Синичкин умер поздней осенью, не дожив до своего девяностолетия всего полтора месяца. Умер легко: лег после обеда, по своему давнему обычаю, вздремнуть минут на сорок и не проснулся.
– Он обычно хрипел во сне, а то слышу притих... Я к нему, а он уже холодный, – рассказывала потом его невестка Зинаида, которая тоже была далеко не девочкой — шестьдесят шесть лет успела к тому времени отметить.
Схоронили Синичкина по христиански с батюшкой и певчими, но народу на похоронах было — кот наплакал: за поминальным столом ровно четырнадцать душ сидели, в основном родственники.
Невестка Зинаида, толстая, но достаточно подвижная, несколько раз пыталась было рассказать о последних днях жизни свекра, но ее никто особенно не слушал, люди были заняты своими, более важными для них мыслями и разговорами. Лишь «принявший на грудь лишнее» сосед Синичкиных Роман Свищев — маленький, узкогрудый мужичок, на днях оформивший себе пенсию, несколько раз пытался было упросить Зинаиду раскрыть «страшную тайну» покойного.
– Иначе, – кричал Свищев. – Я сам все возьму и расскажу. Мне эта тайна тоже известна.
На Свищева никто не обращал внимания, и он совсем скоро успокоился и уснул прямо за столом.
Была середина ноября, на дворе было ветрено, холодно, по небу, вразброд, волоклись тяжелые, рваные тучи, то и дело спускался, а потом на некоторое время прекращался дождь, грунтовая дорога в центре села раскисла так, что без резиновых сапог по ней было не пройти, проехать на легковом автомобиле тоже нечего было даже надеяться. Потому и решил остаться ночевать в доме Зинаиды ее племянник Артур, который приехал на похороны из Белорусского города Могилева.
Когда поминальщики разошлись, Зинаида с Артуром расставили столы и стулья по своим местам, помыли полы в комнатах, как вдруг в доме неожиданно погас свет.
– Вот тебе и раз! – сказала Зинаида. – Вовремя мы управились, теперь электричества до завтрашнего дня не будет, опять на подстанции что-то случилось.
– Как не будет? – удивился Артур, который жил всю жизнь в городе и не понимал, как это можно весь вечер без света сидеть. – А разве в селе дежурного электромонтера нет?
– По такой погоде хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а ты хочешь, чтобы электрик наш электролинию чинить пошел... До завтрашнего утра, а то и до обеда света точно не будет.
Пока Артур переваривал неожиданную для него информацию, Зинаида принесла с веранды керосиновую лампу с пузырем из тонкого стекла, тщательно ее протерла и зажгла фитиль. Тотчас часть комнаты озарилась неярким, но ровным светом.
– Лампе этой, если верить словам моей покойной свекрови, на следующий год шестьдесят лет исполнится, – сказала с улыбкой Зинаида.
– Интересная штука, раритетная.
– В городе таких, небось, теперь днем с огнем не сыщешь.
Артур промолчал, он с большим вниманием смотрел на лампу. А Зинаида не могла молчать, несмотря на то, что очень устала за последние двое суток, она все еще испытывала стресс от смерти свекра и потому была довольна тем, что не осталась в этот вечер наедине со своими мыслями.
В молодые годы Зинаида была огонь-девка, хоть сплясать, хоть частушку спеть — она первая, да и работы никакой никогда не чуралась, за что и любили ее свекор со свекровью. Родом она из Белоруссии, из Могилевской области, там же и замуж вышла за Петра Синичкина, который служил в начале восьмидесятых годов прошлого столетия в ракетных войсках. Встретились они первый раз на колхозном картофельном поле, куда пригнало однажды командование ракетного дивизиона солдатиков на помощь местному колхозу. Там же и студенты медучилища в тот самый день работали, студентки второго курса, Зинаида Зыгмантович в их числе.
Свадьбу играли на родине мужа после того, как он отслужил. Хороший Петр был парень, душевный, внимательный, но здоровья ему Бог большого не дал, а тут еще он на старых ракетах служил, заправщиком был, отравился какой-то гадостью, ну, и, по этой причине детей у них не было, и умер он, едва до пятидесяти лет дотянув. У стариков Синичкиных, кроме Петра, детей больше не было, осталась Зинаида у них за дочь. Свекровь, правда, убитая ранней смертью сына, так и не оклемалась до конца, через два года за ним сама на тот свет ушла.
– Теть Зин, а ты правда до сих пор работаешь медсестрой? – спросил Артур.
– А куда деваться? Здоровья, считай нету уже, но люди просят. К нам в село специалисты не очень стремятся, а у меня опыт. Вот мы с Ольгой Фоминичной – подругой моей давнишней и работаем в фельдшерско-акушерском пункте. А у тебя там в школе как? Справляешься? Ты, я знаю, математику преподаешь.
– Физику. Школы — они, что у нас в Белоруссии, что у вас в России — везде одинаковые. Хвастаться нечем.
-А не женишься ты почему до сих пор? Тебе ведь лет тридцать уже.
-Тридцать два, но постоянную любовь еще не встретил. Да и куда вести, в случае чего, молодую жену? В двухкомнатную квартиру, где папа, мама, да мы с братьями живем?
Во дворе залаяла собака, а потом кто-то громко постучал в окно.
– Васильевна, открой!
– Кого это принесла нелегкая в такую пору? Никак Свищев собственной персоной?
Зинаида раздвинула занавески на окне.
– Открой!
– Перейди к другому окну!
Зинаида и сама перешла к соседнему окну, тому, где могли бы раскрыться створки.
– Умираю, дай выпить! – без всякий предисловий, закричал Свищев.
– В дом зайди.
– Не хочу, подай в окошко, ради Христа!
Зинаида пошла на кухню и через несколько секунд вышла с недолитой до половины бутылкой самогона, соленым огурцом и куском хлеба.
Свищев выхватил бутылку из рук Зинаиды и тут же под окном выпил ее содержимое из горлышка, вернул бутылку обратно. К закуске не притронулся.
– Закрывай окно, – скомандовал он хрипло и скрылся в ночи.
Артур с большим интересом наблюдал за происходящим.
Зинаида тяжело опустилась на диван рядом с Артуром.
– Вот ведь, горе какое, – сказала она. – Ромка — золотой мужик: тихий, спокойный, руки золотые. Пить вообще ему нельзя. Выпьет сто грамм — и в разнос дня на два.
– Теть Зин, а о какой такой страшной тайне твоего свекра он просил тебя рассказать?
– Ой, да какая там теперь это тайна... Хотя, правда, мучился ею Павел Егорович всю жизнь.
– Ой, ну, значит так... Когда началась война, свекру было шестнадцать лет. На войну его, понятно, не взяли. Зато в сорок четвертом или даже в сорок третьем, не знаю точно, он от войны не отвертелся. Сначала в какой-то школе командиров в Казахстане учился, а потом — на фронт. Стал он там связистом... -Зинаида перевела дух, уселась на диване поудобнее. -Ну, вот... Опять-таки, не помню, то ли в Чехословакии, то ли в Венгрии произошел с ним случай. Во время боя, снаряд попал в сарай, где находился питомник бродячих собак. Собаки эти сидели там по несколько штук то ли в каких-то вольерах, то ли в клетках — не знаю, но когда снаряд в сарай попал, то сарай загорелся. Собаки, конечно, начали выть. Как рассказывал Павел Егорович, они так выли, что просто душу вынимали, а он в это время недалеко от того сарая находился, не выдержал, заскочил в сарай и начал эти клетки или вольеры открывать, собак выпускать. Выпускал и столкнулся с немцем, который, оказывается, с другого конца сарая ему навстречу шел и тоже собак выпускал... Выпустили они собак, выскочили из сарая, и сразу на землю упали, чтобы под пули не попасть... Лежат рядом, друг на друга глядят, не знают, что дальше делать, бояться друг друга, у каждого ведь автомат в руках. Потом немец палец указательный к губам прижал — тише, мол, и начал отползать в сторону. Павел Егорович тоже начал в сторону отползать и тут немец вскочил на ноги, бежать видимо хотел... Этот немец был первым и последним, больше он никого не убивал.
– А этого он зачем застрелил? – Артур ошарашенно смотрел на Зинаиду.
– Павел Егорович сам потом не мог объяснить этого своего поступка. Он ведь потому и в школу, когда его приглашали выступить перед учащимися, не ходил, отказывался. Говорил: «Спросят меня, а сколько убили? И что я им отвечу? Скажу, что убил одного, но ни того какого надо...» Мучился он этим, все время мучился.
Некоторое время Артур и Зинаида сидели молча.
– А Свищев об этой истории откуда знает? – спросил Артур.
– Недели за две до смерти Павла Егоровича, сидели мы втроем возле наших ворот на лавочке. Павел Егорович и открылся. В конце сказал: «Собак спас, а человека убил.»
– Но ведь он был немец, враг. Война была.
Зинаида, опираясь на плечо Артура, поднялась с дивана, пошла на кухню и вскоре вернулась с двумя стаканами вина.
– Давай еще раз помянем Павла Егоровича. Мне на него грех жаловаться. Бог ему судья, земля пухом.
Зинаида чуть пригубила из своего стакана, Артур выпил до дна.
Александр Тарасов (г. Шебекино)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
