Яблоко от яблони далеко не падаем? Верно. Зато и лежать рядом долго не может: то съест его кто-либо, то ветром подальше откатит, а то и вовсе, что хуже всего, сгниет яблоко без толку.
У нас в Шебекино случай был: многие до сей поры ни глазу, ни уху своему не верят. Да и то: вскочил случай как волдырь, ровно его водой принесло. А дело было так.
Дети – благодать Божья
Жил-был Иван Антонович Кошкин – мужчина не глупый, совестливый, в то же время вредный трошки, жил с молодой женой Катериной – писаной картиной, жил не в хоромине, не в красной палате, а в старой отцовской хате. Оба – два были люди сердечные, сеяли разумное, доброе, вечное, то бишь хлеб насущный себе учительством добывали, по другому как жить не знали. Жили как в той прибаутке: жил человек Ивашка, на нем серая сермяжка, на пузе пряжка, на шее тряпка, на голове шапка, в кармане – вошь на аркане. Никто такой жизни не удивлялся, ибо большинство из наших сами еще хуже существовали. Известно: в богатые люди попасть, это вам не скирду сена скласть: тут кроме всего прочего еще и везение должно присутствовать, не всякому ить дано под святыми сидеть.
Мои герои не стремились к большому изобилию, они духовным богатством жили. И мечтали о ребенке, которого им Бог долго не давал: дети – благодать Божья. Старые люди сказывают: у кого детей нет – во грехе живут, но деток родить – не веток ломить.
Долго по этому поводу кручинились супруги Кошкины: не было света в их окошке.
Родился сын, как белый сыр
И вот случилось на великую радость Кошкиных, получилось: родился у них сын, как белый сыр. Ясное дело: родители на него не надышатся, себе в последнем отказывают, зато чадо любимое ублажают, Егорушкой – солнышком величают.
Поднималось чадо не по дням, а по часам и вскоре в окружающий мир стало уметь вглядываться само. Нет-нет, да и спросит у своего умного отца, который читал книги без конца:
– Пап, а что лучше: быть сильным самому или иметь сильный автомобиль?
– Я без автомобиля всю жизнь прожил и никогда об этом не тужил, – отвечал Кошкин, а сам чего-то смущался трошки.
– А у нас в классе Витька учится, так у него отец – молодец: авто больше чем в сто лошадиных сил заимел – такое как сам хотел.
– Ты откуда знаешь? Почему зря переживаешь?
– Витька сам в школе хвастал. Я хотел было возразить, а он меня дохлым обозвал.
– Почему? Отчего? Ты же выше и крепче его?
– Так – то оно так, но у нас кроме велосипеда нет ничего. А в велосипеде какая сила? Дохлая, человеческая.
Кривился старший Кошкин – недоволен был немножко.
– Машина не главное в жизни, сынок, ты запомни один урок: порядочный человек – счастлив весь век, а кто украл – того Бог наказал. Закончишь университет, станешь инженером…
– Ерунда все это! – скептически кривил губы Егорушка – солнышко. – Витьке в школе директор говорил, что отец его еле – еле восемь классов в свое время покорил. Зато кем он стал! У них один дом двухэтажный, и с наружи, и с нутри важный, другой дом за городом в три этажа, да еще штук пять квартир. А у нас – один гнилой шалаш, а на столе хлеб да квас.
– Не в квартире счастье, сынок.
– А в чем же?
Задумывался старший Кошкин, глядел на улицу в тусклое окошко.
Дай Бог детей, да дай путных
Пока Иван Антонович думал, сын школу закончил, да не в университет пошел – к Витькиному отцу подался. Портным стал. Он был портным, а мастерская его на большой дороге, под мостом. Шил он дубовой иглой вместе с такими же, как сам молодцами-удальцами, ночными дельцами. Слава о нем по всей округе, завидуют ему и боятся его недруги и други. Зато Ивану Антоновичу горе великое: всю жизнь он учил сына доброму, чтобы худое на ум не шло, а оно вот как все повернулось! Недаром говорится: там всегда черт плевел сеет, где Господь пшеницу. Выходило так, что не школа и родители на Егорушку влияния оказывали – жизнь.
А тут еще жена Катерина, которая к тому времени хоть и не была уже как картина, но характер крутой имела, взялась оправдывать сына.
– Знать судьба у Егорушки – солнышка такая. Ты кругом погляди: всякий жук хлопочет, себе добра хочет, даже выхухоль себя не хулит, даром что смердит.
– Но мы ведь не скоты.
– А кто же я и ты? За кого нас наша власть держит?.. Один Бог без греха. И первый человек греха не миновал и последний не избудет. Все мы одних родителей дети: Адам нас плотью наделил, Ева грехом.
Хочешь сказать, что деньги не пахнут? Что хорошо тому живется, у кого денежка ведется? Я не согласен.
– Потому и живем мы всю жизнь через пень-колоду, перебиваемся с хлеба на воду, – стояла на своем Катерина.
Всяк подьячий любит калач горячий
Сколько ниточка не вейся, а кончик у нее все равно будет. Начали и Егорушку по судам таскать. Многие радуются: поделом сукиному сыну! Да только какой прок в такой радости, коли Егорушка каждый раз из воды сухим выходил.
– Так ведь судьи кто? – усмехались скептически умные – У нас каждый подьячий любит калач горячий. И еще: не бойся суда, бойся судьи. Судья что плотник: что захочет, то и вырубит… Дары и мудрых ослепляют.
Много всяких разговоров велось.
Однако когда Егорушку депутатом волостным избрали, тут все враз языки прикусили, стали всем Кошкиным сапоги лизать, в друзья набиваться, помощь всякую предлагать.
Катерина на сына не нарадуется, почет-то какой!
– Вроде и почет, да уши мерзнут, от добрых людей стыдно, – ворчит Иван Антонович.
– Глупости, – злится на мужа Катерина, – в миру, что в пиру, всего много. Егорушке нашему повезло: он может и метил в ворону, а попал в корову.
– Неуч!
– Нам не нужен ученый, а нужен смышленый. И вообще: все хитрости не изучишь, а себя измучишь.
– Посмотрим, что завтра будет.
– Одно нынче лучше двух завтра.
Очень злился Иван Антонович от бессилия быть понятым.
Одни плачут, другие скачут
Иван Антонович злился, душой изводился, переживал, а Егорушка пировал, все больше силу набирал и вскоре стал жить по локоть в красном золоте, по колено в чистом серебре. Хоромы себе отгрохал в чистом поле, в широком раздолье, недалеко от густого бора, у быстрой речки на крутом берегу. Он и родителей своих не забывает, в гости к себе приглашает, помогает им всем. Кошкиным завидуют, Катерина радуется, а Иван Антонович все больше худеет, да желтеет, совсем плох стал. И лечиться не желал.
– Нет таких лекарств, – говорит, – которые мою болезнь излечить бы смогли.
И все думает о чем-то, плачет, сам с собой судачит.
Так и живут: одни хлеб жуют, другие медовые пряники кушают и никого не слушают. Короче, каждый сверчок имеет свой шесток.
Автор притчи тоже свое место знает и потому, чтобы не надоесть читателю, заявляет: эта притча короче носа птичья. Кто-то может спросить: для чего, мол, ты взялся ее лепить? Отвечу честно: не знаю! Но в свою очередь обратный вопрос посылаю: зачем, почему, по какому случаю пословицы и поговорки народ плетет? Наверное, потому, что они на многое указывают, но на них, как и на дурака – суда нет. Так чего же тогда мне бояться?
А.В.Тарасов (г. Шебекино)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
