакомый хор брать только самое простое и всем известное. «Надо же, это будет моя первая воскресная служба, как это ответственно! – думала Марина. – Ведь это самая важная служба недели!» 

В субботу утром Марина проводила службу в большом храме в центре Москвы, куда она недавно устроилась регентом. Молящихся практически не было. Женское трио пело только для Бога, а ангелы невидимо помогали. В этом не могло быть сомнений! По какой еще причине после службы к регенту подойдет прихожанин и скажет: «Как вы чудесно пели, прямо как три ангела». 

«Ты только не думай гордиться! – осаждала Марина невольно зарождавшиеся в ней тщеславные помыслы. – Твоей заслуги в этом нет, все от Бога. И даже если мы стараемся, делаем спевки, даже если у тебя есть такие хорошие певчие, которые желают петь Богу каждый день, несмотря на отсутствие прихожан, и приличной оплаты, результатом чего является слаженное пение, – это все не твоя заслуга. Ты делаешь лишь то, что обязана делать, никак не свыше меры».

Певчие у Марины были действительно замечательные. Они познакомились друг с другом, когда учились на певческих курсах. Позже многие так же, как и Марина, поступили на регентские. Все девушки были верующие и единые духом, они молились во время пения, направляя свои сердца Богу. Тем самым у них получалось пение «единым сердцем и едиными усты». Марина была счастлива и непрестанно благодарила Бога, что послал такую радость в самом начале ее регентской деятельности.

«Вот бы поехать таким своим спетым составом в Крестовоздвиженский храм, – думала Марина». Но это было невозможно, ведь в храме есть свои певчие. Она лишь договорилась с отцом Сергием, что на воскресные службы приедет со своей певчей Екатериной, чтобы не утруждать Нину петь партию первого голоса.

«Впрочем, это даже хорошо, что я не могу взять своих людей, – думала Марина. – Ведь практика работы с незнакомым коллективом очень полезна регенту, особенно начинающему. Все Господь устраивает, значит так нужно. А то глядишь, от хорошего пения и похвалы совсем от земли оторвемся, тут и до греха недалеко».           

Ожидаемый певческий состав на всенощной в субботу не оправдался. Девочки пели втроем: Марина, Нина и Катя. Лида почему-то не пришла. Где-то в глубине души Марина даже радовалась этому, ведь без нее будет проще, никто не будет мешать. Но в действительности все оказалось иначе.

– Вы как петь будете, на два голоса или на три? – спросил перед службой отец Сергий.

– Думаю, что на два, не будем экспериментировать, – ответила Марина.

– Давайте на два, оно лучше будет, – согласился отец Сергий. 

Но Нина вдруг стала проявлять инициативу попробовать петь партию тенора. Она стала просить Марину дать ей ноты, которые она планирует на литургию, чтобы заранее подготовиться. Марине эта идея не очень понравилась, ведь вряд ли человек, никогда не исполнявший партию тенора, сможет с первого раза хорошо спеть. Но она почему-то не смогла сказать Нине твердое «нет». То ли потому что сама не приняла решение, как лучше сделать, то ли просто боялась обидеть девушку своим отказом. Одна мысль говорила ей, что стоит попробовать, другая твердила, что нужно остановиться на двух голосах. 

Вначале девочки пели на два голоса, ектении – на три. В процессе последующего пения Нина иногда самовольничала и начинала некоторые произведения петь тенором, что у нее плохо получалось. Из-за этого не чисто был спет полиелей. Местами фальшивый тенор даже сбил Катю в партии сопрано. Марина всячески во время пения показывала Нине, чтобы та перешла на второй голос, но Нина не реагировала. То же самое продолжилось на тропарях «Ангельский собор». Нина не слушалась. Во время чтения кафизм Марина сказала, чтобы Нина пела тенором только ектении. «Ну вот, только обрадовалась, что нет Лиды, Нина стала себя слишком активно вести. Эх, не умею я обращаться с певчими!» – сокрушалась Марина. 

– Богородицу и Матерь Света в песнех возвеличим! – возгласил отец Сергий. 

Марина дала тон на пение «Величит душа моя Господа». И вдруг, перебивая заданный тон, на весь храм раздался громкий звук мобильного телефона. Марина не давала жест к началу пения. «Как всегда вовремя», – подумала она, ожидая, когда же прекратится этот звук, сбивающий с заданного тона и мешающий начать песнопение. Она увидела, как в спешке через весь храм женщина побежала в сторону, откуда исходил звук. Казалось, что все это действо длится несколько минут и происходит как в замедленном кадре фильма. Отец Сергий уже начинал каждение. Надо петь. Марина еще раз повторила тон и дала ауфтакт^[1].    

На следующий день в храм приехали очень рано, и Марина успела провести небольшую спевку. Некоторые песнопения звучали хорошо на три голоса. Но во время службы они были спеты хуже, видимо, по причине нахлынувшего на Нину волнения. Она снова не послушалась Марину и пыталась петь тенором антифоны. 

– Прокимен, глас четвертый. Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси, – возгласил чтец первый прокимен. Девочки повторили. Чтец возгласил стих, и девочки снова спели прокимен. Марина приготовилась открывать ноты второго заранее приготовленного прокимна.

– Прокимен, глас тойже. Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев, – возгласил чтец.

– Что он говорит!? Там же другой прокимен, – растерявшись, прошептала Марина. Но рассуждать было некогда. В храме пауза. Надо что-то петь. Сама не понимая как, не помня, как спеть прокимен без нот и не имея времени найти его в нотах, она дала тот же тон и девочки спели прокимен. 

– А ты молодец, не растерялась! – сказала Нина после окончания пения прокимна. – А то у нас бывало такое, что другой пели.

– Нет, так делать не следует, – ответила Марина, пребывая еще в небольшом шоке. – Даже если ошиблись служители, хор должен повторить возглашенный прокимен.

Этому золотому правилу их научили еще на певческих курсах.

«Ничего себе «не растерялась», – думала Марина. – Где он его откопал? В Минее^[2] ведь написан текст прокимна. Надо было перед службой обсудить с Ильей, какие будут прокимны, как мы это делали в прошлый раз». 

Перед причащением милая бабулька снова принесла на клирос запивку и наисвежайшие просфоры. «Какие же они вкусные! Нет ничего вкуснее на свете!» – восторгалась Марина.  

– Сейчас бы еще после службы куда-нибудь в деревенский дом и покушать домашней бабушкиной еды, – мечтала Марина вслух, обращаясь к Кате. 

На деревенскую атмосферу наводило и пение петуха, которое услышали девочки, когда только подъехали к храму и вышли из машины. 

– Что-то припозднился он, – сказала, улыбаясь, Катя.

– Так это он к литургии созывает, – ответила Марина.

Марине вспомнилось детство и юные студенческие годы, когда она летом приезжала в деревню, откуда была родом ее мама. Там были все радости деревенской жизни: куры, козы с коровами, кошки, свежий воздух, добрая бабушка с домашними вкусностями. Сейчас это все осталось только в воспоминаниях. Дом продан, бабушка переехала в другую местность, где не нужно было обременять себя хозяйством. 

Здесь в Крестовоздвиженском храме Марина ощутила некий оттенок этого доброго прошлого. В Московских храмах такого нет. «Сто̀ит совсем недалеко отъехать от Москвы, а уже такая разница и в людях, и в службах», – думала Марина. Люди неспешные и добродушные, службы спокойные. Здесь отсутствовала присущая Москве суета, когда диаконы и священники спешат и просят хор петь быстрее, сокращают количество песнопений. Здесь этого не было, и Марина благодарила Бога, что Он послал ее душе такую радость. 

– Спасибо вам! – говорила она бабуле, уносящей поднос, на котором несколько минут назад были просфоры и запивка.

– На здоровье, мои хорошие! – добродушно, с улыбкой ответила бабушка. 

Они уезжали после службы в очень радостном настроении. 

– Спасибо вам! Вы так замечательно поете. Приезжайте к нам еще! – говорили прихожане направляющимся к машине Кате и Марине.

И они даст Бог приедут. Ведь отец Сергий просил Марину провести еще одну службу.  

Глава 2

Счастье в служении

Солнечное летнее утро было чудесным. Это были те самые приятные мгновения большого города, когда в нем еще не воцарились шум, толкотня и суета; машин было совсем мало, редкие прохожие встречались на дороге. Жара пока не успела овладеть бетонным городом, и лучи мягкого теплого солнца приятно согревали лицо Марины.

«Как же прекрасно такое утро! Слава Тебе, Господи! Как можно терять эти прекрасные мгновения, лежа в постели? – размышляла Марина по дороге в храм. –Вот оно, истинное счастье и тот образ жизни, которым жили когда-то наши предки: каждый день начинать с Божественной литургии». 

С такими мыслями девушка подошла к старому и большому храму в честь святителя Николая Мирликийского чудотворца. Она трижды перекрестилась и вошла внутрь. В храме было темно, тихо и очень таинственно. Она поздоровалась с женщиной, трудившейся на свечном ящике, Марией Петровной, приложилась к некоторым иконам и направилась на клирос. Через полчаса ей предстоит проводить свою первую самостоятельную регентскую службу. 

Клирос не был для Марины основным местом деятельности, она занималась церковным пением в свободное от работы время. В этот день она взяла себе отгул, чтобы не спешить никуда после службы, а спокойно переварить все чувства и эмоции. 

 Начав петь на клиросе четыре года назад с абсолютного нуля, она быстро осваивалась в церковно-певческом мире и огромными шагами шла вперед. Получив навык церковного пения в режиме реальных служб, и занимаясь индивидуально с педагогами, Марина без особого труда поступила на певческие курсы и успешно их окончила. Через год она окончила регентские курсы.

Ее тянуло на клирос и к церковному пению невообразимой и непонятной ей самой силой. Время, не занятое деятельностью на клиросе, она будто не жила, а существовала. Ее жизнь проходила постоянным ожиданием служб. Марина хотела все больше развиваться и совершенствоваться в клиросном деле. Девушка всегда очень усердно занималась дома и была одной из лучших учениц на курсах. 

«Если бы только могло так устроиться в жизни, чтобы я всю себя без остатка отдала бы клиросному служению», – мечтала Марина. С некоторых пор ей перестала приносить радость ее офисная деятельность. Но она уповала на Бога, ведь если Ему будет угодно, то все в жизни может измениться. Марина чувствовала, как Господь незримо управлял ее жизнью и как все устраивал, когда она сама даже предположить не могла определенного развития событий. 

Марина была девушкой одинокой, не обремененной семьей и жила вдвоем с мамой. На отношениях с мужчинами она с некоторых пор поставила крест и замуж не стремилась, несмотря на то, что ей уже было тридцать три года. Она не верила, что есть нормальные в ее понимании мужчины даже среди православных, поскольку в жизни таких не встречала. За кого попало замуж по принципу, «лишь бы выйти замуж, а там стерпится, слюбится» она никогда бы не пошла, а за кого пошла бы, таких, наверное, нет на земле. Поэтому девушка решила всецело посвятить себя клиросному служению.  

Поступая на регентские курсы, Марина не думала, что у нее так скоро появится регентское место. Но чудесным образом ей предложили проводить службы в Никольском храме еще до окончания курсов. Из-за работы больше одной службы в неделю она взять не могла.  

Марина совсем не чувствовала волнения перед литургией. Она ощущала себя уверенно, ведь у нее уже была регентская практика в храме при курсах. В Никольском храме Марина впервые встретилась с необходимостью не только регентовать, но и читать Апостол. Чтецом она начинала на клиросе, но Апостола никогда ранее не читала. 

В сторону клироса направлялась одна из певчих – Анастасия, которую Марина позвала петь в партии первого голоса. Настя, так же как и Марина, была офисным работником, но в настоящий момент находилась в отпуске, поэтому могла петь с Мариной будничные службы. 

Когда Марина получила регентское место в храме, она размышляла о том, кого из девочек пригласить петь. Ведь помимо Насти были и другие певчие, с которыми они вместе учились. За два года совместной учебы их девичий коллектив отлично спелся, голоса хорошо подходили друг к другу по тембру. Марина хотела предложить петь Валерии, с которой они чаще всего пели вместе. Но Лера вынуждена была уехать как раз в период, когда Марина начинала проводить службы.

Еще одна подруга Марины – Ангелина, обладающая от природы красивым сопрано, не могла в будние дни, потому что работала. В итоге само собой получилось, что кроме Насти позвать было некого. «Что ж, Сам Господь все устроил, – думала Марина, – избавил меня от необходимости выбора».

Марина очень хотела хоть разок спеть их женским коллективом всем вместе, но она понимала, что ей как начинающему регенту будет трудно управлять более чем тремя, четырьмя людьми.

«Все же это удивительно! – размышляла Марина, – всего только год назад, оканчивая певческие курсы, мы просто мечтали петь вместе на одном клиросе. Тогда никто не мог предположить, что уже через год мечта осуществится, а некоторые из нас даже будут регентовать. Дивна дела Твоя, Господи!». 

Марина сознательно хотела стать регентом, но ей казалось, что для нее это малоосуществимо, ведь она не занималась с детства музыкой и не пела в храме, как многие, а также не обладала профессиональным музыкальным образованием. Но в ее сердце теплилось это желание, и трудно было объяснить, что двигало ею. Разум говорил, что это невозможно, сердце вторило словам Господа: «дерзай, дщерь!».

Несмотря на сильное желание стать регентом, она никак не могла решиться поступать на регентские курсы. Девушку смущало, что за ее плечами было совсем мало певческого опыта. Партии иных голосов Марине приходилось петь очень редко, а ведь регент должен уметь поддержать партию любого голоса. Но события, произошедшие однажды в храме Святителя Петра, утвердили Марину и  ее подругу Леру в решении учиться на регента. 

Как-то им пришлось петь вдвоем несколько служб, и они столкнулись с проблемой, когда никто из них не мог взять службу в свои руки. Службы они, конечно, спели, но из-за отсутствия необходимых знаний не все гладко удавалось. После этого девочки поняли, что непременно надо учиться на регента. Пусть окончив годовые регентские курсы, они не станут регентами в полном смысле этого слова, но любую службу провести будут способны. 

Марина позвала петь тенором на службу в храме святителя Николая подругу Елену. Лена раньше регентовала в этом храме, знала священников и традиции совершения служб и могла оказать Марине должную поддержку в случае ее замешательства. Такое замешательство произошло как раз после пения «Святый Боже», когда нужно было дать ответ священнику на возглас «Мир всем» перед чтением прокимна. Марине было так непривычно, что в храме нет алтарников, что она словно ожидала этот ответ от кого-то, но только не от себя. Лена подсказала Марине.

Литургию служил отец Александр – добродушный священник на вид лет тридцати пяти. Ничего о ходе службы он с Мариной не обсуждал, поэтому девушка подготовила службу, руководствуясь собственными знаниями.    

В будни храм не изобиловал большим количеством прихожан, часто случалось, что не было причастников.

«Надо же, и такое бывает», – думала Марина, впервые в жизни столкнувшаяся с подобным в своей жизни. Ей становилось очень грустно, даже хотелось плакать, когда они запели «Да испо̀лнятся уста̀ на̀ша хвалѐния Твоего̀ Го̀споди, я̀ко да поѐм славу Твою, я̀ко сподо̀бил есѝ нас причастѝтися Святы̀м Твоѝм, Божѐственным, безсмѐртным и животворя̀щим Та̀йнам…». «…Яко сподо̀бил есѝ нас причастѝтися», – крутилось в голове Марины. – Кого? Ведь ни одного причастника. Господи, Ты снова принес Себя в жертву, а мы не приняли Тебя». 

«В современном мире, погрязшем в суете, да еще в большом городе, людям сложно рано с утра выбраться в храм и тем более быть готовыми принять Святые Христовы Тайны. Ведь для этого нужно накануне найти время, чтобы подготовиться, прочитать необходимые молитвы», – размышляла Марина, пытаясь найти оправдание и себе и человечеству.

Не каждый руководитель компании разрешит работникам прийти позже, и мало кто поймет причину задержки – посещение Божественной литургии. Лишь православный человек сможет такое понять, а иным не объяснить. Россия утратила православный образ жизни, который вели предки, когда посещение Божественной литургии в начале дня было нормальным и естественным, как для современного человека какая-нибудь утренняя процедура. «Я не могу выйти из дома, не позавтракав» – скажет один. Другой делает обязательную утреннюю пробежку или посещает фитнес-центр. Большинство женщин не выйдут из дома без макияжа или красивой прически, на которые затрачивают много времени. И редко можно услышать: «я не могу выйти из дома, не помолившись» или «мой день начинается с Божественной литургии». Старается человек для тела, а про душу забывает, будто и нет ее совсем. Если бы только люди понимали, что если жить с Богом, то все могло бы быть гораздо проще, даже на мировом уровне. Любые кризисы и конфликты решались бы совсем иначе, с помощью молитвы Богу и любви друг к другу. Но в мире царит совсем иное. Люди не обращаются к Богу, поэтому враг Его, дьявол, крутит и вертит миром и людьми как хочет, а они даже не догадываются и думают, что сами так поступают.     

Марина чувствовала себя счастливой только в церкви. Там она словно оказывалась в другом мире, все проблемы уходили, а приходило единение с Богом. Как это было прекрасно! Это был кусочек рая на земле, из храма не хотелось возвращаться в жизненную суету.

И невообразимым счастьем было для Марины клиросное служение, а теперь еще и в роли регента, ведь это самая высокая и ответственная роль, которую может занять женщина в церкви. Сердце девушки было переполнено благодарностью к Господу. «Господи, как же Ты любишь меня грешную! Я не успела курсы закончить, Ты уже храм дал, и певчих дал. В иных местах поют вдвоем даже в воскресные дни, а у меня трио в обычную будничную службу», – радовалась Марина. 

– Благодарю за службу! – услышала Марина добродушный голос отца Александра после окончания литии.

– Когда вы теперь в следующий раз поете? – радостно спрашивала Мария Петровна.

«Как-то все слишком хорошо начинается», – думала Марина. 

Глава3

Духовно трудное дело

Службы Марины в Никольском храме продолжали проходить легко и радостно. Это даже немного настораживало девушку, но ей совсем не хотелось думать о плохом, а просто наслаждаться ролью регента и радостью пения и служения Богу. 

После служб Марина устраивала небольшие спевки, чтобы в следующий раз спеть что-то новое. У девушек все замечательно получалось! Окрыленная успехом Марина прилетала домой, со спешкой просматривала свои ноты, выискивая новые песнопения, подходящие именно для женского трио. Ей хотелось брать больше нового и интересного материала, ведь впереди ее ожидало несколько дней регентства подряд, поскольку хоры, поющие в другие дни, отсутствовали в отпусках, и все службы были поделены между Мариной и еще одним регентом храма.

– Ты совсем не отдыхаешь, дочка, – говорила Марине мама, обеспокоенная тем, что Марина отказалась поехать в отпуск ради проведения служб, ведь она уже года три не была в настоящем отпуске, а тратила их на службы в храмах. 

– Мамочка, пойми, для меня лучший отдых – это службы, пение Богу.

Марина, конечно, уставала физически, но взамен она получала такую духовную радость и благодать, понять которую в силах лишь тот, кто однажды ощутил подобное. Марина не могла себе представить, как она будет лежать на берегу моря, когда здесь и сейчас есть такая возможность ежедневной регентской практики. Она просто не сможет! Она не будет находить себе места в таком отпуске. Она готова была дальше дышать городским загазованным воздухом, лишь бы только целыми днями пребывать в храме на клиросе.   

Но не одна Марина была так задействована в храмах. Первая проблема и расстройство постигли девушку, когда Лена сообщила ей, что не сможет петь на запланированных службах, потому что ее слезно просили заменить регента в другом храме.

Так Марина осталась без тенора на предстоящие литургии. «Конечно, можно и вдвоем петь, ничего страшного», – думала она, но почему-то все равно было грустно. Единственной, кто мог бы спасти ситуацию была Евгения. Марина набрала ее номер.

– Алло, Мариночка, привет! – ответила Женя.

– Женечка, привет! Как твои дела?

– Хорошо все. А ты как? Регентуешь?

– Да, вот как раз звоню тебе по этому поводу. Ты могла бы петь с нами в храме святителя Николая, ну помнишь, я тебе рассказывала, что мне место там предложили? Нужно на следующей неделе, службы почти каждый день.

– Да, с радостью! – ответила Женя. – Надо же, у меня как раз сейчас в моем храме очень мало служб. Я только сидела и думала, где бы попеть. Не могу уже без храма, без клироса совсем. У нас на лето сократили количество служб, только вечерами акафист. А у тебя что? Литургия? 

– Да, только литургия, – обрадовалась Марина. – Отлично, спасибо тебе! Я так рада!

– Тебе спасибо!  

– Слава Богу! – обрадовалась Марина, закончив разговор. 

Женя отлично пела партию тенора и обладала прекрасным слухом. С таким слухом только регентом быть, но она с этим не спешила, хотя к ее советам прислушивались даже опытные регенты в храмах, где она пела. Поначалу они относились скептически к ее замечаниям, говоря, что это не дело певчего, регенту что-то указывать. Но, со временем, когда понимали, что Женя говорит по делу, прислушивались и даже спрашивали ее мнения. 

И вот очередным прекрасным летним утром Марина и Женя собрались на клиросе в Никольском храме. Время близилось к началу литургии, Марина сама читала Часы, поскольку Женя от чтения отказывалась, а Настя еще не пришла.

«Ну, где же она? – начинала уже нервничать Марина, –  опять опаздывает, неужели так трудно прийти вовремя!» Сегодня Марине никак не удавалось сосредоточиться только на чтении, ведь служащий священник внес некоторые коррективы в службу. С минуты на минуту должен быть возглас, и Марина просто физически не успела приготовить необходимые песнопения в связи с изменениями. Она читала шестой час, но мысли были только о том, когда она будет это делать. Еще и Настя не приходила. 

Во время чтения ее взгляд то и дело падал на лежащую книгу с прокимнами, в оглавлении которой нужно было найти иной прокимен и открыть его. Как назло поверх книги прокимнов лежала другая открытая книга. Попытка достать из-под нее книгу с прокимнами одной рукой скорее привела бы к тому, что одна из них точно с грохотом оказалась бы на полу. Другая рука Марины была занята Часословом. Она читала, периодически поглядывая на стопку книг, думая, как выйти из ситуации. Она дала жест Жене, чтобы та убрала мешающую книгу в сторону. Женя все верно поняла.

«Сейчас бы мне точно понадобилась еще пара глаз, – думала Марина, пытаясь на секунду оторвать взгляд от текста Часослова, открыть страницу с оглавлением прокимнов и найти нужный. Чтение при этом немного замедлялось. – Вот он!», – обрадовалась Марина, найдя прокимен. Продолжая читать часы, она теперь дала Жене жест, чтобы та открыла его. Женя снова поняла ее верно. 

Во время чтения шестого часа Марина краем глаза увидела, что в храм, наконец, пришла Настя. На клирос она, правда, совсем не спешила, а спокойно ходила по храму и прикладывалась к иконам. 

Однажды Настя читала шестой час, но, видимо, из-за того, что она это делала впервые, а может, просто от волнения, или потому, что в тот день служил отец игумен Серафим, который слыл строгим и придирающимся к регентам священником, Настя периодически делала ошибки в ударениях. В действительности отец Серафим вовсе не был каким-то тираном, и его строгость была вполне оправданной. К Марине он относился очень добродушно и терпимо, поддерживал и понимал ее, зная все подводные камни регентской практики, поскольку сам регентовал в прошлом. Отец Серафим был особым молитвенником и ревностным служителем. Там, где иные священники промолчат и закроют глаза на ошибки в церковном служении или непорядке в храме, оправдывая человеческой немощью, он не молчал и был достаточно строг.

После той службы отец Серафим по-доброму и с любовью сказал Насте: «Порадовали вы бесов сегодня вашим чтением», имея в виду допущенные ошибки в ударениях. Настя после этого немного смутилась и стала бояться читать на службах с ним.

Марина тоже нервничала на службах с отцом Серафимом, прекрасно понимая, что и у нее, и у девочек это своего рода психологическая атака. Они знают, что он более требовательный, чем отец Александр, и из-за этого больше волнуются, переживают, пытаясь все сделать идеально. Но она никак не могла побороть в себе это волнение. Всеми силами она пыталась внешне сохранять спокойствие, чтобы девочки, видя это, сами были спокойны.

Но сегодня Марине некогда было думать о своем состоянии. Прокимен был приготовлен. Оставалось теперь достать притаившийся в тумбочке Тропарион, чтобы открыть нужные тропари и кондаки, сообразив в уме их последовательность. 

– Благословено Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков! – возгласил отец Серафим.

– Аминь, – спели девочки.

– Миром Господу помолимся.

– Господи, помилуй. 

Показывая одной рукой необходимые движения, второй Марина открывала тумбочку, пытаясь нащупать в ней Тропарион.

– О святем храме сем и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся.

– Господи, помилуй.

Она достала Тропарион и стала искать в оглавлении нужный тропарь, продолжая делать взмахи на начало и конец пения. 

– О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных, Господу помолимся.

– Господи, помилуй. 

Наконец, нужные тропари и кондаки были найдены и открыты. Марина с облегчением выдохнула. Теперь все готово, можно в спокойном состоянии продолжать службу.

Людей в храме снова было немного. Уже не первую службу Марина замечала среди молящихся женщину в монашеском облачении. На одной из служб она как-то подсказала Марине, что нужно ответить священнику во время чтения прокимнов и Апостола. Не привыкшая все это произносить, Марина пока не могла запомнить, что и где надо отвечать на возгласы священника, поэтому всегда делала себе распечатки на листах и клала на аналой, чтобы подсмотреть в случае чего. Однажды она не положила перед собой такую распечатку, подумав, что все уже помнит. 

– И духови твоему, – ответила она на возглас служившего в тот день отца Серафима, после чего прочитала прокимен, и девочки спели его.

– Премудрость, – возгласил отец Серафим.

Марина молчала, не помня, что она должна сказать дальше. Она вдруг почувствовала себя беспомощным ребенком и с надеждой посмотрела в сторону алтаря. Отец Серафим уже вопросительно посматривал на клирос.

– Я забыла, что там дальше, – тихо и со страхом обратилась Марина к отцу Серафиму.

– Ну, какое там чтение сегодня? – спокойно спросил отец Серафим.

В голове Марины моментально все встало на свои места.

– К Коринфянам послания святаго апостола Павла чтение, – сказала, наконец, она.

– Вонмем.

Марина прочитала Апостол. 

После этого случая она никогда больше не надеялась на свою память и доставала свою распечатку. 

Монахиня снова была на службе. После литургии они разговорились и познакомились. Монахиня выполняла определенные послушания в храме, этим и объяснялось ее постоянное присутствие. 

– Марина, Евгения и Анастасия, значит. Хорошие имена и святые сильные, ваши покровители. Молитесь им, – сказала монахиня девочкам. – Трудное дело вы себе выбрали. Спасительное очень, но трудное, духовно трудное. Музыкально, конечно, тоже, само собой, но духовно особенно. Не любит лукавый восхваляющих Бога день и ночь, особенно не любит поющих на клиросе. Помоги вам Бог!

Марина это прекрасно понимала и пыталась не позволять себе расслабляться, ожидая, как истинный воин Христов, в любой момент вражьей атаки, хоть пока и все у них с девочками было в любви и гармонии друг с другом. Она помнила, что читала у святых отцов Церкви: когда хорошо все в жизни, радуйся, благодари Бога, но всегда будь готов, что ситуация может измениться и придут скорби. 

Глава 4

Искушения

– Что-то сегодня пелось не так хорошо, как обычно. Настя занижает и вокальную позицию найти не может. Женька заболевает, что негативно отражается на пении. Да и я сама сипеть начинаю на их фоне, – немного печалилась Марина после службы. Но девочкам ничего не говорила, ведь они сами это понимали. Марина приучала себя к золотому правилу – за все благодарить Бога. Хорошо прошло, плохо прошло – слава Богу. То, что в человеческом понимании «плохо прошло» совсем может быть не так в действительности потому, что могло бы быть и хуже, но нам это не открыто. А на фоне «и хуже» хорошим становится и то, что «плохо прошло». В жизни все познается в сравнении.

Если служба порадовала, и к Марине подходили прихожане со словами: «Вы пели, как ангелы!», она улыбалась, благодарила, но чувствовала, что внутри непроизвольно зарождались ростки тщеславия. «Нет, Господи, не мне это, не мне, все Тебе, Господи, Тебе!» – останавливала она подобные помыслы». 

Марина старалась быть очень осторожной, улавливая свои помыслы. Не разрешала она себе сильно радоваться подобной похвале и задирать нос так, словно это ее заслуга. Сложнее было благодарить Бога, когда служба проходила менее удачно, но она заставляла себя это делать, понимая, что неудачи попускаются Господом, а значит это для чего-то нужно. 

Вот и сегодня не было так радостно на душе, как обычно. В последнее время службы давались тяжелее, чем в самом начале. Сегодня Марина даже не стала проводить спевку, голоса у всех устали и издавали звуки переусердствовавшего с утра с кукареканьем петуха. И почему-то сегодня особенно сильно хотелось есть. 

Девочки зашли в одно кафе, как они это часто делали после службы.   

– Ну что за порция по такой цене! – удивлялась Марина. – Точно помню, когда мы сидели в этой же сети кафе месяца два назад, мне принесли большую кружку кофе, а сегодня, что это? На один глоток. И долго так ждать пришлось. Пока мне блины принесут, кофе уже остынет, – продолжала возмущаться Марина.  – Еще и официант отказался подлить в чашку с кофе кипятка, чтобы наполнить до краев. 

– Да, что-то дороговато. Политика что ли у них поменялась, – согласилась Настя, оглядывая совсем небольшую порцию заказанных ею блинчиков с чем-то непонятным белым на тарелке, напоминающим мелкий зефир. Они весьма отличались от того, что было на картинке в меню. 

– Надо было идти в то недорогое кафе, – зачем-то сказала Марина, словно они бы сейчас встали и пошли в другое место. 

Больше всего с едой повезло Жене, она взяла овощной салат с креветками, который на вид был очень даже неплох.

– Что скажешь, Марин, как сегодня пели? Как-то не очень местами, да? – спросила Настя.

– Да ничего. Всякое бывает. Просто у тебя, когда позиция неверная, получается, что занижаешь немного.

– Да, надо мне на вокал уже сходить. Разъехались все преподаватели.

– Сопрано, конечно, должно чисто петь, ведь основная мелодия, основной голос, можно сказать, – присоединилась к разговору Женя. – Если сопрано не тянет, то и другие голоса тоже начинают вилять. 

– Хорошо певчим с профессиональным музыкальным образованием, все споют всегда чисто, и «с листа», если надо, – сказала Настя.

– Ну, для церковного хора светское музыкальное образование не всегда показатель. Такие люди тоже ошибаются, – не согласилась Женя. – Придет такой с образованием в хор, а без знания гласов и прочего ничего спеть не сможет, если не по нотам.

– Да, но когда речь идет об оплате певчего, наличие музыкального образования имеет значение. У кого есть, у того ставка больше, – сказала Настя.

– Это понятно. Они же учились своей профессии, вкладывали силы и средства, и теперь тоже должны получать за это. Но на правильное пение это не всегда влияет.

– Ну как же не влияет!? – не уступала Настя. – Они, к примеру, лучше нас с вами спеть смогут, чище! 

– Не всегда так, Настя, – вмешалась Марина. – Я видела в жизни достаточно примеров, когда люди с профессиональным музыкальным образованием, наряду с прочими делали ошибки. Все ошибаются. К примеру, слышала я профессионального баса, ставка у него больше других, но ошибок делает не меньше. «На подобны»^[3]петь вообще не умеет, да и «с листа» скажет регенту, что споет, а потом именно он и ошибается, когда все остальные без профессионального образования поют чисто. Может, это происходит больше из-за невнимательности, из-за того, что такие люди, зная себе цену, не бывают особо усердны, как подобные нам, без профессионального музыкального образования. Да и потом, для церковного пения нужно не профессиональное музыкальное образование, а специальное церковно-певческое. К примеру, поставь сейчас дипломированного дирижера на клирос регентовать, он ведь не сможет там, где касается гласовых напевов. Все равно придется подучиться. А профессиональные певчие, оказавшись на клиросе, не понимают поначалу, как вообще можно петь без нот. Оттого и идут люди с консерваторским образованием дополнительно на певческие и регентские курсы.  

– Да, или вон у нас тоже приходила профессиональное сопрано и что? Она поет, словно солирует, выделяется из общего звучания. А в Церкви надо, чтобы все голоса сливались в единый звук. Церковь – это не концертный зал! – добавила Женя.

– Но образование все равно нужно! – настаивала Настя.

– Да я не говорю тебе, что оно не нужно! – эмоционально сказала Женя. – Просто, что оно не показатель лучшего пения на клиросе.

Разговор переставал быть мирным. Женя и Настя громко и эмоционально высказывали свои позиции. Марина слушала, решая более не встревать со своей точкой зрения, так как уже было видно, что такой спор не принесет никаких результатов. Со стороны было видно, что разговор был ни о чем, девочки не слышали друг друга и доказывали друг другу одно то же. 

– Девочки, потише, нас слышит все кафе, – пыталась успокоить их Марина. – Кто первый замолчит, тот мудро поступит. 

Но никто не хотел уступать. На каждый аргумент Насте и Жене хотелось ответить новым аргументом. Лица девушек при этом так изменились, словно и не они это уже были. Подобное можно наблюдать за людьми, когда в душу вселяется дух раздражительности, а мир оставляет ее.

– Послушайте, пусть уже каждый останется при своем мнении. Зачем упираться и доказывать? – говорила Марина.

– Да, все, хватит, бесполезно! – вторила эмоционально Женя.

Девочки замолчали и допивали свои напитки.

– Жень, ну ты прости меня, – сказала Настя через некоторое время.

– И ты прости меня, Настя – ответила Женя.  

Они, наконец, стали спокойными и дружелюбными, говорили мирно без повышенных тонов.

«Слава Богу! – облегченно вздохнула про себя Марина. – Ну, надо же, как лукавый вертит. На ровном месте спор ни о чем разыгрался, чуть было отношения не испортились, только бы отбить охоту петь вместе. Какое тут может быть слаженное пение, если в душе мира нет». 

Но спор в кафе все же оставил свой след. Вечером Настя позвонила Марине.

– Марин, послушай, я тут подумала после разговора сегодняшнего. Может мне не петь с вами? Жене вон не нравится, она считает, что ошибки из-за сопрано. Она права, я не дотягиваю партию. Может, вы еще с кем хотите петь, а мне не говорите просто? 

Услышанное было для Марины ударом, хотя вполне ожидаемым. Надо было теперь всячески убедить Настю в обратном.

– Настя, ну кто тебе вбил такое в голову? Зачем ты додумываешь за человека? Женя не говорила, что не хочет петь с тобой. Ты сама приняла сказанное ею на себя. Каждый из нас периодически ошибается, нельзя тут взять и обвинить во всем только один голос. Мы все прилагаем усилия, стараемся. А то, что ты мне сейчас говоришь, неужели не понимаешь, что это искушение, чтобы ты отошла от пения?

– Ну да, наверное, – согласилась Настя. – Просто я подумала, может, вы хотите еще с кем петь. Есть же там Лера, Лена или Ангелина.

–  Хотела бы, сказала бы. Ты мне нужна, ты нам нужна. Мы втроем очень хорошо звучим, просто иногда бывают у всех вокальные какие-то проблемы, интонационные неточности. Вон, вспомни, тогда подходили люди, говорили, как им пение нравилось. За Леру не переживай. Вернется из отпуска, тоже будет петь, будете чередоваться. Лена поет, когда не занята в других храмах. Ангелина, сама знаешь, работает и не может петь в будни. Зато она в субботу с нами поет, пока я замещаю регента несколько недель. Потом тебе самой полезно больше петь одной в партии.  

– Да? Ну ладно. Ты меня успокоила. 

– Выкинь эту ерунду из головы!

Закончив разговор, Марина почувствовала упадок внутренних сил, словно часть себя отдала, чтобы только навести Настю на верные мысли, чтобы избавить ее от убеждения ненужности и вины. Раньше она и подумать не могла, что намного труднее будут у регента задачи совсем не музыкального характера: сохранить мир на клиросе, чтобы отношения певчих строились на любви и добродушии. Певчие – малые детки, а регент должен быть мудрой матерью. 

Глава 5

Когда поют Ангелы

Марина стояла перед входом в храм святителя Петра Московского и душа ликовала. «Господи, как же славно, что снова Ты сподобил меня петь в этом замечательном храме!» –  думала она.

Примерно год назад в этом храме она и Лера пели на Страстной и Светлой седмицах. С тех пор Марине храм очень полюбился, – небольшой, но с красивой росписью на стенах, множеством мощевиков с мощами святых угодников, прекрасной акустикой и замечательным клиросным балконом, где было хорошо и уютно. Марина оказалась здесь снова благодаря звонку Леры. 

– Мариночка, привет! Послушай, ты могла бы приехать попеть в четверг? А то я совсем одна, а мне службу проводить, заменять нашего регента буду, она в отпуск уезжает, – спрашивала Лера Марину.

– Даже не знаю. Вообще-то я работаю. Но если тебе прям очень надо, то я попробую взять отгул. 

– Да, очень, – умоляюще сказала Лера. – Совсем одна, даже баса никакого нет в этот раз. Я бы тогда еще и Женю позвала, втроем бы спели. Будут утреня и литургия. 

– Думаю, что смогу. А с Женей-то вообще было бы здорово! Даже лучше, чем с басом.

– Ну да. Спасибо тебе большое! А в пятницу вечером могла бы?

– Это уже сложнее. Два дня не получится взять. Давай в какой-то один.

– Тогда в четверг. В пятницу хотя бы бас есть. 

– Хорошо, договорились.

Накануне недели со службами Лера так сильно разболелась, что петь не могла вообще. Ухудшило ее состояние и то, что она, будучи уже не здоровой, продолжала петь на службах. В итоге, голос осип окончательно, и она с трудом могла говорить. В среду Лера по плану должна была петь с Мариной в Никольском храме.

Марина беспокоилась, что Лера не сможет петь в среду на службе и думала о замене. Но никто из девочек в этот раз не мог: Настя уехала, а Лена была уже задействована в другом храме. Сама Лера переживала, что подведет Марину, потому что не в состоянии петь, но больше всего ее волновало, как она будет проводить свои службы. 

– Даже не вздумай больная приезжать на службу! Ты что совсем хочешь без голоса остаться? – говорила Марина Лере накануне среды. – Как-нибудь споем вдвоем с Женей. Я ей не скажу заранее, что ее ожидает партия второго голоса, а непосредственно перед службой – она тогда со страху все сразу споет, – смеялась Марина.

Женя, постоянно исполнявшая партию тенора, почему-то всегда пугалась и делала немного удивленные глаза, если ей приходилось петь вторым голосом. Но Марина знала, что она прекрасно может справиться с партией, если не давать очень высокий тон. Марина заметила, что у Жени была склонность на словах принижать свои музыкальные способности. Она могла сказать, что не знает, не споет, не прочитает «с листа», но в итоге у нее все получалось вопреки словам. 

– Да ничего, мне вроде уже легче. Я приеду, – ответила Лера.

– Хорошо, смотри сама. Но мое мнение ты знаешь. Мне такие подвиги не нужны. Да и Господу, думаю, тоже. Дар Божий, каковым является твой голос, надо беречь. 

– Да я уже сейчас еду на службу, заменить Наталью, которая должна уйти пораньше. 

– Ну, ты даешь подруга! 

Служба не прошла для Леры без последствий для голоса. Поздно вечером она позвонила Марине, и в трубке раздался сиплый голос Леры.

– Мариночка, прости, все же не смогу я завтра приехать. Надо как-то восстановиться перед службами к четвергу и пятнице. 

– Я слышу. 

– Но я нашла тебе сопрано.

– Да ладно? Откуда? Кто?

– Да там, через знакомых и их знакомых. Хорошая девочка. Зовут Света.

– Спасибо тебе огромное! Вот певчая какая замечательная, сама себе замену нашла!

– Да все бы регенты такими были, как ты, что так со служб отпускают.

– Лера, я же не садист. Ты мою позицию знаешь. С больным горлом петь – это очень вредно! Надо уметь расставлять приоритеты. У нас простая будничная служба, в крайнем случае, и одному можно спеть. Знаю, что в этом храме была такая практика, не страшно. Так что давай лечись.

После разговора Марина поймала себя на мысли, что она немного переживает из-за новой неизвестной сопрано на завтрашней службе. «Кто знает, что за человек. Вдруг, она из серии солистов-оперников, как начнет громко петь, или по тембру голос не подойдет к нашим, будет петь с каким-нибудь вибрато, а может, дерзкой окажется по характеру. Господи, помоги мне, если что, справиться завтра с ситуацией». 

Утром Марина проснулась и поняла, что заболевает. Никаких предпосылок накануне не было, а в горле ком какой-то и дерет. Ехать никуда не хотелось. Но служба ждет.

Женя встретила ее возле метро тоже не в самом бодром расположении духа. На улице было пасмурно. Девушки шли до храма, молча. На клиросе Марина как обычно стала готовиться к службе. Неприятное ощущение в горле и небольшая слабость не оставляли ее. Не зная певческих способностей неизвестной сопрано, Марина пока не могла сообразить, какие ноты доставать из папки. 

Она увидела, что в сторону клироса направляется высокая стройная молодая девушка. До начала службы было еще целых двадцать минут, достаточно времени, чтобы обсудить репертуар и даже провести небольшую спевку. 

– Здравствуйте. Я Светлана. Меня попросили приехать петь, – сказала, улыбаясь, девушка. 

– Да, да, здравствуйте, Светлана, очень приятно. Марина. Сейчас я закончу с подготовкой, и мы обсудим песнопения.

Через минуту Марина показывала Свете имеющиеся ноты. За разговором выяснилось, что Света читает «с листа», и Марине даже не пришлось отказываться от тех песнопений, которые она взяла бы, если бы пришла Лера. Для убедительности они попробовали петь вместе. Способности Светы подтвердились.

На службе девушки пели легко и непринужденно, словно они не в первый раз поют вместе. Голоса Марины и Светы сливались просто идеально, а Женя отлично строила для них гармонию. Света оказалась очень милой, скромной девушкой, послушной и ненавязчивой певчей, хоть и после службы выяснилось, что петь она может любым голосом и даже при необходимости могла бы провести службу.

– Света, спасибо тебе огромное! Ты нас очень выручила. Буду иметь тебя в виду, если что, – благодарила Марина.

– Да, всегда пожалуйста. Была тоже рада. До свидания. 

– Кажется, я заболеваю, голос что-то хрипит, ком в горле не проходит, слабость какая-то. Даже тон иногда было трудно дать, – говорила Марина Жене после ухода Светы. – Сейчас бы сладкого кофе. Интересно, как там Лера? Будем петь завтра, две калеки. 

– Так что пока не ясно на счет завтра? – спросила Женя.

– Нет, вечером созвонимся с Лерой. Узнаем. Знаешь, я позвоню на работу, скажу, что не приду, заболела. Дел там нет сейчас особо. Лучше дома буду усиленно лечиться. 

Болеть Марине совсем не хотелось. Впереди много служб. Она подошла к чудотворной иконе целителя Пантелеимона, находившейся в храме, и попросила святого сил, если можно не болеть сейчас. На следующей неделе не будет уже такой загрузки, а вот именно сейчас заболевать совсем не вовремя, подводить Леру и себе замену искать на субботу. Хотя Марина уже успела обговорить со Светой, что попросит ее провести службу, если она будет не в состоянии. 

Слава Богу, необходимости в этом не было. В четверг утром Марина проснулась абсолютно здоровой, от простуды не осталось и следа. Лера тоже чувствовала себя лучше, и они втроем пребывали в храме святителя Петра, готовясь к службе. 

Лера немного нервничала. Это было заметно. 

– Марин, ты если что там подскажи, вдруг меня заклинит. Ты уже столько опыта набралась, пока я отдыхала. Так что делись!

– Не переживай, все нормально. Ты справишься, – улыбнулась Марина. 

Марина видела, что с балкона Лера поприветствовала пришедшего священника, он уточнил, что служба полиелейная, и направился в алтарь.

Марина пела уже под Лерину руку, и ей был известен ее регентский стиль, она знала, в какой момент она могла бы быть ей полезна. Марина пребывала в удивительном спокойствии. Теперь на службах, когда ей не нужно было регентовать, она словно отдыхала. 

По лицу Жени было видно, что она немного нервничает, ведь поет сегодня впервые под руководством Леры.

Когда к службе уже было все готово и до начала оставались минуты, на лестнице послышались шаги. На клирос поднялся алтарник Максим. 

– Служба не полиелейная сегодня. В расписании написано просто утреня, без полиелея, – сообщил он Лере.

– Да? Так в указаниях полиелей.

– Нет, у нас если не написано полиелей в расписании, то значит простая. Ну, славословие там спойте. 

– Хорошо, – согласила Лера. Максим покинул клирос.

Лера нервничала. Было видно, что она думает о последствиях изменения чина службы и своих дальнейших действиях.

– Это он вовремя сказал, – прокомментировала Марина. Она хотела помочь подруге и подсказать, что меняется сейчас в службе, но что-то ей самой мало что приходило в голову, к тому же это была служба, соединенная с попразднством. 

Утреня могла начаться с минуты на минуту. Лера дергалась, не зная, за что взяться, и вся ее энергия была сейчас направлена на то, что она забыла дома последование вседневной службы, а взяла только последование праздничной, потому что должен был быть полиелей.

– Эх, ну что же я не взяла-то! Вот всегда берешь с собой на всякий случай, а тут оставила дома, – сокрушалась она.

– Лера, не переживай. Справимся без последования. 

– Да мне нужно, я слежу по нему за всем!

– Возьми Часослов, – твердым голосом вторила Марина. 

– Может Рому попросить, чтобы съездил, – сказала Лера, имея в виду мужа и выглядывая с балкона, пытаясь найти его внизу, чтобы попросить подняться. – Не успею, сейчас уже может начаться служба. 

Лера достала Часослов из тумбочки. Она перебирала его страницы, зачем-то открыла полунощницу. Она переживала и в растерянности не понимала, что перед глазами. Она листала страницы туда-сюда. Марина пыталась помочь и открыла нужные страницы последования утрени. 

– Вот тут все есть.

Тот, кто когда-либо держал в руках Часослов, знает, что разобраться в нем не так просто. В книге представлены все возможные варианты годового последования служб с бесконечными «аще же есть…», «аще же ни…», которые описывают на несколько страниц различные варианты служб, и найти глазами сразу нужное место в случае, если это «аще» не относится к данной службе, не всегда просто. 

– Ты не о том сейчас думаешь, Лера. Алтарник сказал, что славословие поем. Значит, после канона все идет, как в последовании праздничной службы, тебе не нужно вседневное последование. Мы поем «Всякое дыхание» и далее по праздничному последованию. Подумай лучше, как меняются тропари, стихиры и канон, – сказала подруге Марина, у которой, наконец, в голове начали появляться некоторые проблески о ходе службы. 

– Некогда уже. Будем петь, как я приготовила, за исключением полиелея, – твердо сказала Лера.

Священник дал возглас. Марина увидела с балкона его затылок и с удивлением поняла, что служит отец Сергий из Крестовоздвиженского храма, куда она ездила регентовать. «Надо же, как здорово!» – обрадовалась Марина.

Она переключилась на молитву. «Матерь Божия, не оставь нас, помоги нам все слаженно спеть, помоги Лере, чтобы она успокоилась и провела службу, – молилась она Богородице, взирая с балкона на образ Владычицы, в честь иконы которой была служба. – Помоги и мне быть внимательной и сосредоточенной и не сделать глупых ошибок». 

Чтец дочитал шестопсалмие. Быстро прошли кафизмы. Девочки пели канон. Лера по ходу службы успокоилась и стала вести себя уверенно. В конце канона Марина почувствовала, что сейчас Лера может замешкаться и действительно образовалась небольшая пауза. 

– Поем «Всякое дыхание» – шепнула она подруге и та быстро отреагировала, дав нужный тон.

Пение всю службу лилось чистым единым ручейком, словно никаких признаков простуды и заболеваний горла у девочек не было. Они стояли на балконе, взирая на образы Спасителя и Богородицы, окруженные сонмом различных святых, взиравших на них с росписей стен храма, и ощущали себя будто в раю. Они были сейчас словно единым телом, единой душой, наполненные Единым Духом, а сердца их одновременно вторили славословие Господу и Богородице. Душу каждой переполняла неописуемая радость и любовь. 

«Господи, какое счастье! – думала Марина, а на глаза наворачивались слезы умиления. – Как же я вас люблю, девочки!» Она чувствовала, что в их душах происходит что-то подобное. И, правда, после службы Лера и Женя делились своими ощущениями, оказалось, что их сердца тоже были наполнены неземной любовью.    

– Совершенно несклонный раздаривать комплименты алтарник Максим в этот раз сказал, что мы молитвенно пели, – рассказывала Лера. 

– Слава Богу! – сказала Женя.

– Девочки, это потому что мы были сосредоточены на службе, не разговаривали не по делу, – сказала Марина. – Такие службы – это милость Божия!

– Все же мне повезло, что служил отец Сергий, а не отец Симеон, который должен был быть по расписанию.

– Почему? – удивилась Женя, не пересекавшаяся ранее с отцом Симеоном.

– Понимаешь, у Леры, видимо, на отца Симеона такая же «аллергия», как у меня на отца Серафима в храме святителя Николая, – с улыбкой пояснила Марина.

– Он просто очень музыкальный, все ошибки хорошо слышит, – сказала Лера. 

– Ааа, понятно, – заулыбалась Женя. 

– Представляешь, Жень, как мне было не просто, когда я регента Лериного заменяла, мы с Настей ездили, служил как раз отец Симеон. Когда он направлялся в сторону клироса, чтобы просто кое-что пояснить по дальнейшему ходу службы, я подумала, что мы что-то не так сделали, хотя понимала, что ругать нас не за что, – засмеялась Марина. – Впрочем, мы преувеличиваем их строгость. Они такие же люди, тоже ошибки делают, – сказала Марина.

– Ну да. Но с отцом Сергием как-то спокойнее себя чувствуешь. 

– Да он вообще просто мечта регента! Мне очень с ним понравилось служить!

– Марин, может, все же приедешь завтра, а? Так мне не хочется вдвоем с басом петь, – спросила умоляюще Лера.

– Ну, я вроде как официально болею сейчас. Поэтому, если буду продолжать болеть, то могу, – засмеялась Марина. – Придется на работе заявление на три дня переписывать вместо одного. 

– Ой, спасибо тебе!

– Видно, Богу так угодно, чтобы я пела с тобой. Неужели я вчера заболела для того, чтобы в пятницу быть на службе?

– Вполне возможно, – улыбнулась Лера. – Девочки, как же я вас люблю! Спасибо вам! – добавила она после небольшой паузы. 

Они шли по парку, одухотворенные славной службой, а рядом шли невидимо их Ангелы-Хранители, радуясь вместе с ними.

Глава 6

Отец Серафим

– Кто сегодня служит? – спросила Женя Марину по дороге к храму.

– Отец Серафим.

Женя напряглась.

– Жень, что ты прям так переживаешь? Все нормально, главное сохранять спокойствие. Представь, что его нет, что отец Александр служит, – пыталась успокоить Женю Марина, но тем самым она больше пыталась успокоить себя.

Когда служил отец Серафим, девушек непроизвольно одолевало сильное волнение. С одной стороны, им очень нравились службы с батюшкой, потому что отличались особым благоговением и сугубой монашеской молитвой. Музыкальность священника была огромным плюсом, он возглашал в очень удобном тоне и подстраивался под тон хора. С другой стороны, они всегда пребывали в каком-то напряжении и трепете. «Ах, эти вражьи происки. Видно так через певчих лукавый воздействует на монаха», – думала Марина.  

Они встретили отца Серафима возле храма и взяли благословение. Священник как обычно мило улыбнулся им. Видимо, уже поняв страх этого нового певческого состава перед ним, но и видя сильное старание девочек сделать все правильно, отец Серафим вел себя с ними, как с хрустальным сосудом.

В партии сопрано сегодня Лера. Она дочитывала шестой час. Лера читала настолько быстро, что закончила чтение раньше, чем отец Серафим вышел на каждение. Марину почему-то начала охватывать паника. Что делать в таком случае, когда читать больше нечего, а священник еще не кадил? Она почувствовала сильную растерянность, внутри все сжалось. 

Отец Серафим только начал каждение, в храме тишина.

– Почитай медленно еще раз последнюю молитву, – шепнула Марина Лере. 

Лера очень медленно читала молитву. Когда отец Серафим проходил мимо клироса, Марине показалось, что он очень недоволен, но в действительности это было не так. Она паниковала и не могла обрести спокойствие.

Священник закончил каждение и вернулся в алтарь. Сейчас будет возглас. Марина никак не могла собраться, казалось, что она сейчас ничего не знает, ничего не может, и не имеет малейшего понятия, как задавать тон.

– Благословено Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков, – возгласил отец Серафим.

– Аминь, – спели девочки низко, не в его тональности.  

«Да что со мной? – не понимала Марина. – Я не могу понять его тон». Она ощущала, словно какую-то пробку внутри себя и не могла дать настройку в тональности священника. Она ничего не слышала, и чувствовала себя весьма беспомощной и напуганой. Такого не было с ней никогда прежде! Марина щурилась, напрягалась, пытаясь к каждому новому ответу на возглас дать, наконец, верный тон, но в голове ничего не звучало, не получалось.

– Дайте мне его ноту! – нервно обращалась она к девочкам, смотря при этом на Леру. – Ничего не слышу.

 В середине ектении, перед очередным «Господи, помилуй» отец Серафим сам дал настройку в нужной тональности. Зацепившись за это, как за спасательный круг, девочки спели в этом тоне. К Марине постепенно стало возвращаться ее нормальное состояние, но внутри она все еще была напряжена. Девочки пели как-то натянуто. Вся служба давалась Марине в этот раз тяжело, ей казалось, что все сейчас было одной сплошной ошибкой. 

– Простите, – удрученно выдавила из себя Марина, обратившись к отцу Серафиму, когда подходила к кресту. Священник добро улыбался ей. 

Они спели многолетие. Прошел молебен. Оставалась лития. 

Ощущая себя на каком-то пределе, Марина напутала с тоном в конце литии, и пение прозвучало как зажеванная пластинка. Марина чувствовала себя каким-то преступником не по своей воле и была ужасно недовольна собой.  

По окончании литии она подошла к отцу Серафиму. 

– Простите! Не пойму, что сегодня со мной.

– Начали за здравие, кончили за упокой, – по-доброму ответил отец Серафим. 

– Не понимаю. Никогда такого не было, – уже сквозь слезы сказала девушка. 

– Ничего. Всякое бывает. Думаете регентское дело – это просто? Враг строит разные препятствия, улавливая слабые места людей.

– Не понимаю, что со мной происходит, когда с вами служба, – повторяла Марина. – Я стараюсь все хорошо сделать, а вот получается что…, – всхлипывая, говорила она.

– Ну что вы, зачем так? Успокойтесь, не надо. Все вы хорошо пели. И распевы у вас замечательные. Что ж я прям такой страшный? – с улыбкой спросил священник.

– Нет, конечно, – улыбнулась Марина, – но хочется все провести хорошо, вам угодить.

– Что ж вы думаете, только начали регентовать, и хотите, чтобы все идеально получалось? Нет, так не может быть. Мы священники все понимаем и ошибаемся тоже, ведь все мы люди. Ладно, не надо, успокойтесь, – утешал Марину отец Серафим. – Ничего такого страшного-то не было. 

Но Марина считала, что служба прошла ужасно и она одна всему виной. Было ли это от гордости? Но девушка искренне старалась и не понимала, чем плохо может быть желание провести идеальную службу. 

– Спасибо вам, – тихо проговорила Марина.

– У нас в монастыре, где я служил, вы бы и недели не выдержали. За любую паузу так ругали, и священников тоже.

– Слава Богу, я не в монастыре, – улыбнулась Марина. 

– Старайтесь тон задавать уже во время возгласа священника, тогда и пауз можно избежать. Пока священник возглашает, регент должен успеть задать тон, а также напеть необходимую мелодию.

– Я понимаю. Но ведь не все священники одинаково музыкальны и возглашают в удобном тоне, – сказала Марина, подумав про отца Александра, в тонике которого петь было бы слишком низко, а брать его ноту за теноровую – слишком высоко. 

– Священнику сложнее возглашать в неудобном для него тоне, он ведь больше текста произносит во время ектении, чем хор поет. Главное, чтобы ектении были в тоне священника, а остальное пойте, как хотите, как вам удобно. 

– Будем стараться, – ответила Марина.

Взяв благословение у отца Серафима, Марина вернулась к девочкам.

– Мариночка, что с тобой? – спросила взволнованно Лера, увидев заплаканное лицо подруги. – Из-за меня да? Прости, голос еще до конца не восстановился.

– Да нет, Лерочка, ты тут не причем. Это я сегодня какая-то не такая.

– А что? Вроде все нормально было, – удивилась Лера. 

– Я смотрю на тебя в начале службы, такая беспомощная стоишь, такой никогда тебя не видела, – сказала Женя.  

– Да я саму себя такой никогда не видела. Волнуешься всегда, но удавалось скрывать, не показывать внешне. А тут, я была в полной растерянности, ничего не слышала. 

– Ну и правда ничего ужасного не было, что ты так реагируешь, – согласилась Женя с Лерой. 

– Да не знаю я. Когда отец Серафим служит, что-то со мной происходит.

– Да, это непроизвольно. Я тоже больше с ним волнуюсь.

– А он что ругал да? – спросила Лера.

– Нет, наоборот. Поддерживал. Советы давал. 

– Вот видишь.

– Главное, сейчас перебороть страх, потому что неизвестно, какие еще ситуации в будущем на клиросе могут произойти, – сказала Марина. 

– Да, враг делает все возможное, чтобы только прогнать людей с клироса, – заметила Женя. – И тем более от регентства.

– Значит надо радоваться, раз он так усердствует, потому что мы на правильном пути к спасению, – улыбаясь, сказала Марина. 

– Сколько раз замечала. Идеально, казалось бы, подготовишься к службе. Все равно что-нибудь произойдет не по плану, – сказала Лера. 

– Да, представь, если бы у нас все шло по плану и идеально получалось, у нас, у новоиспеченных регентов, думаешь, просто было бы нам тогда не возгордиться. Такова суть грешного человека. Может быть, только после многих лет служения и кропотливой работы можно будет как-то приблизиться к идеальным службам. Или, когда научимся, на все успехи спокойно и смиренно реагировать и благодарить только Бога, ничего не приписывая себе, как тому святые отцы учат. 

– Да. Тоже замечала. Когда все хорошо идет и легко поется, тут же непроизвольно лезут в голову гордые помыслы, – согласилась Лера. – А потом так вот внезапно заболеешь и начинаешь роптать, что петь не могу, тяжело без клироса, уныние находит.  

– Да. Так и качает из стороны в сторону. То тщеславием попахивает, а то наоборот начинаешь малодушие проявлять и думать, что я не могу всем этим заниматься, у меня не получается, надо бросить. И то, и то – грех. Но нельзя бросать начатое дело, а надо идти вперед. Даже много лет прослужившим регентам и профессионалам своего дела Господь попускает ошибаться, – продолжила Марина.

– Вот ты сама себя и успокоила, – сказала Женя. – Все верно говоришь.

– Да все я, Женечка, понимаю, – согласилась Марина. – Но одно дело сказать, другое – применить к себе. Вот уж точно жизнь православного – это бесконечная духовная война, а клирос – отдельное поле боя на этой войне. 

– Но мы победим! Потому что с нами Бог! – одновременно сказали девочки. 

Глава 7

Кошмар регента

– Марина, я не смогу прийти на службу, – сказала Женя. – У себя в храме надо петь.

– У меня не получится петь в этот раз, опять заболела, – сообщила Лера.

– Настя, ты можешь вместо Леры приехать? – спрашивала Марина.

– Не могу. Я вообще больше не приеду. Не хочу я петь с вами! Ты же толком ничего сказать не можешь, что я не так пою, поправить не можешь. Есть другие, которые могут, буду с ними петь. 

«Не могу приехать, прости», – читала Марина смс-сообщение от Лены. 

– Никак не получится отпроситься с работы, – сказала Марине Ангелина. 

Марина стояла на клиросе одна. Должны были приехать певчие, которых она нашла на замену через социальную сеть. Марина увидела, что на солею вышел отец Серафим. «О, Боже! Еще и отец Серафим сегодня служит», – со страхом подумала Марина. Перед возвращением в алтарь священник обернулся в сторону клироса и строго посмотрел на Марину. 

Одна из певчих, которая пришла петь партию сопрано, оказалась крупного телосложения женщиной лет сорока пяти на вид. На ее лице был очень яркий макияж: ярко-зеленые тени и красная губная помада. Казалось, в ее теле могли поместиться две Марины. Та, что вызвалась петь партию тенора, была напротив худощавой и высокой и оценивающе неодобрительно смотрела на Марину, словно ожидала увидеть совершенно иного регента. Сопрано теснила Марину своим телом, тенориха ехидно и хитро улыбалась. «Ах, девочки мои, где же вы?» – пронеслось в мыслях Марины. 

Марина неуверенно и как-то заторможено, словно в замедленном кадре фильма дала ауфтакт к первому «Аминь».

Сопрано пропела, скорее даже провыла слово очень медленно и громко, долго еще продолжая петь после того, как Марина показала снятие. Тенор ничего не пела и вопросительно смотрела на Марину. 

– Го-о-о-о-осподи, поми-и-и-и-и-и-лу-у-у-у-уй, – пела сопрано, вибрируя каждую букву так, что с Мариной у них выходило мало что похожее на терцию. При этом она так кричала, словно находилась на сцене большого театра. Казалось, что стекла окон храма сейчас треснут. 

– Пойте потише, – еле слышно, сжавшись от ее невыносимо громкого звука и от объемного тела, шепнула Марина.

– Не мешайте мне восхвалять Го-о-о-о-оспода-а-а! – больше пропела, чем сказала в ответ сопрано. 

– А вы что не поете? – тихо спросила Марина вторую певчую.

– Что за тон такой неудобный! Я не могу так низко! – резко ответила она. Марина удивилась, они пели в фа-мажоре. Она зачем-то дала тон повыше. Сопрано стала петь еще громче. Тенор все равно не вступила. 

– Ну что за регент! Как ты машешь! – сказала тенор.

– Я не могу возглашать в таком тоне! – донеслись из алтаря слова отца Серафима. 

Марине хотелось сейчас просто спрятаться в шкафу с нотами, исчезнуть, не существовать. 

– Безобразие! Разве можно так петь! – услышала она снова слова отца Серафима. – Что вы орете, вы в храме, а не в оперном театре! 

– Она не дает мне петь Го-о-осподу-у-у! – продолжала сопрано.

– Да таких регентов днем и на помойке не отыщешь! – зло ухмыляясь, сказала тенор, поедая Марину своим взглядом. 

«Господи, нет! Что это? Это не со мной все происходит! Помоги! Матерь Божия!» – взмолилась Марина. Она крестилась. Перед ее глазами всплывали то красные губы сопрано, то ехидные злые глаза тенорихи, то строгий взгляд отца Серафима. Потом все исчезло, она будто провалилась куда-то…

Марина проснулась в холодном поту. Она оглянулась по сторонам, никакого храма не было. Она лежала на кровати в своей комнате. Рядом мирно мурлыкала ее кошка Лиса.

«Господи, что это было? Кажется, это был только сон, – с облегчением подумала она, еще не до конца веря тому, что все увиденное не произошло на самом деле. – Слава Богу! – Она перекрестилась. – Приснится же такое! А Настя? Она же не отказалась, нет? Женька вроде ничего не говорила про свой храм. Господи, какой день сегодня? Да, среда, мне на службу. Сколько времени?» Она взяла свой лежавший на тумбочке мобильник и, посмотрев на экран, поняла, что будильник зазвонит через пять минут. Можно было уже вставать. 

«И сегодня как раз служит отец Серафим, – пронеслось в мыслях Марины. – Вот как теперь после такого сна в себя прийти? И так страх у меня после последней службы с ним». – Она побрела в ванную, затем прочитала утреннее правило, оделась. После набрала номер Насти.

– Але-е-е, – сонным голосом ответила Настя. – Да, да, Мариш, я уже встаю. 

– Ты придешь сегодня?

– Конечно! – удивленно ответила Настя.

– А, ну хорошо. До скорого! 

От сердца Марины отлегло. – «Глупый сон!» 

Женя ждала Марину как обычно возле метро. «Значит, я еще не совсем сбрендила, – подумала Марина, увидев Женю. – Не могу же я прям такого не помнить?» 

– Ты что такая заторможенная, Марин? – спросила Женя.

– Ой, да сон такой приснился, лучше и не вспоминать.

– Да забудь его тогда! 

– Надо бы забыть. Даже рассказывать не хочу.

– И не надо. Я читала, что рассказывать свои сны не нужно. Чаще они все равно от лукавого, чем от Бога. 

– Отцы пишут и не доверять снам, и не отталкивать совсем, если вдруг от Бога. Но это вряд ли мой случай.

Перед началом службы отец Серафим как обычно подошел на клирос, благословил девочек, был доброжелателен, смотрел на них с любовью. 

– Перестань трястись, – говорила себе Марина. – Надо просто сейчас взять и преодолеть этот комплекс ошибки. Господи, помоги! Не оставь меня! Я же все могу, я знаю, что делать. Просто не бояться, не нервничать. Господи, дай мне спокойствие и уверенность, – молилась Марина. 

С Божией помощью служба прошла спокойно. Лишь вначале Марина была немного напряжена, но потом все пошло своим чередом. Никаких красных губ, зеленых теней, громких голосов, злых взглядов и строгого лица отца Серафима не было. А были ее замечательные, милые девочки, отдающие себя без остатка на служение Господу. 

После службы девочки завтракали и общались.

– Мариш, я тут подумала, – начала Настя, – а давай позовем к нам петь баса Мишу из нашего храма. Ну, помнишь? Ты видела его однажды.

– Да, помню. А зачем нам бас? Не нужен нам бас. Мне женским составом нравится петь. К тому же, у нас всего три ставки.

– Мне кажется, с басом было бы лучше, – продолжала настаивать Настя. – А ставку я ему свою буду отдавать. Ему просто работа нужна.

– Настя, я не думаю, что наша сумма может сильно повлиять на финансовое благосостояние. Служба всего раз в неделю. И потом, понимаешь, я ведь только начала проводить службы. Мне троих певчих более чем достаточно. Тяжело мне пока будет с бо̀льшим количеством певчих. Он что просил?

– Нет.

– Тем более. Ты бы сначала у него разузнала: а оно ему в принципе надо? Не думаю, что человек согласится на такие условия.

– Ну, ладно. Как знаешь.

Глава 8

Новый бас

Приятным летним вечером Марина сидела дома и просматривала различные ноты, подбирая песнопения для будущих служб. Ее отвлек звонок мобильного телефона, на экране высветилось «Мария храм Николая». Это была главная регент храма.

– Мария, здравствуйте! – ответила Марина.

– Здравствуйте, Мариночка! Как ваши дела идут?

– Спасибо, все хорошо.

– Мои девочки певчие были на ваших службах, им очень понравилось.

– Слава Богу! Я рада.

– Хотела спросить вас. Есть у меня один бас, ему нужны службы, требуется дополнительный заработок. Он бы с радостью приходил петь на ваши службы. Как вам такое предложение?

«Дались им всем эти басы, – подумала Марина».

– Бас – это, конечно, здорово. Но мне как начинающему регенту, удобнее петь со своим составом, мы уже спеты все. Мне пока трудно было бы работать еще и над звучанием, ну вы понимаете.

–  Да, конечно. Но он профессионал! У вас с ним проблем не будет! Все споет.

– Ну, если такая ситуация, и человеку работа нужна, то, конечно, пусть приходит, – неохотно согласилась Марина. Отказывать ей было неудобно. – Только я не поняла в плане состава, для него дополнительная ставка?

– Нет, ставок также три остается. Вы ему, как всем сумму отдавайте, а дальше я уже разберусь. Я ему из иного источника доплачиваю, профессионал потому что.

– Да, я понимаю.

«Повезло парню, – подумала Марина, – это что же мне придется от кого-то из своих певчих отказаться ради этого везунчика?» Но отказывать Марии она тоже не хотела. 

– Пусть приходит на ближайшую службу.

– Отлично! Спасибо! Я дам ему ваш телефон.

Они закончили разговор. Марина пребывала в некотором ступоре. «Все-таки надо было отказаться, – думала она. – Но с другой стороны, и баса этого жалко, он учился, тратил силы и средства, чтобы потом зарабатывать на жизнь своей профессией. А мы все же больше любители, чем профессионалы. Оплата за пение не является нашим основным заработком. И как тут откажешь, когда так просят». 

Марине совсем не хотелось, чтобы в их женском составе появился бас. Это для нее было бы вторжением в их милый сформировавшийся певческий мирок. Если выбирать между женским трио и трио в составе с басом, то Марина предпочитала первый вариант. 

«Боже мой! Это что же мне придется от Женечки отказаться, ведь именно она поет партию тенора? Как же я ей об этом скажу? Захочет ли она петь бесплатно? Может отказаться от своей ставки в ее пользу и петь квартетом? Нет, это странно, если регент ничего не будет получать».

Марину мучили подобные мысли, она была неспокойна. Непроизвольно в глубине души она уже негативно относилась к этому неизвестному басу. 

Марина решила пока не предпринимать никаких действий. Жизненная практика показывала, что не всегда у людей доходит от слов к делу. Может и не придет он вовсе, этот бас. 

Но бас пришел. Он появился будто из воздуха перед Мариной, когда она стояла на клиросе и готовилась к службе. Это был статный, темноволосый мужчина, лет около сорока и весьма симпатичный, что почему-то еще больше вызвало раздражение у Марины. «Такому красавчику только на подиум», – мелькнуло непроизвольно в ее мыслях.

– Здравствуйте! Вы регент Марина? – мило спросил мужчина.

– Да, это я, – ответила Марина.

– Я певчий, Дмитрий, – представился он.

– Хорошо. Мария говорила про вас, – сухо и не отрывая глаз от листов с нотами, сказала Марина. 

Она никак не могла совладать с чувством не понятно, откуда взявшейся и совершенно беспричинной неприязни к этому человеку. Казалось, что он нарушитель их клиросного женского мирка, сейчас вторгнется в него и все станет по-другому, не будет уже как прежде. Он сейчас был в ее глазах виновником того, что возможно ей придется распрощаться с Женькой. Стоит еще как ангелочек, так мило улыбается.

«Господи, помилуй! Ну что я так на него взъелась? – пыталась взять себя в руки Марина». 

– Мария говорила, вы профессионал, поэтому проблем с нотами, я так понимаю, у вас не будет. Но если хотите, можете посмотреть то, что мы сегодня будем петь, – равнодушно сказала Марина, указав на стопку с приготовленными к службе нотами. Обычно доброжелательная и вежливая Марина вела себя сейчас абсолютно холодно.  

Дмитрий спокойно взял ноты и стал просматривать их. 

«Эх, – вздохнула про себя Марина. Вот так, ходишь, ходишь на клирос и тут бац! на тебе подарочек, вторая смена, в смысле смена состава, можно сказать. Еще неизвестно, что у него за стиль пения, может какой-нибудь оперный, как заорет и перекричит всех нас, солировать еще начнет, не дай Бог. Нет, однородный хор все же лучше, а тут на тебе, здрасьте, смешанный, – кипело в мыслях Марины. –  Так, Марина, ты вообще к службе собираешься готовиться? – спрашивала она себя. – Ты Апостол, прокимен открыла? Нет. Вот уж точно смешанный, все смешалось в голове. Какая тут теперь молитва и сосредоточенность?»  

Дмитрий положил стопку с нотами на аналой. 

– Антифоны какие поете? – спросил он, не обнаружив их в нотах. 

– Ой, мы разные поем, – с акцентом на слове «разные» ответила Марина. «Сейчас устроим ему проверочку. По нотам каждый дурак, в смысле каждый профессионал споет, а вот сможет ли он Киево-Печерский напев восьмого гласа спеть без нот», – коварно подумала Марина, вспомнив, что встречалась в своей практике с профессиональными басами, у которых были трудности с пением на непривычные гласовые напевы, и Киево-Печерский как раз был одним из таких.

– Давно не пели мы на Киево-Печерский восьмой глас, – сказала она Дмитрию. – Вот его и споем сегодня. Вы же знаете? Без нот сможете спеть? 

Не ясно, какие цели преследовала девушка, пытаясь устроить Дмитрию такую проверку. В другой раз она бы просто при наличии нового певчего взяла бы всем известные произведения или поставила бы ноты (ведь в ее папке лежал нотный вариант названных антифонов, просто они с девочками никогда не использовали ноты), а тут ею руководило что-то или кто-то, заставляющие поступать совсем иначе. 

– Да, спою, – к удивлению Марины спокойно ответил Дмитрий, даже не попросив напеть мелодию, что часто просили сделать иные певчие, плохо ориентировавшиеся в названиях напевов.  

«Неужели по названию знает?! Надо же! Ну что ж, здорово, – подумала Марина. – Может он еще и второй Лаврский^[4] знает, и подобны. Ну ладно, это мы позже проверим». 

 Обычно в подобной ситуации Марина обрадовалась бы тому, что не придется вносить изменения в репертуар, но сегодня с ней происходило что-то непонятное. «Господи, помоги мне совладать с собой. Этот человек ничего не сделал, чтобы у меня был повод на него злиться. Ну почему я злюсь тогда? А может оно и к лучшему. Без всяких любезностей. Пусть покажусь ему сначала строгой». 

 На клирос подошла Женя. Настя, как обычно, еще не появилась. 

 Отец Серафим дал возглас. Марина начала чтение Часов. Где-то ближе к концу шестого часа прибежала запыхавшаяся Настя, извиняясь, что она снова опоздала, в этот раз причиной был медленно ехавший автобус. Настя с интересом посматривала на неизвестного ей мужчину. Было заметно, что в ее голове уже созрело море вопросов, но служба зовет, надо было петь первое «Аминь». 

Марину, как часто бывает перед началом службы, охватило нервным жаром. «Уф, что сейчас будет, чувствую себя как в первый раз, – подумала она. – Сейчас получишь ты хорошую службу за все твои нападки на невинного человека. – Господи, благослови», – сказала она и перекрестилась. 

«Аминь» прозвучало ровно и сдержанно. Последовала великая ектения. Бас к удивлению и к счастью Марины не орал, а пел ровно и спокойно, создавая отличную опору для всего состава. Спеты антифоны. Казалось, что даже голос Насти на его фоне зазвучал как-то небесно и легко. Тембр голоса Дмитрия был очень приятным, словно бархатным, таким, каким в идеале должен быть бас церковного хора. Сам он всю службу стоял также ровно, как и пел, ни разу не присел, и Марина не наблюдала никакого отвлечения с его стороны от текста и от пения, как она замечала ранее в поведении других профессиональных певчих. Ведь часто такие люди поют на клиросе только ради заработка, но Дмитрий, видимо, был не из таких. Он не то, что ни разу не посмотрел в свой мобильный телефон, такого Марина даже рядом с ним во время службы не наблюдала. Он настолько прекрасно влился в их женский состав, что казалось, они вовсе не первый раз поют вместе. Такого баса в плане пения Марина в своей небольшой практике встречала лишь однажды. Но такого, чтобы еще сам не просто пел, но и пребывал в молитве, через сердце пропускал текст песнопений, –  еще никогда. Это ощущалось на ином уровне. Внутреннее состояние певчих моментально отражается на пении, на произношении ими текста. Если певчий мыслями не в службе, то и пение будет просто сухим прочтением нот и текста. А если он молится или хотя бы пытается, то и пение совсем иное, словно сами ангелы тогда встают рядом и поют, общее звучание становится более наполненным, слитным и единым. 

Служба до паузы перед причастием прошла на одном дыхании. Никто не проронил ни одного лишнего звука, постороннего слова. Этому, безусловно, способствовала и особая монашеская молитва отца Серафима. Марина всегда ощущала это, когда он служил. Тогда ей не хотелось нарушать тихую внутреннюю молитву монаха слишком изящными песнопениями. Марина всегда на службах с ним выбирала все самое простое в музыкальном плане, и тогда служба лилась единой песней священника и певчих.

– Сейчас стихиры споем, – обратилась Марина к Дмитрию уже более мягким и доброжелательным тоном, чем это было перед службой. Она указала на стихиры в Минее, которые были на подобен восьмого гласа «О, преславнаго чудесе». – Вы знаете этот подобен?

– Да, – ответил Дмитрий, в очередной раз удивив Марину.

После службы Марина, как обычно, расплатилась с певчими, отдав свою часть Жене. 

– Спасибо! – сказал Дмитрий, одарив ее своей милой улыбкой, когда Марина дала ему его часть суммы. – Все нормально? Претензии будут?

– Нет, все отлично. Спасибо вам! – ответила Марина. Сейчас она даже чувствовала себя виноватой перед ним за свои мысли перед службой. – Следующая служба в этот же день через неделю. Если вдруг не сможете прийти, просьба сообщить заранее.  

– Хорошо! Я приду.

– Если что не так, простите, – добавила Марина. 

– Мне прощать вас не за что.

– Да, знаете, всякое бывает во время службы. Это же совсем другое измерение, когда регентуешь, бывает, резко скажу что, обижаются девочки потом, но я не со зла, просто во время службы не до любезностей.

– Понимаю. На клиросе все очень серьезно. Но у вас я не заметил каких-то отвлечений певчих. Видимо, уже воспитали, – сказал, улыбаясь, Дмитрий. 

– Да какой там воспитали! Мы не так давно поем вместе. Это просто с отцом Серафимом все сами собой начинают по струнке ходить и стоять как свечки.

– Это да, – согласился Дмитрий. – Службы с ним особенные, душа сама молится. 

– Да. Я тоже это заметила. 

После ухода Дмитрия Женя и Настя вопросительно смотрели на Марину.

– И кто это пел такой сегодня с нами? – с любопытством спросила Настя. – И что он теперь всегда будет с нами петь? Он профессионал? А что ты нам ничего не сказала про него?

– Спокойно, не так много вопросов сразу. Если ты заметила, это бас.

– Да, это я заметила, – засмеялась Настя. 

– Зовут Дмитрий. Скорее всего, будет петь постоянно.

– Классно! Теперь у нас квартет! – обрадовалась Настя.

«Ага, щас», – грустно подумала Марина, вспомнив, что надо как-то сказать Жене про сложившуюся ситуацию. 

– А говорила, басов не хочешь, – сказала Женя.

– Не хочу. Но главная регент попросила. Мне было неудобно отказывать.

– Но с ним тебе сложно не будет. Он профи, да? Так пел здорово. Неужели ему интересно с нами? – верещала Настя.

– Да, он профессиональный певчий, а поет при этом, не выделяя себя, очень мягко. Честно, я приятно удивлена. Переживала, что пришлют какого-нибудь из серии оперников-солистов или нецерковного. А он, чувствуется, что сам молился.

– Такой симпатичный еще!

– А это уж точно не на пользу службе. Вам, девушка, надлежит в ноты смотреть и память тренировать, а не на басов во время службы. – Кто у нас сегодня опять без моей помощи Киево-Печерский напев вспомнить не мог? – мягко с улыбкой сказала Марина, обращаясь к Насте.

– Да, я забываю иногда, как он там начинается. Мы у нас в храме обычный восьмой тропарный в двух вариантах поем, поэтому путаю. Прости. 

– Ничего страшного. 

– Слушай, что ты его не позвала с нами кофе пить, познакомились бы? – не успокаивалась Настя.

– Вот щас прям так сразу звать его кофе пить? – сказала более серьезная Женя. – Пусть освоится. 

– Ну а что? – немного обижено сказала Настя.

– Мы петь что будем, или я пойду сорокоусты закажу? – спросила она немного погодя.

– Иди, иди пока, закажи, – ответила Марина, обдумывая, как начать разговор с Женей.

Когда Настя ушла, Женя протянула ей сумму, полученную за службу. 

– Что это ты мне даешь?

– Деньги. Что я не вижу, что ты себе ничего не взяла сегодня.

– Понимаешь, я не могла Марии отказать. А ставки так же три остаются. Так что, получается, состав нашего трио меняется. Но сегодня я эти деньги не возьму, они твои. Я думала, вдруг бас не придет, знаешь, от слов до дела не всегда доходит. Поэтому ничего вам не говорила, и сегодня пели квартетом. Я была бы, конечно, рада, если бы ты дальше с нами пела, но с оплатой теперь не получится…

– Нет, Марин, ты меня удивляешь! – перебила Женя Марину. – Можно подумать, я тут из-за денег пою. Я тебя хоть раз спросила про оплату, когда ты меня петь звала? К тому же, не такая эта сумма, от которой могло бы жизненное пропитание зависеть. Вон пошли, тут же в кафе все потратили. Даже странно, что Дмитрию это чем-то поможет.

– Он профессионал, для него иная система начислений. Там ему доплачивают.

– Тогда понятно. А ты даже не думай, ты от меня так просто не отделаешься. Я жить без клироса не могу, и буду дальше петь пусть и без денег. 

– Женечка! Я так рада! Спасибо тебе! Они обнялись. – Но все равно так неудобно. Мы тогда будем по очереди сумму брать.

– Марина, прекрати! – строго сказала Женя. – У меня, как у тебя есть иные источники дохода. Клирос – в первую очередь для души. Платят – слава Богу, не платят – тоже слава Богу. И то, что ты мне сегодня свои деньги отдаешь, я с этим категорически не согласна. Возьми назад.

– Нет! На сегодня вопрос закрыт. Все. 

– Ну как знаешь.

– Пойдем, если хочешь, просто положим на храм и никакого спора, – предложила Марина.

– Отличная идея! – согласилась Женя. 

– Ну, так мы петь будем что-то сегодня или нет? – снова спросила подошедшая Настя.

– Нет, сегодня не будем. Пойдемте кофе пить, – ответила Марина. – Достаточно на сегодня событий. – К тому же у нас теперь еще один певчий прибавился.

– А зачем ему спевки, он же «с листа» читает? – возразила Настя.

– Спевки нужны всегда. Их не для того делают, чтобы учиться в ноты попадать. Я ведь вам произведения заранее даю посмотреть. Спевки нужны, чтобы вместе спеться, зазвучать едино, поработать над нюансами исполнения, так сказать «прощупать» новое произведение, привыкнуть к нему, чтобы не «щупать» его непосредственно на службе. Дмитрий, конечно, может и не захотеть в этом участвовать, это мы посмотрим тогда. Но профессионалы тоже нуждаются в спевках. Когда я пела в профессиональном хоре, то спевки не устраивали только потому, что долгое время пели арсенал всех накопленных и спетых за много лет произведений. Но, когда к большим праздникам хотели спеть что-то новое, то, конечно же, проводили спевки, – объясняла Марина. – Ты кстати, антифоны новые посмотрела? – спросила она Настю.

– Ой, нет, не успела.

– Ну вот. А говоришь петь. Прошу найди время, потому что ты немного отстаешь по репертуару от других девочек. Мы с ними уже ушли дальше и поем новые вещи, что с тобой пока не брали.

– Да, да, я посмотрю. Прости. А Дима этот все же очень симпатичный!

– Влюбилась что ли? – улыбаясь, спросила Женя.

– Да ты что! Я-то замужем. А вот Марина у нас девушка одинокая. 

– Настя, что за намеки? – сказала Марина. – Я что на клирос хожу мужей себе искать. И вообще замуж я не собираюсь. 

– А туда никто не собирается, а потом так вот бац! и замужем, –  сказала Настя. 

– Не мой подход. Знаешь, как апостол Павел пишет, что хорошо оставаться как он, вне брака и что в браке заботы будут в первую очередь о том, как угодить мужу, а вне брака – Богу^[5]. Дословно, конечно, я не помню, но суть такая. Вот и я не хочу замуж. За примером далеко ходить не надо. Возьми Леру и Ангелину. Приходится им иногда жертвовать службами, ради того, чтобы побыть с мужьями. А даже, если и попали на службу, после сразу все мысли, что надо домой, мужа кормить, а не на спевку, к примеру, остаться. Впрочем, я сама не могу знать, что мне полезнее, как Господь устроит.

– Можно же просить такого мужа, чтобы с ним быть единым духом, а не как у меня, к примеру, он – неверующий, – немного с грустью сказала Настя.

– Ты не расстраивайся. На твой случай тоже есть слова апостола Павла, что неверующий муж освящается верующей женой, и через жену может спастись.^[6] Молись, может, придет через тебя к Богу.

– Иногда в это совсем плохо верится. 

– Значит надо веры тоже просить.            

– Ах, ладно, оставим это. Лучше уж сразу встретить человека подходящего. 

– Ты знаешь, брак – это ведь скорби, как тоже апостол Павел пишет^[7], – сказала Марина. – Девушки почему стремятся замуж? Думают, что вот счастье на всю жизнь. А на самом деле это сплошная жертва друг перед другом. Все, ты умираешь для себя, а живешь только для другого. Это же еще сложнее монашества. Не зря ведь говорят, что хочешь стать мучеником – иди в монастырь, великомучеником – вступай в брак. Вот я думаю, что просто не в состоянии понести этого, поэтому и не стремлюсь. Просто трезво смотрю на брак.

– Мариночка, человек никогда не знает, что он может понести, а что нет, – вступила в разговор Женя. – Так что тут не надо категорично. 

– В любом случае за кого попало не пойдешь, чтобы потом всю жизнь мучиться еще и от того, что человек не нравится. 

– Как же интересно наши предки так жили, родители благословят молодых и все, никто никого не выбирает? – спросила Женя.

– Тогда они к Богу были ближе, более богоугодную жизнь вели, и благословение родителей было от Бога. 

– Короче, мужа как раз на клиросе очень замечательно искать, – сказала Настя.    

– Правильно! – согласилась, улыбаясь, Женя. – Пришел бас, ой вы нам не подходите, пришел другой, регент опять говорит «не подходите» и так пока мужа не найдешь.

Девушки засмеялись. 

– А потом она решила: нет, басы мне вообще не подходят, мне исключительно тенор нужен, – сказала, смеясь, Марина. – Ладно, пойдемте уже! Кофе стынет!

– Где? – спросила Настя.

– Где-нибудь, куда нас сегодня занесет. 

Они снова засмеялись.

Глава 9

Дальнейшее знакомство

«Бывают же такие люди, которые все под себя хотят подстроить и даже не смущаются, могут взять и прямо сказать все что угодно и сделать, и надавить если нужно, абсолютно не считаясь с мнением и желанием других», – рассуждала Марина после разговора с Лерой. Мысли девушки были в отношении регента Натальи, в хоре которой периодически пела Лера и которую однажды заменяла Марина. Наталья всячески пыталась задействовать Леру на всех необходимых службах, совершенно не стесняясь прямо переманивать ее от пения у Марины. Марина старалась не переживать, ведь на все воля Божья, Господь не оставит. Не будет петь Лера, еще кто-нибудь появится. Лера, конечно, уходить не хотела, поскольку ей нравилось петь с подругой, несмотря на то, что в хоре Натальи она получала бо̀льшую сумму за службу. Но и регулярно петь у Марины она тоже не могла. 

Настя стала странно себя вести, периодически отказываясь от служб под предлогом усталости или плохого пения. Марина не настаивала, зачем неволить человека. Она лишь пыталась в очередной раз убедить ее в том, что поет она нормально и что в ней нуждается и как-то призвать к ответственности, поскольку своими внезапными отказами накануне службы она просто подводила Марину. Но Господь не оставлял, и кто-то обязательно находился петь партию сопрано: то уже однажды выручавшая Света, то у Лены получалось приехать. 

Потом появился Дмитрий. Тот, который поначалу был Марине не мил, теперь очень выручал. Он не пропускал ни одной службы, приходил всегда вовремя и даже оставался на спевки. Девочки успели с ним немного поближе познакомиться, предложив после одной из служб присоединиться к ним на завтрак в кафе. Он согласился. Настя верещала без конца, заваливая его различными вопросами, в большей степени по музыкальной части. Он мило поддерживал разговор либо очень ловко уходил от ответа, когда вопросы были личного характера. В нем сочетались одновременно уверенность и спокойствие. Казалось, что у этого  человека «все схвачено». Дмитрий закончил одно московское высшее музыкальное учебное заведение и помимо пения в церкви занимался также иной музыкальной деятельностью.   

«Ничего, попоем сегодня трио, – думала Марина накануне службы. – Женьке придется вторым петь, что тоже полезно».

Женя действительно сделала большие удивленные глаза, когда на вопрос «кто сегодня с нами поет первым» Марина ответила, что она, а Женя соответственно – вторым.

– Нет, ну а что никто не смог приехать что ли?

– Нет, Женечка, не смог.

– А кто должен был петь?

– Настя. Но у нее очередная хандра началась на тему «я не умею петь». Я уже и не знаю, что делать, как ее переубедить. Просто уже начинаю раздражаться на ее поведение, а в таком состоянии дела не делаются.

– Слушай, ну тогда все самое простое, я же не пою вторым. И тембр у меня иной на втором получается.

– Ничего, не беспокойся. У нас вон какой помощник есть, – сказала Марина, указав на Дмитрия. Он улыбнулся. – Правда, ему, наверное, скучновато будет петь все простое.

– Отчего же? – отозвался Дмитрий. – Мудреных аккордов мне хватает и в моей концертной деятельности. – А в храме, я считаю, не должно быть слишком музыкально сложно, иначе музыка затмит слово и молитву. 

– Вот! Я тоже так думаю, – подтвердила Марина. 

– Кстати, если Женя не хочет петь вторым, могу я петь партию сопрано, – предложил Дмитрий.

– Дима, я согласна! – сказала Марина. – Лично я очень люблю петь таким расположением голосов. Да и самой мне проще будет.

– Отлично! Значит, так и будем петь.

Женя облегченно вздохнула. 

После службы Марине совсем не хотелось уходить из храма, не хотелось идти в очередное кафе. Спешить на работу в этот день не нужно было, поскольку она взяла отгул.

– Знаешь, Жень, ты иди, если хочешь. Я еще тут побуду, спокойно ноты разберу, к иконам всем приложусь, а то вечно какая-то спешка.

– Ладно. Я как раз хотела сказать, что тороплюсь сегодня. Регент просила на спевку прийти.

– Марин, ты нашла бы кого-нибудь вместо Насти. Ну что с ней возиться? Вечно уговаривать ее надо, внушать что-то там. Мало того, что человек она не очень ответственный, то опоздает, то еще что, так вот еще вздумала, то пою, то не пою. 

– Жень, не надо так. Может, ей сейчас просто поддержка нужна. Все мы иногда падаем духом. 

– Ну, ты хотя бы скажи ей, пусть она определится, поет с нами или нет. Если да, то пусть ответственно подходит к делу и без уважительных причин не пропускает службы. У нее же просто какое-то несерьезное отношение!

– Я подумаю, что можно сделать. Но, думаю, что ты ошибаешься по поводу несерьезного отношения. Здесь другие причины.

Женя ушла, а Марина стала разбирать свои ноты. «Интересно, когда ушел Дмитрий, я даже не заметила, – думала она. – Странно, что даже не попрощался». Но вдруг она увидела его стоящим на коленях у Распятия. В храме больше никого не было. Было тихо. Марина боялась нарушить эту тишину и молитву Дмитрия, шурша нотными листами. Она замерла и просто наблюдала. В какой-то момент ей тоже захотелось за него помолиться. «Господи, я не знаю, о чем он молится, но помоги ему», – промелькнуло у нее в мыслях.

Через некоторое время он встал и направился в сторону клироса. 

– Вы тоже еще не ушли? – спросил он, подойдя к Марине. Только теперь она заметила, что на полу лежит его сумка. 

– Да вот, решила спокойно ноты разобрать. 

Дмитрий присел рядом. 

– Мне нравится в пустом храме, – сказал он. – Так тихо, никого нет, но при этом будто кто-то есть.

– Конечно, есть, – сказала Марина. 

– В такие минуты приходский храм напоминает монастырь, словно и не в городе находишься, уходит вся суета. 

– Часто бываете в монастырях?

– Я пел в монастыре. Жил там некоторое время. 

– Теперь понятно, откуда у вас такая манера пения, знания подобнов.

– Да, там я научился в первую очередь молитве. 

– Наверное, это было не в Москве.

– Угадали. В Москве даже в монастырях все же немного по-иному. 

– Скучаете?

– Немного, – Дмитрий улыбнулся. – Я даже монахом хотел стать, но не благословили. – Вернулся опять в город. 

– Я, когда к церкви пришла, тоже все в монастырь рвалась. Мне священники страсти рассказывали, да и до сих пор рассказывают, про монахинь, которые ведрами дерутся. Отец Серафим, кстати, не исключение. Он же служил одно время в женском монастыре. А теперь уже и сама не хочу, потому что поняла суть монашества. Просто от проблем в монастырях не прячутся. 

– Вот и я хотел от проблем спрятаться. Поэтому, наверное, и не благословили. Даже оставаться дальше не благословили. Езжай, говорят в Москву, будет тебе счастье, – Дмитрий усмехнулся. – Приехал. Все не так, все не нравится, шумно, суета. Пел сначала на одном клиросе, не смог так, будто концерт поешь, а не Богу молишься. Ушел. Случайно забрел в этот храм, услышал пение хора Марии, понравилось, попросился. Приняли. Вот теперь и с вами. Тоже нравится. 

– А я поначалу так испугалась, профессиональный певчий, вот, думаю, устроит мне тут оперный театр. А вы оказались, совсем иным. 

– Могу себе представить, –  они засмеялись. – Так я же Марию тоже расспрашивал, что да как, какой стиль пения. Но в этом храме ни один хор не поет светским стилем. 

– Еще где-нибудь регентуете? – спросил Дмитрий после небольшой паузы.

– Нет. Только здесь пока. Хочется, конечно, но я не ищу особо активно, хочу пока просто практики набраться, прежде чем себя предлагать.

– Если что, можете иметь меня в виду.

– Да, Дима, конечно!  

– Ладно, мне пора, – он посмотрел на часы. – Может подвезти вас?

– Нет, спасибо! Я еще тут не закончила. 

– Ну, тогда, до встречи! С Богом! – попрощался Дмитрий, одарив Марину в очередной раз своей милой улыбкой.

– С Богом! 

После ухода Дмитрия Марина продолжала еще сидеть на скамейке. На душе было как-то особенно светло, а губы невольно расплывались в улыбке.  

«Надо же, интересный какой человек оказался, – размышляла она. – И что его в монастырь занесло? Какие проблемы? Зачем я отказалась? Надо было с ним поехать. Да нет, все правильно сделала. Напрягать еще человека, он же из вежливости предложил. Мне ведь никуда не надо».

С такими мыслями Марина закончила, наконец, разбирать свои ноты и направилась домой.    

Глава 10

Разговор двух подруг

Осень постепенно подкрадывалась и спешила окрасить мир в золотые, красные и оранжевые цвета. День становился короче, в утреннем полумраке вставать на службы было уже труднее. Почему-то веяло духом унылости, хотя не было для этого никаких предпосылок. Видимо, осень такая пора, как писал известный поэт, – унылая пора. Но и есть в ней свое очарование.

Еле проснувшись, без всякого энтузиазма приходила Марина, как обычно, в храм к литургии, еще вяло шло чтение часов, которые теперь читал и Дмитрий. Ему же была передана эстафета чтения Апостола.

Но стоило лишь только священнику возгласить «Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков», а хору спеть в ответ «Аминь», как сразу что-то резко менялось в этом мире, будто и правда невидимо для человеческих глаз, но очень ощутимо душой приходило в земной мир Небесное Царство в лицах Святой Троицы, спускались Ангелы с небес и наполняли храм, воспевая вместе с земным квартетом хвалу Превечному Богу. С каждым последующим прошением ектении все более восставала душа, направляясь к Творцу, и литургия начинала свой полет. Кульминацией ее была Евхаристия.

После службы Марина ощущала себя будто заново рожденной, в таком же полете, словно продолжая полет литургии, она шла по своим житейским делам, она парила птицей и излучала на весь мир полученную благодать. То же чувствовали и остальные певчие. Лишь одно печалило девушку. Что не может она пребывать в таком полете ежедневно, а приходиться возвращаться из этой небесной сказки и окунаться в неинтересную, тяготившую душу офисную работу. 

«Господи, Ты же видишь стремление сердца моего – петь Тебе день и ночь, пребывать в храме Твоем святом. Так дай мне такую возможность, делать это как можно чаще. Если есть на то Твоя Святая воля, – молилась Марина. – Все сложнее и сложнее выносить мне тяготы этой офисной деятельности. Какая от нее польза? Все продается и покупается, кто заплатил – тот и в выигрыше. А я, получается, являюсь звеном передачи всех этих делишек между собой. Тяжело мне от этого. Ты Сам все видишь и знаешь, Господи». 

Вечером после рабочего дня Марина и Лера сидели в теплом уютном кафе и делились опытом друг с другом. Осень располагала к длительным беседам в теплом помещении за чашечкой горячего какао.

– Слушай, Марин, я просто не перестаю удивляться, – делилась с подругой Лера, которая также периодически регентовала. – Певчие – они как дети малые, пальцем что не ткнешь, обязательно не так споют.

– Конечно! – улыбнулась Марина. – Это я сразу заметила.

– Когда службу проводишь, думаешь, ну ведь все же ясно, тут спеть, там спеть, все на виду. Думаешь, они так же все видят. Но не тут-то было! А я сама иногда забываю показать что-то, думаю, что сами знают.

–  Зачем певчим напрягаться до уровня регента? Они поют себе свою партию и об ином не думают в большинстве своем. Меня больше удивляет, что некоторые опытные регенты часто не обращают внимания на такие, на первый взгляд, мелочи, например, не скажут, что нужно именно «Слава и ныне», а не только «Слава» спеть, думая, что певчий сам сообразит. В итоге получаются нелепые ошибки.  

– Многие при этом думают, что певчий виноват. А на самом деле, виноват регент, который не показал, не сказал вовремя, – согласилась Лера.

– Я наблюдаю все это со стороны и себе на заметку беру, что так делать не надо.

– Да, ты права! Все же хорошо, когда на клиросе поют только регенты.

– С этой точки зрения, да. Но есть и свои минусы. Начинаешь непроизвольно, как бы со стороны, проводить службу, думаешь, вот тут я бы так сделала, а тут такой бы тон задала. Надо просто стараться режим регента отключать, и становиться рядовым, но внимательным певчим. Больше знаний – больше искушений. Дай Бог, чтобы все не вылилось в осуждение того, кто службу проводит, а просто для себя, как заметку, что не конкретный регент плохо сделал, а что так делать не надо вообще, ведь перепутать каждый может.  

– Да, я замечала. Только подумаешь высокомерно, как хорошо у меня получилось, Господь обязательно потом ошибку попустит.

– Это точно! – согласилась Марина. – И слава Богу за это! Это Он нас так любит и отгораживает от гордости и высокого мнения о себе.

Лера кивнула.

– Помнишь отца Серафима? – спросила Марина после паузы. – Один раз, по-моему, ты попадала с ним на службу. Игумен который.

– Да. Это когда ты еще расстроенная была? Что-то давно не было его видно.

– Угу, – промычала Марина, делая глоток какао. – Ты тогда первый раз в Никольском храме пела. Так вот, он больше не служит там. Перевели его.

– Да? А что так?

– Не знаю. Монах – человек подневольный. Он теперь где-то в Московской области. Я так к нему привязалась духовно. Хочу съездить к нему на исповедь. Очень советы дельные давал.

– Давай езжай, конечно, – согласилась Лера.

– Слушай, как мне бас понравился, здорово с ним петь! – переключилась она вдруг резко на другую тему.

– Да, отличный певчий!

– Ты присмотрись к нему.

– В смысле?

– Ну, в смысле?! В прямом. Как к мужчине. Ты у нас девушка одинокая.

– Вы что все сговорились что ли?

– Это видно через нас Господь говорит, – улыбнулась Лера.

– Можно подумать, он проявляет ко мне какой-то интерес.

– А может и проявляет. Ты же… к тебе же на танке не подступишься, даже если захочешь.

– Да, ладно?

– Записала себя чуть ли не в монахини.

– Прям уж так? – засмеялась Марина. – Впрочем, всякое кокетство это не для меня.

– Да, причем тут кокетство, Марина! Просто тут улыбнулась, там что приятное сказала. Ведь он же тебе нравится?

– Да с чего ты взяла?

– По лицу вижу.

– И что же ты там видишь?

– Светишься вся, особенно, когда он рядом.

– Не придумывай. Я просто до сих пор чувствую себя виноватой за то, что так негативно к нему в первый раз отнеслась, вот и пытаюсь быть вежливой. Знаешь, у меня был нехороший опыт с мужчинами в жизни, поэтому я сейчас не хочу никаким своим чувствам доверять. Им же всем только одно надо! И вообще не собираюсь я замуж, живу себе одна, мне очень хорошо, и никого мне не надо!

– Вот, чувства, значит, есть. Ладно, ладно, посмотрим, – улыбнувшись, сказала Лера.

– И вообще с чего ты взяла, что он одинокий?

– А что же ты не интересуешься жизнью своих певчих?

– Может мне еще паспорт спрашивать, когда на клирос принимаю?

– Кстати, хорошая идея! И еще свидетельство о венчании, так на всякий случай, – засмеялась Лера. – Да одинок он, видно же, что никого нет! Поверь моему опыту.

– Вот скажи, зачем он в монастыре так долго жил?

– А что ты меня спрашиваешь? Его и спроси, будет тебе тема для разговора.

– Хотел, кстати, монахом стать.

– Так не стал же!

– Не благословили.

– Вот видишь. Значит, не его путь, – Лера посмотрела на часы. – Ой, слушай, мне пора бежать. Рома ждет. Ты со мной? Подвезти?

– Да, поехали.    

Девушки рассчитались и покинули кафе.

Глава 11

У отца Серафима

Ранним субботним утром, когда в комнате еще было совсем темно, полусонная Марина стояла перед окном спальни и смотрела вниз на улицу. Снаружи лил дождь. «Да-а, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит, а ты собралась ехать неизвестно куда, неизвестно зачем, – думала Марина. – Иногда, начинаю жалеть, что не получила права в свое время. Сейчас машинка бы не помешала».

Она снова легла в кровать.

– Нет, не могу спать, – сказала она себе.

«Собралась ехать, езжай! – вторил внутренний голос. – Не поедешь, весь день жалеть будешь». 

Марина быстро собралась и вышла из дома. Как ни странно, дождь на улице уже прекратился.

До храма Архангела Михаила, куда Марина направилась на службу к отцу Серафиму, нужно было добираться с пересадкой на двух автобусах. Примерно через час она вышла на нужной остановке и стала осматриваться на местности, соображая, куда идти дальше в сторону храма. Несмотря на пасмурную погоду, на улице было красиво. Эта совсем небольшая вылазка из Москвы вселяла в душу радость. Всего несколько километров от города, а жизнь здесь была уже совсем иной. Найдя нужную улицу, и спросив случайного прохожего, купившего баночку пива в придорожном ларьке, о правильности ее пути, она неспешно направилась в сторону храма. До начала службы времени еще было предостаточно. 

«Вот так, кто-то на службу, а кому-то опохмелочка, – почему-то подумала Марина. – Господи, прости меня. Может, он совсем с другими целями. Надо же, какие мы все разные, словно разными жизнями, ценностями живем».

Судя по домам, которые проплывали мимо взгляда Марины, люди здесь жили обеспеченные. Перед взором Марины показались купола. И через минуту перед ней предстал небольшой, но очень симпатичный, словно точеный храм. Она вошла внутрь. Было тихо. Людей кроме женщины на свечном ящике не было. До начала литургии оставалось тридцать минут. Марина приложилась к иконам, поставила свечи и присела на лавку в левой стороне храма, куда по идее должен был выйти отец Серафим к исповеди. Через несколько минут из алтаря вышел батюшка с Евангелием и Крестом в руках. Марина встала и направилась к нему. Едва завидев девушку, отец Серафим заулыбался.

 – Я к вам, отче, – сказала Марина и взяла благословение. – Помните меня? Никольский храм. Ей можно было и не спрашивать, по лицу священника было видно, что он прекрасно ее помнит и очень рад видеть. «Конечно, такое разве забудешь! – подумала Марина, вспоминая разные ситуации на службах с отцом Серафимом. – Вряд ли в его жизни встречались такие пугливые регенты, которым еще и платочки носовые подавать надо, чтобы слезки утереть».

– Помню, конечно, – ответил с улыбкой отец Серафим. – Сейчас я молитвы прочитаю перед исповедью, и мы поговорим.

Марина отошла и стала слушать молитвы, поскольку собиралась причащаться. Она пропустила вперед одного мужчину, который быстро исповедался. Других людей не было, и отец Серафим жестом подозвал Марину к себе.

– Мучает меня один вопрос, батюшка, –  сказала Марина после того, как назвала свои согрешения. – Что-то в последнее время очень много слышу про замужество, в том числе от священников. Говорят, молиться о муже надо. А если не хочу я замуж? Как я могу молиться о том, чего не хочу? Конечно, я могу так молиться: «Господи, да будет воля Твоя, Ты Сам знаешь, как для меня лучше». Но так, чтобы от сердца об этом молиться, нет у меня такого стремления. Я себя, может, посвятить хочу клиросному служению, не обременяя семьей. Так, скажите, что человек должен себе обязательно одно из двух выбрать: либо замужество либо иначе монашество?

– Вовсе не обязательно, – улыбнулся отец Серафим. – Ты что семинарию заканчиваешь, что определяться надо, в монахи, либо в семью? – Живи себе, как живешь. Господь дал тебе дар такой – свободную волю.

– За кого попало ведь тоже не пойдешь. Просто по принципу, как некоторые делают, лишь бы выйти замуж. А потом будет он у тебя всю жизнь маячить перед глазами.

– Да за кого попало, конечно, не надо.

– А тот, кого хотелось, как себе представляю, да разве есть такие?

– Ну, тут ты не можешь знать. Знаешь, как в жизни все повернуться может. А если хочешь на клиросе, ищи себе храмы. А там Господь устроит.

– Да вот как-то побаиваюсь я резких движений предпринимать, там с работы уходить. А если даже найду себе больше деятельности на клиросе, проживу ли на эти деньги? Может, это все своеволие.

– Ну, какое тут своеволие? Ты монахиня что ли? В послушании у кого находишься? Поступай по сердцу. Молись, а Господь все устроит, как надо. Конечно, с работы уходить, не имея иного заработка, не нужно. По средствам сама рассчитывай, сможешь ли отказаться в материальном плане от того, к чему привыкла.

В храме шло чтение часов. Отец Серафим периодически отвлекался от разговора, чтобы дать необходимый возглас.

– Монастырь – это дело серьезное. Если ты готова, что об тебя всю оставшуюся жизнь все ноги будут вытирать, иди в монастырь. Но там уж точно у тебя клироса никакого не будет, по крайней мере, поначалу. Дадут послушание какое-нибудь, мыть, стирать, убирать. Только и будешь мечтать, как скорее до кровати доползти вечерами.

– Да и сама не хочу. Гордая я очень, чтобы в монастырь идти. Не выдержу.

– Хочешь молиться больше, молись дома, что тебе мешает. Читай псалтирь, Евангелие больше. Можно и в миру жить как монахиня. Так же как можно и в монастыре не спастись.

– Спаси Господи, батюшка!

Отец Серафим накрыл Марину епитрахилью, после чего она поцеловала Евангелие и Крест.

– Иди с Богом! Но знай, замужество клиросному служению не помеха.

Священник благословил Марину и скрылся в алтаре. Началась Божественная литургия. На клиросе пели трое: двое женщин и мужчина. Они пели хорошо и чисто, но немного неподходяще под тихую молитву отца Серафима, иногда слишком громким пением не соответствуя молитве монаха.

После литургии Марина еще раз перекинулась парой слов с батюшкой и отправилась домой.

– Можно буду приезжать к вам иногда на исповедь? – спросила она. – А то в Москве так суетливо все, а с вами спокойно, вы не торопитесь.

– Конечно, Мариночка. Буду рад тебя видеть! – улыбаясь, ответил отец Серафим.  

Глава 12

Требуется регент

Настя совсем перестала петь на литургиях с Мариной, ссылаясь на загруженность и усталость. Поскольку у Марины были другие певчие, она не настаивала и не уговаривала Настю. Они также стали очень мало общаться. Но однажды именно от Насти Марина узнала, что в один храм требуется регент на будничные вечерние службы. 

«Это как раз то, чего мне хотелось, – думала Марина, теребя в руках бумажку, на которой был написан номер телефона и имя представителя храма «Анна». – Звонить, не звонить? – сомневалась она. – Ну, что я в будни что ли не проведу? Ведь не на праздники ищут». Она осмелилась и набрала номер. На том конце ответил приятный женский голос. Анна подтвердила, что предложение в силе, и что требуется регент со своими певчими. Они договорились о встрече в храме с настоятелем. 

Всякие мысли крутились у Марины в голове, пока она ехала в храм в назначенный день. А вдруг не получится всех певчих собирать на каждую службу, если петь почти ежедневно? А как она уладит все с работой, если ее возьмут? Вдруг она согласится, а потом поймет, что не потянет такое количество служб? А если денег не будет хватать?… Она отбрасывала все эти мысли и заставляла себя положиться на Бога. «Все постепенно, без суеты, может, я им вообще не подойду, – успокаивала себя девушка. – Господи, Сам устрой, как нужно, пусть будет по воле Твоей». 

Церковь, куда ехала Марина,  находилась в пяти шагах от станции метро, и пройти мимо было невозможно. Перед взором Марины открылся огромный, величественный, красивый храм в честь Иверской иконы Божией Матери. «Ничего себе! – удивилась Марина. – Эх, зря, наверное, я сюда приехала. Мне бы что поскромнее». 

Внутри храм был так же красив, как снаружи. В нем находилось большое количество икон, множество мощевиков святых угодников.

Марина созвонилась с Анной и сообщила, что она на месте. Примерно через полчаса девушка сидела в кабинете настоятеля храма протоиерея Николая.

Настоятель задал девушке вопросы об ее образовании, опыте регентства, спросил в каких храмах она трудится. В итоге Марине предложили провести пробную службу, поскольку в храме прослушивали несколько коллективов. Для вечерней службы требовался квартет, который Марина пообещала обеспечить.

В этот же день Марина созвонилась с певчими и рассказала им про возможность спеть службу в Иверском храме. Все певчие, кроме Леры дали свое согласие. Лера не могла, так как сама регентовала в этот день. Тогда Марина решила позвать Настю петь в партии сопрано. Но Настя вела себя очень неуверенно, говорила, что сейчас плохо поет и всячески уговаривала Марину найти другого человека вместо нее. Марина предложила Лене, которая, как выяснилось, прежде сама периодически регентовала в этом храме. Лена не могла дать девушке однозначного ответа по поводу присутствия на службе. Света, которая однажды пела с Мариной, тоже не могла.

В день службы Лена сообщила Марине, что она все-таки не сможет петь. Настя снова пыталась убедить Марину, что у нее сейчас период плохого пения, пусть найдет кого-то другого. Марина была неспокойна.

До службы оставалось часа четыре. «Ладно, что я переживаю, – успокаивала себя Марина. – Всем Господь управляет. Как будет, так будет. Если неважно споем, ничего, значит так надо».

Вдруг девушка вспомнила про певчую Ирину, номер телефона которой дала ей Анна из Иверского храма на случай, если понадобятся певчии. Какая-то неведомая сила заставила Марину набрать номер незнакомой Ирины. На том конце никто не отвечал, но через полчаса Ирина перезвонила сама и согласилась приехать на службу. Они договорились, что девушка приедет пораньше, чтобы Марина могла оценить ее певческие способности. Настю Марина все равно просила приехать.

В храм Марина и Женя приехали очень рано. Через несколько минут появилась Настя. Девушки направились в сторону клироса.

Марина стояла под балконом и вдруг ощутила себя очень беспомощной, ей стало страшно. В голову лезли мысли, что она переоценила свои силы, согласившись здесь на службу. Пугала атмосфера и величественность храма. Она стояла рядом с клиросным балконом и никак не могла решиться подняться наверх, будто что-то ее не пускало. Но вот Она ведь здесь рядом, Богородица. Марина подошла к иконе и попросила помощи, а вот рядом Христос распятый. «Что же ты боишься, малодушная! – сказала она себе. – Ему намного страшнее было. Уж раз пятьдесят ты точно проводила простую вечернюю службу». Она подошла и приложилась к распятию.

– Все, пойдемте наверх! – обратилась она к девочкам уверенным голосом.

Они поднялись на клирос. Марина вдруг словно перевоплотилась, она чувствовала себя уверенно и спокойно, как никогда прежде. Вялое состояние, которое она минуту назад ощущала внизу, покинуло ее. Она начала раскладывать все необходимые к службе книги и ноты.

– Ну, где твоя девочка? – нервно спросила Настя.

– Должна прийти, – спокойно ответила Марина. – Давайте, распоемся немного. Вот эту стихиру поем на подобен «Доме Евфрафов». Все помнят его? Они присели на скамейку и тихо начали петь. Немного вяло вступили. Марина дала жест на начало еще раз. Они пели, но голос Насти… Такого звучания Марина раньше от нее не слышала.

– Настя, расслабься, пой легче.

– Не могу я, нервничаю.

– А ты прекрати нервничать.

Они пробовали еще раз, но голос Насти звучал все также вяло, и она занижала.

«Так, понятно, – подумала Марина. – Это, конечно, никуда не годится. Господи, какое счастье, что я позвала эту Ирину. Но где же она?». Марина набрала номер девушки. Ирина сказала, что уже в храме и сейчас подойдет.

Через минуту она поднялась на клирос. Это была милая на вид девушка лет тридцати. Она поздоровалась со всеми и скромно встала в стороне.

– Ирина, вы подобны знаете? – спросила Марина. Девушка кивнула.

– Давайте попробуем спеть вместе, чтобы понять, как звучим.

Они спели ту же самую стихиру на подобен без Насти. Тембр Ирины был очень подходящий для их состава, звук легкий, Марину звучание абсолютно устроило.

– Отлично! Думаю, споемся. Насть, ты пой тогда со мной вторым.

– Хорошо, – Настя облегченно вздохнула.

– Так, а где Дима-то? – спросила вслух Марина. Служба должна была начаться с минуты на минуту. Сверху уже можно было наблюдать подготовку к началу. Женя попала в точку, служили на левом приделе.

– Я же тебе говорила! – сказала Женя.

– Да, ты – провидец! – улыбнулась Марина.

На клиросе появился Дмитрий.

– Прости, прости, пожалуйста, – обратился он сразу к Марине. – Надеюсь, не заставил тебя волноваться.

– Если только совсем немного, – улыбнулась Марина. «Мы на «ты» перешли? – подумала она. – Ну и отлично! Я только «за», не люблю все эти официальности».

– Я не был никогда в этом храме. Ты мне написала, что от метро надо идти налево. Но там и намека на храм не было. Я спросил прохожих, мне показали в обратную сторону.

Марина задумалась.

– Неужели? Я так и написала, налево? – удивилась она, поняв, что храм действительно находится в другой стороне. – Ну что ты хочешь от женщины? Лево-право – это же вечная наша проблема, – попыталась превратить она в шутку свою ошибку.

– Действительно, я должен был об этом подумать, –  улыбнулся Дмитрий.

– Зачем я вообще тебе написала про метро, не понимаю? Ты же на машине, – удивилась самой себе Марина.

– Вот как раз сегодня я решил поехать на метро. Пробки в это время, да и парковку тут не найдешь.

Внизу раздался возглас священника. Началось чтение.

– Так, все, собираемся. Служба началась, – сказала Марина, прислушиваясь, чтобы понять что читают: начало вечерни или девятый час.

– Что сейчас петь будем? – как обычно засуетилась Настя.

– Настя, не дергай меня, пожалуйста, все скажу, все покажу. Сейчас будет ектения.

Они начали петь. Пение шло ровно и чисто, без малейших ошибок, служители внизу не медлили, служба проходила энергично. Марина была абсолютно спокойна и уверена в своих силах. Это ощущали и певчие. Новенькая Ирина пела великолепно. Марина поняла, что ей нравится петь в их коллективе. Во время чтения первого часа Ирина спросила, будут ли они дальше петь здесь и сказала, что она готова к ним присоединиться на постоянной основе.

– Пока ничего сказать не могу, – ответила Марина. – Это пробная служба. Когда что-то будет известно, я сообщу.

Перед пением «Взбранной Воеводе» на клирос поднялся человек, которого Марина уже видела несколько дней назад в кабинете отца Николая.

– Вы Марина, регент? – обратился он к ней. Она кивнула. – Настоятель просил зайти к нему.

– Хорошо. Сейчас допоем, зайду, – ответила она, сосредоточенно слушая возгласы священника, чтобы не пропустить начало пения. Служба закончилась. 

– Всех благодарю. Спели отлично! Я сейчас подойду, – сказала она и направилась к настоятелю.

Отец Николай сообщил девушке, что пение их состава очень близко к тому, что они ищут. Но окончательный ответ дадут после того, как будут прослушаны все запланированные составы.

Марина попрощалась и вышла из кабинета. Рядом на скамейке уже сидела вся честная компания, кроме Ирины. Марина направилась в сторону клироса.

– Марин, ты куда? – одернул ее Дмитрий. – Все вещи твои здесь. Он указал на лавку.

– Да? Что и все книги, ноты собрали?

– Ну конечно!

– Хорошо, спасибо!

Марина была какая-то заторможенная, но радостная.

– Ну, что сказали-то? – нетерпеливо спросила Настя. – Взяли вас, нас?

– Не знаю пока, будут еще прослушивать других на неделе. В воскресенье скажут. В целом, понравилось. А где Ирина?

– Ушла. Торопилась она, – ответила Женя.

Все вместе они вышли из храма и решили немного посидеть в кафе. Настроение было просто замечательное! Казалось, что они все уже такие родные и близкие, сто лет знакомы и очень давно поют вместе.

– Какая-то сегодня особенная служба была! – сказала Настя. – Так здорово пели!

– Да мы всегда так поем, – сказал Дмитрий. – Ты просто нас давно не слышала.

Они засмеялись.

– Было бы здорово там остаться! Храм такой! – сказала Женя.  – Но даже если не получится, хоть разок в таком попеть тоже милость Божия.

– Да, но я честно устала. Все же с акафистом тяжело, – сказала Марина. – Завтра утром про службу не забудьте.

– Да, помним, помним мы, – почти в один голос сказали Дмитрий и Женя.

Они вышли из кафе и направились к метро. Оказалось, что Диме было по пути с Мариной и Женей. Жил он на той же станции метро, где и Марина. Только из метро им нужно было идти в разные стороны. Они попрощались и расстались до следующего дня, когда снова встретятся, чтобы воздавать хвалу Богу.

В воскресенье, не успела Марина вернуться из храма, ей один за другим стали поступать сообщения и звонки от певчих. Всех интересовало одно – что решили в Иверском храме. Но звонка от настоятеля не было все воскресенье. И в понедельник тоже. Лишь около девяти часов вечера раздался звонок мобильника, и Марина увидела, что это отец Николай.

– Здравствуйте, Марина. Это из Иверского храма, протоиерей Николай.

– Да, здравствуйте, отец Николай! Я узнала.

– Как обещал, звоню. В общем, решили мы мужской хор попробовать. Пел у нас все время женский, решили теперь поменять направленность, так сказать. Но, если что, мы будем иметь вас в виду, хорошо?

– Да, хорошо, – ответила Марина.

Они попрощались.

– Слава Богу за все! – сказала Марина. В ней сейчас бушевали какие-то двойственные чувства. С одной стороны, она расстроилась, что не получится регентовать в этом храме, с другой – была рада, что освобождена от такой ответственности. Просто будничными службами это, наверняка, не ограничилось бы. Отец Николай неоднократно намекал на пение в праздники на два хора, к чему Марина не ощущала себя готовой.

Она разослала всем певчим смс-сообщения, что в Иверском выбрали мужской хор. Никто из них ничего не написал в ответ. Лишь Лера, которая не принимала участие в службе, но знала обо всех событиях и просила держать ее в курсе, написала в ответ подруге пару слов в поддержку.

Было ощущение, что маленькая надежда была у всех, а отказ воспринимался, как конец бала Золушки, и теперь нет больше роскошного дворца, принцесса снова стала служанкой, а карета превратилась в тыкву. Но Марина пыталась подавить в себе разные грустные мысли, понимая, что всем управляет Господь, и раз так произошло, значит, это к лучшему.

Глава 13

Мужское решение

Когда Марина и Женя пришли утром в храм, Дима уже находился на клиросе.

– Привет! – поздоровалась Марина. Как ты рано сегодня.

– Привет! – ответил Дмитрий. – Так получилось. – Как ты? Не расстроилась, что с храмом Иверским не вышло?

– Да нет, на все воля Божья. Я же молилась, чтобы получилось так, как надо. Самой трудно понять, на что способна, хватит ли сил, Господу виднее. Так что, как в том кино, – будем искать, – улыбнулась она.

– Удивительный ты человек, Марина! Другая бы на твоем месте стала бы расстраиваться, возмущаться: «ах, как они могли не нас выбрать, мы же лучшие!» Место ведь неплохое. И спели мы прекрасно!

– Может быть, лет через двадцать регентского служения я буду так возмущаться при устройстве в новый храм, – засмеялась она. – А пока я еще малоопытная. Конечно, я немножко расстроилась, чтобы ты не думал, что я какая-то особенная. Живу в том же мире, дышу тем же воздухом.

– Нет. Я думаю, ты не будешь возмущаться и через двадцать лет.

– Кстати, не так уж все у нас было идеально на их взгляд, – добавила она. К примеру, сказали, что паузы долгие перед пением. Я, правда, не очень понимаю этот момент. Во многих храмах, где поют образцово-показательные хоры, я наблюдала достаточно длительные паузы. У нас были не длиннее. Я сама не люблю паузы, но лучше пусть будет небольшая пауза, но при этом верно задан тон, чем, если в спешке давать настройку и гнаться за полным отсутствием пауз, в результате чего хор вступит неровно.  

– Сколько всего приходиться учитывать регенту!

 – Это так. И понимаешь это лишь в процессе реальной практики. Как говорил один мой преподаватель еще в институте, хоть это и не к регентству относится, – «мы вас учим, как должно быть, а  как есть на самом деле, вы узнаете сами».

– Верно говорил.

– Кстати, ты им очень понравился. Прямо-таки спрашивали, что у вас за бас такой.

– И что же? Ты выдала все секреты? – хитро спросил Дмитрий.

– Ну как ты мог такое подумать! – улыбнулась Марина. – Я сказала, что вам показалось, бас как бас, ничего особенного.

Они засмеялись.

– И вообще, не заговаривай меня! Мне же нужно к службе подготовиться.

– Простите, товарищ начальник! Все, я тише воды, ниже травы.

– Ну что ты утрируешь, – смеясь, сказала Марина и повернулась в сторону аналоя, чтобы начать, наконец, готовить все к службе.

Сосредоточиться не удавалось. Спинным мозгом она ощущала на себе взгляд Дмитрия. «Господи, ну что же это такое! Как этот человек появился, сама не своя стала. Что ты радуешься? – говорила она себе, поскольку улыбка не хотела покидать ее лица. – Стань уже, наконец, серьезной! У тебя Божественная литургия впереди, а не шоу с танцами. Господи, помоги!». Она перекрестилась.

В храме появились Лера с мужем Романом. Марина привлекала Романа к помощи на клиросе: он читал Часы, а также иногда попеременно с Дмитрием Апостола. Было видно, что ему нравится принимать участие в богослужении, помогая на клиросе. Марина хотела постепенно вовлекать его в пение вместе с Димой, петь хотя бы простейшие ектении для начала, ведь у Романа был очень приятный мягкий тембр. Отсутствием слуха он тоже не страдал. «Что зря таланту пропадать, – рассуждала девушка». 

После службы Дмитрий обратился к Марине:

– Марин, можно тебя на минуточку.

– Да, Дим, но только если на минуточку, а то мне на работу бежать, – в спешке проговорила она, складывая в сумку ноты.

– Я могу подвезти.

– А тебе по пути?

– Да не важно. Время есть.

– Хорошо, поехали.

Они распрощались с остальными клирошанами, вышли из храма и сели в серебристую машину марки BMW. В машине Марина сняла с головы шарфик и распустила свои темные волосы, которые до этого были собраны в пучок. Они волнистыми длинными прядями упали на ее плечи. Дмитрий посмотрел в ее сторону.

– У тебя очень красивые волосы, – сказал он.

«Это что? Комплимент? Господи, я уже разучилась общаться с мужчинами. Что делают в таком случае?».

Марина промолчала и просто улыбнулась ему.

– Куда тебя подвезти?

– Будет длинный разговор?

– Нет. Но раз уж сели, надо довезти до цели. Видишь, я с тобой даже стихами заговорил.

Они засмеялись. Марина назвала адрес, и Дмитрий ввел его в навигаторе.

– Так что ты хотел сказать? – спросила Марина.

– Хочу восстановить справедливость.

– Звучит уже интересно.

– Я случайно так заметил, что поем мы вчетвером (Рому я не считаю), а плату получают только трое.

– Да, это так. Потому что оплачивают только троих певчих.

– Получается, кто-то поет бесплатно.

– Получается так. Мы чередуемся с девочками. Добрая воля ради полного состава. Я тоже была озабочена поначалу этим вопросом, думала, что будем петь втроем без тенора. Но сначала Женя согласилась петь просто так. Потом Лера, как и ты, стала восстанавливать справедливость, и тоже отказывалась от денег периодически. В общем, как-то так.

– И регент тоже иногда остается без оплаты?

– А что я, лучше всех что ли?

– Получается, я тут самый лучший.

– Дим, мне сразу сказали, что тебе как профессионалу доплата полагается. Так что, не переживай на эту тему, – пыталась успокоить его Марина.

– Странная математика какая-то. Регент получает меньше певчего. Ну и что, что я профессионал. На пение затрачиваем мы все одинаковые силы, кроме тебя, как регента. Соответственно тебе больше всех полагается.

– Ну что сделаешь? Такая математика, как ты говоришь, странная во многих храмах. Я же знала, на что иду. Мне нужна была практика в первую очередь. Удивительно, что здесь вообще платят. Посмотри, людей нет почти на службах в будни. Потом у меня есть основная работа, о чем тут беспокоиться. А у тебя иная ситуация.

– У меня тоже есть другая работа. А по поводу людей, это не показатель. Мы Богу служим в первую очередь. Вспомни, преподобный Сергий один служил, никаких людей у него не было, зато Ангелы были.

– Да, ты прав. Я имею в виду, что люди являются источником дохода храмов, больше прихожан – больше денег.

– Короче, это все разговоры. На деле надо сделать так: считаем общую сумму за службу, включая мою доплату, и делим на четверых, а регенту чуть больше. А бухгалтерия храма нас не волнует.

– Нет, Дим, это как-то неправильно, – пыталась возразить Марина.

– Все. Возражения не принимаются, – мягко подытожил Дима. – Это я тебе как мужчина, а не как певчий говорю.  

– Ты ставишь меня в неудобное положение, – пыталась снова возразить Марина, хотя возражать ей совсем не хотелось. Ей даже был по душе этот его поступок.

– В неудобном положении сейчас нахожусь я. Марин, правда, все, вопрос закрыт.

Она больше ничего не говорила.

– Тебе на работу обязательно надо? – через некоторое время спросил Дмитрий.

– Надо. Там не я начальник. А что?

– Хотел пригласить тебя на чашечку кофе.

– Пригласи, – улыбаясь, сказала Марина.

– Приглашаю. В пятницу заеду за тобой в 18.00.

– Хорошо. 

Глава 14

Исчезновение

В пятницу вечером им встретиться не удалось. Именно в этот день у Марины было столько дел на работе, что она не cмогла уйти вовремя. После она уже чувствовала себя слишком усталой, чтобы идти на встречу с Димой. С трудом пересилив свое желание увидеть его, она написала сообщение, что встретиться сегодня не получится.

Марина стала замечать, что Дмитрий не выходит у нее из головы. Она думала о нем чаще, чем полагалось думать об обычном человеке, с которым просто вместе поешь. Эти мысли вызывали у нее приятные чувства, но в то же время и пугали.

«Наваждение какое-то! – размышляла она. – Мне казалось, что мужчины перестали интересовать меня с точки зрения противоположного пола, смотрю на них давно уже просто, как на людей себе подобных. Но, видимо, не перевелись еще такие экземпляры, способные вывести меня из равновесия». Она непроизвольно ловила себя на мысли, что ждет следующей службы, в том числе и потому, что хочет увидеть Диму.

Наступила среда. Утром Марина чувствовала себя неважно. Она лежала в постели, не находя сил встать, ощущая неимоверную тяжесть в теле. Казалось, ничто не может оторвать ее от кровати. Она не знала, что делают другие в таких случаях, а православные молятся. И это помогло.

Мысли о предстоящей службе почему-то не вызывали у Марины радости, и ей приходилось буквально тащить свое бренное тело в храм. Она понимала, что это происки лукавого. Стоит лишь дойти до храма, начать литургию, и все изменится. Но сегодня сделать это было невыносимо тяжело.

В храме все шло, как обычно. Отец Александр дал возглас к чтению Часов, но не было Дмитрия.

– А где Дима? – спросила Женя, когда Роман читал Часы.

– Не знаю! –  немного раздраженно ответила Марина, и поймала себя на том, что почему-то злится. – Ничего не писал, не говорил, что его не будет. Может, задерживается. Он не похож на безответственного человека.

– Марина, ты что такая?

– Какая?

– Будто злишься.

– Прости, Женечка. Это я на себя злюсь. Наверное, надо как раньше делать: будить всех звонками за час до службы. Что-то я расслабилась.

– Да еще время есть до пения. Появится.

– Знаешь, Жень, к хорошему быстро привыкаешь. Привыкла, что все мы приходим заблаговременно. Это все от гордости.

– Ну, так позвони ему!

– Действительно! Чего проще.

Она набрала номер Дмитрия и услышала в ответ, что абонент не доступен.

Подходило к концу чтение шестого часа, но он так и не появился. Марине почему-то было от этого грустно. «Господи, ну что со мной происходит? Так ведь нельзя! Что я здесь ради него что ли! Я же здесь ради службы, и мне нужно сейчас на литургии сосредоточиться. Его отсутствие никак не должно влиять на мое состояние. Боже, помоги мне!» – взмолилась Марина.

– Ладно. Будем во всем искать позитивное! Отсутствие Димы – это хороший повод Роме попрактиковаться одному в партии, – сказала Марина в паузе перед возгласом на литургию. – Хотя бы ектении можешь попробовать петь самостоятельно. Роман сделал немного испуганное лицо.

– Может, я лучше помолчу?

– Нет. Надо, Рома, надо… петь. Не переживай, если нужно будет помолчать, я тебе дам знак. Поем сегодня все самое простое.

Началась литургия. Роман поначалу от волнения пел немного неправильно, но Марина стала левой рукой показывать его басовый ход, и он исправился.

– Марин, у тебя все нормально? – спросила Лера подругу после службы.

– Да, все хорошо.

– Какая-то ты грустная.

– Да?.. Нет, тебе показалось, –  ответила Марина, рисуя улыбку на своем лице. – Просто плохо себя чувствую. Честно, еле службу провела.

В действительности грусть Марину не покидала, и она не могла совладать с этим чувством. Неужели причина в Диме? Она поймала себя на том, что даже во время литургии периодически думала о нем. Слава Богу, это никак не отразилось на ходе службы. «Господи, прости меня! Это ужасно! Так не должно быть. Тогда, когда все мысли должны быть направлены к Тебе, к святым текстам, молитве, я занята человеческими переживаниями. Впрочем, дело не в нем самом, а в том, что он не предупредил об отсутствии. Не приди любой другой певчий, я бы так же переживала», – уверяла она себя.

Перед уходом из храма Марина подошла к иконе Богородицы и особенно усердно молила Пречистую Деву, чтобы Та помогла ей совладать с непонятными чувствами, которые ее пугали. «Ты еси корень девства и неувядаемый Цвет чистоты. О, Богородительнице! Ты подаждь ми помощь немощствующей плотскими страстьми», – взывала она к Божией Матери.

После молитвы стало легче, Марину покинуло непонятное беспокойство. По дороге на работу она еще раз набрала номер Димы, но он снова был недоступен. Лишь ближе к вечеру зазвонил ее мобильник, это был Дмитрий. Она ответила.

– Привет, Мариночка, – немного грустно сказал Дмитрий.

– Привет, – спокойно ответила Марина.

– Прости, пожалуйста. Я не был на службе и не предупредил тебя, не позвонил.

– Очень хочется думать, что для этого были уважительные причины.

– Были. Я, правда, не мог.

– Верю, – все также спокойно говорила Марина.

– Чувствую себя очень виноватым. Чем могу загладить свою вину?

– Как минимум, прийти на следующую службу, – уже улыбаясь, сказала Марина.

– Это само собой.

– Ничего страшного, не переживай. Просто в другой раз, большая просьба позвонить, написать смс, в общем, как-то сообщить об отсутствии.

– Другого раза не будет.

– Тут сложно зарекаться. Любой может заболеть или еще что-нибудь.

– Хорошо. Я тебя понял. Прости еще раз. Извини, не могу больше говорить. До скорого!

– Пока…

«Странно как-то, голос такой грустный, – размышляла Марина после окончания разговора. – Может у него что  случилось? Надо было спросить. Хотя нет, что лезть в душу человека. Главное, что он объявился».

Глава 15

Коробочка

Настала очередная среда – день службы. Марина листала свою папку с нотами, выбирая песнопения. Мысли были о Диме. Она периодически посматривала в сторону входа в храм. «Придет ли он сегодня, или вдруг опять не придет?»

– Здравствуй, Мариночка! – услышала она радостный голос Дмитрия.

– Привет, Дима! Как ты незаметно подошел.

– Просто в храме темно, – сказал он. – Прости меня еще раз за отсутствие на прошлой службе.

– Дим, я же не сержусь. Оставь это. Зато Рома без тебя пробовал петь один.

– Это замечательно!

– Видишь, в любой ситуации есть свои плюсы.

Дима положил перед Мариной на аналой небольшую коробочку нежно-сиреневого цвета, перевязанную салатовой ленточкой. Марина удивленно и с улыбкой посмотрела на него.

– Это что? – спросила она.

– Это тебе. В качестве компенсации за мое отсутствие, – улыбаясь, ответил Дима.

– Пытаетесь подкупить регента, молодой человек? – хитро спросила она. – Вы в курсе, что это может быть расценено как взятка? А это – между прочим – уголовно наказуемое преступление.

– Боюсь, что на такую взятку не найдется статьи в нашем Уголовном кодексе, – улыбнулся он.

Марина взяла коробочку и покрутила в руках.

– Симпатичная какая! Цвета мне такие нравятся.

– Я рад, что угадал.

– И что же внутри? – спросила Марина.

– Посмотри.

– Прямо открывать не хочется, так мило и красиво. Я потом посмотрю.

Она положила коробочку сзади на подоконник и продолжила подготовку к службе. Любопытство, что же там внутри, просто распирало ее, но Марина не поддавалась. Почему-то не хотелось открывать коробочку в присутствии всех певчих.

«Господи, не понимаю, что со мной происходит. Я такого никогда не испытывала прежде», – думала Марина во время службы. Она чувствовала его рядом, его голос, его дыхание, она чувствовала, как их голоса сливаются в песнопениях литургии. Внутри ее был какой-то необъяснимый трепет – чувство совершенно неведомое ей ранее, но очень приятное. Нет, это нельзя было назвать ни влюбленностью, ни страстью. Это было что-то очень тонкое, благоговейное, будто их души что-то невидимо связывает в единое целое, но совсем не так, как соединяются души певчих в общем пении Господу. И она была уверенна, что он чувствует то же самое.

После литургии Марина провела небольшую спевку и стала неспешно собирать вещи. Димин подарок она, не открыв, положила в сумку.

– Не спешишь сегодня на работу? – спросил Дмитрий.

– Сегодня нет, отгул взяла. Я так делаю иногда, когда работы мало.

– Тогда, может, наверстаем упущенное? Сходим в кафе, чего не удалось сделать в прошлый раз.

– Почему бы и нет. Давай! – согласилась Марина. – А то уже очень кушать хочется.

– Тогда поехали!

Они вышли из храма и сели в машину.

– Тебе что, тоже никуда не нужно? – спросила Марина.

– Сегодня нет. Точнее, чуть позже.

– А чем вообще занимаешься?

– Преподаю сольфеджио… детям.

– Надо же! – удивилась Марина. – Как это мило. – Помнится, речь была о концертной деятельности, мудреных аккордах?

– Да это так, с друзьями, иногда балуемся. С кем учились. Собираемся, поем красивые произведения, выступаем на разных мероприятиях.

– Дим, а может, ты и мне дашь уроки сольфеджио?

– Тебе? – удивился он. – Зачем тебе сольфеджио?

– Ты говоришь, как моя бывшая преподаватель с курсов: «Мариночка, зачем тебе сольфеджио? У тебя все в порядке». Она, видимо, имела в виду для проведения службы.

– В этом я ее поддерживаю. Но если ты настаиваешь, то я не против. К тому же сольфеджио много не бывает. Только в обмен на…, – Дмитрий задумался. – …Хочу познать церковный Устав, понять, как службы составляются.

– Познать Устав – это, конечно, дело не простое. Но основы литургики я могла бы тебе дать. Могу даже рассказать, почему гласов именно восемь, а не девять.

– Да ты что!? А это вот действительно интересно. Боюсь, мои уроки не будут такими захватывающими.

– Это зависит от того, как преподнести материал. Обычно, слово «сольфеджио» вызывает у всех неприятные ассоциации. В том смысле, что это самая скучная часть музыки. Но раз ты детям преподаешь, наверное, ты в этом большой специалист.

– Ты знаешь, им нравится. Я действительно нахожу нестандартные подходы. 

– Отлично! Значит, я нашла себе преподавателя.

– Хочешь, поехали со мной сегодня на урок? Протестируешь потенциального преподавателя.

– Я подумаю, – ответила Марина. – Кстати, по поводу девятого гласа. Шутка, шуткой, а есть один человек, известный регент, который в храме так и возглашает на одной из служб, когда поют «Взбранной Воеводе» Аллеманова – «глас девятый, Взбранной Воеводе победительная».

– Надо же!

– Конечно, все по благословению. Он – человек авторитетный. Ему можно.

Они засмеялись.

Марина достала из сумки сиреневую коробочку и стала снова крутить ее в руках. Дима периодически поглядывал в ее сторону, ненадолго отрывая взгляд от дороги. Она потянула ленточку и стала ее развязывать.

– Сейчас узнаем, за какие такие взятки не найдется статьи в нашем Уголовном кодексе, – сказала она и открыла крышку. Дмитрий улыбался. Внутри было что-то в прозрачном пакетике. Марина развернула и увидела, что это была небольшая икона Божией Матери «Отрада и Утешение».

– Это же мой любимый Образ Богородицы! Один из любимых! – эмоционально сказала она. – И представь, у меня его нет, как ни странно. Как ты догадался! Спасибо большое! Марина поцеловала Образ.

– Мне тоже нравится история этой иконы.

– Значит, теперь за каждый пропуск службы ты будешь мне такие подарки делать?

– Я не буду пропускать службы. А это просто подарок. Чтобы помнить, какие бы грехи мы не совершали, как бы ни прогневали Бога, Она, Царица Небесная, всегда заступится за нас. А если вдруг я все же пропущу службу, то пусть будет тебе отрада и утешение в виде этой иконы. Носи ее с собой!

– Хорошо, буду носить, –  согласилась Марина, приятно удивившись Диминым словам.

Она не до конца понимала еще смысл этого подарка. Можно ли это расценивать как особый интерес к ее персоне? Но в любом случае его поступок был приятен Марине. Получается, что он понимает ее, понимает ее душу, раз сделал именно такой подарок. Ведь Марина не относилась к категории девушек, которые будут визжать, и радоваться стандартным женским подаркам. Подари он ей что-нибудь в таком роде, ей бы пришлось притворяться, что ей понравился подарок, чтобы не обидеть его. А так она могла вести себя абсолютно искренне.  

– Что-то долго мы едем, – сказала Марина.

– Потому что на другой конец города. Хочу показать тебе одно очень уютное кафе. Мы, кстати, уже на месте.

Они вышли из машины и зашли внутрь двухэтажного здания, на вывеске которого Марина прочитала название «Голубая лагуна». Она здесь никогда не была. Они присели за свободный столик и стали смотреть меню.

– Мы с девчонками, если не торопимся, иногда забежим в недорогое кафе недалеко от храма, возьмем кофе и бутерброд с рыбой. Среда – постный день, всегда проблематично найти что-либо подходящее в меню.

– Но не здесь! В том числе, поэтому мы сюда приехали.

В меню действительно был большой выбор постных блюд. Они сделали заказ и через несколько минут перед ним уже стояли выбранные блюда.

– Наконец-то, кофе! – сказала Марина, с наслаждением сделав глоток. Дима смотрел на нее и улыбался.

Заказанный Мариной салат выглядел очень аппетитно, огромная порция включала в себя овощи и разные виды морепродуктов.

– Удивительно! – сказала Марина. – Не припомню, чтобы в России подавали такие большие порции, голодной не останешься. И с морскими гадами не пожадничали.

– Хорошее место, – сказал Дима. – Просто расположено не в людном районе, поэтому мало кто о нём знает. Я знаком с их директором, он – православный, поэтому тут все по-честному, много постных блюд, хорошие порции и приемлемые цены. И качество, конечно.

– Отлично! Надо будет сюда чаще приходить. Девчонкам рассказать. Дим, а почему ты в монастыре долго жил? – сменила вдруг тему Марина.

Дмитрий стал серьезным и задумался.

– Видимо, так нужно было, – ответил он. – Спас меня Господь так, – добавил он после небольшой паузы. 

– Извини,… наверное, я лезу не в свое дело, – сказала вдруг Марина, поняв, что ответ на этот вопрос дается ему нелегко.

– Нет, все нормально, – сказал Дмитрий и улыбнулся. – Еще буквально год  назад я бы не смог об этом говорить, а теперь все по-другому. Раньше я думал, что смерть – это конец всего, что за ней пустота и темнота, и нескончаемая скорбь тех, кто потерял близких. У меня была такая скорбь и пустота, когда я потерял жену и дочку. Я много пил. Я не понимал, что делать дальше, как жить с этим. Жизнь утратила для меня смысл, потому что я не понимал ее логики. Зачем жить, если все равно наступит смерть?

Марина слушала его, немного смущаясь внутри от того, что ненароком затронула такую болезненную для него тему.

– Иногда я просто бродил по городу, пытаясь все же что-то понять в этой жизни, в случившихся событиях, – продолжал Дмитрий. – Но не находя ответа, я снова пытался заглушить боль алкоголем. Потом опять бродил по пустынным улицам. Внутри меня что-то кричало: «Господи, Ты как-то связан с этим миром? Есть ли Ты вообще? Или это все придумано? Зачем так происходит? Зачем я ношу этот крест, который висит на моей груди?». Я не мог смириться с этим состоянием, я искал ответа.

Однажды, так бродя по улицам и задавая подобные вопросы, я зашел в храм, который просто встретился по дороге. Там шла служба. Я остался. Что-то внутри меня стало происходить, я впервые за все это скорбное время почувствовал себя легче. Увидел Распятие, подошел к нему, и мне вдруг стало ясно, что я – полный эгоист. «Тогда как Тот на распятии, Господь, был так жестоко зачем-то убит, (я тогда не понимал еще зачем), ты думаешь лишь о себе, о своей боли», – услышал я внутри себя голос. Мне стало очень стыдно. Потом был разговор со священником, я стал ходить в этот храм, причащался. Я понял, что не надо зацикливаться на своей боли от потери близких, а нужно тратить силы на молитву о них.

Тогда же я впервые попробовал петь на клиросе, начал учить гласы. Регент храма, как узнала, что я профессионал, просто проходу мне не давала, – Дмитрий засмеялся. – Священник из храма позже благословил меня пожить в монастыре, послушанием и молитвой принести пользу душам умерших. Так Господь открыл мне истину, и я понял смысл жизни.

– Да… Господь всегда отвечает, если мы взываем к Нему.

Рассказ Дмитрия тронул Марину до глубины души, она еле сдерживала себя, чтобы не прослезиться.

– Скажи мне имена твоей жены и дочки, я тоже буду молиться.

– Да, помолись об упокоении Ольги и младенца Марины. Дочку звали как тебя. – Дмитрий улыбнулся. – Когда я все понял, я очень жалел о потерянном времени. Что вместо того, чтобы вливать в себя литры алкоголя, можно было бы принести столько пользы их душам – читать псалтирь, подавать сорокоусты, панихиды, милостыню, просто молиться на литургии. Но священник меня успокоил, сказав, что главное то, что теперь открылись мои глаза. А они умерли такой смертью, что, скорее всего, пребывают с Господом. Это была автокатастрофа. За рулем был не я. Меня вообще не было с ними. Еще священник указал на икону Божией Матери, ту самую, которую я тебе подарил, «Отрада и Утешение», и сказал молиться Ей.

«Теперь понятно о чем он молился перед Распятием, – подумала Марина. – Зачем он мне все это рассказал? Просто так? Наверное, бывает, что надо человеку выговориться».

– Почему же ты после возвращения из монастыря не вернулся петь в тот храм? – спросила Марина.

– В монастыре я понял, что оказывается можно петь совсем по-иному, чем я слышал во многих московских храмах. А в том храме мне был не по душе стиль пения. И потом, я же там случайно оказался. Ехал, куда глаза глядят, и приехал на другой конец Москвы, далеко от дома. Удивительно же другое! Когда я опять-таки совершенно случайно зашел в Никольский храм, то там увидел того самого священника.

– Надо же! – удивилась Марина.

– И ты его знаешь. Это отец Серафим.

– Удивительно! Я помню, мне рассказывали, что он раньше служил в другом храме. Но и сейчас ведь он тоже в Никольском не служит больше.

– К сожалению, – добавил Дмитрий. – Все хочу узнать, куда его перевели, и съездить.

– Я знаю, – сказала, улыбаясь, Марина. – И даже ездила к нему уже. Он служит в одном храме в Московской области.

– Отлично! Если еще собираешься к нему, можем вместе съездить.

– Да, наверное, поеду.

– И как он там?

– Обрадовался, когда меня увидел.

– Часто его переводят. Только привыкнет, и снова новое место. Как поют там?

– Хорошо. Я в субботу ездила, трое пели: первый, второй и бас. Только, как мне показалось, слишком уж помпезно, громковато, будто нарушало это молитву священника. А может, так казалось из-за слишком высокой тональности, не ниже соль-мажора. Ты знаешь, я, когда только начала в Никольском регентовать, мне отца Серафима преподнесли, как чуть ли ни самого придирчивого священника, в том смысле, что ему обязательно надо, чтобы в его тоне было. Я так боялась поначалу! От страха, даже один раз так заклинило, что никак не могла в его тональности дать настройку.

Дмитрий засмеялся.

– В храме Архангела Михаила, где он сейчас, я, конечно же, обращала внимание на музыкальные моменты, – продолжала Марина. – Давно заметила, что если ты певчий или регент, то просто помолиться в храме уже никак не получается, обязательно будешь думать, что за тональность, как созвучно со священником, что поют, сколько голосов и тому подобное. Так вот, они высоко пели. Но отец Серафим держался в их тональности. Был лишь один момент, когда он снизил тон. И что ты думаешь? Регент все равно дала свой тон, намного выше. И он за ней. Однажды в Никольском у меня был случай, когда он низко возглашал, и я, пожалев Женьку, дала тон выше, не в его тональности. Представляешь, он прямо во время ектении сказал, что ему трудно в таком тоне, и мне пришлось понизить, – рассказывала Марина, смеясь. – А там ему, видимо, приходиться смиряться.

– Да. В новом месте свои порядки не устроишь. Но, по-моему, он очень добродушный.

– Согласна. Прекрасный священник и очень добрый.

– Мариночка, мне пора ехать, – сказал Дмитрий, посмотрев на часы. – Ты поедешь со мной?

– Дима, спасибо за предложение! Но я не поеду, есть другие дела.

– Хорошо. В следующий раз с тебя откровенная история, – улыбнулся он.    

– Ах, поверь, у меня ничего интересного.

– Не скромничай! Не поверю.

Они расплатились и вышли из кафе. Дмитрий довез Марину до нужной ей станции метро и уехал.

«Ну и что ты с ним не поехала? – спрашивала себя Марина. – Почему ты боишься своих желаний? Нет же у тебя никаких особых дел! – Она злилась на себя, на свою нерешительность. – Вот теперь не плачь, что увидишь его только через неделю».

Дмитрий стал заезжать за Мариной утром, и они вместе ехали в храм на службу. На следующий день Марина взяла себе дополнительную службу в Никольском храме, но Диме ничего не говорила, ведь он должен был петь в другом месте, у регента Наталии.   

– Как тебе поется на новом месте? – спросила Марина, когда они были в пути в храм.

– На каком месте? – удивился Дмитрий.

– Ну, у Натальи.

Дима задумался.

– Ах, это. Да я пел один раз всего. Она, конечно, стала просить приходить чаще. Достаточно настойчивая женщина.

– Да-да, я знаю, – засмеялась Марина. – Она такая. Лера, сама от нее иногда страдает в плане того, что Наталья очень не любит, когда певчие отказываются от службы, и начинает вести себя весьма авторитарно, а Лера смиренный, безотказный человек и часто идет у нее на поводу просто потому, что трудно сказать «нет».  

– Со мной этот номер не пройдет!

– Я заметила, что ты весьма выборочно относишься к церковным хорам.

– Да. Это так. Не всегда получаешь удовольствие от пения, много зависит от людей, с кем поешь. Не в смысле наслаждения, а в смысле единой молитвы. Не со всеми это получается. В хоре Марии мне легко, с тобой легко. В монастыре очень нравилось петь. У Натальи, возможно, буду еще петь, как получится. Не люблю, когда на меня давят и навязывают свою волю, собственное мнение. Сразу срабатывает ответная реакция – сказать «нет». 

– Я думаю, что нет ничего греховного в том, что человек ищет там, где ему комфортнее. Мне кажется, это нормальное состояние человеческой души, которая, по сути – христианка и чувствует, что когда-то было блаженное пребывание человека с Богом в раю. Поэтому человек, здесь на земле, даже если он совсем не знает Бога, всегда ищет подобного блаженства, называемого счастьем. 

– И часто в земных ценностях...

– Да… Я иногда думаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы я была в церкви с рождения. С иными православными пообщаешься, они вообще представить себе не могут жизни в сильном грехе потому, что с детства были приучены к церкви, знали заповеди, имели страх Божий.

Марина задумалась.

– Возможно, я бы тогда с детства пела на клиросе, и сейчас могла бы быть регентом с большим опытом. А может, у меня были бы муж и дети.

Дмитрий посмотрел на Марину.

– То есть ты считаешь, если человек ведет церковную жизнь, у него больше шансов обрести семейное счастье?

– В какой-то степени да. Когда человек старается жить по Божией воле, общается с людьми такими же по духу, то Господь помогает устроить благополучно личную жизнь. А если человек сам по себе мечется в поисках второй половины и ищет ее по совершенно иным, неверным и отчасти даже богопротивным критериям, то и найти родственную душу становится сложнее. Ну, к примеру, как происходит в мире. Люди, прежде чем вступить в брак, обязательно сначала проверят друг друга на так называемую сексуальную совместимость, с этого все начинается. Чаще всего, они потом в брак и не вступят, а просто будут жить вместе. А у православных – это грех блуда. Потом страсти утихают и начинаются типичные бытовые проблемы совместной жизни, которые люди не выдерживают, потому что изначально неверным путем выбирали друг друга. Они ссорятся, ругаются и как результат – расстаются. Почему? Потому что в основе отношений изначально лежал грех. 

– Теория верная. Но бывают исключения. Допустим, люди поняли проблемы отношений, пришли к Богу и у них все наладилось.

– Конечно, так тоже может быть.

– Когда узнаешь истину, в голове просто какой-то переворот совершается. Мы жили с Ольгой, как все, стремились к житейскому счастью в стандартном понимании. Как мы с ней сошлись, до сих пор странно, мы были такие разные. Я – человек творческий, немного романтик. Она была очень практичная, экономист по образованию, собственник фирмы. И вроде бы, когда уже материально всего хватало, и мы могли позволить себе разные развлечения и поездки, внутри все равно ощущалась какая-то пустота. Лишь теперь понимаю, что это было место для Бога, Которого там тогда еще не было.

– Да, это так, – согласилась Марина. – А что с фирмой потом случилось?

– Продал. Это не моя деятельность.

– Ты мог бы оставаться ее учредителем, назначить управляющего, которому доверяешь, и жить себе, получая прибыль.

– Мог бы, но не стал. Во-первых, оставаться учредителем – это все равно нужно вникать в дела, следить за ними. А подходящего человека, которому я мог бы доверять, у меня не было.

– Как я тебя понимаю. Я бы с радостью бросила всю эту офисную работу, и пусть бы мне пришлось больше ограничивать себя материально, но я бы постоянно занималась любимым делом на клиросе.

– Так ты ищешь что-то себе?

– Не особо. Скорее просто жду предложений. Как-то не верю я, что можно вот так взять и найти по общим объявлениям, не через знакомых. Потому что я вижу массу подобных объявлений, которые пишут люди с гораздо бо̀льшим опытом и образованием, чем у меня. Как я могу с ними конкурировать? Наберусь пока еще опыта, а потом, может, буду активнее искать. Я молюсь, чтобы Господь подсказал, направил, и я верю, что Он поможет.

– С такой верой, как у тебя ничего не страшно!

– Ах, Дима, я сама иногда удивляюсь, как Господь все устраивает, даже такие, казалось бы, совсем мелочи жизни. К примеру, не знаешь, кто у тебя петь на службе будет, а откуда-то берутся люди. И главное, очень замечательные певчие. Мы даже с Лерой смеялись на эту тему. Наталья ей прямо заявляла: «не пой у Марины, пой только у меня». Вроде как, мне и так Господь пошлет кого-нибудь.

Они засмеялись.

– Вот, правда, на завтра не послал. Вдвоем будем петь.

– Завтра? Ты завтра где-то регентуешь? – удивился Дмитрий.

– Да. Предложили дополнительно службу в Никольском, я согласилась. А потом выяснилось, что Женя уезжает, Лера сама службу проводит. А ты…, – она поймала на себе вопросительный взгляд Дмитрия, – …тебе я не говорила, потому что Лера сказала, что Наталья с тобой договорилась петь у нее.

Дмитрий покачал головой и улыбнулся. 

– Передайте Марье Ивановне, что Капитолина Андреевна сказала, что Настасья Петровна дубленку продает… Похожий сценарий, правда?

Марина засмеялась.

– Мариночка, давай с тобой договоримся, все вопросы касаемо совместного пения решать друг с другом, а не через десятых лиц. А то, какой-то испорченный телефон получается. Считай, что меня тебе Господь на завтра послал.

– Так ты можешь? – обрадовалась Марина.

– Конечно.

– Я так рада! А то праздник такой, а мы вдвоем. Погоди, а как же Лера? Она проводит вместо Натальи и вроде как должен петь ты.

– Я решу этот вопрос, не волнуйся.

Марине нравилась его решимость. Нравилась твердость характера, и в то же время в нем была какая-то нежность и наивность. С ним не хотелось спорить, ему хотелось доверять. Она знала, что говоря, что он решит, он решит верно, он решит с пользой для всех, никто не останется в обиде. Откуда у нее была такая уверенность, она не понимала.

Службу на следующий день они спели втроем. Петь партию первого голоса Марина позвала Ангелину, которая быстро после службы ушла на работу. Марина и Дмитрий остались на клиросе вдвоем и решили заняться музыкальными экспериментами. Они брали многоголосные песнопения и пробовали на ходу приспособить их для двух голосов. Это было интересно и часто звучало очень красиво: Марина пела мелодическую партию, а Дмитрий сочинял и подстраивался на ходу.  

 «Господи, разве так бывает, чтобы было настолько хорошо с одним человеком, что хочется, чтобы это никогда не заканчивалось? – мелькало в мыслях Марины. – Не происходит ничего особенного, просто поем, просто общаемся, но я чувствую, что между нами какая-то связь. Почему мне кажется он таким родным? Это новое для меня чувство и очень приятное».

Вот он посмотрел на нее, а она не смогла долго выдержать этот взгляд. Она отводила глаза и не понимала, почему это делает. В какой-то момент, когда она собирала листы с нотами, а он помогал, их руки соприкоснулись. Ничего особенного, просто случайное телесное соприкосновение, в другой раз не обратишь на подобное внимание, а ее словно током ударило. И она опять странно себя вела, не давая ни малейшего намека, что испытывает к нему интерес, больше, чем просто к человеку, с которым поешь, больше, чем просто к другу. Потому что она когда-то решила для себя, закрыть свое сердце для мужчин и теперь всячески держала его на замке, сильно сопротивляясь собственным чувствам. 

Глава 16

Неожиданное предложение

Последние встречи с Дмитрием, его откровенный рассказ заставили Марину еще больше думать об этом человеке. Ей все в нем нравилось. Ей нравилось думать о нем, хотя она всячески пыталась этого не делать. Она боялась своих чувств. Она боялась, что сама себе все это намечтала и придумала, а реальность потом заставит столкнуться с совсем иным, и тогда будет очень больно. «Разве может человек быть настолько хорошим? – размышляла она. – Может, я сама себе придумываю сюжет, рисую в своей голове образ, но в действительности он совсем иной. Да и вообще, зачем все это? Может ли это благополучно закончиться?» 

«Нет, не хочу! Не хочу, Господи, больше никаких переживаний, связанных с мужчинами. Избавь меня от этого! – кричала она в душе. – Не верю я, не верю, что есть на этой земле нормальные мужчины. А если и есть, то все они давно уже с более достойными, чем я. Хватит, Мариночка! Поиграла в чувства и хватит! Стань уже, наконец, как прежде! Подарки? Ну и что! Икона – это ни о чем не говорит. Просто знак вежливости. Обед в кафе? Тоже ничего. Просто посидели. Какой интерес? У него жена и дочь погибли. Ему точно не до отношений», – вела она диалог сама с собой.  

– Все! Пора к отцу Серафиму! Иначе я просто с ума сойду со всем этим! – сказала она вслух. 

В ближайшую же субботу Марина собралась и поехала к отцу Серафиму. Дмитрию она ничего не сказала, несмотря на то, что он предложил съездить к священнику вместе. Ведь ей нужно было обсудить вопрос, связанный с ним.   

На улице стояла неприятная сырая погода. Уже выпал первый снег, который моментально таял, превращаясь на земле в жуткую коричневую жижу. В городе было серо и угрюмо. Ничем не лучше было и под Москвой. Лишь в воздухе веяло приятной свежестью, и кругом царила тишина.

В храме, увидев отца Серафима, Марина пошла к нему на исповедь. Людей было больше, чем в прошлый раз, и батюшка предложил пообщаться после службы. 

– Как замечательно, что ты приехала, – сказал отец Серафим. – Я как раз собирался узнать твой номер телефона.

Марина удивленно посмотрела на священника.

– Но это после. Давай, говори, что тебя мучает? – улыбнулся он.

– Я себя мучаю, батюшка, – угрюмо сказала Марина. – Не могу совладать со своими чувствами. 

– А нужно ли? – улыбаясь, спросил отец Серафим. – Что ты их так боишься-то?

– Жила себе спокойно, никого не трогала. Богу пыталась угодить. А сейчас все ушло из-под моего контроля. Думаю слишком много об одном человеке. И что самое ужасное, даже во время службы. Пришла на литургию, молиться надо или хотя бы попытаться создать атмосферу для молитвы в храме, а он у меня из головы не выходит. Что это такое? Бесовское наваждение? Разве это от Бога?

– Что за человек-то? Может он и стоит того, чтобы о нем думать.

– Певчий один. Стоит рядом на службе, поет. Он-то может и сто̀ит, чтобы о нем думали. Вот только мне это все зачем? Какая польза от этих дум?

– Ты так сразу-то не отрезай! Бесовское наваждение… Что ж, если чувства так сразу от лукавого? Не обязательно. От лукавого только страсти. А ты опять себя в монахини записываешь, чувств пугаешься. Он в браке состоит?

– Был, но жена погибла. 

– Ты плотской страстью к нему распаляешься?

– Нет.

– Тогда нет никакого греха в твоих чувствах. Что ты их от себя гонишь? Они от Бога могут быть. Сама говорила, хочешь по воле Божией жить. А волю Его не понимаешь. 

– Так как же тут понять, что от Бога? Был у меня в жизни такой случай. Тоже вот чувства какие-то к одному человеку… церковному, вроде даже взаимно. А ничего не менялось в действительности, не было никакого продолжения, никаких отношений. Я замучилась от этого и стала молиться: Господи, если не от Тебя, пусть пройдет. И прошло – и у меня, и у него в один миг.

– Вот и сейчас так же, молись. 

– Так молюсь.

– И что? Не проходит?

– Пока нет.

– Что же ты тогда еще от меня хочешь услышать? – ласково сказал батюшка.

– Так молюсь, может, плохо.

Отец Серафим улыбнулся. 

– Ну, ты молись, молись дальше… А там сама увидишь. Я тоже помолюсь. Как зовут этого твоего певчего?

– Дмитрий.

Священник встал и повернулся к образам, вполголоса прошептал молитву и перекрестился. После снова присел на лавочку рядом с Мариной.

– Как у тебя клиросные дела продвигаются? Что-нибудь нашла дополнительно? – спросил отец Серафим.

– Нет. Все по-старому, в выходные пою там у себя, в среду регентую в Никольском. Было одно предложение, но прослушивали несколько хоров и в итоге выбрали мужской.

– Мужской! Конечно! Какая тут конкуренция. 

Марина кивнула.

– В Москве только ищешь или область бы устроила? – спросил священник.

– Можно и в области, если недалеко. Было предложение еще летом, очень далеко и я отказалась. Дело даже не во мне. Певчие разве бы стали ездить?

– Здесь нам хор нужен, – сказал отец Серафим. – Наш московские храмы решил покорять. Вот хочу тебе предложить место. Как тебе сюда ездить удобно?

– Да, очень удобно! – оживилась Марина. – Это же мое направление. И певчие у меня тоже все в этих краях живут. Надо, конечно, будет с ними переговорить.

– Ты переговори. Квартет сможем оплатой обеспечить. Службы воскресные, праздники, полиелейные святые, и выборочно святым служим, даже если не праздничный. Загруженность разная каждую неделю, бывает и шесть дней, а бывает всего три. Что скажешь?

– Да я с радостью, батюшка! 

– Что про сумму не спрашиваешь?

– Так сами скажете.

– Что ты такая прям слишком скромная для регента, – улыбнулся отец Серафим. – Хотя лучше уж скромной, чем бросаться на всех.  

Отец Серафим сообщил ей суммы, Марину устраивало.

– Когда нужно начинать?

– С декабря уходит хор. Так что время есть. 

– Спасибо вам за такое предложение, батюшка! – радостно сказала Марина.

– Ты подумай хорошо, точно ли удобно будет к нам ездить. Ведь бывает, что каждый день и по две службы – утро, вечер. 

– Да я же об этом только мечтаю!

– Здесь, правда, есть приходский домик, видела, наверное, можно остаться, если что между службами, даже поспать есть где. Накормить – тоже накормят. 

– Замечательно!

По дороге из храма Марина просто летела от радости. Это было именно то, что она хотела –  тихий скромный храм, вдали от городской суеты, да еще и со ставшим уже родным священником. Оставалось лишь уладить вопрос с певчими. Вряд ли все они смогут быть на службах настолько часто. Возможно, придется искать кого-то дополнительно.

Глава 17       

Обещанная поездка

  Первое, что сделала Марина, придя домой после поездки к отцу Серафиму – набрала номер Дмитрия. Он ответил.

– Дима, помнится, ты говорил мне, что был бы рад петь со мной на других службах, если такие будут! – радостно пролепетала она.

– Говорил. Есть предложение?

– Да! Да какое!

– Неужели Храм Христа Спасителя? – засмеялся Дмитрий.

– Не в этом смысле! – улыбнулась Марина. – А в том, что предложение поступило от отца Серафима. Нужен хор в храм, где он сейчас служит.

– Так, так… То есть ты к нему ездила? А про меня забыла.

– Да, ездила. Про тебя не забыла, я помню, что ты тоже хотел. Мне просто нужно было съездить одной. Извини. В другой раз точно вместе поедем.

– Петь на службу.

– То есть ты согласен?

– В целом – да. Вот только как часто надо?

– По-разному. Иногда чуть ли не каждый день, иногда раза три в неделю, в зависимости от конкретных служб. Оплата достойная. Но тебе я могу надбавку попросить.

– Мариночка, по-моему, мы уже однажды решили денежный вопрос.

– А как же твое преподавание? Будет получаться совмещать?

– Посмотрим. У меня два дня в неделю. Буду пропускать службу, если совпадет по времени. Или там квартет каждый раз принципиально?

– Этот вопрос я не уточнила. Думаю, что нет, потому что сейчас они втроем поют. В общем, это вопрос решаемый.

– Я рад за тебя! И за себя! – засмеялся Дмитрий. – Когда мы должны приступить?

– С декабря.

– Хорошо. Ты хотя бы поклон от меня передала отцу Серафиму?

– Нет, – виновато сказала Марина.

– Значит, едем вместе как можно скорее! – решительно сказал Дмитрий.

– Хорошо. Как скажешь, – согласилась Марина. – Я по субботам езжу. Единственный возможный день.

– Отлично! Едем в субботу.

Марина стала обзванивать остальных певчих, сообщая о поступившем предложении. Женя очень обрадовалась и согласилась. Лера не готова была петь так часто, потому что сама периодически проводила службы.  Поэтому Марине нужно было искать кого-то параллельно в партию сопрано. Марина вспомнила про Ирину из Иверского храма и позвонила ей. Девушка согласилась с условием не чаще двух-трех раз в неделю. Так был определен основной состав.

Марина сообщила отцу Серафиму, что она готова приступить с декабря. Конечно, при таком повороте событий ей нужно было уходить с основной работы. Только этот факт девушку совсем не печалил, ведь она давно мечтала о том, чтобы все дни проводить на службах в храме.

Марина сдержала свое обещание, и в одну из суббот Дмитрий заехал за ней, чтобы вместе поехать к отцу Серафиму.

– Мне все же очень интересно, почему ты особо почитаешь Образ Божией Матери «Отрада и Утешение»? – спросил Дмитрий, когда они ехали в машине.

– Это был в моей жизни первый образ Богородицы, перед которым я молилась. Именно эта икона являлась основной в моем первом приходе, когда я только начала воцерковляться. Ведь в жизни как получилось: столько времени от рождения живешь в грехе, не зная Бога, но потом, наконец, узнаешь истину, и тогда в душу приходят отрада и утешение. Как ты сам тогда сказал, Богородица всегда заступится за нас перед Сыном Своим.

– Значит ты тоже не с детства в церкви…

– Типичная история. Крещена во младенчестве. Зачем? Никто не знал, просто так было надо. В храм ходила только бабушка… иногда. Но она всегда была тихая и скромная и никому ничего не навязывала, в том числе вопросы веры. Да и потом, времена такие были. А я… искала, искала счастья в жизни, много разных увлечений было и видов деятельности, в Европу даже поехала, думала, что там счастье найду, и нашла… Бога. И поняла тогда, что, оказывается, искала все время Бога. А с Ним нашла и душевное спокойствие, и радость церковного пения. И все! Все остальные увлечения как отрезало. Мне больше не надо ничего, я только этим готова день и ночь заниматься. 

– Найти Бога, живя в Европе – это интересно.

– Да, на первый взгляд удивительно. Но с другой стороны, все просто. На чужбине одна, друзей по духу нет, родственники далеко, проблем много, к иностранцам отношение только внешне доброжелательное, а так – зачем мы им там все сдались. Так же как от москвичей иногда можно услышать фразу: «понаехали тут!» по отношению к приезжим. Вот и ищешь решения этих проблем разными способами. Кстати, тоже алкоголем увлекалась. Думала – поможет. Так что, видишь, как много у нас с тобой общего, – сказала, улыбаясь, Марина.

– Это точно! – засмеялся Дмитрий. – А потом что?

– Что?

– Как к церкви пришла?

– Да, не сразу, трудной тропой. Случилось почти как у тебя. Блуждала, блуждала по жизненным дорожкам. В один момент проснулась утром и поняла, что живу неправильно. И побежала в храм. И больше не выходила из него. Дали клиросное послушание, читала сначала, потом петь начала. Знаешь, когда в храме найдешь себя в какой-то роли, намного легче не пропускать службы. Иногда, просыпаясь утром, я думала, что не пойду сегодня на литургию, устала и тому подобное. Но, когда вспоминала, что на мне лежит обязанность по чтению Часов, я уже не могла не пойти, я понимала свою ответственность. Это очень помогало поначалу.

– Да. Меня тоже тянуло в храм сначала именно из-за пения. Кстати, ты обещала мне рассказать, почему гласов именно восемь. Ну, девятый Аллеманова мы не считаем.

Они засмеялись.

– Тут все одновременно просто и сложно, – начала рассказывать Марина. – С одной стороны, именно восьми гласов вполне достаточно, чтобы дать слову музыкальную обложку. Преподобный Иоанн Дамаскин, составитель Октоиха, ограничился этим числом, чтобы молящиеся не развлекались музыкальным разнообразием. Но и число восемь выбрано не просто так. Это число вечности. Как в неделе семь дней, а восьмой наступит в новом Царстве с Христом, так и гласов тоже было выбрано восемь. Церковные праздники в большинстве своем празднуются семь дней, а на восьмой случается отдание. Восьмой день – это будет вечный нескончаемый день.

– Удивительно, как в православии все разумно и логично. Ничего не бывает просто так, неоднократно в этом убеждался.

– Да, – согласилась Марина. – И сам восьмой глас характеризуют как глас полноты, глас царственный. Ведь каждому гласу можно дать определенную характеристику. К примеру, когда прославляется новый святой, каким образом составитель службы определяет, на какой глас, подобен ему следует писать стихиры? Отчасти, он руководствуется такой характеристикой гласов. 

– Интересно. Ты, видно, специально изучала этот вопрос.

– Да, немного.

За разговором они подъехали к храму Архангела Михаила. Путь на машине оказался совсем не долгим, поэтому они довольно рано приехали. Во дворе храма они увидели отца Серафима, и подошли к нему поздороваться.

– Дмитрий! – удивленно сказал отец Серафим, увидев их. – Вот уж не ожидал! И Мариночка тоже уже соскучилась, – улыбнулся батюшка.  

– Здравствуйте, отче! Благословите! – сказал Дмитрий.

Они взяли благословение священника.

– Считайте, что я привезла вам этого человека, батюшка, – сказала Марина. – Я немножко виновата перед ним, поэтому пришлось сегодня составить компанию. Вот, познакомьтесь с певчим, который с декабря будет сопровождать ваши молитвы своим прекрасным басом.

– Ну, на самом деле, это я тебя привез, – сказал Дмитрий.

– Это только чисто физически, – возразила Марина.

Они засмеялись.

– Так мы знакомы, – сказал отец Серафим. – А то, что он твой певчий – это, конечно, новость. И весьма радостная. Мы после еще с вами пообщаемся, а сейчас мне нужно к литургии готовиться.

– Да, конечно, батюшка! – сказала Марина.

Отец Серафим пошел в храм, а Дмитрий и Марина еще немного походили по территории, прежде чем войти внутрь.

– Красиво тут! – сказал Дмитрий. – Очень интересная архитектура храма.

– Внутри еще интереснее! В таком… нет, не знаю, как описать, не разбираюсь я в художественно-архитектурных стилях, но раньше такой росписи внутри храмов не встречала. Лучше ты сам сейчас все увидишь.

Они вошли внутрь. В храме было пока пусто. Но постепенно приходили люди, выстроилась очередь на исповедь.

Началась Божественная литургия. Марина благодарила Бога, что так замечательно все устроил в ее жизни. Она просила сил на проведение служб в этом храме. Она молилась за Диму, который стоял рядом. Это было какое-то новое, незнакомое для нее ощущение. Одно дело – петь вместе и молиться на клиросе, совсем другое – так вот стоять рядом на литургии. Их души были словно соединены, а сердца бились в унисон, а может, это просто казалось…

Ее снова начали посещать мысли о сущности чувств, что она испытывала к Дмитрию. Теперь она не хотела прогонять их. Ведь в этих чувствах действительно не было ничего страстного и вожделенного. Но, может, она сама все это выдумала, сомнения снова терзали ее. Она смотрела на лики Господа, Богородицы, словно пытаясь увидеть в них одобрение. Лики сияли и улыбались Марине, будто говоря ей: «ты верно мыслишь, не бойся, доверься сердцу». Но, может, она неверно воспринимает его отношение к ней, и вовсе ни о чем не говорит его повышенный интерес к ее персоне, а все это лишь в рамках дружеских отношений?

В какое-то мгновение их взгляды встретились. Она улыбнулась ему, но быстро отвела глаза, не в силах больше смотреть. Что-то было в его взгляде, что невозможно было выдержать, и если бы смотреть дальше, то она не знает, на что бы тогда была способна. Марина боялась показать свой излишний интерес к нему и всячески скрывала бурлившие в ней чувства.

После службы они немного пообщались с отцом Серафимом, он позвал их в трапезную выпить чая, после чего собрались в обратный путь.

На улице падал белый, красивый, пушистый снег. Местность превратилась в настоящую сказку, белоснежное царство. Направляясь к машине, Марина вдруг почувствовала, что в нее что-то слегка ударило. Обернувшись, она увидела, что Дима уже готовился запустить в нее следующий снежок.

– Ах, так! – воскликнула она и взяла горсть снега, чтобы приготовить снаряд для Димы. – Вот так значит вы, молодой человек, с регентом поступаете! – прокричала, смеясь, девушка. Она подбежала к нему и буквально высыпала на него горсть снега. Проходившая мимо бабушка-прихожанка косо посмотрела на парочку. Они украдкой засмеялись.

– Ах, что же они, окаянные, творят! – тихо пробурчал Дима, пытаясь изобразить старческий голос. Оба расхохотались. В это время Дима запустил в Марину очередным снежком. Не имея ответного снаряда, она просто стала колотить его в грудь и немного оступилась. Он поддержал ее и слегка обнял так, что она опиралась на него. На мгновение они оказались слишком близко, замерли и смотрели друг на друга. Опомнившись, Марина отпрянула. Она увидела, что рядом стоит отец Серафим. Он улыбался.

– Простите, батюшка! – сказала она, отошла еще дальше от Дмитрия и стала отряхивать одежду.

– Да, простите, смущаем ваших прихожан, – сказал Дмитрий.  

– Ничего, ничего, пусть привыкают, – улыбаясь, ответил отец Серафим. – Господь сказал: будьте, как дети. Что ж, дети, езжайте с Богом. Жду вас второго декабря на службе, будут утреня и литургия. Он благословил их крестным знамением. Они попрощались с отцом Серафимом и уехали.

Глава 18

Совместные уроки

Уроки сольфеджио и церковного Устава вовсе не были шуткой, как поначалу подумала Марина. Дмитрий совершенно серьезно спросил ее, когда же они начнут эти увлекательные занятия и предложил использовать для них помещение в школе, где преподавал. Марина не стала отказываться. Она действительно считала, что ей не помешает дополнительно позаниматься сольфеджио и потом… она не могла отказать себе в желании чаще видеть Дмитрия. Он удивил ее в первый же вечер, когда они договорились встретиться в школе после того, как Марина закончит с работой.

– Здесь уютно, – сказала Марина, когда они вошли в помещение для занятий.

– Ремонт недавно сделали, – ответил Дмитрий. – Ты присаживайся, где тебе удобно. Сейчас сообразим, что конкретно тебе лучше потренировать, а пока можно немного перекусить. Ты же голодная после работы.

Марина присела. Он поставил на стол несколько контейнеров с едой, а также организовал чай.

 – Это ты всех учеников своих так подкармливаешь? – спросила Марина.

– Нет, только разных регентов, – улыбаясь, сказал он.

– А что, их много?

– Ты – первая.

– Знаешь, Дим, я не буду скромничать, и не откажусь, потому что я, правда, очень голодная, – сказала Марина. – Почему-то вспоминается старая песенка «два кусочека колбаски…» – напела она. Дмитрий засмеялся.

– Теперь я знаю твои бывшие музыкальные пристрастия.

– Ключевое слово «бывшие». Тут, правда, гораздо больше, чем два кусочка, и не только колбаски. Я ничего не перепутала? У нас точно сегодня не урок кулинарии?

–  Нет, не перепутала. Это все из ближайшего кафе. Сейчас поедим и приступим к главному.

 Они пропели молитвы и приступили к еде.

«Надо же, какой заботливый, – думала Марина. Ох, Дима, ты мне все больше и больше нравишься».

– Уважаемый преподаватель, вы не продумали лишь один момент.

Дмитрий вопросительно посмотрел на Марину.

– Что петь после еды не рекомендуется.

– Девушка, вы не на уроке вокала. Арии мы тут не будем распевать. Из двух зол я выбрал меньшее.

– Да?

– Лучше накормить, чем быть съеденным голодной ученицей.

– Были смертельные исходы?

– Пока нет. Я всегда очень предусмотрителен. И потом, у меня же дети, а это ангелы.

– Значит, я у тебя первая… В смысле, взрослая ученица, – вдруг засмущалась Марина.

– Да. Такого опыта у меня еще не было, – улыбнулся Дмитрий.

– Дима, все когда-то бывает в первый раз. Но мне еще сложнее. Я совсем без опыта преподавательской деятельности.

– Ничего, я буду снисходителен. И вообще, я – прилежный ученик.

– В школе учился на пятерки?

– Вот как раз в обычной школе нет.

– Я тоже была прогульщицей и троечницей в старших классах школы. Лишь институт меня исправил.

– Наверное, тебе было просто неинтересно.

– Неинтересно.

– Ты не похожа на прогульщицу. Ты ответственная, добрая, исполнительная, а главное, к людям относишься с любовью и не превозносишься своими способностями.

– Ты меня просто необъективно оцениваешь.

– Еще как необъективно… – сказал он и нежно посмотрел на нее, будто в душу.

Марина немного засмущалась. Она не умела воспринимать комплименты и приятные слова в свой адрес и не знала, как себя вести. Еще и этот его взгляд…

– Ладно, Дим, давай уже приступим.

Дмитрий стал совершенно серьезным, он протестировал ее знания сольфеджио и умело определил, что именно следует тренировать Марине. Вторую половину занятий она рассказывала ему про церковные службы, принципы их составления.

Такие уроки стали проходить у них каждую неделю. У них не получались исключительно отношения, которые бывают между преподавателем и учеником, в промежутках они просто общались, узнавая больше друг о друге, или шутили. Но занятия все равно приносили свою пользу. Марина говорила Дмитрию, что воспитывает из него себе замену, потому что невозможно изучать богослужение, не поя при этом кусочки служб. Они стали меняться ролями, и иногда регентовал Дмитрий, который быстро освоил принцип показа гласов.

Им было интересно вместе, эта деятельность их увлекала. Но Марина стала замечать, что ей трудно находиться с ним рядом, трудно сосредоточиться на материале, на музыке, потому что она непроизвольно сосредотачивается на нем.

«Какие у него красивые руки, – думала она, когда он что-то наигрывал на фортепиано или делал регентские жесты». Она словно уходила в прострацию и приходила в себя, когда Дмитрий обращался к ней.

– Мариночка, с тобой все в порядке?

– А? Да. Наверное, я просто устала. Давай закончим на сегодня. Я что-то уже ничего не слышу.

– Да, конечно. Такое бывает от усталости. Поехали, отвезу тебя домой.

Она чувствовала, что между ними будто какая-то струна. И если ничего не сделать, эта струна просто оборвется от напряжения. Нет, это не были просто дружеские отношения. С друзьями так не чувствуешь. Но что чувствует он? Она не знала.

Марина делилась с подругой.

– Лера, я не понимаю. Я чувствую одно, а разум говорит мне иное. Какая-то борьба внутри меня. Но, что самое ужасное, мне все труднее и труднее находиться с ним рядом, потому что слишком сильно напряжение. Я хочу определенности.

– Марин, может он сам еще не определился. Или ты ведешь себя закрыто, может, он подобное чувствует, но боится сказать.

– Да, я вела себя закрыто какое-то время, но теперь, как мне кажется, даю понять, что он мне не безразличен. Ах, Лера, я пропала, ты понимаешь? Я проиграла, я должна себе признаться, что да, я хочу быть с этим мужчиной. И если что-то не произойдет в ближайшее время, я пойду на  крайние меры. Так я не могу! Я просто вычеркну его из жизни совсем.

– Мужчины часто бывают намного неувереннее и трусливее нас, когда дело касается чувств. Надо подтолкнуть его.

– Нет. Этого я делать не буду! Может, я ошибаюсь, и выдумала себе все это.

– Но ты же говоришь, что чувствуешь связь между вами, а сердце не обманешь, доверяй ему, и не надо всяких крайностей.

– Да, но он ничего не предпринимает существенного. Как я могу быть уверена, что я не ошибаюсь?

– Подожди, дай ему время.

«Господи, скажи, зачем, зачем этот человек появился в моей жизни? Чтобы мучить меня? Мало ли я раньше натерпелась на эту тему? Не решила ли я отрезать эту часть жизни. Я же хотела, Господи, себя Тебе посвятить, служению в храме, а вот появился он. Зачем? Зачем…».

Глава 19

Новый ритм жизни

Шел Рождественский пост. Прошли первые службы в храме Архангела Михаила, отпраздновали Введение в храм Богородицы. Службы проходили легко, отец Серафим и настоятель храма протоиерей Владимир были довольны новым певческим составом.

– Хорошо вы поете, неспешно, молитвенно, – сказал как-то Марине настоятель. – Так и продолжайте.

Марине было радостно слышать подобное. Она передавала слова благодарности певчим, ведь что бы она без них делала. Лишь их усердием и старанием, такой рьяной готовностью служить Богу, получались замечательные службы. Легко быть регентом, когда у тебя прекрасные певчие!

В Никольском храме они также продолжали петь по средам, если на этот день не выпадала служба в храме Архангела Михаила. В таких случаях Марина находила замену, и пел либо другой хор Никольского храма, либо службу проводил кто-то из знакомых Марины. Иногда организовать замену требовало огромных эмоциональных и психологических усилий, но она все равно не хотела оставлять службы там.

Поначалу Марине было немного тяжело влиться в новый ритм жизни, особенно, когда приходилось проводить службы несколько дней подряд. Она уставала физически, иногда с трудом могла поднять себя с постели утром, чтобы поехать на службу. Но то, что она получала взамен – радость регентства, радость непрестанного пения Богу – стоило любых физических затрат. Господь никогда не оставлял, всегда давал силы, стоило только попросить.

Каждый раз в день службы Дмитрий заезжал за Мариной. По пути они забирали Женю, и вместе ехали в храм. Лера добиралась вместе с мужем Романом. Певчая Ирина прекрасно влилась в их коллектив, и в дни, когда она пела вместо Леры, они забирали Ирину от конечной станции метро и ехали до храма вместе.

С работы Марина ушла. Теперь, когда она не должна была спешить после службы в офис и располагала свободным временем, это время она часто проводила с Дмитрием. Инициатива обычно исходила от него. Они завтракали и после что-либо предпринимали: ходили по храмам, монастырям либо просто гуляли по городу. Один день они посвящали своим занятиям.

 Они общались и узнавали друг о друге все больше. Но дальше таких дружеских бесед не заходило.

Иногда, находясь рядом с ним, Марина чувствовала непреодолимое желание  прижаться к нему, ей хотелось, чтобы он её обнял. Она укоряла себя за это.   

«А что ты хочешь? – спрашивала она себя. – Сама говоришь, все мужики хотят лишь одного. А этот, как видишь, не хочет, ну а если и хочет, то отлично скрывает. И что же тебя снова не устраивает? Вот тебе настоящий православный мужчина, все целомудренно».

– Да. Только дальше-то что? Так и будем просто дружить? Интересно, будет ли мужчина дни напролет проводить с женщиной, если его интересует исключительно дружба? Может, я правда такая, как Лера говорит, что ко мне не подъедешь? А может, и не хочет он? Зачем же мы тогда столько времени вместе проводим? Господи, я запуталась! Что-то мне это все напоминает. Кажется, был похожий сценарий… Или нет? Такого еще никогда не было! Может, он меня боится, боится стать чуть ближе? Ах, Марина, не придумывай!

«Потерпи немного, все устроится, просто доверься Богу», – говорил ей внутренний голос.

– Что устроится-то? Ты сама вообще чего хочешь? – спрашивала она себя. – Ненасытная душа! Хотела регентовать, посвятить себя служению Богу, никто тебе был не нужен. У тебя это есть теперь, вот и радуйся. Что тебе еще надо? Забудь ты вообще об этом Диме. И правда, может, хватит уже мотаться по городу? И надо прекратить эти занятия, ограничиться службами. Найду себе другого преподавателя.

Приближалось начало нового года. Город, как обычно в это время, погряз в суете с подготовкой к главному событию года, люди словно сошли с ума и сметали с прилавков все, что попадалось под руки, будто был обещан очередной конец света. Но у православных главное событие было впереди.

– Чем планируешь заниматься в новогоднюю ночь? – спросил Дмитрий Марину, когда они после службы отвезли Женю и направлялись дальше.

– Сначала тем же, чем и ты, ведь в храме у нас молебен, – сказала Марина. – Потом приду домой, дождусь нового года. Поскольку салюты все равно часа два спать не дадут, надо будет как-то проводить это время. Обычно мы с мамой читаем благодарственный Акафист Господу, скромно поужинаем. Но честно скажу, что не испытываю никакой потребности в праздновании. Потому что внутри не ощущается еще праздник, ведь он впереди, душу не обманешь. Знаешь, я раньше, когда не была церковным человеком и праздновала новый год, как большинство, с пышным застольем и весельем, я думала, почему потом утром ощущается такая пустота в душе. И лишь теперь стало ясно.

– У меня тоже было подобное чувство. Ты была когда-нибудь на литургии в новогоднюю ночь?

– Нет. Но всегда очень хотела.

– Можем устроить. Я уже нашел храм, где будет ночью проходить служба.

– Отлично! Можем и девчонок позвать.

– Зачем девчонок? Мы и так неразлучны, почти каждый день на клиросе видимся.

– Дима, то, что ты предлагаешь, – это публичное действо. Поэтому человеком больше, человеком меньше…

– Да, но я хочу с тобой побыть.

– Я не поняла. Ты арендовал храм, и нанял охрану, чтобы туда больше никого не пускали? Такая литургия для двоих, – спросила, смеясь, Марина.  

– Ну, зачем ты так, – немного обиженно сказал Дмитрий. Марина молчала.   

«Хочет со мной побыть, – думала Марина. – А сейчас мы что делаем? И каждый раз после службы».

– Я имею в виду, что только вдвоем поехать, – добавил Дмитрий. – А потом можем поужинать.

– В такую ночь вряд ли найдешь спокойное место, где не будет шума, гама и салютов. Извини, я очень не люблю все эти салюты. Реагирую на них, как моя собака, которая сразу прячется в самый дальний темный угол. С некоторых пор я не люблю находиться в шумных людных местах. Не люблю громкую светскую музыку, визг и крики людей и прочее. И в новогоднюю ночь мне хочется запрятаться куда подальше. Да, Дим, я такая ненормальная. Не от мира сего, если хочешь.

Он улыбнулся и нежно посмотрел на нее.

– Да ты самая нормальная, Мариночка. А если хочешь, будем с тобой тогда двое ненормальных.

Марина засмеялась.

– Первого января – память мученика Вонифатия, – сказала она. – Возможно, что службу поставят. И какие мы с тобой тогда будем?

– Я же не предлагаю тебе застолье до утра с плясками и алкоголем. Поверь, я смогу обеспечить нам тихое место, в той же «Голубой лагуне», например. К себе домой тебя приглашать не буду, потому что ты все равно не согласишься.

«О как! А если соглашусь? – подумала Марина. – Да, было бы интересно посмотреть, как он живет. Вдруг у него там беспорядок и тараканы, окажется каким-нибудь неопрятным. Хотя, так со стороны не скажешь. Господи, прости, что за мысли! И вообще, что ты тут размечталась! Тебя что, замуж зовут? Даже если и тараканы, то не твои».

– Да, не соглашусь.

– Значит, договорились насчет нового года?

– Договорились. Вам трудно отказать, молодой человек, – улыбнулась Марина. – Погоди, а куда мы едем? – немного испуганно спросила она и стала оглядывать окрестность из окна машины, вспомнив, что сегодня не собиралась с ним никуда ехать.

– Ты что так пугаешься, Мариночка? Как обычно, выпьем чашечку кофе.

«Какао с чаем. Я запрещаю тебе сегодня с ним куда-либо ехать, ты же решила. Что опять сомневаешься? – говорила она себе. – Правда, дом мой давно уже проехали».

–  Дим, да там дела у меня сегодня дома.

– Нету у тебя никаких дел, – уверенно и спокойно заявил он. – Чего ты вдруг так испугалась? Ты же хочешь поехать, я вижу, но почему-то заставляешь себя этого не делать. 

«Прям провидец какой-то!»

– Хорошо. Да, это так.

Ей захотелось вдруг прямо так в лоб спросить об их непонятных отношениях, можно ли это вообще назвать отношениями. Или это она такая непонятливая? И снова нахлынуло непреодолимое желание прижаться к нему. И все взять и прямо сказать, что… «А что сказать? Люблю. А разве я люблю? Господи, не может быть! Но хочу быть с ним точно! А любовь? Это же такое высокое чувство. Ты сама говорила, что это жертва, а семья – мученичество. Только прежде чем все эти муки испытать, разве не посылает Господь сначала много радости? Иначе бы кто согласился добровольно на такие муки?»

Дальше они ехали молча. Ей нечего было сказать или возразить. Он вот так просто взял и раскусил ее. Лицемерить она не умела, и не хотела, тем более с ним. Что-то говорить прямо? Она сама еще не была в этом до конца уверена. И страшно было бы услышать в ответ совсем не то, что хотелось бы…

Глава 20

На пределе

– Батюшка, у меня вопрос к вам, просто так для общего развития. Вдруг, пригодится в будущем. Знаете, вопросы люди задают иногда, а я ответить не могу, – говорила Марина отцу Серафиму во время очередной исповеди.

– Спрашивай. Что так много предисловий?

– Да вот, подруга спросила, а я не знаю, что ответить. Если мужчина был женат, а жена погибла, может ли он потом венчаться с другой?

– Запретов нет. Если брак был венчан, то существуют определенные особенности второго венчания в отдельных случаях. А если жил он со своей супругой только в зарегистрированном браке, то тут не может быть никаких препятствий. Таинство венчания будет совершено по основному чину. Как там у твоей подруги-то? – спросил он, улыбаясь.

– Нет, не венчались они.

– Тогда пусть подруга твоя не беспокоится. Что сама-то не спросит?

– Она спрашивает… сама. Простите, батюшка, – сказала Марина, поняв, что нечестно поступает, пытаясь лукавить перед священником. – Только не знает, зачем спрашивает.

– Видно, надо так. Ведь что от нашего ума – то неверно бывает. А когда сами не знаем, значит, Господь руководит.

Новогоднюю ночь Марина и Дмитрий, как планировали, провели на литургии, после чего поехали в «Голубую лагуну», мило посидели, пообщались. В душе Марины теплилась какая-то надежда, что в эту ночь может произойти нечто особое. Но ничего не произошло.

 Отпраздновали Рождество, Крещение. Приближался праздник Сретения, а там и до Великого поста рукой подать. Марина очень ждала этого времени, потому что особо любила покаянные великопостные службы, любила подготовительные недели перед постом, когда в храме под слабое освещение свечей начинают петь «Покаяния отверзи ми двери». 

Продолжались совместные занятия сольфеджио и уставом, но для Марины становилось все более сложным сохранять непринужденность при общении с Дмитрием – слишком сильными становились ее чувства к нему и слишком сильным желание понять, наконец, будет ли дальнейшее развитие их отношений. Она совершенно не могла сосредоточиться на материале, иногда даже на службе. Но в храме помогала усиленная молитва. 

Как-то после службы они поехали на занятия в школу. У Марины снова стали появляться мысли, что надо прекратить эти занятия, она не хотела ехать, хотела отказаться в этот день, но почему-то не смогла сказать ему. Если в храме на службе было еще возможно с Божией помощью отключаться от своих чувств к нему, то когда они оставались вдвоем, ей было невыносимо трудно. Ее мучила неизвестность. Она чувствовала, что между ними есть незримая связь. Все в его действиях, взглядах говорило об этом, но она не понимала, почему он ничего не предпринимает. Или она все напутала и придумала себе эту сказку?

Занятия совсем не шли в этот день. В какой-то момент она поняла, что не может здесь больше находиться, рядом с ним. Внутри ощущался комок. 

– Ты, наверное, устала, – сказал Дмитрий, видя, что Марина затрудняется с данным им заданием. – Конечно, столько служб было накануне.

– Нет, Дима, это не усталость. Извини, я должна уйти.

– Поехали вместе. Я отвезу.

– Нет! – отрезала Марина. – Я поеду одна. Мне нужно поехать одной. Все, пока!

Она не дала ему опомниться, а просто выбежала из помещения школы. Останься она еще на секунду, она бы разрыдалась при нем. Чтобы он подумал тогда? Впрочем, сейчас ей было все равно. Она шла по улице быстрым шагом и плакала, морозный воздух обжигал лицо, солнце светило в глаза. По пути она увидела какой-то храм и зашла внутрь. Ничего не замечая вокруг, она сразу подбежала к Распятию и упала на колени.

– Господи, сделай что-нибудь! Я так больше не могу! Подскажи мне! Избавь от этих чувств. Сил моих больше нет! С какой целью мне нужно все это? Зачем Ты меня так мучаешь? Неужели мало раньше я страдала так? Но тогда я не знала Тебя. Я хотела поставить крест на всех этих отношениях, и Ты помогал всегда потому, что все было фальшиво и основано на грехе. А теперь я не справляюсь. – Она вполголоса произносила слова и рыдала. – Прошу, пусть уже, наконец, появится какая-то определенность. Или просто избавь меня от всего этого. Если он совсем исчезнет из моей жизни, мне станет даже легче, только я сама не могу его прогнать. Я уже стала надеяться, что у нас может получиться что-то серьезное, задавала отцу Серафиму странные вопросы, но, наверное, я ошибаюсь. Господи, просто помоги, просто что-нибудь сделай...

Она стояла так перед Распятием, сама не зная сколько. Потом поднялась, чувствуя себя изнеможенной, и поехала домой. Дома Марина сразу легла и уснула. Была пятница.

Глава 21

Гость

В субботу утром Марина проснулась заболевшей, и, что самое ужасное, пропал голос, она с трудом могла говорить. Марина поняла, что петь она сегодня точно не сможет. Она написала сообщение Лере и просила ее провести воскресные службы.

Утром в воскресенье состояние не слишком улучшилось. Она лежала дома и пыталась смириться с неприятной ситуацией. Ее тянуло в храм.

«Когда так заболеешь, только тогда начинаешь по-настоящему понимать, какая это великая милость Божия – даже просто присутствовать на службах в Церкви, – думала она. Ей почему-то было невыносимо грустно, даже нотки уныния проскальзывали в ее душе. – Они там все поют, а я тут одна… болею… Дима даже не позвонил. А что ты хочешь? Сама от него сбежала». Хотелось плакать.

– Господи, прости меня! Нет во мне совсем смирения. Чуть идет не так, как хочется и все, кисну, как молоко на солнце. Наверное, глупостей наболтала тогда в храме, вот и заболела теперь.

Лишь собака Матильда, чувствуя состояние хозяйки, подходила к ней, тыкалась мордой и сочувственно смотрела, иногда даже немного поскуливая. И рыжая кошка Лиса пыталась подбодрить хозяйку, согревая ее своим пушистым телом и мурлыкая кошачьи песенки. 

– Да, вы меня понимаете. Как же вы животные умеете любить! Меня бы научили, что ли, такой любви, смирению и преданности, – говорила Марина, поочередно гладя их. – Вот так и будешь ты в старости лежать одна, и никто тебе даже стакан воды не подаст.

Ей вдруг стало себя жалко. Чтобы окончательно не скиснуть, она стала полулежа в постели читать Акафист Иисусу Сладчайшему, поскольку сил встать совершенно не было.

Вдруг раздался звонок в дверь. Матильда со звонким лаем побежала в сторону коридора. Лиса мягко спрыгнула с хозяйки, поскольку Марина начала вставать, чтобы подойти к двери. Она посмотрела в глазок. За дверью был Дима. Марина открыла.

– Так, ну и что ты пришел, бациллы мои собирать? – выпалила она, не дав сказать ему ни слова. – Не хватало мне еще тут, чтобы у меня певчий свалился.

Дмитрий улыбнулся.

– Мариночка, привет! – сказал он и поставил на пол бумажный пакет, куда тут же стала совать свой нос Матильда, прекратившая лаять, как только увидела вошедшего мужчину.

– Привет! – с улыбкой сказала она.

– Не переживай. У меня железобетонный иммунитет. А это тебе, – он указал на пакет. Там разные вкусности и полезности. – Ты знаешь, мне на хвост хотели сесть все твои певчие, но я от них отделался, сказав, что ты будешь недовольна, что они так рискуют.

– Конечно! У них наверняка нет железобетонного иммунитета. Кстати, мог бы поделиться со мной.

«Какой ужас. Он пришел, а я в таком виде, – пронеслось у нее в мыслях. –  Хотя, уже все равно…».

– Погоди, а откуда ты знаешь, где я живу?

– Мариночка, бедненькая моя. Совсем разболелась, я же заезжаю за тобой практически ежедневно.

– Ну, так не до квартиры же.

– Твои певчие раскрыли все секреты.

– Эх! Никаких тайн им нельзя доверить.

Кошка Лиса неспешно вышла в коридор и периодически с интересом посматривала на Дмитрия.

– Да у тебя тут маленький зоопарк, – сказал он, гладя кошку. – Хоть не соскучишься, пока болеешь.

– Да. Они – прекрасные друзья, – улыбнулась Марина. – Так, ну что мы тут застряли в коридоре? Проходи, раздевайся. В смысле, наоборот.

Дмитрий снял куртку, разулся, погладил не отходившую от него Матильду и, взяв пакет, уверенно последовал на кухню, словно он здесь был не в первый раз. Марина пошла за ним.

– А ваше присутствие, девушка, здесь совсем не обязательно, – сказал он. – Иди, ложись в постель. Я тебе сделаю чай.

– Ага! У меня тут гость, а я лежать буду.

– Марин, ну какой гость? Это я, что ли, гость? Я сейчас, скажем… врач. При враче будешь лежать?

– Ладно. Убедил, – сказала, вздохнув, Марина не имея ни сил ни желания спорить. К тому же физическая слабость действительно тянула пойти лечь.

«Да, молодой человек, вылечите меня от хандры, пожалуйста», – думала она, лежа в постели, и улыбка появилась на ее лице. В ее сердце вдруг вселилась какая-то надежда. Матильда, почувствовавшая улучшенное настроение Марины, то подбегала к ней, тыркаясь в нее радостной мордой, то убегала на кухню, откуда собачий нюх распознавал запах чего-то мясного.

Через некоторое время Дмитрий вошел в комнату, неся поднос с чаем и разной едой. Он поставил его на придиванный столик. Марина взяла чашку с чаем и сделала глоток.

– Вкусно! – с наслаждением протянула она. – Что же ты себе не сделал?

– Не хочу. Буду смотреть, как ты пьешь.

– Это такое захватывающее зрелище?

– Просто приятное, – сказал он, улыбаясь.  

«Неужели что-то может быть приятного в лицезрении больного человека, попивающего чаек?»

– Ладно. Давай о главном. Как служба? Как спели?

– Хорошо. Лера прекрасно провела.

– Значит, я могу спокойно болеть дальше.

– Ну уж нет. Болеть не надо.

– Да я лечусь всеми средствами, земными и небесными, духовными и телесными. А теперь, когда ты пришел, то совсем хорошо стало, – сказала Марина и сама испугалась прямоты своих слов.

– Тогда я просто не буду уходить, – сказал Дмитрий, пристально глядя на нее.

«Не уходи, не уходи никогда!» – кричало что-то внутри неё. Она тоже смотрела на него, и теперь не отводила глаз. И сейчас, как никогда прежде, захотелось прижаться к нему таким беспомощным ребенком, ощутить его прикосновение. Хотелось быть слабой. Быть просто женщиной, которая может возложить все свои печали и заботы на сильного, надежного мужчину, такого, который никогда не предаст, всегда будет рядом, всегда поддержит, который способен принимать волевые верные решения, но в то же время быть нежным и любящим. Она была уверена, что это все про Диму. Он просто не может быть другим.

Регентская деятельность требует много сил: духовных, физических, эмоциональных, она пожирает и нервы – столько всего должно быть под контролем одного человека. Это – приятная жертва Богу. И после очередной проведенной службы хочется сложить с себя все эти руководящие полномочия и побыть немного слабой, чтобы кто-то другой решал, чтобы мозг наконец-то смог расслабиться до следующего боя.

– Марин, мне предлагают в Италию поехать, – сказал Дмитрий. – Друг позвонил. Услышали где-то наши концертные номера, желают, чтобы наш коллектив выступал у них. Такой радостный: «Дима, говорит, это же такие деньги!»

В сердце Марины все оборвалось: «А ты еще на что-то надеялась…».

– Ты поедешь? – спросила она после небольшой паузы.

«Неужели он уедет? Не будет больше его рядом, даже хотя бы просто так, рядом на клиросе, рядом после служб. Впрочем, если так, то все само решилось. Слава Богу! Ты же сама просила, чтобы исчез. Все! Прошла любовь – завяли помидоры. Возвращайся, Мариночка к тому, чем всегда жила. Женское счастье – это не для тебя».

– Я не знаю пока. От тебя зависит.

– От меня? – удивилась Марина. – Я же не могу тебе запретить, правильно? Да, ты поешь у меня, но это не значит, что теперь ты на всю жизнь привязан к нашему составу и… послушай, я же не буду тебя неволить. Я прекрасно понимаю, что любой певчий всегда может уйти. Господь не оставит, найдутся новые…

«Господи, что я говорю? Разве он это имеет в виду? А что я ему могу еще сказать?..». 

– В общем, Дима, ты – свободный человек. Тебе принимать решение, – сказала она каким-то сдавленным голосом, и без того уже нарушенным простудой. Внутри образовался комок. Казалось, она сейчас просто разрыдается. «Как глупо! Давай, еще при нем тут зареви. Устрой мыльный сериальчик. Господи, помоги совладать с собою!» Она схватила бумажный платок и стала тереть им глаза.

– Что-то в горле сильно запершило, прямо до слез.

«Господи, какая нелепая ситуация. Лежу тут, как в ловушке».

Из коридора послышались звуки. Матильда радостно побежала туда. «Вот, спасение! – подумала Марина». Она в спешке встала с дивана и быстро проследовала за собакой. Это вернулась из храма мама Марины.

– Мам, привет! А у нас гость. Дмитрий, мы поем вместе, я тебе про него рассказывала.

Мама вошла в комнату. Дмитрий встал, и они поздоровались.  

– Дмитрий, – представился он.

– Татьяна Александровна, – сказала мама Марины. – Можно просто Татьяна. – Мариночка, ты, надеюсь, напоила, накормила гостя?

– Ну что вы, Татьяна Александровна. Ее сейчас саму кормить надо. Спасибо за заботу. Не беспокойтесь за меня. Я не голоден. Нас покормили в трапезной. Да мне уже пора на самом деле.

– Я провожу, – сказала Марина.

– Спасибо, что пришел и за «лекарства», – сказала она, когда он одевался.

– Не за что! Выздоравливай! – сказал он, глядя на нее. Он взял ее руки в свои. Она неспешно высвободилась, не отрывая от него взгляда.

«Ах, не надо, Димочка, так меня успокаивать. Уезжаешь – уезжай! И из жизни, из сердца моего уезжай».

Он ушел. Слезы снова наворачивались на глаза Марины. Можно было теперь разрыдаться. Но она сдержалась.

– Это Дима столько всего принес? – сказала удивленно мама, когда Марина вошла на кухню. У стола крутились Матильда и Лиса, выклянчивая себе кусочек мясной нарезки.

– Да, он принес.

– Я такая голодная.

– Еще бы! После службы.

– Хороший молодой человек. Я бы от такого зятя не отказалась.

– Ах, мама… Какой зять? Он вообще уезжает, – спокойным и грустным голосом говорила Марина. – Да и что у нас может быть? Ничего. Кому я нужна?

– Зачем ты так, дочка? Ты у меня самая замечательная.

– Это потому что я твоя дочь.

– Ладно, не переживай, – пыталась успокоить мама Марину, видя грусть на лице дочери. – Господь все устроит. Доверься Ему. Не так ли ты мне всегда твердила?

– Конечно. Пойду я посплю.

Она ушла из кухни, легла на диван и погрузилась в долгий исцеляющий сон. 

Глава 22

Я приглашаю тебя…

Марина оставалась дома еще неделю. К счастью, служб было немного. Перед Всенощной в субботу Дима, как обычно, заехал за Мариной, удостоверившись заранее, что она собирается прийти. По пути забрали Женю.

– Мариночка, наконец-то, как же я рада тебя видеть! – сказала Лера, увидев подругу на клиросе.

– Неужели не желаешь провести еще парочку служб? – смеясь, спросила Марина.

– Нет, мне хватит. Мне и так пришлось Наталье отказывать. Она, как обычно, была недовольна.

– Извини. Вести дискуссии с Натальей требует особых сил.

Они засмеялись.

– А ты как?

– Да, ничего. Нормально.

– Грустная такая. 

– Ничего. Скоро стану, как прежде. Ну, что Рома, ты уже готов одиночно исполнять басовую партию? – спросила она Романа.

– Почему одиночно? – поинтересовалась Лера, опередив Романа с ответом.

– Дима же покинет нас скоро.

– Да ладно? – удивилась Лера. – Когда? Почему?

– Точно не знаю.

– А как же?.. – Лера хотела спросить про них с Димой, но остановилась, увидев, что Дмитрий идет на клирос.

Началось воскресное всенощное бдение. Марина вела себя всю службу очень серьезно, не уделяя никому особого внимания, не одаряя никого улыбками. Она была сосредоточена исключительно на службе. Но невозможно было не ощущать его рядом, не чувствовать его дыхание, не слышать его прекрасный певческий голос.

«Какое же говорит во мне самолюбие, Господи, – мыслила она, когда читали шестопсалмие. – Помоги мне смириться со всем. Пусть все у него хорошо сложится, может там найдет он себе достойную итальянку, приведет ее к вере. А может, и останется так один по жизни. Прости меня, Господи. Совсем я доверилась своим чувствам, вверглась в земное и ушла от мыслей о небесном. Ничего у Тебя не прошу. Просто устрой все благополучно для спасения моей души».   

В воскресенье утром Марина увидела смс-сообщение от Димы: «Мариночка, родная, прости, пожалуйста, не смогу сегодня за тобой заехать. Рома и Лера заберут тебя и Женю. На службе буду».

«Ну вот, уже и заехать не может. Дела всякие начались. Что и требовалось доказать. Может еще и на службу опоздает. Ах, зачем только так меня называть – «родная».

Но Дмитрий не опоздал, он появился еще до начала чтения часов, когда все остальные тоже собрались на клиросе. В руках у него был красивый букет нежных белых роз, разбавленных свежими зелеными веточками какого-то декоративного растения. Ничего не говоря, он с улыбкой протянул букет Марине.

– Певчий Дмитрий, что бы это могло значить? – спросила Марина строгим учительским тоном, не выказывая никаких эмоций.

– Это цветы, Мариночка. Для тебя, – ответил Дмитрий, улыбаясь.

– А у нас что сегодня, какой-то праздник? – холодным тоном пыталась продолжать она, но губы непроизвольно хотели уже предательски выдать себя в улыбке.

– Литургия, Мариночка, а особенно воскресная, для меня всегда праздник.

– Тогда эти прекрасные розы для Господа.

– Господа цветами не удивишь. У Него их много. А жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит^[8]. Поэтому, Мариночка, смиритесь уж, пожалуйста, до состояния, способного принять этот скромный букет.

Марина посмотрела на девочек, они предательски улыбались. Она взяла букет.

– Красивый! Благодарю! – пытаясь держать официальный тон, сказала она.

– Марин, я пойду вазу принесу, поставишь в воду, – сказала радостно Женя и поспешно удалилась с клироса.

На клирос подошел отец Серафим. Певчие взяли благословение священника. Марине с букетом цветов в руках, это было делать неудобно, она искала место, куда положить букет. Отец Серафим благословил ее большим крестным знамением.

– Цветы у вас сегодня, – сказал он, улыбаясь. – Это замечательно! Приглашаю вас на венчание, дорогие певчие.

Все переглянулись.

– Венчание состоится сегодня в 14.00. Заранее сообщить не мог. Такая ситуация, что надо сегодня повенчать.

– Но мы же не готовы, батюшка? Мы никогда не пели еще венчание, это же надо спевку проводить. Я никогда не регентовала такую службу. Даже последования нет с собой, – пыталась возразить Марина.

– Мариночка, что ты так переживаешь? Все когда-нибудь совершается первый раз. У вас будет время на спевку. Пойте все самое простое, что обычно поют. Концертных номеров не заказывали. Нет последования? Ну, хочешь, подойди после службы, обсудим порядок. Господь поможет, – подытожил отец Серафим и удалился.

– Слышали, дорогие певчие? Сегодня у нас программа максимум.

– Мариш, не переживай. Все будет нормально, – успокаивала ее Лера. – Заодно и потренируешься…

– Что?

– В смысле, потренируешься провести службу.

– Это же такое событие! Один раз в жизни бывает. Ну, по крайней мере, должно быть один раз. Это же надо спеть все идеально!

– Марин, ну правда, не переживай, – сказал Дмитрий. – У нас достаточно времени после литургии. Успеем пропеть все необходимое несколько раз.

– А потом осипнем.

– Не осипнем. Где твоя вера?

– Не знаю. Спит, наверное. Может Лене позвонить, позвать, чтобы приехала, провела.

– Не надо! Ты справишься, – твердо сказал Дмитрий.

– У меня даже нот тут нет, которые хотелось бы. «Святии мученицы» такое красивое есть, принято петь на венчании, «Отче наш» Кедрова…

– Да наверняка в храме найдется. Здесь же столько нот прошлый хор накопил. Споем обиход в крайнем случае, – сказала Лера.

– Ладно. Разберемся после литургии.

После службы Марина начала суетливо смотреть папки с нотами в поисках папки «Венчание». И она нашлась! Открыв, она обнаружила там все необходимое, даже распечатку последования.

– Слава Богу! – сказала она, облегченно вздыхая. – Тут все есть. Девочки, посмотрите, знаете такое? – она протянула Жене и Лере несколько листов с нотами. – За Диму я не беспокоюсь, он «с листа» споет. Кстати, ты пел венчание когда-нибудь?

– Нет, не приходилось. Даже не был никогда на венчании. Как прекрасно, что оно сегодня здесь состоится, – улыбаясь, сказал он, подойдя к Марине ближе. Он осторожно вынул из ее рук папку с нотами, положил на аналой и взял ее за руки. Марину будто током ударило.

– Что ты такая беспокойная? Не суетись. Сейчас перекусим, проведем спевку и все споем замечательно. У нас еще целых три часа есть.

– Да, правильно! – сказала Лера, хитро улыбаясь.

– Мы пойдем в трапезную, – сказала Женя, на лице которой тоже сияла улыбка.

Дмитрий продолжал держать ее руки в своих. Марина не сопротивлялась.

– Давай присядем, – сказал он, когда девочки и Рома ушли. Они сели на лавочку на клиросе. Людей в храме уже совсем не было, лишь только работницы убирали после службы, снимали догорающие свечи.

– Да, Дим, ты прав. Что-то я суечусь много. Сама ведь знаю, что так не надо. Положусь на Господа, и все пройдет хорошо.

На клиросе было очень светло, ведь в храм проникали лучи яркого зимнего солнца, и чувствовалось тепло небесного светила.

«Как все странно сегодня, – думала Марина. – А на душе так спокойно. Я перестала чего-то бояться, беспокоиться и внутри так легко. Уедет, не уедет. Какая разница, ведь всем управляет Господь. Хорошо, когда получается просто довериться Богу». Она чувствовала, что как бы ни повернулись дальше события, она сможет покорно все принять.

– Мариночка, – заговорил Дима тоном, который заставил ее отвлечься от мыслей и посмотреть на него. – Я приглашаю тебя на венчание.

– Как? Еще на одно? Когда?

– Это мы с тобой вместе решим, – сказал он, улыбаясь.

Ее охватило трепетом.

– В каком смысле?

– В смысле будь моей женой.

 «Что он сейчас сказал? Мне послышалось? Сама надумала. Кому быть женой? Чьей женой? Его женой? Не может быть! Или может?»

Она смотрела на него и не могла произнести ни слова.

– Дима, ты это серьезно? – нашла она, наконец, что сказать.

– Абсолютно. Разве этим шутят?

– Димочка… – начала она. – Зачем я нужна тебе такая? Я же самолюбивая, гордая, своевольная, раздражительная…

– Ты прям как на исповеди.

– Подожди, позволь договорить. Так вот, брежу клиросом…

– Я тоже.

– Дим, ты меня перебиваешь! К детям не испытываю ничего особенного, как иные с ума от них сходят. Не умею с ними обращаться.

– Научишься. Это потому, что своих нет. И не надо от них с ума сходить. Их надо просто любить и воспитывать в православной вере.

– В общем, я зациклена на своей персоне, не умею я любить, таких замуж не берут. Такой как ты, достоин лучшего!

«Что ты несешь? – вторил внутренний голос. – Не хотела ли ты сама этого? Достойна, не достойна».

– Самобичевание продолжается, – сказал Дима, нежно смотря на нее. – Значит так. Здесь, как я понимаю, решение должен принять я, сразу за двоих. Потому что рядом сидящая девушка никак не может согласиться сама с собой и дать вразумительный ответ в то время, когда глаза давно уже все сказали. Он крепко взял ее руки в свои, пододвинулся к ней ближе и прошептал на ухо:

– Люблю тебя, Мариночка! Хочу быть с тобой. Хочу видеть тебя день и ночь. Хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Хочу идти с тобой вместе к спасению.

Сопротивляться дальше было уже невозможно и глупо.     

– Димочка, я тоже тебя люблю! Родной мой, Димочка.

Он прижал ее к себе, не отпуская руки, а она уткнулась в его грудь, как давно уже мечтала. На глаза наворачивались слезы, но это были слезы невообразимой радости, слезы счастья. Время словно остановилось, и наступила вечность. Будто одной ногой они сейчас шагнули в Царство нескончаемого блаженства, где нет ни печали, ни болезни, а только жизнь бесконечная. Жизнь во Христе, жизнь с Христом, жизнь, к которой теперь они будут идти вместе.

– Я чувствую, у нас ожидается еще одно венчание, – услышали они добродушный голос отца Серафима. Он стоял и улыбался.   

– Ожидается, батюшка, – сказал Дмитрий. – Благословите нас.

– Бог благословит вас, Дмитрий и Марина! Когда же планируете?

– Так сразу после Пасхи. Да, Марин?

Она кивнула.

– Это хорошо. Как раз Великий пост пройдете – хорошее время для испытаний и проверки чувств.

– Дим, а как же Италия? – спросила Марина, когда ушел отец Серафим.

– Не будет никакой Италии. Никуда я не поеду. Мы же тогда у тебя дома толком не договорили. Зачем мне Италия? Я хочу жить в России, с тобой. А деньги – это дело наживное. Ты сама себе придумала, что я принял решение уехать. Но я же тогда еще ничего не решил. А то мне Лера звонит вчера, Дима, ты что уезжаешь? А как же Марина?

Они засмеялись. 

– Так значит, Лера тебя подвигла на такой шаг?

– Нет. Я решил тогда еще, когда от тебя уходил, что все, пора иначе просто потеряю тебя. 

– Наверное, Ангел тебе подсказал. Потому что, еще немного, и я бы просто сошла с ума.

– Ты, наверное, молилась тогда, когда убежала.

– Да.

– Прости, что я так медлил.

– Дим, меня никак не оставляет один вопрос, почему тебя не было тогда на службе, помнишь? После которой ты мне еще икону подарил.

– В то утро я проснулся и поехал на кладбище, где похоронены Ольга и дочка. Они приснились мне. Я сам не могу понять, почему я так сделал, почему не позвонил тебе. Просто я не смог бы тебе все объяснить. Я тогда уже понял, что ты мне не безразлична, но мне казалось, что испытывая любовь к другой женщине, я предам их.

– Я тоже думала об этом.

– У меня даже были мысли вообще больше не приходить петь к вам на клирос.

– Но ты ведь пришел.

– Да. Я не мог не прийти, потому что хотел видеть тебя.

– Еще я не хотел сильно привязаться к кому-то, потому что боялся снова потерять. Ведь после их смерти у меня были мысли, что я никогда не буду связывать свою жизнь ни с кем. Знаешь, такое обещание самому себе, которое я боялся нарушить. Внутри меня шла борьба все это время. Потом я пообщался с отцом Серафимом, он очень помог. Он мудрый священник, надо его держаться. И тогда окончательно понял, что мною руководят предрассудки и придуманные страхи… Как-то мне снова приснились Ольга и Марина, очень радостные, в светлом сиянии, и такой сон был, что стало окончательно все ясно. Знаешь, я думаю, им там хорошо, они с Господом, хоть и нецерковные люди были.

– Пути спасения могут быть настолько разными, один Бог ведает, какой душе как лучше будет спастись, – сказала Марина. – Можно быть нецерковным и попасть в рай, как тот разбойник. А можно ходить всю жизнь в храм и оказаться в аду к собственному удивлению. А младенцы… они же вообще ангелы, безгрешные. Они сразу к Богу попадают.

– С тобой так легко! Ты сама как ангел.

– Ой, ой. Вот не надо. Ангел с черными крылышками. Смотри, а то еще от земли оторвусь.

– Нет. Этого я тебе раньше времени не позволю.

Они сидели на скамейке на клиросе, прижавшись друг к другу, пока не пришли другие певчие и не напомнили про венчание. Марина провела спевку, а на душе было так спокойно. Она абсолютно перестала волноваться о предстоящем венчании, и оно прошло замечательно.

Дмитрий и Марина венчались на следующее воскресение после Пасхи. Службу регентовала Лена, а пели все девочки, которые ранее пели с Мариной в Никольском храме и некоторые друзья Димы. Оттого, что венчание происходило в пасхальные дни, под пение «Христос воскресе» на душе была особая радость.

(Конец   первой   части)

* «Роман-журнал XXI век», №5, 2017

Ирина Степанова

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"