Место, где был построен этот дом, местные жители издавна называли проклятым. По рассказам стариков, именно здесь случались всякие разные печальные истории. То, говорят, однажды шла молодая беременная женщина домой, шла спокойно, и вдруг из куста сирени черная кошка выскочила, перебежала женщине дорогу, и у бедняги к вечеру того же дня преждевременные роды начались, родился мертвый младенчик. На велосипеде совсем молодой парень здесь так упал ни с того ни с чего, что руку поломал, с гипсом чуть ли не два месяца ходил. Но, самое страшное случилось лет семь-восемь тому назад: живший по соседству Федор Зайцев в сарае этого подворья повесился. Зинаида, жена его, ушла от него к другому, городскому, он в горячке и наложил на себя руки.
А место было прекрасное: дом стоял на небольшом бугре, фасадом на восход солнца, за домом сад и огород на зависть многим. Если еще брать во внимание, что вокруг села были луга и болота, на огородах селян зачастую до самых майских праздников стояли грунтовые воды, то трудно не согласиться с тем, что дом стоял в идеальном месте.
Иван Петрович Чижиков всегда с большим вожделением смотрел на эту усадьбу, завидовал хозяевам, случалось, расстраивался, что не он обладатель лучшего в селе участка земли. Даже потом, когда его семья вынуждена была из-за сына переехать в город, он не только все время скучал по селу, но постоянно перед его глазами стоял «дом на бугре».
Чижиков, по профессии ветеринар, до мозга костей сельский житель, томился в городе, работая в ветлечебнице. Он чуть ли не ежедневно вспоминал, как ему было комфортно в родном колхозе на должности ветврача. Он очень тяжело перенес весть о том, что колхоз развалился, что все дойное стадо и молодняк пошли под нож, что на месте большого колхозного сада теперь стройплощадка – там глава местного сельского поселения и его присные облюбовали себе участки под строительство частных домов. Родное село постепенно становилось для Чижикова чужим, но и к городу он никак не мог привыкнуть. Поэтому, когда вышел на пенсию, начал задумываться о возвращении в родовую Калиновку. А почему нет? Жена непротив, сын давно закончил институт, работает, живет своей семьей, в Орле. Можно продать квартиру в городе и присмотреть дом в селе. Очень жаль, что в свое время Чижиковы вынуждены были продать родительскую усадьбу в Калиновке, сейчас бы вообще никаких проблем с возвращением не существовало. Однако, как говорится, что с воза упало, то пропало.
От райцентра до Калиновки – рукой подать, всего каких-то два десятка километров. Но у Чижикова своей машины не было, а на рейсовом автобусе тащиться не хотелось. Тем более, что весна в этом году запозднилась, и на улице было достаточно зябко и сыро. Однако случай вскоре подвернулся: кум Игумнов на выходных ехал в Калиновку проведать свою восьмидесятивосьмилетнюю мать и пригласил «прокатиться с ним за компанию».
Дорога была отличная, ехали чуть более получаса, и потому даже не успели толком переговорить обо всем. Когда уже подъезжали к конечной цели, то Чижиков сказал:
– Я поздороваюсь с твоей мамой, а потом пройдусь по селу, посмотрю, узнаю, что по чем. Ты долго гостить собираешься?
– Часа четыре точно.
– О-о, для меня это то, что надо.
Село Калиновка растянулось чуть ли не на десяток километров. Всех дворов за один день не пересчитать. Когда Чижиков еще жил здесь, то населения здесь было более шести тысяч.
Колхоз богатый здесь был: дом культуры, школа, кирпичный завод, пекарня, четыре магазина, баня и даже прачечная. Работы всем хватало, мало кто срывался отсюда за счастьем в чужие края. Судя по всему, и теперь люди отсюда не бегут, во всяком случае, брошенных домов не видно, а новые, в основном двухэтажные, закрытые высокими заборами, появились на окраине.
Чижикову не терпелось в первую очередь посмотреть на свой бывший дом, или, как он его называл, «отцовщину», и «дом на бугре», в котором когда-то жил председатель колхоза.
От родного подворья остались одни воспоминания. Новые хозяева перестроили здесь все так, что невозможно было ничего узнать: ни сарая, ни палисадника, ни забора, да и сам дом стал больше, выше, наряднее. Чижиков даже долго стоять здесь не стал, не на что ему было смотреть, ничего ему родным не казалось.
От «дома на бугре» он пришел еще в большее уныние: полуразрушенное строение, с выбитыми стеклами на окнах, огромный сарай без окон и дверей, повалившийся забор, двор, донельзя заросший бурьяном и заброшенный всяким хламом.
Чижиков даже глазам своим не поверил, когда все это увидел, он был в полной уверенности, что это подворье до сих пор – объект зависти многих калиновцев. И вдруг такое!
Почему? Что произошло? Задавал сам себе вопросы Чижиков и не находил на них ответов.
Сначала он, осторожно ступая, пробрался сквозь бурьян и бытовой мусор в дом, где было сумеречно и сыро, а всякого хлама валялось на полу едва ли не больше, чем во дворе. Обошел все шесть комнат и даже заглянул в ванную. В начале семидесятых годов двадцатого века ванная и туалет были только в этом доме, в доме председателя колхоза. И водовод от водонапорной башни был подключен только к этому дому и дому секретаря парткома колхоза.
Чижиков вспомнил, сколько разговоров было по поводу строения дома председателя! Все началось одновременно со строительством нового кирпичного свинарника и автомастерской. Занимались этим армяне-шабашники, и на строительстве «дома на бугре» их иной раз было больше, чем на других строительных объектах. Поговаривали, у председателя Демченко была «мохнатая лапа» в горкоме партии, поэтому он был «никому не под шапку», вел себя нагло. Жадным был без меры. Сам машинами зерно воровал, а у колхозников, работавших в уборочное время на току, карманы выворачивал, рублем постоянно за малейшую провинность наказывал. Жена его, тихая и безответная, нигде не работала, он не разрешал, говорил: пусть за мной и за детьми лучше ухаживает.
Что и говорить: гадкий был человек, но земля ему пухом. Только вот почему дом теперь в таком отвратительном состоянии?
Чижиков долго ходил по селу, присматривался к подворьям. Удалось ему побеседовать с несколькими знакомыми, спросить у них совета. Когда разговор заходил о бывшем доме председателя колхоза, никто четко ничего сказать не мог, кроме того, что «дочь и сын Демченко никак не договорятся с покупателями». И только мать кума потом внесла некоторую ясность.
– Так ить от жадности непомерной все беды, – сказала она. – Демченко завещание на двоих оставил: полдома дочке, Ирке, подписал, а другую половину Игорю, сыну. Оба жаднючие, еще хлеще, чем папаша их. Цену этому дому все не могли никак сложить, вот и отпугнули покупателей, а теперь тот дом никому не нужен за три копейки… Да и место там проклятое.
– А где же они сами теперь живут, Ирка с Игорем? – поинтересовался Чижиков.
– Ирка за молдованином замужем, там где-то живет, а Игорь – в Туле, работает вроде на том заводе, где ружья для войны делают… Профукали, аспиды, дом из-за жадности. Ну, а ты приглядел себе что-либо чи нет?
– Пару хат приглядел, телефоны хозяев с забора списал. Не знаю, согласится ли жена или нет, ремонт требуется и там, и там.
– В селе так…
Когда ехали в город, кум спросил Чижикова:
– А помнишь, как Демченко, будучи предом колхоза, у своего соседа, не у того, что повесился в его дворе потом, а у Митьки Игнашенко кур воровал?
– Как же, помню. Игнашенок дочь собирался замуж отдавать, к свадьбе готовился, кур чуть ли не тысячу штук на своем подворье держал. Разве такую пропасть голов можно пересчитать, тем более каждый день?
– Вот-вот, Демченко ситуацией и пользовался: оторвал одну дощечку на своем заднем заборе, насыпал зернеца ворованного, куры клюют, в двор к Демченко заходят, он дощечку на место ставит, курица у него в ловушке.
– Сын Игнашенко поймал его за этим занятием, скандалу было!
– Жаден без меры был. При такой должности быть таким мелочным – это из ряда вон. Все прахом пошло, даже дом развалился…
Кум еще что-то хотел сказать, но неожиданно из-за КамАЗа на встречную полосу выскочил синий «жигуль», кум резко затормозил, начал ругаться.
До города ехать оставалось совсем немного.
Александр Тарасов (г. Шебекино)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
