Дом Братчину сразу понравился: пять комнат, кухня, коридор, ванная, туалет. И снаружи весело выглядел под металлической черепичной крышей рубинового цвета. Двор просторный, целых восемь соток, гараж, сарай. И все это почти в центре города! Брат двоюродный Братчина, с которым они ездили вместе смотреть дом, сразу сказал:
– Бери, не раздумывая, не пожалеешь.
И впрямь, не только сам Братчин, но и жена его, и сын ни разу не пожалели о том, что сменили четырехкомнатную квартиру в девятиэтажке на этот дом. Правда, дом обошелся несколько дороже той суммы, которую удалось выручить за продажу квартиры, зато жить стало гораздо комфортнее.
Квартира находилась на шестом этаже, что само по себе было Братчину неприятно (он боялся высоты и почти никогда не выходил на балкон), соседи сверху оказались такими шумными и неугомонными – врагу не пожелаешь: чуть ли не сутками напролет – топот, ссоры или музыка, от которой стены дома дрожали. Однажды ремонт взялись в ванной делать, стучали так, что даже владельцы квартир на девятом этаже к ним с претензиями приходили. А сколько раз оставляли они кран на своей кухне открытым и заливали квартиру Братчиных!
То ли дело – жизнь в частном доме! Здесь, как говорится: хочешь – спать ложись, хочешь – песни пой, ни ты никому не мешаешь, ни тебе никто. Надоело в доме сидеть, выходи во двор, ищи занятие по душе, гуляй, читай на скамье под раскидистым абрикосом.
Сад занимал чуть ли не половину двора: вишни, сливы, абрикос, черная смородина, крыжовник. Сын недавно еще саженцы яблони и груши посадил. Жена, любительница цветов, таких четыре клумбы разбила – глаза оторвать невозможно. Весной, летом – рай во дворе: пчелы, бабочки с цветка на цветок порхают, птицы поют.
Однажды сын принес домой щенка, которого подобрал у обочины дороги. У щенка была перебита задняя лапа, один глаз был закрыт, над ним бугрилась солидная опухоль.
– Видимо, машина сбила, – предположил сын.
– А вдруг он заразный?– заволновалась жена. – Его в ветеринарный пункт нужно отвезти.
Так и поступили, благо, до ветеринарного пункта – рукой падать.
Щенок был крупным, но не породистым.
– Смесь бульдога с носорогом, – шутил Братчин.
Однако, когда пес выздоровел и начал подрастать, стало видно, что он не простая дворняга, но с примесью овчарки: уши торчком, хвост висит, как палка. Ему сделали теплую, красивую конуру под навесом у сарая, но на цепь сажать не стали: гуляй, Полкан, весь двор в твоем распоряжении.
А потом пес исчез. Прямо посредине августовского дня, словно испарился. Воскресенье, все дома были, и никто не видел, куда пес делся. Поначалу решили, что он где-то спрятался в кустах или куда-то убежал: он любил пролазить в решетчатую подворотню, сидеть у калитки и смотреть на улицу.
Братчин с сыном обшарили весь двор, осмотрели в округе каждый куст, но Полкана нигде не было.
– Может, кто – то стащил его? – предположила жена. – Он такой красавец. Подманили чем–либо вкусным и … поминай, как звали.
На глазах жены выступили слезы. Полкана было очень жалко, к нему все давно привыкли, и без него во дворе сразу стало пусто. Не хотелось верить, что он исчез навсегда.
– Я его обязательно найду, – уверял и успокаивал сын самого себя и родителей, – рано или поздно, но найду.
И нашел! Ровно через три недели нашел. Поздно вечером вышел во двор по мобильному телефону с кем-то тайно поговорить и вернулся через десять минут сам не свой от волнения.
– Там Полкан… Я его нашел… Он …он… там!
– Да где там?– всполошилась жена на кухне.
Братчин в это время смотрел в зале по телевизору программу «Время». Сын и к нему забежал.
– Полкан в нашем дворе лежит! Пойдем быстрее!
Пес лежал в дальнем углу двора, в саду, у забора, рядом с разросшимся кустом крыжовника. Братчину сначала в темноте показалось, что Полкан мертвый, но сын начал гладить его, а потом взял на руки и вынес ближе к дому, где ярко горели три электрические лампочки.
Полкана нельзя было узнать, настолько он похудел за время своего отсутствия, шерсть на нем свалялась и была грязной, казалось, что он был безразличен ко всему, что вокруг него происходит.
Жена Братчина тут же побежала в дом за молоком.
Пес лакал молоко жадно, вылакал пол– литровую банку и наверняка еще пол-литра бы легко заглотил, но Братчин сказал:
– Хватит пока, как бы ему хуже не стало, – и повернулся к сыну:
– Как ты его в саду заметил?
– По мобильнику закончил говорить, слышу: вроде собака тихонько скулит в конце сада, думаю, дай взгляну, не Полкан ли?
– Но как он мог там оказаться? Где он пропадал почти месяц?
– Бери фонарь, пойдем в конец сада… А ты, мам, возле Полкана пока побудь.
То, что Братчин увидел в конце сада, его ошеломило: оказывается, пес, совсем молоденький, почти лишенный от голода сил, сумел прокопать под соседским забором ход в свой двор. Еще большее потрясение Братчин и сын испытали, когда, посветив фонариком через забор. В соседском дворе они увидели еще один подкоп из старого, чуть покосившегося деревянного сарая.
– Выходит, Полкан все время в этом сарае сидел? Выходит, его украли? Но почему он так отощал?
– Я этому Андрюше сейчас голову откручу!
Сын попытался было перемахнуть через забор, но Братчин его остановил, сказал, что лучше будет, если он сам сначала разберется с соседом.
– Да его, Андрюши, сейчас и дома нет, уехал в командировку на пять дней в Калугу, я с ним три дня назад разговаривал.
Сосед Андрюша, высоченный, лысый сорокашестилетний мужик с бледным аскетическим лицом, был шофером -дальнобойщиком. Он несколько раз женился, но жены его, по словам других соседей, быстро от него уходили, и потому последние лет семь он жил вдвоем со своей матерью – инвалидкой. Мать его иначе, как Андрюша, не называла, поэтому и для всех остальных, его знавших, он был Андрюшей.
Братчин с Андрюшей общался мало, сын и жена вообще только здоровались, поэтому ничего ни худого, ни хорошего о нем сказать не могли. Мать Андрюши, если и появлялась на улице в инвалидной коляске, то исключительно в сопровождении своей родной сестры, которая жила неподалеку одна и была заметно старше Андрюшиной матери.
Братчин обманул сына: он не знал, в командировке ли Андрюша или нет. Рано утром, когда сын еще спал, он решил сходить к соседу, разобраться.
На ловца, как говорится, и зверь бежит: едва Братчин вышел из своего двора, как столкнулся с сестрой Андрюшиной матери, которая только что вышла из ворот соседей. Поздоровавшись с пожилой женщиной, Братчин спросил, дома ли Андрюша.
– Нету, позавчерась в Курск уехал, обещалси или нынче поздно ночью прибыть, или завтра с ранья. А он вам что, срочно нужен?
Братчин собрался было уходить, но неожиданно для самого себя спросил: – Вы … как вас величать? Марина Павловна? Вы, Марина Павловна, случайно не знаете: где Андрюша такого красивого щенка взял? Мне бы тоже хотелось такого иметь?
Женщина побледнела, долго и испуганно смотрела на Братчина, а потом присела на широкую скамейку возле палисадника.
Братчин испугался:
– Вам плохо?
– Ничего… ничего… я сейчас… подождите.
И все же Братчин сбегал домой за валидолом.
– Вы не ходите, пожалуйста, к ним в дом, – сказала пять минут спустя Марина Павловна, – Лида и так на ладан дышит, а если еще узнает про этот случай…
– Какой случай?
– С собачонкой вашей… Скажу, как на духу: я не знала, что это именно ваша собака и Лиде о ней боялась сказать.
– Почему?
– А как скажешь? Тут такая история, что… Ай, ладно, расскажу вам все… Дело вот в чем: Андрюшин отец, теперь покойный, в молодые годы работал в милиции. Мужчина он был характерный, любил покуражиться, поиздеваться над людями, за что его из милиции и поперли. Он потом много работ поменял, и отовсюду его гнали. Если бы вы знали, как он над Лидой и Андрюшей, сыном своим, издевалси!.. Потом от пьянки, царствие ему небесное, умер.
Марина Павловна перекрестилась.
– Ну так вот: Андрюша характером пошел в отца, с самого малечку любил над животными издеваться. Да и над людями, если была у него на то возможность. Вы думаете, почему Лида инвалидкой стала?
– Почему?
– Не буду рассказывать, не хочу грех на душу брать… Я обещание дала Лиде никому ничего не рассказывать. Андрюша и над собачонкой вашей издевался – глядеть больно: в старом сарае взаперти держал, кормил три раза в неделю, погано кормил, и воду ей давал через день. Лида об этом не знала, а я неделю назад увидела, чуть не обмерла. Но Андрюша мне погрозил, сказал: если, мол, вздумаешь подкармливать в мое отсутствие собаку или поить ее, то обижайси тогда на себя.
Марина Павловна замолчала, долго что-то обдумывала и неожиданно сказала:
– Это я вашей собачонке вчера вечером помогла под забором ход прокопать, она дюже слабой была… Вы только Андрюше о том не сказывайте.
Братчин пообещал держать язык за зубами. Дома он о своем разговоре с Мариной Павловной рассказал уже проснувшемуся к тому времени сыну, собиравшемуся на занятия в университет, и жене, собиравшейся на работу в пенсионный фонд.
– Ну, и что ты решил по поводу Андрюши? – поинтересовался сын.
– А что бы ты мне посоветовал?
– В ментовку на него заявление накатать, да еще и рожу ему набить. Жаловаться он не посмеет.
– Но я ведь Марине Павловне обещание дал шум не поднимать.
– Ты хочешь простить негодяя? Хочешь его поступок без наказания оставить?– возмутился сын. – Ну ты даешь! Простить негодяю его подлость – значит поощрять его на очередную подлость, возможно, даже еще более страшную.
– А мне тоже соседку жалко, она ведь, бедняга, столько настрадалась из–за своего Андрюши. Да и Полкан за ночь веселее стал, – сказала жена.
– Причем здесь Полкан? Мы об Андрюше-негодяе речь ведем.
– И о его больной матери.
– Вы не правы. Тысячу раз не правы! И время это докажет.
Повисла тягостная тишина, единогласия в доме не было.
Александр Тарасов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
