Первый раз Серёга получил по сусалам в классе пятом. Дело было зимой. После соревнований по картингу.
Участие Серёги состояло в толкании крикливых машинок. Капризничала техника на морозе. Но если удавалось оживить конька-горбунка, то он бегал по кругу быстрее ветра. Поболев за команду, Сергей с другом Димкой пошли домой. К остановке надо было проходить под железнодорожным мостом. Тут и произошла встреча с изнанкой жизни. Их былое двое. Один высокий, а другой помладше и ниже ростом.
– У нас нет, – виновато постучал по карманам Серёга.
– Ты за себя говори, – сквозь зубы, – прошипел Длинный.
– У нас, правда, нет, – опять промямлил Серёга.
Димка молчал. А может, и не было никакого Димки. Или он остался на поле. А может, возвращался другой дорогой.
Мелкий что-то говорил. Пугал. А потом, несколько раз ударил по лицу. У Серёги слетела шапка, и во рту появился соленый привкус.
Губа распухла, и Серёга, сидя в автобусе, до самого дома изучал её языком. Мать сразу заметила губной вареник. Гладила лицо. Спрашивала. Потом выплыл отец из телевизионной дымки. Застыв в дверях, он что-то пафосно рассказывал про чувство какого-то достоинства, про каких-то воинов, и тайно живущего в каждом мальчике мужчину. И про то, что мужчина что-то должен обязательным образом.
Серёга тогда не понял смысла этого короткого наставления. Отец был скуп на пояснения. Педагог в нём просыпался после ста граммов водки. Под воздействием живительного напитка отец впадал в экстатическое состояние и начинал вещать. В далекой Греции дельфийские пифии от досады ломали руки и до крови кусали губы. Дар слова покидал их и каким-то чудным образом начинал фонтанировать в устах городского простеца.
Тут можно было услышать о великом искусстве под названием жизнь. Что лукавить, Сергей пленялся отцовой словесностью. Под стук вилок и новостное воркование телевизора истины жизни высекались в граните, не иначе. Отец стремился поделиться с сыном ведением. Но, увы, эти знания не давались Сергею. Потому, наверное, что это была теория.
Меж тем, суровая школа жизни не ограничилась разбитой губой. Случалось, у Серёги болели ребра, скалывались зубы, кровоточили надбровные дуги. Нет, он не стал боксером. Хотя год проходил во дворец спорта. И даже сделал капу.
Правильные выводы настигли его после. Озарения-понимания приходили в основном после вспышек. А вот источник или причина вспышки у всех своя. У кого-то острый кулак и хруст челюсти, а для кого-то – скрип мела по исцарапанной знаниями доске.
Вениамин Топилин (Пинежье)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
