Фрагменты киноповести - политического детектива "В схватке"
Поразительная метаморфоза произошла с моим давнишним
знакомцем из аппарата ЦК КПСС Моисеем Соломоновичем Зенковичем с тех пор, как
не видел его с августа 1991 года.
В советские времена при любых социально-политических катаклизмах
в стране Зенкович всегда был невозмутимо спокойным, подобострастно
предупредительным, сосредоточенно задумчивым, с извечной грустью в глазах на
выкате и с неизменной многозначительной фразой в устах, произносимой тишайшим
голосом в узком кругу: “Все идет к лучшему в этом лучшем из миров”.
И вдруг, днями, случайно встречаю на улице Зенковича и
не узнаю. Со скромнейшим Моисеем Соломоновичем произошло превращение. Его
словно подменили: взбодренный такой, улыбчивый, лоснящийся от сытости и
снисходительно посматривающий на окружающих, еще больше оттопырив нижнюю губу,
не совсем классических форм.
– Как поживаете, Моисей Соломонович? – поинтересовался
я, разглядывая бывшего цековца в новом облике.
И первое, что услышал от Зенковича, была его
излюбленная, сакраментальная фраза:
– Все идет к лучшему в этом лучшем из миров!
Но произнес он эту фразу, в отличие от прошлого,
громко, задиристо, гордо вскинув голову и глядя куда-то вдаль.
– И откуда такой оптимизм? – просил я.
– А почему ему, этому самому оптимизму, и не быть, когда мы стоим на
пути достижения нашего всемирного могущества и власти? – с улыбкой
снисходительного превосходства на одутловатом лице на вопрос вопросом ответил
Моисей Соломонович и торжественно добавил: – То, о чем раньше мы только тайно
мечтали, уже находится в наших руках. А те твердыни, перед которыми мы веками
раньше стояли униженные и оскорбленные, теперь нам под напором наших сплоченных
любовью к своей вере национальных сил... Когда мы да бог захочет сделать, то уж
будет так, как нужно! Это я вам говорю!..
– И всегда так бывает? – не без сарказма произнес я.
– Во всяком случае, с Россией все реализуется точно по
нотам! – приподнято изрек Зенкович.
– Коль вы заговорили о нотах, то, значит, есть и
партитура закабаления России? – сказал я.
– Естественно, естественно! – подхватил Зенкович. – И
мы из этого ныне секрета не делаем! У нас уже наступил долгожданный
ренессанс!.. Конечно, мы победили русских в этой стране не в открытой борьбе.
Но в любом случае это наша победа! А иным способом мы никогда и не побеждали. И
я получаю в данный момент истинное наслаждение заявить вам с гордостью о нашем
ренессансе. Горд я и тем, что мне, наконец, не надо унижаться, лицемерить,
хитрить, лукавить и лгать, как в бытность свою в ЦК КПСС. Мы достаточно веками
намолчались и натерпелись, чтобы сейчас во весь голос всем сказать, кто мы
есть, и что мы сделаем с этим миром. Больше того, мы теперь открыто гордимся
своим иудейским происхождением, своими ветхозаветными корнями и во всеуслышание
торжественно провозглашаем: “Бог завещал нам владеть миром и мы им владеем!”
“Что ж, – с чувством брезгливости подумал я, –
послушаю откровения политического гаденыша!”
– Теперь о “нотах” действий нашего движения, – бодро продолжил
Зенкович. – Да, партитура стратегии покорения народов всего мира нашим
ветхозаветным сионистским движением была безукоризненно прописана древними
мудрейшими нашими праотцами еще тысячи лет тому назад. А вот партитуры
современной тактики действий нашего движения применительно к специфике отдельных
субъектов мирового сообщества писались лидерами сионизма попозже и по мере назревшей
необходимости... В том числе и по России! Большой вклад в осовременивание
ветхозаветных теоретических выкладок наших древних сионистских мудрецов и
разработку тактики нашего движения в XX внес первый Всемирный сионистский
конгресс, прошедший в 1897 году в швейцарском городе Базеле.
– И какая же тактика действий была избрана сионистами
для закабаления России? – прервал я Зенковича.
– Видите ли, – распаляясь, надменно проговорил Моисей Соломонович, –
лидеры сионистского движения в конце XIX века отлично сознавали, что царская
Россия будет для них крепким орешком. И потому кончать с царским режимом и
захватывать необъятные просторы России целиком и полностью наши люди решили поэтапно,
последовательно манипулируя диаметрально противоположными идеологиями. Не
засвечивая при этом, естественно, тонкостей своей собственной, сионисткой
идеологии и устраивая в стране всемерный хаос.
– И какие же это этапы захвата России планировались? –
интересуюсь я. – Что за манипуляции с идеологиями на ее территории
предусматривались?
– На первом из этапов, – продолжил Зенкович, – решено
было начать разрушение Российской государственности путем компрометации
стержневой, традиционной в России православной идеологии и вытеснения ее из
сознания народных масс коммунистической идеологией, привнесенной извне на
территорию России и популяризируемой нами к тому времени среди местного
населения... Благо, большинство газет в царской России уже тогда были в наших
руках... Ну, а дальше все складывалось для нашего движения не так уж плохо!
Реальную власть в России в октябре 1917 года захватили большевики-коммунисты.
Срочно нашим людям надо было решать как действовать дальше. И тогда в Москву
беспрепятственно съехались наиболее влиятельные сионисты со всего мира и
постановили: коль власть в России в обозримом будущем будет принадлежать
коммунистам, то надо без промедления идти в их ряды и включаться в
многотрудную, тяжелую работу подрыва этой власти изнутри, цинично используя
коммунистическую идеологию, государственные и партийные структуры в своих
целях. Благо, что к этому времени и в партию большевиков удалось внедрить
немало наших людей. А с прибытием в Россию Троцкого со своим кагалом наши
позиции в руководящих структурах страны значительно укрепились. А если говорить
точнее, то почти все высшие посты в большевистской власти были захвачены нами.
И если бы тогда, в 1917 году, у нас под руками были в наличии не местечковые
безграмотные, да еще к тому же безгранично алчные кадры, то уже тогда мы бы
могли перехватить у большевиков-коммунистов абсолютную власть в России. Короче,
у нас тогда не хватило критической массы!.. Между тем, наш тогдашний полный
контроль над силовыми ведомствами позволил немедленно приступить к реализацию
первейшей задачи. А конкретнее, к замене национальных русских кадров на наших
ставленников. Тем более, что нам удалось почти сразу же после октября 1917 года
протолкнуть через верхушку власти беспрецедентное в мировой юридической
практике постановление, что за малейшее проявление юдофобии теперь можно было
вполне законно ставить гражданина к стенке и пускать в расход на страх
остальным...
“Это же сколько такой вот расистской мерзости
внедрилось в ЦК КПСС после смерти Сталина!” – с возмущением подумал я.
Зенкович, еще более распаляясь, продолжал:
– Так, клеймя православие, прославляя коммунистические
идеи и расправляясь с русскими, мы во всех сферах жизни в послереволюционной
России брали все новые и новые рубежи, проталкивая где только можно наших людей
на вершину власти. И однозначно можно сказать, что сегодняшнюю
политико-социальную ситуацию в этой стране после августа 1991 года мы могли бы
получить еще в тридцатые годы. Ведь все шло планомерно к этому в России при
НЭПе. И уже в начале тридцатых годов можно было бы законодательно восстановить
и частную собственность на средства производства, и землю со всеми полезными
ископаемыми под видом распродажи пустить в наши руки, одновременно внедряя в
еще незрелое массовое сознание бухаринский лозунг: “Обогащайтесь!..” Но
беспощадная самодержавная рука Сталина каленой железной метлой вымела из
политической жизни страны таких, казалось бы, несокрушимых, суперзвезд нашего
движения как Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин и многих, многих других.
Выкорчевать же всех сионистов из России даже Сталину не удалось. И наши люди в
то время с особой остротой поняли в чем наша сила.
– И в чем же эта ваша сила? – спросил я.
– Наши люди поняли, – ухмыльнулся Зенкович, – что наша
сила – в нашем единстве, в нем залог наших успехов, наше спасение и
процветание. Что многие народы погибли в рассеянии, потому что у них не было
четкой программы действия и чувства локтя. Мы же благодаря обостренному веками
расовому чувству, прошли через века и народы, сохранились, приумножились и окрепли.
Что единство – это цель, оно же и средство к достижению нашей великой цели!
Поняли наши люди и то, что надо формировать свои национальные кадры. Что кадры
решают все. Что кадры сегодня – это наше завтра. И потому решено было, что
каждая лаборатория, каждая кафедра, каждый институт должны стать кузницей наших
национальных кадров. Что надо готовить еврейскую молодежь принять эстафету
поколений. Что пусть каждое поколение русских сталкивается с нашей
эшелонированной обороной. Что для этого необходимо как можно раньше выдвигать
на руководящие должности наших молодых людей, доказывая их зрелось и
гениальность. Что пусть пока это и не совсем так, но они дозреют на должности.
Что в преемственности поколений – наша сила, наша стабильность, наше
бессмертие... Поняли наши люди, что в интересах нашего движения, мы должны
проповедовать и возбуждать среди темной массы крестьян и рабочих партийную
вражду и ненависть, побуждая к междоусобице классовой борьбы, к истреблению
культурных ценностей, созданных христианскими народами, заставлять русских
слепо идти за нашими преданными еврейскому народу сионистскими вождями. Мы уже
тогда понимали, что достигаем заветной цели, но нам необходимо соблюдать
осторожность, дабы не давать врагам нашим поводов к возмущению против нас, ибо
вековечный наш враг рабская Россия, уничтоженная, оплеванная, опозоренная самим
же русским племенем, гениально руководимым представителями сынов Израиля, может
восстать против нас самих... И мы поклялись, что заставим плакать Россию
слезами горя, нищеты и национального унижения. Что врагам нашим не должно быть
пощады. Что мы без жалости должны уничтожить всех лучших и талантливейших из
них, дабы лишить рабскую Россию ее просвещенных руководителей и этим самым
устранить возможность восстания против нашей власти. В итоге мы должны изъять
из собственности народов станы Советов земли, недвижимость и духовные ценности.
А наш пароль – сила и лицемерие!
– И как же реализовывалась сионистская программа в
Советском Союзе? – еле сдерживая себя, поинтересовался я.
– Главное, что предопределило наш успех – это
информированность! – вальяжно произнес Зенкович. – Наши люди всегда информируют
друг друга обо всем, что может представить нам вред или пользу. Ибо информация
– это святая святых! А деньги, кадры и информация – три кита, на которых
зиждется наше благополучие! Для того же, чтобы выполнить нашу главнейшую задачу
– удержать мир в наших руках, наши люди держали в своих руках средства
пропаганды и информации: печать, радио, телевидение, кино. Проникали в аппарат
партийного и государственного управления. Вокруг любого вопроса нахраписто
формировали общественное мнение с учетом наших национальных интересов. Из
любого пустяка делали проблему, а из проблемы – пустяк. Ни один общественный
процесс наши люди не пускали на самотек. Если же он не приносил нам пользу,
спускали его на тормозах, или направляли его против врагов наших – русских. И,
естественно, любое эпохальное начинание возглавляли наши люди, чтобы вести его
в нужном направлении... Мы одурачили, одурманили и развратили русскую молодежь
посредством воспитания в заведомо для нас ложных, но нами внушенных, принципах
и теориях... Наши люди создавали свои коллективы и этими коллективами
выталкивали русских, помня, что все высокооплачиваемые, влиятельные, прибыльные
должности – это наши должности, это наш национальный доход. И помнили при этом,
что все, что имеем мы – это наше средство к достижению большего. А все, что
русские имеют сегодня – это все наше в их временном пользовании и взять у них
то, что нам завещано богом – это наша задача. Потому наши люди, с одной стороны
всегда и везде говорили и поступали уверенно, напористо и агрессивно,
обескураживающе и ошеломляюще, придерживаясь принципа: больше шума и словесной
мишуры, больше непонятного и наукообразного. Пусть, мол, русские ломают головы
в поисках рациональных зерен в наших идеях, пусть ищут в них то, чего там нет.
Завтра мы дадим новую пищу их примитивным мозгам. Ведь неважно, что вы говорите
– важно, как вы говорите, и ваша самоуверенность будет воспринята как
убежденность, амбиции – как возвышенность ума, манера поучать и поправлять –
как превосходство... даже когда русские уговаривают друг друга быть
осторожными, умеренными и гибкими по отношению к нам. Даже когда они осторожно
сдерживали наш натиск, мы действовали решительно и быстро, ставя их всегда
перед свершившимся фактом. Наши люди никогда не ослабляли натиск. Чем жестче
было сопротивление русских, тем значительнее были наши издержки и тем выше
должны были быть наш доход и наши накопления... А, с другой стороны, наши люди
играли на сердолюбии русских. Изображали из себя бедных и несчастных, вызывали
к себе жалость и симпатию, распускали слухи о народе – вечном страдальце, о
гонениях в прошлом и дискриминации в настоящем. Ибо тактика “бедного еврея” проверена
тысячелетиями! Пусть русские имеют меньше нас, все равно они всегда помогут
иметь нам больше. Ведь в генетическом коде русских – быть благодетелями и
покровителями!.. Но наши люди не упускали случаев и гасить в зародыше любые
попытки противопоставить нас обществу и уничтожали антиеврейские тенденции в
самом начале, в каком бы виде они не возникали. Тем же русским, кто пытался
разоблачить нас, клеился ярлык антисемитов. А произведения, раскрывающие
сионистскую стратегию и тактику и представляющие евреев в дурном свете, нашими
людьми скупались, похищались, уничтожались и не допускались к переизданию.
Двойственное, противоречивое, мягко говоря, чувство
овладело мною, когда я слушал расистские откровения распоясавшегося Зенковича.
С одной стороны было желание оборвать сионистского мерзавца порезче,
развернуться и уйти. А с другой, хотелось дослушать оголтелого расиста. Ведь
он, бахвалясь, вещал о том сокровенном, чем руководствуются в своих действиях
его соплеменники – сионисты. И хотелось до самого конца узнать, какие
идеологические постулаты вбили им в мозги их древнейшие праотцы.
– Под особым же неустанным контролем нашими людьми
держался каждый шаг влиятельных и перспективных русских, – с напором продолжал
Зенкович. – Если не удавалось блокировать и “засушить” молодых и перспективных
русских, наши люди делали их управляемыми. Привлекали их в свои компании,
создавали вокруг них плотное кольцо еврейского окружения, лишали их контактов и
знакомств помимо нас. Подсовывали и вынуждали их жениться на еврейских женщинах
и только после этого открывали им “зеленую улицу”. Помогая таким русским, мы
вносили вклад в дело нашей еврейской общины. Сожительство с еврейской женщиной
– это один из способов вовлечения талантливых русских в сферу нашего влияния и
сферу наших интересов.
“Что ж, дослушаю эту расистскую мразь до конца, –
подумал я, – и своими наводящими вопросами вытряхну из этой сионистской твари
все его паскудное нутро!” – и прервал Зенковича вопросом:
– Как же ваши соплеменники поступали с непокорными,
упрямыми, которые не хотели склонить головы перед заявленным вами вашим
превосходством, не хотели работать на вас и противодействовали вашей практике?
– Таких людей с их упрямой идеей национального
достоинства, – брызжа слюной, сказал Зенкович, – мы тут же компрометировали под
любым предлогом, по любому поводу, ополчались против них всеми имеющимися
средствами. Пока они были одиноки, им было не устоять против нашего
коллективизма, против нашего натиска. Пусть они даже тысячу раз правы в своих
мелочах – все равно они виноваты, мешая нам. Мы взывали к общественности и
администрации, тащили их в партком, милицию, если можно – в суд. Обвиняли их в
нарушении принципов братства и обязательно интернационализма. Эффективность
этих приемов проверена многими нашими поколениями. Главное обвинить. Пусть они
оправдываются. А тот, кто оправдывается – уже наполовину виноват!
– И что же дальше? – спросил я.
– Так десятки лет, – продолжал Зенкович, – наши люди провели под
“крышей” коммунистический идеологии, всемерно скрывая от русских свои истинные
цели и намерения. За это время мы многого достигли и в подготовке своих
национальных кадров, и в захвате ими ключевых властных должностей во всех
сферах жизни этой страны, и, главное, в подрыве устоев советской власти. Но к
середине восьмидесятых годов нас уже не устраивало то, что стало твориться в
этой стране. Многие из русских патриотов уже разгадывали наш коварный замысел
увлечь в трясину могучий Советский Союз. И нельзя было позволить им, русским
патриотам, оттеснить нас от власти и экономически вознестись этой стране. А
такая возможность у Страны Советов еще была! Потому наши люди решили: либо наш
порядок, либо полная дезорганизация. Ибо там, где хотят обойтись без нас,
должен быть хаос. И мы всюду должны делать, чтобы беспорядок продолжался до тех
пор, пока измученные аборигены, отчаявшись, не попросят нас взять власть в свои
руки и обеспечить им спокойную жизнь. Аборигены должны работать под нашим
руководством и приносить нам пользу. Тот, кто не приносит нам пользы, должен
быть нейтрализован. Вне наших интересов нет общественной пользы! Тот, кто не с
нами – тот против нас! Око за око! Зуб за зуб! Так учил наш Моисей, так жили
наши предки. Так будем жить мы!.. И потому в конце восьмидесятых годов XX века
нами было принято решение под прикрытием так называемых реформ учинить в стране
снова всемерный хаос и разрушить Советский Союз целиком и полностью. А для
этого было решено лишить его прежде всего государство образующего стержня –
коммунистической идеологии. И опять же не обошлось без нашей манипуляции
идеологиями.
– То есть? – бросил я.
– Поясняю, – сказал Зенкович, – в конце восьмидесятых
годов была успешно применена все та же ранее нами апробированная методика
манипулирования диаметрально противоположными идеологиями. Не засвечивая при
этом, естественно, тонкостей своей собственной, сионистской идеологии. На этот
раз мы поступили наоборот: скомпрометировали коммунистическую идеологию и
предприняли все возможное для вытеснения ее из сознания народных масс
православной идеологией. В успехе мы не сомневались! На практике в очередной
раз убедились: любую идеологию можно навязать любому народу, если знать методу
и приступить к делу с энергией и хладнокровием... И наши люди с начала
девяностых годов теперь уже под “крышей” православной идеологии, и по-прежнему
всемерно скрывая от русских свои истинные цели и намерения, устремились любым
способом, в том числе и криминальным, стать собственниками славянской земли и
владельцами русских предприятий. Всячески помогая друг другу, правдами и
неправдами, иудеи проникали прежде всего, в управление финансовых,
информационных, правоохранительных и других государственных структур, где
“управляли” в интересах своих общин и кланов, получая стабильное жалование и
статус неприкасаемых государственных чиновников...
– И чего же вы достигли? – спрашиваю Зенковича.
– Многого!.. – подчеркнуто протянул Зенкович. – Мы
владеем сейчас в этой стране всем: экономикой, финансами, недрами, средствами
массовой информации... наши люди в этой стране получили в частную собственность
любую недвижимость, имеют двойное-тройное гражданство... Под нашим жестким
контролем сейчас и силовые ведомства этой страны, обязанные защищать нашу
частную собственность и охранять нас. Но, к сожалению, за последние полтора
десятка лет нам так и не удалось в этой стране достичь необходимой скорости
вымирания русских, до сих пор не удалось дожать, измотать их, выбить из их
сознания русский дух и вытравить ностальгию по коммунистическому прошлому.
Короче, нам не удалось поставить их на колени и поработить...
– И что из этого всего следует? – не унимался я.
– А то, что в любой момент в России может произойти
протестный социально-политический взрыв обнищавших русских! – в сердцах
воскликнул Зенкович. – Это мы допустить не можем! Слишком уж наши люди засветились
перед коренным населением своим безмерным скоропалительным обогащением и
презрением ко всему русскому. И такой поворот событий в России грозил бы им
полнейшим крахом.
– Что же вы собираетесь предпринимать?
– Упредить социально-политический взрыв в России! –
сказал Зенкович.
– Каким образом? – спрашиваю его.
– Впустить коммунистов на время в Кремль, – пояснил
Зенкович. – Пусть они попытаются поуправлять страной, не имея приводных
властных вожжей и своей немощью окончательно скомпрометируют себя и свою
коммунистическую идеологию. Коммунисты в Кремле не смогут нажимать на кнопки.
Кнопки будут у нас! Ведь ныне в России в наших частных руках уже все приводные
вожжи экономики, финансов, средств массовой информации, под нашим абсолютным
контролем ходят силовики, да еще к тому же мы успели навязать стране через нами
управляемую Госдуму законы, защищающие исключительно наши интересы. И потому,
даже если коммунисты войдут в Кремль и восстановят Советскую власть – это будет
сугубо временная акция. При отсутствии у коммунистов реальных рычагов
управления экономикой, финансами, средствами массовой информации и силовиками,
– они продержатся в Кремле не более года! И мы снова на белом коне въедем в
Кремль, как в августе 1991 года. Но после этого нашего реванша в России мы уже
не оставим русских в покое пока не доведем всех их до необходимой кондиции!
– Что значит “до необходимой кондиции”?
– Это значит, что мы должны довести каждого из русских
до состояния полнейшей покорности нашему владычеству! – размеренно произнес
Зенкович. – И момент полного признания нашей абсолютной власти над русскими
наступит тогда, когда русские, измученные неурядицами и несостоятельностью
своих правителей, нами подстроенною, воскликнут: “Уберите их и правьте нами!
Дайте нам одного вашего самодержавного правителя, который объединил бы нас и
уничтожил причины раздоров – границы национальности, религии, который бы дал
нам мир и покой, которых мы не можем найти с нашими правителями и депутатами”.
Но вы сами отлично понимаете, что для возможности всероссийского выражения
подобных желаний необходимо беспрестанно мутить в этой стране народные
отношения и правительства, чтобы переутомить всех разладом, враждой, борьбой,
ненавистью и даже мученичеством, голодом, прививкой болезней, нуждою, чтобы русские
не видели другого исхода, как прибегнуть к нашему денежному мешку и полному
владычеству... Если же мы дадим передышку русским, то желательный момент едва
ли когда-нибудь наступит.
– Как вы все это проделаете? – интересуюсь.
– Комплексом мероприятий, – последовал ответ.
– Именно? – спрашиваю его.
– Прежде всего, тем, – набирая обороты, продолжил
Зенкович, – что возьмем окончательно общественное мнение в этой стране в свои
руки и поставим его в недоумение, высказывая с разных сторон столько
противоречивых мнений и до тех пор, пока русские не затеряются в лабиринтах и
не поймут, что лучше всего не иметь вообще никакого мнения в вопросах политики,
которых обществу не дано ведать, потому что ведает их лишь тот, кто руководит
обществом... Затем для успеха нашего управления русскими мы настолько размножим
народные недостатки – дурные привычки, страсти, правила общежития, чтобы никто
в этом хаосе не мог разобраться, и русские вследствие этого перестали бы
понимать друг друга. Эта мера нам еще послужит к тому, чтобы посеять раздор во
всех патриотических партиях, разобщить все коллективные силы русских, которые
еще не хотят нам покориться, обескуражить всякую личную инициативу русских,
могущую сколько-нибудь мешать нашему делу. Ибо нет ничего опаснее личной
инициативы: если она гениальна, она может сделать более того, что могут сделать
миллионы людей, среди которых мы посеяли раздор. Мы направим воспитание русских
так, чтобы перед каждым делом, где нужна инициатива, у них опускались бы в
безнадежном бессилии руки. Всем этим мы так утомим русских, что вынудим их
предложить нам абсолютную власть, руки которой будут протянуты во все стороны,
как клещи, при такой колоссальной организации, что она не может не покорить
весь народ... Короче, применяя наши принципы, обращая внимание на характер
народа, в стране которого мы находимся и действуем, и, шествуя в применении их
осторожно, мы увидим, что не пройдет и десятка лет, как самый упорный характер
изменится, и мы зачислим русский народ в ряды уже покорившихся нам.
Я развел руками и сказал:
– Как же вы поступите с православием?
– Как положено после окончания бенефисного спектакля,
– ухмыльнулся Зенкович. – Цветы на долгую память, прощальный поцелуй... Как
говорится, поиграли и хватит. Освободите сцену для других.
– Что же будет с вашим Путиным? – спросил я.
– Путин – это детали, – махнул рукой Зенкович.
– Ничегосеньки из всего этого у вас, голубчик, не
получится, – взорвался я. – Ишь как замахнулись! И с коммунистической
идеологией хотите покончить, и с православной... Вы что, не знаете истории
Руси? Не знаете, чем кончается в нашей стране оккупация для оккупантов?
При этих моих словах Зенкович вдруг преобразился:
потускнел, помрачнел, поник... И предо мной предстал тот прежний, но
одряхлевший, Моисей Соломонович в бытность свою пребывания в аппарате ЦК КПСС:
подобострастно предупредительный, сосредоточено задумчивый... Но в глазах
навыкате у Зенковича была уже не извечная грусть, а затаенный животный страх.
Произошло же это с Зенковичем на какое-то мгновение.
– Ну что ж, если, конечно, так случится, – упавшим
голосом протянул Зенкович, – если нам не удастся заполонить сердца и души
русских, то мы покинем Россию, такое уже в нашей практике бывало... – и тут же,
снова приободрившись, добавил: – Мы всегда готовы уйти от гнева и ненависти
коренного народа страны нашего пребывания, уйти туда, где нас примут в расчете
оживить экономику нашими капиталами. Периодическая смена стран пребывания в
поисках более благоприятных условий существования является частью нашей
стратегии. В этом заключается символ “вечного жида” – Агасфера – неиссякаемого
оптимиста и вечного странника. Но уйти из России мы должны, если надо будет, не
бедными и больными, а здоровыми и богатыми. Деньги – это наши ноги. Мы смещаем
свой центр тяжести туда, куда предварительно переведены наши деньги, наш
капитал. Окрепнув материально в странах рассеянья, собрав с них свою дань,
время от времени мы собираемся на земле наших предков для того, чтобы укрепить
наш дух, наши силы, нашу веру в единство. Мы собираемся для того, чтобы снова
разойтись. И так во все века!..
Я не стал дальше слушать Зенковича, резко развернулся
и ушел.
– Ну, куда же вы? – донесся до меня надрывистый голос сиониста
Зенковича. – Мы же не договорили!..
А час спустя в метро я увидел другого своего знакомца
– активиста патриотических мероприятий со свернутым красным знаменем в руке,
возвращавшегося с очередной протестной манифестации.
Я его хорошо знал по массовым митингам, съездам,
конгрессам и пикетам. Он всегда к месту громче всех восторженно кричал “Ура!”, когда
провозглашался лозунг, прославляющий Советский Союз и не менее громко кричал
“Позор!”, когда с трибуны клеймились оккупанты-сионисты.
– Как прошло мероприятие? – спросил я знакомца.
– Да вы знаете, – устало промолвил он, потупив взор и
поправляя свободной рукой окладистую бороду, – я так много последние годы хожу
на все эти наши мероприятия, так много насмотрелся на наших нерешительных,
многочисленных, амбициозных, хлипковатых партийных вожаков и так наслушался их
пустоватых, безответственных, декларативных заявлений, что прихожу к мысли:
пусть лучше Чубайс возглавит нашу страну! При его врожденной цепкой хватке,
настырности, нахрапистости и неимоверной наглости он и порядок в стране
наведет, и нам кое-что достанется...
“Ну вот, пожалуйста! – подумал я. – Один из русских
патриотов, на радость зенковичам, уже доведен до необходимой для
оккупантов-сионистов “кондиции”.
Вадим Цеков
Ссылки по теме:
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
