Закончился очередной учебный год. Двоюродные сестренки Люба и Надя, вконец измотанные каторжной, нудной, пресной и скучной работой по грызению (или грызне?) гранита науки были счастливы. Можно спать до полудня, ничего не делать и гулять вволю. Если бы еще, конечно, не бестолковые задания, что давали родители – убраться в квартире, помыть посуду, постирать, купить то, купить это, сходить туда, сходить сюда… Нет, полного счастья никогда не бывает. Даже погулять вволю – и то ограничено. Воля для Любы заканчивается в девять вечера: ей всего тринадцать лет, а для Нади – в одиннадцать: ей уже семнадцать.
С такой дискриминацией Люба категорически не согласна, но вынуждена мириться – папа Игорь строгий и несгибаемый, сильно-то не повозмущаешься. Вот и приходится бурчать все возражения себе под нос. Но так, чтобы слышала мама Катя.
– Ага… Надьке вон все можно, а как я – так – мА-аленькая. А убираться, значит, уже большая.
– У твоей двоюродной сестренки своя мама имеется, – говорит мама Катя. – Если она ей разрешает до одиннадцати шлендать, это не значит, что и ты по ночам будешь приключения искать.
Спорить с мамой бесполезно. Можно огрести по полной… Ласкает, ласкает, а как чуть закапризничала – тут же:
– Я тебе сейчас дам на орехи!
Какие орехи? Причем тут орехи? Нет, суть-то, конечно, понятна…
Люба обликом пошла в маму – черноволосая, черноокая, статная, стройная. Нрав у нее легкий, открытый, веселый, шумный, радостный. Поворчать-то она, конечно, тоже может (папа родимый!), но недолго, больше для собственной разрядки, чтобы паром крышу не снесло. Она прямолинейна, по– современному грубовата, но покладиста и приветлива.
Ее двоюродная сестра Надя живет с мамой Аней. Отца она не помнит – ушел из семьи, когда Наде было два годика. Ничего отцовского в ее облике нет. Она, как и мама Аня, миниатюрна, светловолоса, зеленоглаза. Характер у нее замкнутый. Она застенчива и очень обидчива. Чуть что – в слезы. Но внутренний стержень имеется: если что задумала – не переубедишь. Дядя Игорь, брат мамы, который, как заядлый автомобилист, всё всегда сравнивает с машинами, говорит про Надю:
– У нее характер похож на ремень безопасности: если потихоньку тянешь, он легко поддается, чуть дернул порезче – стоп, не сдвинешь.
Большую роль в жизни девчонок играют бабушка и дедушка – родители Игоря и Ани. Они в прошлом учителя и поэтому считают своим долгом внести свою лепту в воспитание внучек. Эта лепта бывает довольно утомительной, хотя и полезной. Если Надя умеет заниматься сама, то у Любы с учебой не очень-то. И родители то и дело посылали Любу делать уроки к бабушке Вере. Та помогала писать сочинения и готовиться по русскому языку. Деда Колю тоже иногда привлекали – до пенсии работал директором школы, так что тоже в теме.
– Ну– ка, дед, бросай свою книжку, – говорит категоричным тоном бабушка, – и садись писать с внучкой сочинение «Зимний день».
Дед нехотя откладывает толстенную книгу и отнекивается.
– Не… я про зимний день не умею. Я по профессии математик.
– Ты, прежде всего, по профессии – учитель. Хотя и ленивый. Весь во внучку.
– Деды не могут быть во внучек. Это наоборот обычно, – возражает дед Коля.
– Не важно, кто в кого, главное – оба лентяи. За дело – не мы, за работу – не мы, а поесть да поспать – против нас не сыскать. Ну-ка – оба за стол.
Бабушка любит поддерживать свои аргументы русскими пословицами. Против народной мудрости не возразишь.
Дед неохотно слезает с любимого дивана, кряхтит, чешет в затылке, потом быстренько диктует внучке текст и с облегчением опять заваливается на мягкое ложе.
Дед мировой! Он много читал и поэтому может рассказывать по любому случаю забавные истории. Внучек он не ругает, считает, что с них довольно бабушкиных нотаций. А та уж отрывается по полной. Только и слышно:
– Одеваетесь плохо, учите мало, ведете себя отвратительно, книжек не читаете, ничего по дому не делаете…
И пошло, поехало.
К счастью, видеться приходится нечасто – живут на другом конце города. А после выхода на пенсию дед с бабкой вообще уехали в деревню – купили там дом, завели хозяйство, теперь не до внучек.
Хотя бабушка Вера и оттуда пытается руководить. Она звонит каждый вечер и допрашивает внучек, как прошел день. Если не докажут, что с пользой, то выслушивают нравоучения.
Вот и сейчас – хоть и каникулы, но отчет приходится давать.
– Любушка, ты в библиотеку уже сходила, книги по программе взяла?
– Нет пока, бабуль.
– Почему?
– Так лето же. Впереди еще три месяца: успею начитаться-то. Надо пока свободой насладиться, нагуляться вдоволь, а потом уж и о книжках думать.
– Ты сказку об утерянном времени смотрела?
– Ну, смотрела.
– Так вот оглянись, у тебя за спиной стоит злой волшебник и веником твое время к себе в мешок заметает. Спохватишься – поздно будет. Состаришься быстренько и останешься дурой.
– Как будто с книжками мы всегда молодыми будем. Да от этих книг еще быстрее состаришься!
– Ты хочешь сказать, что я быстро состарилась?
Люба сразу теряет воинственный настрой.
– Да ты что, бабулечка, ты у нас самая красивая и молодая бабуля на свете!
Бабушка оттаивает и обещает переслать денежку на сладости, хотя и считает, что детей баловать нельзя.
– Если любовь проявлять количеством рублей, то дети к этому привыкнут. И когда поток денег иссякнет, дети решат, что их разлюбили.
Вот такая интересная логика. Но комплименты бабушка очень любит, поэтому на время забывает о вреде материальных благ.
Баба Вера и дед Николай очень полюбили деревенскую жизнь и не перестают нахваливать ее, зазывая к себе внучек.
– Приезжайте, миленькие, мы ждем вас не дождемся, – выпевает в трубку мобильника бабушка. – Тут знаете, как хорошо! Тишина, свежий воздух, речка чистейшая, лес рядом.
– А вай– фай там есть? – спрашивает Люба.
– Нет, вьетнамцы здесь не живут, – серьезно отвечает баба Вера, хотя превосходно знает, что это такое – учительница все– таки.
– Без Интернета там скукотища у вас, не поедем!
– Любушка, да обычная-то жизнь намного интереснее твоего Интернета. Приезжайте, отдохнете от своего вай-фая, – уговаривает бабушка.
Сестры в деревню ехать не хотят. Обычно постоянно спорящие, на этот раз они единодушны.
– И чего там в этой деревне интересного?– возмущается Люба. – Ни кафе, ни дискотеки, ни парка с аттракционами. Чем там заниматься?
– Да там и люди-то, наверное, примитивные, – поддерживает Надя, – тупые, как валенки. Ничего, кроме свиней своих, не знают. О чем с ними разговаривать? Про уборку навоза?
– У них, чай, до сих пор даже телевизоров нету. А может, и мобильников тоже нет. Они же там совсем дикие… Как эти… динозавры, – смеется Люба.
– Им чего ни скажешь, они, поди, всему верят, – презрительно говорит Надя. – Лохи. Их обмануть – пара пустяков. Они старый сотовый кнопочник от айфона отличить не смогут.
Девчонки, конечно, вряд ли бы собрались добровольно поехать в деревенскую глушь, если бы не родители. Те, насмотревшись на ленивых, скучающих бездельниц, которые, кроме «бессмысленного хлыстания по городу», ничего знать не хотят, наконец, осерчали на дочерей и решили все– таки отправить их на природу.
Главное, было уговорить Надю. Если попробуешь в приказном порядке – ни за что не поедет. Мама Аня пустилась на хитрость.
– Наденька, там у бабушки остехондроз разгулялся, ей помощь нужна.
– В чем?
– Да они с дедом огород засадили, а сейчас трава дуром полезла. Прополка нужна, а бабушка согнуться не может. Деду тоже наклоняться нельзя – голова кружится.
– Ладно, поможем.
Надя уважает и любит бабушку с дедушкой, поэтому принимает не очень приятное решение добровольно. С Любой проще – вещи сложили, приказ получен и – вперед! Погнусила, конечно, поартачилась, но в меру, пока папа не сказал свое веское слово:
– Через месяц ко дню рождения получишь новый айфон.
– Ура! – ликует Люба и идет собираться.
Деньги на дорогу, как это ни странно, выдают не Наде, а младшей сестре. Надя усидчива в учебе, упорна в достижении цели, умна и начитана, но совершенно беспомощна в быту. Она не может готовить, не знает, что почем (в магазин ее одну мама не посылает), если она что-то сама себе покупает из одежды, то потом не надевает ни разу. На днях она спросила:
– Мам, а доллары какие? Зелененькие?
– Ха! – удивляется Люба, которая в это время находилась у сестры в гостях. – Ты не знаешь, как баксы выглядят? Ну, тупая!
– Сейчас в глаз получишь, – хмуро предупреждает Надя.
– Отдача замучит, – огрызается сестра.
Пришлось маме Ане лезть в заначку и показывать дочери долларовые купюры.
Однажды, когда сестренки были еще помоложе, Люба нашла в подъезде пятьсот рублей. Надя, узнав, откуда деньги, взяла их у сестры и отнесла на то место, где они валялись. Мама Аня только вздохнула, узнав про благородный поступок дочери. А чего ругаться-то – сама воспитала, никто не вмешивался.
Так что казначеем назначают Любу. Та немножко зазнается и для исполнения новой роли берет у мамы белую сумочку.
– Совсем как большая, – говорит она себе и подмигивает зеркалу.
Отпуская сестер одних, родители, конечно, волнуются. Но утешают себя тем, что поездка недальняя – всего пятьдесят километров, да и без пересадок. Усадив девчонок в автобус, папа– дядя Игорь в очередной раз говорит:
– Не забудьте, деревня называется Добриха!
Картинка 2.
ДОЛГИЙ ПУТЬ
Целый час маленький трясучий, сердито фырчащий автобус вёз девочек через поля и леса в дальние незнакомые места. Необычная обстановка, отсутствие рядом родителей, интуитивная тревога дальнего пути сближают сестер. В городской жизни они не очень дружны. Во– первых, живут в разных районах города и встречаются нечасто. Во– вторых, обе резкие в суждениях, ежеминутно ссорятся по пустякам. В– третьих, их родители тоже не стремятся поддерживать близкие семейные отношения. Игорь, отец Любы, частенько насмешничает и подтрунивает над сестрой Аней, мамой Нади, хотя на пять лет младше ее. Та быстро выходит из себя и грубит или обижается и уходит домой. Встречаются они только на праздниках у родителей. Те, как могут, пытаются объединить семью. Но получается это плохо: у всех свои характеры, свои интересы, свои проблемы, своя жизнь.
Это еще одна из причин, по которой двоюродные сестры без особого восторга отнеслись к идее общего отдыха в деревне. Но обстоятельства оказались выше их желаний.
Несмотря на сердитое расположение духа, сестры получают удовольствие от поездки. Новизна впечатлений, фантазии по поводу предстоящего знакомства с деревенской жизнью (ни разу не были!), мелькание живописных пейзажей, – все это поднимает настроение, зарождая в юных восторженных душах легкость и радость. Поначалу, отгородившись от скучных пассажиров наушниками с любимой музыкой, они бродят сознанием по городским воспоминаниям, попадая, то на школьную дискотеку, то в шумные компании, то на турецкий курорт, где побывали прошлым летом. Но вскоре, завороженные быстрым мельканием маленьких деревушек, красивых березнячков, хмурых ельников и зеленых лужаек, сестры всецело отдаются великому творческому процессу – созерцанию! Они то и дело толкали друг друга в бока.
– Гляди, гляди, живая корова!
– Где?
– Да вон, у дороги привязана.
– Это бычок, а не корова.
– А чем они отличаются?
– Так маленький же.
– А– а… А вырастет – коровой станет?
– Наверно.
– Посмотри, куры! Настоящие!
– Ага! А петух-то какой! Как на картинке!
Наконец автобус останавливается, и водитель, обернувшись в салон, кричит:
– Кому в Добриху?
– Нам, нам! – подскакивают с сидений девочки.
– Выходите!
– Как выходите? – возмущается Надя. – А где ж деревня?
– Добриха вон там, за лесочком, – отвечает водитель. – Пойдёте по просёлочной дороге, и она вас выведёт к деревне.
– А может, вы нас до места довезёте? – просит Люба.
– Нет, девочка, у меня другой маршрут.
Сестрёнки лениво бредут по пыльной дороге. Поначалу им всё нравится. Вокруг порхают бабочки, словно разноцветные лепестки на ветру; стремительно, разрезая острыми крыльями воздух, летают птицы; деловито, с натугой, как киношные бомбовозы, гудят шмели, усаживаясь на большие белоснежные ромашки– аэродромы. Тёплый ветерок нежен, ласков и пахуч. Солнышко ласково греет девичьи макушки. Русские красавицы березки, будто радуясь гостям, приветливо машут ветвями. Не хватает только каравая и солонки сверху, чтобы сделать встречу более торжественной.
Но вскоре девочкам становится жарко, их накусали комары, они устали, им хочется пить. Придорожная трава хватает за ноги, пытаясь остановить путниц. Огромные сосны сшибаются в вышине крепкими лбами и скрипят старыми костями, как Бабы Яги. Глухой темный ельник, затаившись, словно матерый волчара, наводит страх на робкие души сестренок. Чемодан то и дело налетает маленькими колесиками на камни и, как живой, норовит вырваться из рук и улечься отдыхать в дорожную пыль.
– Надь, я больше не могу, – хнычет Люба. – Забери у меня это чудовище.
– Терпи, твои пять минут еще не прошли, – отвечает Надя, тоже уставшая и потому злая.
– Врешь ты все, я уже наверно полчаса его тащу.
– Не хнычь! Вечно ты ноешь!
– Я больше не хочу в деревню, поехали назад.
– На чем? На чемодане? Или тебя, как Чебурашку, на ручки взять?
– Возьми меня на ручки, – просит Люба.
– Ага! Ты такая кобылица вымахала, что на тебе самой ехать надо.
– Не кобылица я вовсе, а маленькая уставшая пони.
– Будешь ныть, тебя волки съедят.
– А что здесь и волки есть? – пугается Люба.
– Запросто! Видишь, какой лес густой?
Люба, забыв, что у нее совсем нет сил, бегом догоняет сестру и бредет рядом, опасливо поглядывая по сторонам.
К счастью, лесочек кончается, и девочки оказываются на берегу речки. Голубая лента, извиваясь, выныривает из тоннеля густых крон склонившихся над водой деревьев и устремляет свои быстрые воды вдаль, огибая высокий травянистый бугор. Солнечная рябь на поверхности слепит, не давая возможности смотреть широко открытыми глазами. Девчонки щурятся, как азиатки и, не сговариваясь, идут от дороги к реке. Возле большой развесистой ивы у самой кромки воды стоит машина– фургон. Водитель, совсем молоденький, белобрысый, конопатый паренек, только что вышел из воды.
– Надь, давай спросим у него, не довезет ли он нас до деревни? – жалобно говорит Люба.
– Да ну, как-то неудобно, – отвечает Надя.
– Сколько можно по такой жаре мотаться?! Я дальше никуда не пойду!
– Ну, ладно.
Робко приблизившись к водителю, Надя неуверенно произносит:
– Здравствуйте, а вы не довезёте нас до деревни Добрихи?
– Мы вам заплатим! – энергично добавляет Люба.
– Если заплатите, то конечно довезу, – улыбается конопатый парень. – Только у меня не такси, а фургон. Придется в темноте ехать. Не боитесь?
– Не, мы храбрые, – радостно отвечает Люба. – Открывай давай свой фургон!
Дорога оказывается долгой и мучительной. Фургон нещадно трясет на ухабах, девчонок кидает от стенки к стенке, бьет об острые углы каких-то ящиков, которые, как живые, бегают по всему пространству фургона. Духота, тряска и пыль превращают поездку в пытку. Но девочки стойко переносят поездку – идти пешком все равно хуже. Как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Те полчаса, которые девочки проводят в пыльной взбесившейся будке, им кажутся вечностью. К счастью, даже вечность когда-то кончается.
Машина тормозит, и в фургон водопадом льется долгожданный свет.
– Ну, что, кролики, живы? – весело кричит белобрысый водитель.
– Сам ты заяц! – сердито бурчит Люба и спрыгивает на землю. – Ста рублей за такси хватит?
– Вполне! – отвечает водитель и, закрыв фургон, уносится дальше, поднимая огромное облако рыжей пыли.
«Такси» высадило их на краю деревни. Прочихавшись, девочки идут на поиски бабушкиного дома.
Бабушку Веру они видят издалека. Она стоит на крыльце и, приложив руку ко лбу, пристально смотрит вдоль улицы.
– Батюшки! – восклицает она, когда сестренки подходят поближе. – Да это мои любимые внучки приехали! Ой, как я рада! Пойдемте, я вас накормлю. Ведь голодные, наверное.
Наевшись до отвала, девчонки заваливаются на кровать.
– Уф, как я наелась! – стонет Надя. – Как крокодил.
– Я тоже сейчас лопну! – поддерживает младшая сестренка.
– Вы ели так, будто голодали целый месяц! – смеется бабушка.
– Мы просто устали пока до деревни пешком шли, – говорит Надя. – Уж больно далеко ваш дом от трассы находится.
– Где уж далеко-то? – удивляется бабушка. – От остановки чуть больше километра!
– Ага!!! – возмущенно кричит Люба. – Мы, наверное, полчаса только на фургоне ехали!
– На каком фургоне?
– Да нас какой-то парень на машине довез, – поясняет Надя.
– А где вы его нашли?
– У речки.
– Так речка же у самой деревни, за бугорком.
– Как за бугорком?! А мы столько ездили!
– Он с нас сто рублей взял, – добавляет Люба.
– Ах, он озорник! – всплескивает руками бабушка.
– Кто? – спрашивает Надя.
– Да Серёжка Агафонов. Это он на фургоне-то работает. То-то я гляжу, его машина полчаса вокруг деревни катается.
– Так это он нас обманул! – догадывается Надя. – И специально возил нас полчаса по ямам и кочкам, чтобы деньги содрать!
– Я ему покажу сто рублей! – сердито ворчит бабушка и поспешно выходит из дома.
Первой начинает смеяться Люба. Как всегда оглушительно и заразительно. Надя удивленно смотрит на сестру.
– Ты чего это?
– А помнишь, ты говорила, что все деревенские – лохи! Ловко нас этот деревенщина надул!
Надя тоже смеется. Обычно сдержанная она хохочет звонко и весело.
Девчонки смеялись так, будто ничего веселей им в жизни не приходилось слышать.
В этот же день они идут купаться к высокой старой иве, где им повстречался белобрысый шутник. Это оказывается так близко, что девчонки снова не могут удержаться от смеха.
А сто рублей бабушка у Сергея всё– таки отобрала. Шутить шути, а на чужие деньги не зарься.
Картинка 3.
ГУЧИК
С Сережкой Агафоновым сестры подружились. Не таким уж и плохим оказался парнем. Он сам пришел и извинился за обман.
– Не сердитесь, девчонки. Я не со зла. Пошутить хотел.
– Ага, пошутил и сто рублей забрал, – кипятится заводная Люба.
– Да ты же сама предложила. Вот я и взял.
– А если бы я тысячу предложила, ты бы и ее забрал?
– А почему бы и нет? Если дают – чего не взять? Деньги всегда нужны.
– И зачем тебе деньги нужны? – спрашивает Надя.
– Ха! Ну и вопросик! А есть-то на что?
-то есть ты на хлебушек нашу сотню хотел извести? – ехидничает Люба.
– На шоколадку Валюхе.
– А Валюха это кто? – интересуется Надя.
– Сеструха. Я обещал ей шоколадку купить, а зарплату не выдали, вот я и позарился на ваши деньги.
– У родителей бы взял, – назидательно советует Надя.
– Так нету родителей.
– А где они?
– Мать померла, когда мне восемь лет было, а Валюхе четыре. А отец где-то по тюрьмам шляется. Мы даже алименты от него не получали. А живем мы с бабушкой. Пенсия – кот наплакал. Так что я – единственный кормилец. Поэтому меня и в армию не взяли, хотя мне уже почти девятнадцать.
– Извини, Сереж, я не знала, – примирительно говорит Надя.
– Да ладно. Нам с Валюхой и с бабой Маней хорошо живется. Скоро новая картошка пойдет, вообще сытно будет.
– А хочешь, я Вале сама шоколадку куплю! – предлагает Надя.
– Купи. Она обрадуется. Валюха у меня сладкое любит. А вы надолго к нам?
– На месяц… Может, меньше. Может, больше. Как понравится, – пожимает плечами Надя.
– А чем заниматься будете?
– Не знаем. Скучно тут у вас. Из развлечений только купанье в речке.
– Да вы что! – восклицает Сергей. – А ягоды, а грибы!
– Где?
– Ягоды – вдоль речки, луговой земляники так полно. А в березнячке на окраине деревни уже колосовички пошли.
– А что это такое? – интересуется Люба.
– Подберезовики.
– А почему ты их колосовичками назвал?
– Так рожь колосится, а они как раз в это время и вылезают. А вечером у нас тоже развлечения есть. Танцы, например. Приходите в субботу в клуб. Я с нашими девчонками познакомлю. А после танцев мы обычно у клуба на бревнышках сидим, лясы точим.
– Чего точите? – удивленно поднимает брови Люба.
– Ведут светские беседы, – со знанием дела поясняет Надя.
– А– а… – понимающе кивает Люба. – Сергей, а у тебя велосипедов нет?
– Один есть. Правда, старенький, мне его сосед, дядька Василий, подарил. Я драндулет отремонтировал, покрасил – теперь как новенький. А чо, покататься хочешь?
– Хочу. Только нам два велосипеда надо. Поодиночке скучно кататься.
– Так я у другана Петьки попрошу, он не жадный.
Сестры катаются на велосипедах каждый день. И по ягоды, и по грибы, и просто так – чтобы узнать окрестности. Много нового и интересного видят девчонки со своих стальных коней. И стадо деревенских коров, задумчиво бродящее по заливным лугам; и темный сосновый лес, из которого с непривычным для городского уха нежным курлыканьем вылетают стаи воронов; и зеленые поля ржи, только что начавшей колоситься; и заросли камыша, что зеленой стеной обступают затянутую ряской болотину; и огромные белоснежные горы облаков, которые высятся над разноцветными крышами деревенских домов.
Весело кататься по плотно укатанным тропинкам, когда ветерок обдувает лицо и щекотит его развевающимися волосами. Стайки юрких пташек сопровождают на всем пути, щебеча в адрес наездниц что-то смешное и непонятное. Сердитые черные жуки– мужики деловито бороздят просторы, то и дело норовя стукнуть слету в лоб. Высокая трава хлещет по голым коленкам, как будто норовит остановить девчонок и рассказать им что-то таинственное и очень важное.
Единственно, чего боятся сестры, это больших деревенских собак, которые бдительно охраняют территории около своих домов. Завидев велосипедисток, они срываются с места и с оглушительным лаем бегут рядом, норовя цапнуть за пятку, или, по крайней мере, пугая этим. Девчонки визжат и сильнее наваливаются на педали. Бабушка говорит, что кусачих собак в деревне нет, разве только те, что сидят на цепи. Просто собаки показывают чужакам, что здесь хозяева они и не стоит нарушать покой без их разрешения. Девчонки бабушке верят, но все равно боятся и визжат. Поэтому кататься они уезжают в луга, где нет этих сердитых и горластых стражей.
А на выходные в деревню приезжают родители. Папа Игорь привозит с собой домашнего любимца Гучика. Это маленький лохматый йоркширский терьер. Заросшая жестким рыжим волосом мордочка с черненькими, как черемуховые ягодки, глазками вызывает умиление всех членов семьи. Гучик так радуется никогда не виданному деревенскому простору, что угомонить его невозможно. Он носится за мотыльками и пташками, кувыркается по изумрудной луговине, звонко облаивает машины и прохожих, имеющих наглость попасть в зону его видимости. А уж проезжающий мимо трактор и вовсе вводит его в неистовство. Кажется, что это крохотная собачонка в одно мгновение растерзает в клочья огромные, в человеческий рост, резиновые колеса и загрызет на смерть весело скалящегося здоровенного тракториста.
– Ох, и надоела эта блоха! – в сердцах говорит бабушка. – Где вы это чудо откопали?
– Купили, мам, – поясняет Игорь.
– За дорого?
– За сто рублей.
– Знаю я ваши сто рублей. Про что ни спросишь – все за сто рублей. Чай, тысяч десять отвалили. Деньги, что ли, некуда девать?
– Да мне недорого йорик достался, а вот знакомая Кати купила собачку аж за восемьсот долларов.
– Откуда у нее такие деньги?
– В баре танцует.
– Одно утешает, что я танцевать не умею, а то бы позавидовала. И зачем ты вообще собаку-то купил – от нее только грязь в доме и никакой пользы. Лучше бы кота завел, он хоть мышей ловит.
– Ну, мышей у нас в доме нет. А вот от собаки как раз польза большая имеется.
– И какая же?
– Я ее для жены купил, чтобы занятие домашнее имелось. У каждой женщины есть врожденный талант дрессировщика. Этот талант всегда требует воплощения. Вот пусть жена собаку и дрессирует, а на меня у нее уже сил и времени не хватит.
– Хитрец какой. Ладно, только убери этого лаюна куда-нибудь, а то я его сейчас в сарае запру.
– Хорошо. Люба, Надя, погуляйте с Гучиком!
Сестры садятся на велосипеды, зовут Гучика и едут на речку. Йорик рад развлечению. Его короткие ножки мелькают так быстро, что, кажется, у него их не менее десяти. И девчонки, как ни стараются, опередить его, так и не могут. Песик скачет впереди, высунув язычок и, похоже, что чувствует себя счастливым, как никогда. Он чутьем угадывает дорогу, по которой только еще собираются ехать велосипедистки. Останавливается только разок, когда в проулок между домами виляет широкая укатанная тропинка.
– Туда, туда! Правильно, Гучик! – кричит Надя и сворачивает с дороги.
Сестренки так увлекаются погоней за йориком, что забывают про опасность. В этом проулке живет здоровенный, белый, с черными пятнами барбос, с клыками, похожими на грабельные зубья, и хриплым могучим басом. Мгновение, когда девчонки мчатся мимо его дома, он пропускает – сладкая дрема одолела его в тенечке под черемухой. Но даже сквозь сон он чует неладное. Вскочив на ноги, барбос ошалело смотрит вслед велосипедисткам, онемев от такой наглости. Этих нескольких секунд растерянности девочкам хватает, чтобы миновать самое опасное место. Но барбос перестал бы уважать себя, если бы упустил возможность наказать нарушителей его границы. Он издает медвежий рык, оскаливает страшную пасть и бросается вслед удирающим велосипедисткам.
Девчонки, почуяв угрозу, испуганно визжат и еще сильнее нажимают на педали. Пес быстро настигает добычу и несется рядом с отставшей Любой, гулко облаивая и намереваясь вцепиться зубищами в ногу девчонки.
Услышав отчаянный крик хозяйки, Гучик, весело скачущий впереди, резко останавливается и оглядывается. В мгновение ока оценив ситуацию, он разворачивается и бросается навстречу барбосу. Его обычно звонкий, задорный лай превращается в злобный хрип. Жесткая, мочалообразная шерсть встает дыбом, и он превращается в разъяренного дикобраза. Пропустив удиравших от дворового пса девчонок, йорик храбро бросается наперерез барбосу и сходу налетает на него, словно выпущенное из пушки ядро.
Барбос сбивается с бега. Обалдев от неожиданности, он резко тормозит, удивленно глядя на маленькое, яростно хрипящее чудовище, которое нещадно кусает его за ноги и даже пытается допрыгнуть до горла.
Надя оглядывается и, видя, что крохотный песик вступил в неравную битву с деревенским монстром, ударяет по тормозам. В нее чуть не въезжает Люба. В последний момент, она успевает вильнуть колесом и валится в траву.
– Ты чего?! – кричит она сестре. – Я же чуть не задавила тебя! И коленку из– за тебя ободрала!
Но Надя, не отвечая на справедливый упрек, бросает велосипед и бежит назад – туда, где вот– вот может погибнуть в страшной пасти зверя храбрый йорик.
Люба, забыв про ушибленную коленку, спешит следом, отчаянно крича:
– Гучик! Гучик!
Но Гучик ничего не слышит. Он бьется не на жизнь, а насмерть. Врага, попытавшегося обидеть его любимую хозяйку, он готов растерзать на месте. У него это получается не очень удачно – пес слишком высок для него, не хватает сил допрыгнуть даже до туловища, чтобы вцепиться в лохматый грязный бок опасного зверя. Но ярость, с какой йорик наскакивает на барбоса, приводит к неожиданному результату. Огромный пес вдруг поджимает хвост, пятится и… бежит в сторону своего дома. Гучик преследует его, кусая остренькими, как швейные иголки, зубками за задние лапы. Но подбежавшая Надя подхватывает собачонку на руки и прижимает к груди.
– Миленький, Гучарочка, он тебя не покусал? Я вот ему сейчас!
– Как ты, крохотуленька? – спрашивает чуть не плача Люба, гладя еще трясущееся от злости тельце своего любимца.
Гучик звонко гавкает и вырывается из рук, желая продолжить битву.
А барбос, пристыжено повесив голову, плетется назад, посматривая по сторонам – не видел ли кто его позора?
Позор видели все. Сидящие на противоположной стороне улицы мужики громко смеются и подначивают побежденного пса:
– Ну, что, Полкан, получил по заслугам? Так тебе и надо – не обижай девчонок.
– Эх, слабак, такую мелюзгу испугался. А еще – я… я … Вот тебе и я…
– Это тебе не на телят гавкать. Чуть башку тебе не откусили.
– Опозорился, ты брат... Теперь с тобой ни одна собака деревенская здороваться не будет.
Деревенские собаки тоже видели исход битвы. Сидя на границах своих территорий, они сочувственно глядят на опозорившегося товарища и молчат – кто знает, как бы сами себя повели, встреться им такой отважный защитник.
Барбос и сам не понимает, как же он, такой храбрый и сильный, спасовал перед этой малявкой. Он даже делает попытку вернуться и продолжить схватку, но взглянув на беснующегося на руках девочки злобного бойца, пасует и тихо залезает под крыльцо.
С тех пор Гучика в деревне начинают уважать – и люди, и собаки. Он смело бегает по улице, безнаказанно пересекая чужие бдительно охраняемые территории, и ни одна шавка не осмеливается указать ему, что он неправ.
А люди, завидев бодро семенящего йорика, кричат:
– Привет, бандюга. Опять на охоту вышел?
А дома все еще больше влюбляются в озорного, шкодливого и беспокойного песика Гучика, прощая ему проказы и шумный характер.
Даже бабушка, ранее недолюбливавшая, как она говорила, «эту блоху», меняет свое отношение и балует домашнего любимца разными вкусняшками.
Но сестренок она отчитывает:
– Как же вы, бестолковые, бросились прямо в пасть дворовому псу, не подумав, что он мог вас искусать?
– Ты же сама говорила, что здесь собаки некусачие, – хитро улыбается Люба.
– Да мало ли что я сказала. В драке любой пес зверем может оказаться.
А папа Игорь, наоборот, хвалит девчонок:
– Молодцы. Любимых надо уметь защищать, даже если это и непросто. Про это даже собаки знают.
Картинка 4.
ИМЕНА
Родители уезжают в город, а девчонки с удовольствием окунаются в размеренную и спокойную деревенскую жизнь, словно в прохладные волны реки в полуденное пекло. Им нравится всё – и громкое и воинственное петушиное «кукареку», и мерное угуканье кукушки на проводах, гадающей им каждой по сотне лет, и стремительное порхание ласточек над железными крышами, и деловитые вояжи шмелей и пчел над красным и белым клевером, и запахи свежесрезанной травы и высохшего сена, и вкусная деревенская еда.
– Бабушка, а откуда ты по вечерам молоко приносишь? – спрашивает как-то Люба.
– От соседки Марины. У нее коровка имеется, оттуда и молочко.
– А как эта коровка молочко дает? Ее тетя Марина просит об этом?
– Ха– ха– ха! – смеется бабушка. – Ты что не знаешь, как коровки молочко дают?
– Не знаю.
– Вот бестолочь! – фыркает Надя. – Их доильными аппаратами доят.
– А ты что – самая умная, что ли? – сердито бурчит Люба, уже пожалев, что начала расспросы.
– Не ссорьтесь, девочки, – успокаивает сестренок бабушка Вера. – Вечером я свожу вас в хлев к соседке и покажу, как молочко добывается.
Когда пастух, с длинным, извивающимся, словно огромная змея, и стреляющим, будто ружье, кнутом, пригоняет в деревню стадо, бабушка зовет внучек, играющих в бадминтон на лужайке.
– Ну что, девчонки, пошли на экскурсию!
Сестренки, сбегав в избу, переодеваются в нарядные платьица и надевают новые босоножки – все– таки в гости идут.
Тетка Марина живет через два дома от бабушки, поэтому экскурсанты доходят быстро. Баба Вера проводит внучек через калитку во двор и отворяет ворота в хлев. Девочки смело шагают за ней. И сразу же задыхаются от сильнейшего запаха навоза.
– Фу! – брезгливо морщатся сестренки.
– Ну и вонища! – сдавленно говорит Люба, зажимая пальцами нос.
– Ужас! – поддерживает Надя. – Пойдем назад, я сейчас в обморок упаду.
– Ну, что вы в воротах стали? Идите сюда, – кричит из глубины хлева бабушка. – Тетя Марину уже дойку начала.
Делать нечего. Стараясь почти не дышать и загораживая носы ладошками, девочки приближаются к корове, осторожно ступая по грязной, унавоженной соломе новенькими босоножками. Тетка Марина сидит на маленькой скамеечке и размеренно дергает корову за соски. В подставленное чистое ведро бьют тугие струи молока.
– Ну, поняли теперь, как молочко на свет появляется? – спрашивает бабушка. – Попробовать подоить никто не хочет?
Желающих нет. Сестры быстренько ретируются из вонючего хлева и стремглав бегут домой – им кажется, что даже платьица, в которые они так неосмотрительно вырядились, теперь источают удушливый запах навоза.
От парного молочка, которое им предлагает баба Вера, они наотрез отказываются.
– Что, или не понравилось в хлеву-то? – насмешливо спрашивает бабушка.
– Пахнет там, – морщится Люба.
– А точнее воняет, – добавляет Надя.
– Так в жизни не всегда вам духами будет пахнуть. Чтобы поесть сытно, приходится и трудиться и терпеть разные неудобства. Как потопаешь – так и полопаешь. Всю жизнь чистенькими прожить не удастся. Ко всему надо привыкать.
– Это мы с непривычки, – примиряющее говорит Люба.
– Ага, – ехидничает Надя. – К концу лета мы и навоз вилами научимся ковырять.
– А что, – уже серьезно спрашивает бабушка, – для вас, прынцесс, такое дело фантастическим кажется? Легко же вы собрались жить.
Чтобы сменить тему воспитательной лекции, которую, по всей видимости, собирается прочесть баба Вера, Люба задает нейтральный вопрос:
– Бабушка, а почему у тети Марины такая корова добрая? Почему она молочко дает?
– Здесь все коровы добрые – не жадничают, – улыбается бабушка.
– Это потому что деревня Добриха называется?
– Может, и поэтому. А может, и наоборот.
– Ты хочешь сказать, что это деревню из– за коров так назвали? – удивляется Надя.
– Нет, – смеется бабушка. – Это люди для себя решили добро сделать. Раньше-то деревня Дурнихой называлась.
– Да ну! – вытаращивают глаза девчонки.
– Что, это вас удивляет? Мало ли на Руси названий странных. Вон соседняя деревня Слепые называется. А дальше за ней деревня Кладбище.
– Не может быть! – восклицает Люба.
– Ха! – ухмыляется Надя. – Прикинь, тебя спросят: «Где живешь?», а ты отвечаешь: «На кладбище». Во прикольно!
– Ага, – поддерживает шутку Люба. – И родились они все на кладбище! У– у– у! – девочка изображает зомби.
– А вы не смейтесь, – говорит баба Вера. – Здесь в районе и Клопиха имеется, и Вшивка, и Ржавка, и Какино, и Кошкино, и Родинка. А одно село называется Третьи Левые Лямки. Так что Дурниха – это не исключение.
– А за что же ее так? – интересуется Люба. – Тут одни дураки жили?
– Нет, внученька. Жили тут нормальные люди. Просто в старину, когда еще в России существовало крепостное право, эта деревня принадлежала помещиками по фамилии Дурново. И в старых документах деревня так и называлась – Дурново. А в народе ее просто Дурнихой называли. Русский язык любит осмысленность. Дурниха – это понятно. А Дурново – не по– русски как-то. А в последствие народное название и в списки населенных пунктов перекочевало.
– А когда же деревня Добрихой стала? – спрашивает Надя.
– После падения советской власти. В девяностые годы прошлого века перестройку объявили, гласность и демократию. Вот все и бросились переименовывать свои города и села. Спешили с прошлым расстаться. И Дурниха в стороне не осталась. Собрался народ и постановил – хватит дураками жить, пора умными становиться. И добрыми. Так и стала Дурниха Добрихой.
– Так тут сейчас все добрые живут? – говорит Люба.
– Нет, конечно. Это только желание людское – жить по совести, да по правде, да по доброте. Но так, увы, не у всех получается. Но и то хорошо, что настрой правильный. Если стремиться к доброте, тогда и жить будет всем и лучше, и легче. На что настроишься, то и получишь. Хотя, кончено, одним желанием ничего не делается. Думаешь, если добрым назвался – сразу таким и стал? Для этого много душой потрудиться надо. Цель себе в жизни поставить. И добиваться упорным трудом. Бывает, что люди фамилии свои неудачные меняют, чтобы к ним относились лучше, а сами душу свою не воспитывают – так и живут неудачниками.
– Бабуль, а ты знаешь такие неудачные фамилии? – не успокаивается Люба.
– Так ведь в школе проработала я долго, всякие встречались.
– Ну, например? – проявляет настойчивость Надя.
– Ну, например, мальчики у меня в классе были Бессмертный, Буйный, Кошмар.
– Во кошмар! – таращит глаза Люба. – И они свои фамилии не меняли?
– Ну, может, когда выросли и поменяли. Я их только до совершеннолетия знала. Хотя, помню одну девочку, она после школы фамилию Дуракова сменила на нечто экзотическое – в кришнаитки подалась.
– И как ее стали звать?
– Насклонегоры Облако Легкое, где Облако – имя, а Легкое – отчество.
– Ничего себе! – поразились сестренки.
– Да, фамилий интересных много. У меня мальчики учились, один – Баран, другой – Могила, а третий – Череп, а четвертый вообще – Тупица.
– Вот замуж за такого выскочишь! – ужасается Надя. – И что тогда делать?!
– Да очень просто, – отвечает Люба. – Пусть он твою фамилию берет.
– Да уж и у меня не больно-то веселенькая – папенька родимый подарил. Вот совершеннолетней стану – обязательно поменяю.
– А чем тебе Сидорова не нравится? – удивляется баба Вера.
– Как сидорова коза! Меня все так дразнят, – надувает губы Надя.
– А ты не обращай внимания, – утешает Люба сестренку. – Это только дураки обзываются.
– Да – тебе хорошо, ты, как бабушка, – Масленникова. Красивая фамилия.
– Так и я не всегда была Масленниковой, – улыбается бабушка. – До двадцати лет Тюльпановой ходила. Вот уж фамилия так фамилия. А тут – масленок какой-то.
– Бабушка! – обиженно кричит Люба. – Не трогай мою фамилию! А то я дедушке пожалуюсь.
– Вот как раз его в школе Масленком и дразнили, – хохочет бабушка.
– Бабуль, а ты сказала, что соседняя деревня называется Слепые, – говорит Люба. – Там что, раньше слепые жили? Или тоже у помещика странная фамилия была?
– Говорят, что когда-то давным– давно они часовню проспали.
– Как это?
– Была у них в деревне часовенка деревянная. Как-то ночью приехали воры, разобрали эту часовенку и увезли. А никто и не заметил. Вот и назвали эту деревню Слепые. Сначала в народе так прозывали, а потом и совсем узаконили. Вот так-то.
– Что же они не переименовались, когда можно было?
– Да кто их знает. Похоже, что им нравится слепыми жить – ни за что не переживаешь, ни за что душа не болит, ни о ком беспокоиться не надо. Вот и живут кое– как. Моя хата с краю, ничего не знаю. Ослепли с годами. Вон посмотри, в нашей Добрихе что ни дом – загляденье. Кто не смог кирпичный поставить – деревянный сруб сайдингом оббил, красота! А у слепых избенки покосившиеся, прохудившиеся, неухоженные, цветочка у дома не увидишь – репьи да крапива. Вот вы хотели бы в деревне Слепые жить?
– Не! – разом возражают сестры.
– Вот именно. Никто не хочет такое имя носить. Всем подавай Добриху, да Умниху, да Богатиху. Так ведь хорошее-то имя заслужить еще надо. Мотайте себе на ус.
– А у нас и усов-то нету, – смеется Люба.
– Усов-то нет, а мозги должны быть. Красна птица пером, а человек – умом. Вот что твое имя значит?
– Любовь – она и в Африке любовь!
– Значит, оправдывать свое красивое и говорящее имя надо. Любить всё и всех – маму, папу, сестренку, бабушку с дедушкой, природу нашу, музыку, литературу, страну.
– А Вера – значит, вера в Бога, да бабуль? – спрашивает Надя.
– Когда меня Верой называли, вера в Бога под запретом была. Так я верила во все хорошее: что я не зря на свет появилась, что вырасту, найду порядочного человека и с ним семью создам, что все у меня и у моих родных прекрасно будет. Верю вот теперь в вас, мои внученьки, что вы у меня вырастете умными, трудолюбивыми и заботливыми. Верю, что у Любушки все по любви будет, а на Наденьку надеюсь, что она надеждой, опорой и нам, и своей маме Ане станет. Вера – великое дело. С ней жизнь легче катится. А теперь тем более – пришла пора и веру в Творца познать.
– А как же ты, бабуль, к вере в Бога-то пришла? – интересуется Надя.
– Да как – думала, размышляла, сопоставляла. И поняла – нет у человеческой души и тем более у разума никакого естественного объяснения. Такое только Господь мог сотворить.
– Ну, ладно, – не унимается Люба, – с Верой Надеждой и Любовью все ясно. – А что значат имена у папы и мамы?
– Да ты бы книжку взяла и почитала, так про все имена написано.
– Не, книжку не хочу, мне больше нравится, когда ты рассказываешь.
– А я тоже люблю, когда мне рассказывают, – хитро улыбается баба Вера. – Поэтому залезь в свой Интернет, прочитай и нам расскажешь. И запомни, имя, конечно, определяет в какой-то мере личность, но это только маленький кирпичик души – всё остальное самой придется лепить: и характер, и ум, и знания, и чувства, и жизнь. А все начинается с поступков. Есть хорошая пословица: «Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу».
Нравятся девочкам такие беседы с бабушкой. Та знает так много и так интересно рассказывает, что они подолгу засиживаются рядом.
Девчонки, спавшие на одной широкой кровати в светлой и просторной горнице, потягиваются, щурясь от яркого солнечного света, бьющего в окошко.
– Любань, а ты утро любишь? – спрашивает Надя.
– Я утро люблю, когда оно начинается в обед, – отвечает Люба и заворачивается в одеяло, намереваясь продолжить прерванный сон.
– Я понимаю, что беспечальным сон сладок, – говорит бабушка. – Но будущее за теми, кто рано встает!
– Опять бабушка поговорками кормит, – лениво замечает Надя.
– Идемте, я вас не поговорками, а блинами угощу, – смеется баба Вера и стягивает одеяло на пол.
Делать нечего – приходится вставать.
Когда блины съедены, а руки и щеки сестренок лоснятся от масла, бабушка вынимает из холодильника и ставит на стол две небольшие баночки, через стеклянные стенки которых видны витые разноцветные полосы густого содержимого.
– Вот вам клюква в сахаре, – говорит баба Вера. – Видать, родители ваши привезли, а к столу подать забыли.
Надя берет одну баночку и внимательно изучает этикетку.
– Бабуль, ты хоть знаешь, чем нас накормить хочешь? – спрашивает она, еле сдерживая смех.
– Не, тут срок годности – три года, а изготовлено месяц назад.
– Так в чем же дело?
– Это не йогурт, а скраб.
– Так и что? Как ни назови, главное, чтобы вкусно было.
– Бабушка! – весело кричит Люба, – скраб – это средство для тела, чтобы в ванной мыться.
– Так там же крупными буквами напечатано: «Клюква в сахаре»! – не сдается баба Вера.
– А мелким написано: «Скраб»! – смеется Надя.
Люба хохочет во весь голос, всхлипывая и утирая кулаком слезы.
– Вот бы накормила внучек бабуля! – говорит дед и тоже с удовольствием смеется.
– Да ну вас! Придумали крабы какие-то, – отмахивается бабушка и уходит из избы.
– Как из страшной сказки сюжетец, – говорит дед Коля и тоже намеревается уйти.
– Дед, – останавливает его Люба, – а расскажи сказку.
– Да ты уж большая, какие тебе сказки? – отмахивается дед.
– Я маленькая, – возражает Люба. – Ну расскажи, пожалуйста!
– Что ж, слушай, – неожиданно легко соглашается дед. – Рассказать тебе сказку про белого бычка?
– Рассказать.
– Ты – «рассказать», я – «рассказать». Рассказать тебе сказку про белого бычка?
– Ну, дед!
– Ты – «ну, дед», я – «ну, дед». Рассказать тебе сказку про белого бычка?
– Издеваешься?
– Ты – «издеваешься», я – «издеваешься». Рассказать тебе сказку про белого бычка?
– Ну, хватит!
– Ты – «ну, хватит», я – «ну, хватит». Рассказать тебе сказку про белого бычка?
– Я бабушке пожалуюсь.
– Ты бабушке пожалуешься, я бабушке пожалуюсь. Рассказать тебе сказку про белого бычка?
– Если ты еще раз про бычка скажешь, я тебя разлюблю! Давай другую сказку! –раздраженно требует Люба.
– Что ж, другую, так другую, – с усмешкой говорит дед. – Ехали мы как-то в лес. Едем– едем, видим – мост. На мосту лежит ворона. Мы ее берем за хвост и кладем под мост – мочись ворона. Едем дальше. Видим – мост. Под мостом лежит ворона. Мы ее берем за хвост и кладем на мост – сушись ворона. Едем дальше, видим – мост, на мосту лежит ворона. Мы ее берем за хвост и кладем под мост – мочись ворона…
– Не надо мне таких сказок! – хнычет Люба. – Давай нормальную! Про жили– были.
– Что ж, давай про это. Жили были дед и баба, ели кашу с молоком. Рассердился дед на бабу – хлоп по пузу кулаком! – вкрадчивым, «сказочным» голосом продолжает дед подшучивать над внучкой.
– Да ладно тебе со своими сказками! – говорит Надя сестренке. – Маленькая, что ли? Дед, лучше расскажи, как вы с бабушкой познакомились.
– Как познакомились, говоришь? Да очень просто. На танцах в институте. Пошел я на новогодний студенческий вечер, а там и углядел вашу бабушку. Ну, тогда она еще молоденькой, шустрой, веселой, доброй да покладистой была. Это сейчас она сварливая да сердитая стала.
– Поговори у меня! – грозится бабушка, появляясь из сеней. – Если тебя не ругать – по миру пустишь.
– Как это – по миру? – спрашивает Люба.
– А вот так. В доме ни одной чашки целой не осталось, ни одной тарелки – все переколотил. Скоро по соседям побираться пойдем.
– И всего-то он одну чашку и одну тарелку разбил, – заступается за любимого деда Люба.
– Да и то нечаянно, – поддерживает Надя.
– Ага, нечаянно… Мне порой кажется, что он все это нарочно делает, чтобы позлить меня, – говорит бабушка.
– Это неправда! – не соглашается Люба и гладит деда по руке. – Он у нас хороший.
–Ага! Хороший! – всплескивает руками баба Вера. – А кто вчера червяков в холодильник запихал? А они и расползлись. Вот бы я вас творогом с опарышами накормила, узнали бы, какой ваш дед хороший.
– Какие червяки? – с подозрением спрашивает Надя, обращаясь к деду.
– Так я рыбку на опарыша ловлю, – виновато оправдывается дед. – А хранить его можно только в холодильнике. Я, видно, коробочку неплотно прикрыл, они и расползлись.
– Фу! – морщится Надя. – А я колбасу оттуда доставала и ела. А по ней, оказывается, червяки ползали?
– Не успели, не переживай, – успокаивает разволновавшуюся внучку дед, – Пара червячков только и выползла всего, а бабушка уж сразу шум подняла. Из– за ерунды-то.
– Вот возьмите его за рупь двадцать! – в сердцах говорит бабушка. – И зачем только я тогда на танцы поперлась? Как будто без них и прожить не смогла. Знала бы, что там этого Змея встречу, – всю бы танцплощадку сожгла.
– За что ты его так! – обиженно говорит Люба. – И почему он – Змей?
– Это потому что мудрый? – предполагает Надя. – Или по гороскопу?
– Это потому что он – Змей Горыныч! Один разор от него! – сердито отвечает бабушка.
– Вот посмотрите на нее, – с печалью в голосе дед. – Зудит и зудит. Все печенки проела. Я уж временами от нее в туалете прячусь, сижу и плачу там, и плачу.
– Заставишь тебя, палкой слезинки не выбьешь! – сурово ворчит бабушка, но губы ее расплываются в улыбке. Через мгновение она уже хохочет заливисто и звонко, словно девчонка. Дед тоже смеется.
Тут сестренки понимают, что и дед, и бабушка над ними подшучивают.
– Да они прикалываются! – возмущенно говорит Надя.
– Во развели! – восхищается Люба.
– Как лохов! – поддерживает Надя.
– А что уж и пошутить нельзя? – невинно спрашивает бабушка. – Да я разве обижу своего суженого? Он у меня вон мужик-то какой.
Баба Вера целует сидящего деда в макушку и ласково гладит по плечам. Дед мурлычет как сытый кот, которого ласкает хозяйка.
– Дед, а ты бабу Веру любишь? – спрашивает Люба.
– Конечно, люблю. Как же не любить-то? Она у меня красавица и умница. Я так думаю, что Вера – это самая главная удача в моей жизни. Все остальное по сравнению с этой удачей меркнет.
– Завидую я вам, – со вздохом говорит Надя.
– А чему завидуешь-то?– спрашивает бабушка.
– Вы очень дружно живете. Смеетесь одним шуткам, друг друга с полуслова понимаете, беспокоитесь друг о дружке. По вечерам вон в шашки играете. Вот такая и бывает настоящая любовь. А я замуж боюсь выходить. Достанется вон, как маме, ленивый, злой да пьющий, будешь весь век маяться. Или разведешься, а потом дети сиротами будут расти.
– Да ты-то разве сиротой живешь? – удивляется бабушка. – Нас у тебя вон сколько. Не знаешь ты настоящего сиротства, вот так и говоришь.
– Я, конечно, люблю вас всех, – со вздохом говорит Настя, – но мне бы и папа вот такой, как наш дед, не помешал.
Дед прижимает к себе внучку и говорит:
– Зависть – хорошее чувство, если она на добрые дела человека толкает.
– Пушкин говорил, что зависть – сестра соревнования, следственно из хорошего роду, – добавляет бабушка – Так что, если ты понимаешь, какова должна быть семья, такую тебе Господь и пошлет.
– Твоими устами да мед бы пить, бабуля.
– Ой, Надюха, и ты тоже бабушкиными поговорками стала говорить, – смеется Люба.
– Яблоко от яблони недалеко падает, – тоже вворачивает народную мудрость дед и встает из– за стола.
– Ты куда? – подозрительно спрашивает бабушка.
– Да на рыбалку хочу сходить.
– Вот возьмите его! – возмущается бабушка. – Опять на рыбалку! Ты скоро с этой рыбалкой рехнешься совсем. Твою рыбу только Барсик и ест.
– Так что ж? Он тоже член семьи, – возражает дед Коля.
– А тебе лишь бы ничего не делать! Лентяй! И отец твой был лентяем, и дед, и прадед.
– Откуда ты про моего прадеда знаешь? – удивляется дед. – Я его и сам-то не знал.
– Вон приятель твой Иван Семенович тоже директором школы был, а сейчас в гаражном кооперативе председателем подрабатывает. Вот и ты бы шел туда.
Дед кряхтит и направляется к двери.
– Куда? – снова спрашивает баба Вера.
– В гаражный кооператив! – спокойно отвечает дед и выходи из комнаты.
Девчонки хохочут взахлеб, до слез и до икоты.
Бабушка не выдерживает и говорит им:
– Так, хватит смеяться, пора работать!
– Лопаты в зубы и вперед? – спрашивает Люба.
– Не лопаты, а книги. Совсем разучитесь читать за лето. Скоро душа у вас скукожится и станет как маковое зернышко. Я договорилась с библиотекарем Риммой Михайловной, она ждет вас. Марш за книгами!
– Ну, бабушка– а– а! – гнусит Люба. – Лето же…
– Ты помнишь стихотворение Заболоцкого про душу?
– Да помню я, помню.
– Помнишь – читай.
– Не хочу.
– Любаня!
– Ну ладно.
Люба приосанивается, как на сцене, и тараторит:
– Не позволяй душе лениться! Чтоб воду в ступе не толочь, душа обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь.
– Прочитала плохо, придется над техникой чтения поработать.
Сестренок словно ветром сдувает – на улице их ждет воля, яркое ласковое солнце и голубая чаша небес с диковинными рисунками облаков.
Картинка 6.
БАРСИК
– Кыс– кыс– кыс! – зовет бабушка домашнего кота Барсика. – Вот, окаянный, куда запропастился? Иди ешь, пока дают, а то я эти рыбные головы выкину.
– Да оставь ты еду в его миске, придет и поест, – защищает дед своего любимчика.
Дело в том, что именно дед нашел слабого и облезлого котенка на деревенской улице и принес домой. Бабушка поначалу ругалась:
– Опять какую-то заразу в дом тащишь! Ну, давай со всей деревни бездомных котов собирать будем и приют кошачий устроим.
– Но я же не всех собрал, – резонно возражал дед. -только одного. Вот посмотришь, он у нас всех мышей выведет.
Мышей в деревне действительно много. Ни отрава, ни мышеловки не помогают. В сарае всю обувь погрызли и старую одежду. Да и домой изредка забредают. Баба Вера этих тварей не переваривает, при виде их визжит тоненько и долго и залезает с ногами на кровать. Перспектива победить мышей кажется бабушке убедительной, поэтому она перестает противиться и пускает котика в дом. Дед котенка отмыл, вылечил от парши и блох и стал кормить, как на убой. Котик на домашних харчах быстро рос и толстел и скоро превратился в могучего полосатого, как тигр, котяру. Но, к его чести сказать, свою котовью миссию исполняет исправно – мышей ловит везде: и в доме, и в сарае, и в огороде, и в поле. А чтобы доказать свою нужность, добычу, которую не в силах съесть по случаю сытости, Барсик приносит к порогу:
– Смотрите, хозявы. Я не нахлебник какой-нибудь, а славный охотник!
Бабушка сердито ворчит:
– Ну, опять мышь приволок. Ну, зачем ты ее к дому-то тащишь? Верю я тебе, верю, что охотник ты знатный. Вот и неси свою добычу куда-нибудь подальше. Чего я с этой дохлой мышью делать буду? Если только для твоего хозяина жаркое приготовлю. Эй, хозяин, иди, твой любимец тебе ужин принес!
Дед безропотно поддевает мертвую мышь на лопату и несет закапывать на зады.
Бабушка с дедушкой не всегда живут в деревне, иногда они наезжают в город, а особенно осенью и зимой. Но Барсик терпеливо ждет их неделями, питаясь только мышами и зазевавшимися пташками. Исхудает, одичает, но как хозяева приезжают, он их встречает у ворот участка. Наевшись, ложится в кресло и дремлет целыми днями, нисколько не обижаясь на хозяев за их долгое отсутствие.
Его верность трогает бабушку, и та начинает баловать его -то сметанки нальет, то молочка с творожком даст. А то и мяска подбросит – как компенсацию за долгое воздержание в еде. От еды кот не отказывается никогда. Если он не в силах съесть, что предложили, ложится около миски и спит, дожидаясь пока съеденное переварится. Покидать свой пост не решается – мало ли кто позарится на его обед.
Но на этот раз Барсик, сколько его ни зовут, не появляется.
– Уж не случилось ли чего? – беспокоится бабушка. – Может собака задрала, или чужой кот победу над ним одержал?
Дело в том, что Барсик бдительно охраняет границы участка возле дома. Если на участок забредает непрошеный гость, Барсик непременно бросается в битву. Однажды рыжего здоровенного котяру он загнал на березу и два часа не давал ему слезть оттуда. Наконец бабушке надоела жалобное, истошное мяуканье чужака, она завела Барсика в дом и накормила мясом – страж и воин должен быть сытым. Рыжий нарушитель позорно сбежал. Соседские коты, которые на себе испытали остроту когтей Барсика, давно обходят дом стороной. Но время от времени Барсику становится скучно, и он уходит подраться в чужие усадьбы. И возвращается из дальних странствий с разорванным ухом, кровоточащей губой и расцарапанной мордой.
– Когда-нибудь глаза-то тебе выцарапают, – увещевает его баба Вера. – Не лазь по чужим дворам – там свои сторожа имеются. Да и собаки там – как телята: жамкнут один раз и пополам перекусят.
Но Барсик неисправим – путешествие по округе, по всей видимости, доставляет ему удовольствие, как спортсмену– экстремалу. Адреналин дарит ему остроту жизни.
Раньше все обходилось хорошо, и хозяева привыкли к его частым отлучкам. Но на этот раз гулянье затянулось. Не вернулся Барсик и к вечеру, не пришел к порогу и поутру… Три дня отсутствия лохматого члена семьи всех сильно обеспокоило.
Девчонки приуныли, представляя себе страшные картины гибели пушистого любимца. Вместе с дедом Колей они обошли все усады и окрестности деревни. Кота нигде не было.
– Жаль котяру, – тяжело вздохнув за ужином, говорит дед. – Придется подыскивать нового.
– Давайте еще подождем, – жалобно просит Люба, – может, он в соседнюю деревню к знакомой кошечке ушел. Нагуляется и вернется.
– Откуда же она знакомая-то кошечка в чужой деревне возьмется? – удивляется баба Вера.
– Ну, может, она раньше здесь жила, а потом ее туда увезли, – фантазирует Люба.
– Не выдумывай. Слушай, дед, а может Барсик-то опять под сайдинг залез, да и застрял там.
– Под какой сайдинг? – спрашивает Люба.
– Да вот которым дом наш оббит.
– А как он туда пролезет? Там даже щелки нету.
– А продуха-то! Чтобы под полом сырость не скапливалась, в кирпичном цоколе есть дыры для вентиляции. Цоколь-то железом закрыли, но между кладкой и листами осталось пространство. Поначалу Барсик постоянно туда залезал и ходил по периметру. Да порой и застревал там. Приходилось листы снимать и вытаскивать бродягу. А иногда он и на чердак лазил.
– Как это? – удивляется Люба. – Там что – лестница есть?
– А зачем ему лестница? Он и по отвесному срубу легко наверх залезал. Мы под крышей в одном месте короб нарушили – доска сгнила. Вот он в эту дыру и лазил на чердак. А оттуда прыгал в сени и спал там на банкетке. В комфорте, так сказать, дожидался, пока хозяева соизволят приехать. А сейчас мы лаз в сени дверкой загородили, а дом сайдингом оббили, он и перестал альпиниста из себя разыгрывать. Может, за старое взялся? Ну– ка, дед, слазь на чердак.
– Да за три дня он бы оборался с голодухи да без воды, мы бы его услышали, – недоверчиво отвечает дед.
– Эх, все время ты поперек меня говоришь, – серчает баба Вера и выходит в сени. Девчонки выбегают за ней.
– Кыс– кыс– кыс, – зовет баба Вера, задирая голову к закрытому фанерой лазу на чердак.
– Муррр, – слышится с чердака.
– Здесь он, здесь! – кричат девчонки и скачут от нетерпения. – Дед, давай лестницу!
Через пять минут Барсик уже мурлычет на руках Любы и жмурится от удовольствия, потому что его гладят все разом.
– Ну, что я тебе говорила? – кричит баба Вера деду на ухо, как глухому. – Никогда меня не слушаешь!
– Да как же он выжил там? Ведь ни еды, ни воды. И не скажешь, что похудел, вон брюхо-то какое толстое.
– Да он мышей там ел. Я тебе говорила, что опилки с потолка постоянно сыплются – мыши там гнезда свили. Вот он их и пошерстил, видать.
– А без воды-то как же?
– А зачем ему вода? В мышах не только мясо есть, но и кровь.
– Фу! – брезгливо морщится Люба и передает бабушке Брасика. – Так он вампир, что ли?
– Да ну вас, – отмахивается бабушка и несет охотника в дом, молочком поить.
– Никогда раньше ни за какую скотину не переживала, – удивляется Надя. – А тут – словно за родственника, сердце заболело.
– В семье оно так, – говорит дед, – все на равных правах: и люди, и животные. Единой цепью связаны.
– Какой?
– Любовью.
Картинка 7.
КРОТ
Самое неприятное для девочек – копаться в огороде. Но трава там растет так быстро и плотно, что без прополки не обойтись.
Надя дала слово маме Ане, поэтому с неохотой, но идет на огород без пререканий.
Люба никому ничего не давала, и потому позволяет себе поартачиться.
– Ну! Опять эта травища! Не хочу. Она меня забодала.
– Забодать может только коза, – назидательно говорит бабушка Вера. – Иди пропалывай огурчики, а то, когда они вырастут, ни одного не получишь.
– Когда еще они вырастут, вон только три листочка распустились. Да и не надо мне этих огурцов. Я и без них хорошо проживу. На этом огороде столько травы, что и за неделю ее не выдергаешь!
– Глаза боятся – руки делают, – говорит баба Вера очередную народную мудрость.
– Нет, бабушка, – руки тоже боятся!
– Ленивые руки не родня умной голове, – снова пословицей убеждает бабушка.
– А может, у меня глупая голова! – вредничает Люба.
– Любаня! – строго говорит дед.
– Ох, как меня легко уговорить, – соглашается Люба и скачет вслед за Надей.
– Где? Ты что как голосишь? Напугала до смерти, – сердится бабушка, поднимаясь от грядки с луком.
– Вон куст шевелится!
Бабушка смотрит на грядку, куда указывает перепуганная Люба, и видит, что действительно один из огуречных кустов шевелится, поднимаясь из земли, будто его кто-то толкает снизу.
– Ах, ты окаянный! – всплескивает руками баба Вера. – Вот озорник! Замотал совсем.
– Кто?
– Да крот, будь он неладен.
– Крот?
Люба верещит и скачет огромными прыжками от грядок с огурцами прямо в объятия бабушки.
– Да ты его не бойся, – успокаивает бабушка. – Он совсем маленький и тебе ничего не сделает.
– А укусит?
– Да он девочками не питается. Ест только личинки и червяков.
– А вдруг?
– Ты невкусная.
– А откуда ты знаешь? Ты же не пробовала.
– Э– э, такая большая, а крохотного зверька испугалась. Да он даже наружу никогда не вылезает. Так и живет всю жизнь в земле.
– Все равно боюсь. Вон папа тоже мышей боится.
– Так то мышь, а тут – крот.
– Какая разница! Пойдем отсюда. Я больше полоть грядки не буду.
– Ну что ж, придется этим страшным зверем заняться.
– Как это?
– Отравы куплю, да ему в норку и насыплю, поест и сдохнет.
Вечером дома проводится заседание военного совета по изгнанию крота из огорода. Сегодня суббота, поэтому в деревню приехали и мама Аня, и мама Катя и папа Игорь. У всех свое мнение на решение проблемы.
– Надо на огород магнитофон вынести и включить на полную мощность рэп. Крот от такой музыки точно сразу сбежит, – живо и энергично высказывает свою точку зрения мама Аня.
– Скорее я рехнусь от этой какофонии, чем крот надумает убраться с участка, – вздыхает баба Вера.
-тогда надо ультразвуком его напугать, – предлагает мама Катя. – Я видела по телевизору, что есть такие приборы.
– Где бы этот прибор взять? – задумчиво говорит дед. – Да и стоит он, поди, немало.
Папа Игорь, как человек обстоятельный, сначала выясняет причину нелюбви семьи к бедному крохотному зверьку.
– Насколько я знаю, кроты не наносят вреда огородам. Скорее наоборот, они уничтожают личинки вредных жуков, которые питаются корнями растений. Так что ваше требование лишено практического смысла. Я бы еще понял, если бы вы попросили пригласить на огород еще парочку приятелей для вашего крота. Они бы компанией побыстрее справились с вредителями.
– Но я их боюсь! – капризно говорит Люба. – Если ты позовешь нашему кроту друзей, и они устроят тут тусовку, я больше в деревню не поеду.
– Важный аргумент, – соглашается папа Игорь. – Еще есть мнения?
– Крот вылезает на поверхность и после него весь огород в буграх. А в его норы проваливаются полезные растения и уходит вся вода при поливе, – поддерживает внучку бабушка.
– Давайте, я кота Барсика на него натравлю, – предлагает дедушка. – Хрясь – и нет крота!
– Не надо хрясь! – возражает Люба.
– Это кровожадно! – соглашается сестренка Надя.
– Это непедагогично! – поддакивает мама Катя.
– Придется искать более гуманные способы изгнания вражеского лазутчика с нашей территории, – соглашается папа Игорь. – Люба, давай свой планшет, будем в Интернете искать устройства для борьбы с незваными захватчиками.
Через полчаса он уже режет пластиковые бутылки, мастеря из них трескучие вертушки. Как бабушка и говорила, кроты не выносят постороннего шума. Если верить Интернету, завтра же крот должен был с позором покинуть бабушкин огород и бежать без оглядки как можно дальше.
В установке вертушек принимает участие все семейство.
– И чего? – скептически спрашивает Люба, глядя на обрезанные пластиковые бутылки с пропеллерами, которые папа укрепил на длинных палках. – Крот испугается вот этой ерунды?
– Интернет не может врать, – авторитетно изрекает Надя.
– Там только вранье и печатают, – возражает баба Вера.
– Мама, ты не права, – говорит папа Игорь. – Интернет очень полезная штука.
– А вот мы сейчас и посмотрим, – усмехается бабушка. – Если крот останется – значит, вы все целый месяц в свой Интернет лазить не будете.
– Ну, бабушка! Так же нельзя! – возмущается Люба. – Может, там правильно все написали, а папа чего-нибудь неправильно сделал.
– Все я сделал правильно, – говорит папа Игорь. – А бабушке мы тоже скоро купим планшет – пусть привыкает к цивилизации.
-только если крота прогоните, – ставит ультиматум бабушка.
На том и решают.
Папа Игорь устанавливает шумные пугалки на грядках и все ждут результата. Наутро папа первым выходит на огород, чтобы проверить действие своего изделия. Увы. Все проходы между грядками изрыты кротом.
– Ну, что? – говорит бабушка, подходя к грядкам. – Не помог твой Интернет?
– Ничего, пока еще рано, – сконфуженно отмахивается папа Игорь. – Так сразу ничего не происходит. На все нужно время. Подождем.
– Ну– ну, ждите, – ворчит старый крот, проползая под грядкой с горохом. – Так я и испугался ваших штучек.
Каждый раз, когда все уходят с огорода, крот выбирается поближе к поверхности и с особым усердием разгребает землю, чтобы над его тоннелем вырастал большой бугор.
– Ах, ты, вражина! – шумит бабушка, заглянув на любимые грядки. – Опять все разворошил! Ну, наглец! Мы только на минутку отойдем, он уж тут как тут! Специально, что ли, делает?
– Конечно, специально, – бормочет крот, – я вам вредителей уничтожаю, а вы мне какие-то трещотки наставили. Голова от них болит. Это что вам – дискотека, что ли?
Война длится целый день. Как только над головой крота раздаются чьи-то шаги, он быстро зарывается вглубь и замирает.
Дед, переживая за бабушку, бросается ковырять землю, где крот только что прорыл тоннель. Вскоре он так исковырял огород, что баба Вера начинает на него ругаться:
– Ты что, Николай, с кротом договорился? Вы теперь заодно решили урожай погубить? Ну– ка, отдай лопату и больше не смей ее трогать!
Дед Коля хоть и старше бабушки, да и в школе работал не учителем, а директором, но слушается ее, как школьник строгую училку. Поэтому он безропотно идет в дом. Выждав, когда все уходят с огорода, он пробирается на поле битвы с котом Барсиком в руках.
– Ищи, Барсик, ищи. Тут он где-то, этот диверсант!
Но Барсик, лениво обнюхав земельную кучку, отправляется по своим кошачьим делам.
– Вот бездельник! – сердится дед. – Ну, ничего – попросишь у меня еще рыбки, когда я с рыбалки приду.
– Фи! – фыркает, Барсик. – Не ты, так бабушка накормит.
Сидя под свеклой, старый крот икает от хохота:
– Вот так охотника завел! Ты бы еще цепного пса приволок. Я бы так его испугался!
Дед Коля с позором бредет с поля битвы.
Люба и Надя тоже частенько заглядывают на огород, чтобы увидеть, как крот роет тоннели. Но у крота хороший слух, а звуки шагов очень сильно передаются по земле, поэтому старый шкодник всегда успевает прятаться в безопасном месте под грядками.
– А давай прогоним крота сами, – предлагает Люба.
– А как мы это сделаем? – удивляется Надя.
– Песни будем петь. Может, крот уже привык к ровному шуму вертушек, и поэтому никак на них не реагирует.
Давай! – соглашается Надя и что есть мочи голосит. – Ксюша, Ксюша, Ксюша! Юбочка из плюша!
Целый час девчонки надрывают глотки, чтобы вынудить крота уйти с огорода. А тот, затаившись в корнях капусты, дремлет, наслаждаясь бесплатным концертом.
– Надо, пожалуй, пригласить соседей на пикник. На их участке такая скукотища, а тут – целый день развлечения, – размышляет крот. Но потом сам же себя одергивает: – Нет, соседям тут так понравится, что потом не выгонишь. Пусть меня одного песнями тешат.
Баба Вера выходит из дома и зовет девчонок:
– Хватит горло драть! Идемте ужинать, ваши родители уже домой собираются – выходные кончаются.
– А как же крот? – спрашивает Люба.
– Завтра им займемся, я у соседки отраву взяла. Уморим наглеца, раз по– хорошему не понимает.
– Как уморим? – расстраивается Люба. – Он же хороший.
– А ты откуда знаешь? – интересуется Надя.
– Он ничего плохого не совершал.
– Логично, – соглашается сестра. – А что тогда нам делать?
– А давай с ним поговорим.
– С кем?
– С кротом.
– Ты рехнулась?
– Нет. Ведь когда папа со мной по– хорошему говорит, я всегда слушаюсь.
– Так это ты, а тут крот – слепое и глухое животное.
– Почему глухое? С чего ты взяла? Сама ты глухая.
– Ну и калякай со своим кротом, – фыркает Надя и уходит в дом.
– Кротик, миленький, – сюсюкает Люба, – уходи, пожалуйста, а то баба Вера тебе отравы насыплет, и ты умрешь. А я не хочу, чтобы ты умирал. Ты мне нравишься. Ты меня слышишь, кротик?
Между двумя капустными стеблями взбухает бугорок рыхлой земли.
– Ой, – вскрикивает Люба.
Бугорок растет и растет, потом двигается в сторону забора.
– Ура! – кричит Люба. – Он меня услышал.
Вбежав в дом, она с торжествующим видом оповещает семью:
– Я его уговорила, он с огорода ушел!
– Как же это у тебя получилось? – интересуется бабушка.
– Я его по– хорошему попросила. Помнишь, ты мне пословицу говорила?
– Какую?
– Доброе слово и кроту приятно!
– Я вообще-то про кошку говорила, но и так пойдет. Главное, что у тебя умные мысли в голове застревают, а не выветриваются сразу же.
Картинка 8.
ИГРЫ
– Надь, пойдем к Валюхе! – предлагает Люба.
– Не хочу.
– Почему?
– Не хочу и все, – упрямится Надя.
– А– а, поняла, – ехидно говорит сестра. – Ты в Серегу влюбилась, вот и стесняешься идти.
– И вовсе я ни в кого не влюбилась! – сердито бурчит Надя. – Надо мне больно. Он –валенок деревенский. Ни одной книжки не читал.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю!
– А– а, так это после танцев ты с ним вечером в субботу была, пока я с Валюхой и ее подружками на скамеечке болтала да семечки лузгала?
– А хотя бы и с ним. Тебе-то что?
– Понятно. Поругались, что ли?
– Немножко, – признается Надя.
– Из– за чего?
– Он рассказывал, как в деревне жить хорошо, а я сказала, что это полный отстой. Вот он и обиделся.
– Ну, пойдем извиняться тогда.
– Чего это я буду извиняться-то? Отстой он и есть отстой. Грязища, пылища, вонища. Танцы какие-то убогие – пять человек танцуют, остальные сидят по сторонам – пялятся да в карты играют. А днем вообще деревня вымирает – ни одного человека не видно.
– Так работают же! Летом и сенокос, и огороды, и картошка, и дрова…
– Вот именно! Ни за что бы в деревне жить не стала! То ли дело в городе…
– Ага… – вонища, грязища, пылища и суета.
– Вот и живи в своей вонючей деревне!
– Вот и буду жить. Не хочешь идти к Валюхе, я одна к ней пойду. Она приглашала в выбивалы играть. Ее подружки тоже обещали прийти.
– Что за выбивалы?
– Одна команда разбивается на две части и становится друг напротив друга. А в середине другая команда бегает, старается увернуться от мяча, который игроки первой команды в них кидают.
– И чего – это так интересно?
– Очень! Я уже играла!
– Когда же ты успела?
– А ты в это время с дедушкой и бабушкой на базар в районный центр ездила. Ты знаешь, в деревне, оказывается, столько интересных игр! И в салочки, и в прятки, и в хали– хало, и в колечко, и в «муху».
– В муху? Вы чего, мух там ловите все вместе?
– Ага – а потом жарим и едим их. Дурочка ты бестолковая. Это такая игра! Кстати, это нам Сережка показал. Пойдем и тебя научим. Там все просто: на вбитый кол кладут палочку – «муху». Потом все кидают биты, старясь попасть по колу. Когда бита попадает – «муха» улетает далеко. Тот, кто водит, бежит за ней и возвращает ее на кол, как можно быстрее, пока остальные игроки бегают за битами, которые уже кинули. Кто не успел свою биту взять -тот водит. Знаешь, как весело! Сережка вечером после работы обещал еще научить нас играть в клёк, в городки, в лапту и в чижика!
– За дурочку ответишь.
– Да ладно, не обижайся, я не со зла. Хочу, чтобы и тебе весело было.
– Да мне как-то с малолетками стыдно в догонялки бегать.
– А кто видит-то, кроме нас? Сама же сказала, что никого в деревне нет.
– Ладно, пошли, – как бы нехотя соглашается Надя.
А вечером ей уже и самой не хочется уходить домой, хотя давно пора ужинать. Поддевая плоской битой «чижика», она бьет по нему со всей силы, и тот летит вдоль улицы. Сережка, как дикий кот, взмывает над землей, чтобы поймать срезанный наискось деревянный брусочек, но промахивается, и «чижик» падает в пыль далеко от «дома». Потом он кидает «чижика» в сторону Нади, чтобы попасть им в нарисованный на тропинке квадрат – «дом». И опять промахивается. Надя визжит от радости и снова бьет битой по «чижику», и тот взмывает ввысь, словно настоящая птица.
Надя так увлекается детской игрой, что забывает о том, что она – взрослая девушка.
Вновь наступают выходные, и в деревню приезжают родители сестренок – и Надина мама Аня, и Любины папа Игорь и мама Катя. В деревенской избе сразу становилось тесно, шумно и весело. Девчонки наперебой делятся впечатлениями от бурно и интересно прожитой недели, родители рассказывают городские новости, бабушка суетится, накрывая на стол, дедушка хвалится недельным рыбацким уловом, который засаливается в холодильнике. А посреди всего этого шалмана бесится и звонко лает Гучик, вконец обалдевший от радости. Один Барсик серьезен и спокоен. Он занимает позицию возле своей миски и ждет, пока до него дойдет очередь.
Когда все новости пересказаны, все дела переделаны, а животы от вкусной пищи раздуваются до барабанного состояния, наступает время неторопливых бесед. Все располагаются на веранде, которую собственноручно соорудил на участке дед Коля, и болтают о том о сем.
Тему, как всегда, определяет бабушка.
– Девочки, что прочитали за неделю?
– Я – «Капитанскую дочку»! – гордо говорит Люба.
– И что ты там поняла? – спрашивает бабушка.
– Что все мужики – обманщики!
Все весело смеются. Дед Коля спрашивает:
– А разве любовь отца обманутой девушки тебя не тронула?
– Ну, жалко, конечно… – неуверенно говорит Люба.
Бабушка произносит проникновенную речь о любви и милосердии, ответственности перед близкими, порядочности и доброте.
– И вообще, – завершает нравоучительный монолог бабушка, – без русского языка и литературы не может быть нормальной человеческой личности! Вам это понятно?
– Понятно, – вяло соглашается Надя. И все понимают, что она, как всегда, не согласна, а поддакивает просто потому, что ее об этом спросили.
– Да скучно это! – со всей прямотой заявляет Люба.
– Что скучно? – удивляется Баба Вера.
– Да русский язык! Как ни напиши, как ни скажи – всегда неправильно будет.
– Вот именно поэтому и учить надо! – назидательно говорит бабушка. – Без знания языка умным человеком не стать. Каков разум – такие и речи. А насчет скуки ты неправа. В любой науке есть много интересного, надо только увлечься.
– А что интересного в русском языке?
– Хорошо. Бери вот бумагу и ручку. Пиши – «Аргентина манит негра». Написала?
– Да.
– А теперь читай это предложение с конца в обратном направлении.
– Ар– ген– ти– на ма– нит не– гра, – медленно читает Люба. – Ой, у меня то же самое получилось. И спереди, и сзади одинаково читается!
– Прикольно! – восхищается Надя. – А еще есть такие предложения?
– Есть, конечно, пиши, Любань: «Леша на полке клопа нашел».
– Ух, ты! А еще!
– Откройте свой Интернет, и ищите. Эти фразы называются палиндромы.
– Во, нашла! – восклицает Надя, утыкаясь в планшет. – Их тут целых двадцать штук!
– Ну вот, видите, в любой науке можно интересное найти.
– Кто же такой умный, который эти самые …дромы выдумывает? – удивляется Люба.
– Да ты и сама сможешь, – отвечает бабушка. – Чуть мозгами пошевели.
– Да хоть обшевелись – никогда не получится, – отмахивается младшая внучка.
– Никогда не говори «никогда», – не соглашается баба Вера. – Вот сейчас по телевизору часто певца в черных очках, как у кота Базилио, показывают. Как его фамилия?
– Лепс, – догадывается Люба.
– А теперь прочитай его фамилию с конца. Что получается?
– Спел.
– Объедини эти два слова в словосочетание.
– Лепс спел! – Урра! Я дром сочинила! Лепс спел! Лепс спел! Надюха, я – самая умная!
– Вот видишь, как умной приятно быть, – говорит дед.
– А в математике тоже что-нибудь интересное есть? – спрашивает Люба.
– Конечно. Еще больше, чем в русском языке, – отвечает дед Коля.
– Дедушка, расскажи, – просит Люба.
– А что ж, пожалуйста. Положи обе ладошки на стол.
– Положила.
– Давай будем учить таблицу умножения на девять. Подними средний палец на левой ладошке. Сколько слева останется пальцев?
– Два.
– Это десятки. А справа сколько?
– Семь.
– Это единицы. Складываем и получаем двадцать семь.
– Ух, ты!
– Вот теперь любой палец так же поднимай и получишь результат умножения на девять.
– Я пятый поднимаю и получается… сорок пять! Здорово!
Какое-то время девчонки играют в умножение со своими пальцами, потом просят деда показать еще что-нибудь.
– А вы знаете, как по руке узнавать, сколько дней в месяце?
– Нет! Покажи!
– Кулачки на стол! Костяшка мизинца левой руки – это январь, длинный месяц. За ним идет впадина – короткий месяц. Март – опять костяшка безымянного пальца, тоже длинный месяц. Ну и так дальше. Большие пальцы не считаем. А на соединении двух рук впадины нет – за указательным пальцем левой руки считаем сразу указательный палец правой руки. Это месяцы июль и август. В них обоих по тридцати одному дню.
– Ваще– е! – восхищается Люба.
– А вы знаете, как в Древней Руси месяцы назывались? – спрашивает бабушка.
– А что – как-то по– другому? – удивляется Люба.
– Январь носил имя СЕЧЕНЬ. Февраль – ЛЮТЫЙ, март – БЕРЕЗОЛ, апрель – ЦВЕТЕНЬ.
– А дальше! – требует Люба, видя, что бабушка замолчала.
– А дальше – как всегда: бери книгу и читай, – улыбаясь, отвечает бабушка.
– Ну вот – опять книгу! – надувает губы Люба. – Трудно было сказать, что ли?
– Шкаф открывай, видишь толстую зеленую книгу? Давай ее сюда. Смотри по оглавлению – древнеславянские месяцы. Нашла? Вот и читай вслух.
– Не буду – упрямится Люба. – Тут много. Сама про себя прочитаю, а кому интересно тоже – пусть книжку читает.
-тоже вариант, – соглашается бабушка. – Всем надо время от времени книги читать.
– Дай– ка мне, – Надя берет книгу в руки. – Так, значит, май – ТРАВЕНЬ, июнь – ЧЕРВЕНЬ, июль – ЛИПЕЦ, август – СЕРПЕНЬ, сентябрь – ВЕРЕСЕНЬ, октябрь – ЛИСТОПАД, ноябрь – ГРУДЕНЬ, декабрь – СТУДЕНЬ. Здорово. А еще что-нибудь интересное расскажете?
– Давайте, я вам загадку загадаю, – предлагает дед Коля.
– Про елку? – смеется Люба. – Зимой и летом одним цветом.
– Есть и посложнее загадки. Вот слушайте. В одной стране действовал закон, по которому осужденному на казнь давали шанс выжить. На эшафоте, который стоял на берегу моря, устанавливали виселицу, но перед тем, как накинуть на шею петлю, подавали ящик, в котором лежали два камешка, один черный, другой белый. Если осужденный, запустив в ящик руку, вынимал белый – его отпускали, если черный – казнили. Однажды невинного и уважаемого человека оклеветали и приговорили к смертной казни. Враги, чтобы не оставить никаких шансов, заменили в ящике белый камешек на черный. Теперь невинно осужденный должен был неминуемо погибнуть. Друзья его узнали об этом и сообщили ему, предлагая сказать о подмене судьям. Но тот почему-то обрадовался и никому ничего не сказал. Когда он взошел на эшафот, то был помилован. Почему?
– Откуда мы знаем? – фыркает Люба. – Может, судью подкупил?
– Насмотрелась ты криминальных новостей, – вздыхает дед. – Ну а ты, Наденька, что скажешь?
– Друзья доказали, что он невиновен.
– Больше версий нет?
– Нет, – дружно отвечают сестренки. – Давай, дед, колись.
– Нет уж, вашим мозгам требуется развитие. Будете сами отгадывать.
– Да не отгадаем мы никогда! – раздраженно говорит Люба.
– А ты поставь себя на месте осужденного. Вот ты поднимаешься на высокий эшафот, перед тобой расстилается бескрайняя ширь моря, солнце блестит на волнах так, что слепит глаза. Над волнами носятся и кричат чайки, будто прощаются с тобой. Жизнь так прекрасна! И она может закончиться через минуту.
– Жуть, – ежится Люба.
– Но ты знаешь, что сейчас перехитришь строгих судей. Ведь враги уже помогли тебе в этом. Ты запускаешь руку в ящик, зажимаешь в ладони камешек, вынимаешь кулак и…
– И?..
– Ну, шевели мозгами! В ящике остался черный камень, и если судьи откроют крышку и посмотрят, то именно его и обнаружат. Значит, камень в твоей руке нужно куда-то деть, чтобы никто не узнал, что он тоже черный.
– Съесть, что ли? – недоверчиво спрашивает Люба.
– Ну, тоже вариант, – смеется дед. – Но есть выход попроще. Ты же на берегу моря.
– Да просто в море выкинуть, – догадывается Надя.
– Ну вот – вы и отгадали очень сложную загадку. Я знал, что мои внучки – умницы!
– Зачем ты подсказала?! – обижается Люба на сестренку. – Я бы сама догадалась! Опять ты вперед вылезла. Дед, давай еще одну, я теперь сама буду отгадывать. Мне понравилось быть умной.
– Это хорошо, радуется дед. – Что ж, давайте еще поупражняйтесь в логике. Три мудреца поспорили – кто умнее. Спорили до хрипоты, а толку никакого. Тут шел мимо прохожий, услышал спорящих и предложил им загадку. Кто первый отгадает, тот и будет самым мудрым. Прохожий показал мудрецам пять колпаков, три черных и два белых, потом завязал мудрецам глаза, надел на них по черному колпаку, а белые убрал в сумку. Сняв с мудрецов повязки, он предложил им определить цвет колпака, который надет каждому на голову. При этом свой колпак снимать нельзя. Решать загадку можно только глядя на колпаки других мудрецов. Целый день сидели мудрецы друг напротив друга и никак не могли решить задачу. И только к вечеру один из них закричал: «Я понял, на мне черный колпак!» Как он догадался?
– Зеркальце достал из кармана и посмотрел, – предполагает Люба.
– Он честно отгадал. Логикой дошел.
– А подсказку дашь? – просит Надя.
– Подсказку? Ну, пожалуйста – мудрец, отгадавший загадку, представил, что думает каждый, глядя на его колпак и колпак соседа.
– Ну уж и подсказка! – возмущается Люба. – Яснее не стало. Говори отгадку.
– Вот уж нет, – смеется дед. – Пошевелите своими извилинами.
– А если не отгадаем? Так и не скажешь?
– Скажу. Только не теперь, а в следующий ваш приезд в деревню. Вот и причина будет, чтобы бабушку с дедушкой навестить.
– Ну, дед! – возмущается Люба. – Это же когда будет! Мы все равно от тебя не отстанем, говори отгадку!
– Просто так не скажу, давайте вместе рассуждать логически. Загадка сложная?
– Сложная, – соглашаются сестры.
– Правильно! Даже мудрецы целый день отгадывали. А в каком случае загадка была бы легкой?
– Если бы прохожий надел два белых колпака и один черный, – догадывается Надя.
– А почему? – недоумевает Люба.
– А ты представь, что на мне и на дедушке по белому колпаку. Значит, какой на тебе?
– Черный! – радостно кричит Люба. – Потому что белых только два.
– Молодец! – говорит дед Коля. – А теперь поставь себя на место мудреца, отгадавшего загадку. Вот ты видишь на мне и на Наденьке два черных колпака и понимаешь, что задача очень сложная. Ты хочешь упростить задачу и предполагаешь, что на тебе белый колпак.
– И что?
– Думай за меня. Я вижу на тебе белый колпак и понимаю, что на мне не может быть второго белого колпака, потому что…
– Потому что я сразу же бы отгадала загадку, белых-то колпаков всего два, – заканчивает Надя. – Значит, перед нами самый сложный вариант задачи, когда на каждом – черный колпак.
– Молодцом! Если овладеете логическим мышлением, вам в жизни все, даже самые трудные, задачи и загадки будут казаться легкими, – говорит дед. – И не надо бояться трудностей. Что придумал один человек, обязательно отгадает другой. Для этого надо только ум тренировать ежедневно, как атлет тренирует мышцы.
Обычно по вечерам девчонки, по выражению бабушки, «хлыщут» по деревне. Но когда приезжают родители, наступает время общих разговоров и игр.
Мама Аня предлагает сыграть в «мафию».
Дед Коля и баба Вера поначалу отнекиваются.
– Нее умеем мы в вашу «мафию» играть. Да и название какое-то злое. Играйте сами.
– Нет уж, бабулечка– красотулечка, отлынить не получится. А то я книжки больше читать не буду, – говорит Люба.
– Это шантаж, – смеется бабушка. – Ну ладно, дед, давай в их игру поиграем.
Надя пригласила Сережку и его сестру Валюху – они же в свои игры тоже приглашали ее играть.
Все рассаживаются вдоль стен в большой комнате, выслушивают правила, о которых рассказывает Аня, и игра начинается.
В первом же заходе Любе выпадает табличка с буквой «М» – «мафия». С ней в паре оказывается Валюха. Люба нервничает, но виду не подает. С равнодушным видом она посматривает на всех. И спокойно отвечает на вопросы родных.
– Не– е, я не «мафия». Это, наверно, Сережка, он что-то больно веселый.
– Да вы чо!? – возмущается Сергей. – Это вон Валюха – точно «мафия», она вся аж покраснела.
Все тут же обращают внимание на смутившуюся и чуть не плачущую Валюху.
-точно «мафия»! – соглашается Надя.
Ее поддерживают и все остальные.
Валюха пунцовая, как свекла, показывает свою бумажку с буквой «М». Второго «мафиозу» выявить быстро не удается. Любаня держится молодцом. Сердце внутри ее колотится часто и гулко – кажется, что его слышат все. Но те заняты рассуждениями – кто может быть вторым «мафиозой», и то и дело промахиваются при голосовании, выбивая из игры мирных жителей. Вот вылетает бабушка – за излишний напор в разговорах, вот дедушка – за задумчивость и молчаливость. Надю выбивают за компанию с ними – объявить бабушку и дедушку «мафиозами» была ее идея. Катя вылетает за ними – из– за подозрительной веселости. Напряженность в игре достигает наивысшего накала. Игорь, Сергей, Аня и Люба вступают в последний бой. По правилам, если остаются трое игроков, и среди них оказывается «мафиоза», то он выигрывает.
Сергей напорист, и словоохотлив, его хитрые зеленые глаза блестят от азарта. Он легко вписывается в чужой коллектив, чувствуя себя в обманной игре, как рыба в воде. Он настаивает, что именно Игорь, насмешливо подтрунивающий над сестрой и дочерью, должен быть «мафией». Люба его поддерживает. Наконец соглашается и Аня. Игорь вылетает из игры, и с оглушительным радостным визгом вскакивает Люба и бросается обнимать Валюху.
– Валюха, мы выиграли! Ура!
Валюха стесняется, но рада и довольна, что ее никто не ругает за первую неудачу.
В течение вечера «мафия» достается каждому участнику игры, а то и не по одному разу.
Все в этой необычной азартной игре ведут себя по– своему.
Бабушка.
Она умеет скрывать эмоции – к этому ее приучили долгие годы работы учителем. Недаром говорят, что в хорошем учителе живет гениальный актер. Игра привлекает ее возможностью посоревноваться интеллектом – кто умнее и хитрее. Быть «мафией» и убедить других в своей невиновности – это возможность показать свое превосходство в жизни. Самоутверждение ей привычно, и она интуитивно находит правильную тактику поведения.
– Ага, вон Катя мигнула и отвела глаза в сторону, значит, у нее душа нечиста. «Мафия»! И говорить тут нечего.
Катя, сморгнувшая ресничку, попавшую в глаз, пытается возмущенно оправдываться, но с подачи бабушки ее сразу же выбивают из игры. Бабушка удрученно сожалеет, что якобы промахнулась, выбив сноху из игры, и невинно– удивленно смотрит на окружающих – кто же тогда настоящая «мафия»?
Игорь подозрительно спрашивает:
– Мам, а ты сама случайно не «мафия»?
Бабушка Вера возмущается так натурально, что легко держится нераскрытой до конца игры.
Ее немного смущает то обстоятельство, что игра обучает врать, а это может негативно сказаться на воспитании внучек. Утешает себя только тем, что в жизни такие навыки могут пригодиться. Простушки, вроде Валюхи, в городском улье просто не выживут.
Когда она бывает мирным жителем, то включает все свои навыки физиономиста и психолога, чтобы выявить обманщика– «мафиозу».
Ага, вон дочь начинает вести себя активнее, чем в предыдущем раунде. Значит, точно «мафия». Остается только убедить в этом остальных. Удается не всегда – у каждого своя логика. Но, если ее подозрения оправдываются, она довольна – опыт родителя и педагога не подвел.
Бабушка искренне удивлена, что до конца игры не смогла разгадать Любу, оказавшуюся «мафией». Это немного раздражает, будто внучка посягает своей победой на уровень ее авторитета.
– Лучше бы «Мцыри» наизусть выучила, – с досадой говорит она.
Все смеются, довольные, что непогрешимая бабушка тоже может ошибаться.
– Дурацкая игра! – решает для себя бабушка Вера. – Но надо играть – в первый раз за долгое время все объединились в семью. Живут кто где, собираются только на дни рождения да на великие праздники. Поедят, посмотрят телевизор и спешат уйти. А тут – общаются, смеются, шутят, радуются, смотрят друг другу в глаза. А такое дорогого стоит.
Дед.
Он внутренне собран и сосредоточен, но виду не подает – легкая безмятежная улыбка, загадочный взгляд, ровное поведение в дискуссии. Бывший директор чувствует себя как на педсовете – у каждого своя правда и своя ложь, у каждого свой интерес. Главное, просчитать игроков, выявить нестыковки в поведении, уловить элементы неестественности в разговоре. Но, как это ни странно, в отличие от школы, где он всегда чувствовал ложь в словах собеседников, в семье ему это удается плохо. Редко его предположения оправдываются. В основном, он, используя весомые аргументы, свой авторитет, убедительность в голосе и ораторские навыки, ошибается. Чему искренне удивлен.
Будучи «мафией», он держится спокойно, ничем не выдавая эмоций – сказываются долгие годы закалки в сложном педагогическом коллективе, где приходилось принимать соломоновые решения в самых запутанных ситуациях. Уйти от разоблачения ему удается легко, вышибают только случайно или по сговору. Пускается даже на сложные военные хитрости – сдает напарника по «мафии», убеждает всех в своей правоте и изображает очень естественное ликование по случаю «выявления» «мафиозы». А потом, после выигрыша, весело смеется, понимая, что его военная хитрость привела к успеху.
Он тоже переживает за внучек – всю жизнь учил их говорить правду. Как совместить честность и умение выживать в социуме, который жесток к растяпам и простодушным правдолюбцам? Ум понимает, что подобные тренинги закаляют человека, как общественное существо, а сердце чувствует дискомфорт – лживые люди всегда вызывали отвращение.
Этот осадок на душе мешает ему насладиться общением. Но он по привычке доверяет Вере – раз она одобряет игру, значит, все нормально. Долгие годы с энергичной и шумной женой выработали привычку перекладывать ответственность за принятие ответственных семейных решений на ее родные плечи.
– Дурацкая игра! – решает он. – Но если Вере нравится, перечить не надо.
Люба
Ей нравится азарт игры, радость общения с близкими, возможность посоревноваться с родителями и даже с самой бабушкой в умении разгадывать людей, проявить свою хитрость, выдержку и смекалку.
Будучи «мафией», волнуется, еле успокаивая свое бешено бьющееся сердце, лихорадочно придумывает аргументы, чтобы отвести от себя и напарника подозрения. Люба развлекается от души – здесь она на равных со всеми, никто не говорит, что она еще маленькая и бестолковая, никто не обрывает ее, не требует закрыть рот и послушать, что говорят взрослые.
Мирным жителем она учится по малейшим деталям поведения, мимики, выявлять «мафию», прикидывающуюся невинной овечкой. Кто-то обманывает! Как его найти? Хочется первой угадать обманщика и убедить всех в правильности своей догадки. И если это удается, она не скрывает эмоций, ликует, визжит, пляшет, целует сидящих рядом.
Какая хорошая игра! – решает она про себя. – Никто не ругается, и все вместе радуются и веселятся.
Надя.
Эмоции зашкаливают, но она контролирует себя. Главное, оставаться всегда ровной, говорит она себе. Нельзя быть тише обычного и излишне оживленной. Все привыкли к моей сосредоточенности и сдержанности. Пусть это будет как всегда. Даже если ты мирный житель, веди себя как «мафия». Когда «мафия» – будь мирным жителем.
Как узнать «мафию»? Очень просто. Наблюдай. Кто изменил поведение? Мама чуть более лихорадочно требует выкинуть из игры бабушку. Это говорит о том, что она – «мафия». Может быть. А может, интуитивное желание протеста. Ей всегда приходилось оправдываться, гасить эмоции и держать себя в боевой готовности, так как баба Вера контролировала и контролирует каждый ее поступок, обсуждала и обсуждает каждое действие – тут не расслабишься. Потребность взять реванш? Может быть. А может и то, и другое. И все– таки она, скорее всего, – «мафия». Пусть будет. Зачем ее разочаровывать. Было немало других случаев, когда я огорчала ее. Пусть хоть в игре отдохнет от моих закидонов.
Вторая «мафия», по всей видимости, Люба. Ведет себя оживленно, получает драйв от выбивания Сергея из игры. Игра в выбивалы, которой научила Валентина, ей понравилась. Ее сегодняшний азарт – именно оттуда. Оно и понятно – у нее сейчас период самоутверждения. Пусть тоже получит удовольствие. Зачем ее огорчать? Мне достаточно того, что я разгадала шараду.
Игра клевая – борьба интеллектов это лучшее, что может предложить человеческое общение.
Аня.
Она веселится от души. Нечасто получается объединить родных воедино. Каждый в жизни занят своими проблемами. У всех свои интересы. В любом разговоре или споре ведут себя словно лебедь, рак и щука. А тут – у всех одни эмоции, одни помыслы, одни интересы. Радость общения с теми, кого любишь и в быту забываешь или стесняешься сказать об этом, поднимает настроение, настраивает на сентиментальный лад, того и гляди, всплакнется от умиления. Чтобы перебороть душевную слабость, Аня шумит, хохочет, шутит, дразнит своим напором родных людей. Ей овладевает кураж.
Будучи «мафией», она так легко избегает разоблачения, что ее потом все время выбивают из игры – на всякий случай. Играя за мирных жителей, подчиняет себе весь процесс выявления «мафии». Аргументы, один убедительней другого, сыплются из нее, как из рога изобилия. Реагирует бурно и на промахи, и на удачные предположения. Она любит жить! Для нее игра – это жизнь, а жизнь, как правильно отметили классики, – игра.
– Игра превосходная! – решает она. – Как хорошо, что я предложила поиграть в нее! Наконец-то мы все вместе. Жаль, что готовлю им сюрприз.
Игорь.
Практичный ум, деловая хватка, которые ему присущи в жизни, мало помогают в веселой и забавной игре. Но он весел и смешлив, боек на язык, поэтому легко настраивается на тональность игры. Азарт -тоже немаловажная черта его характера, и оттого он легко погружается в мир интеллектуального поединка.
Получив бумажку с буквой «М», нимало не смущается, даже рад подурачить остальных.
– Ага, ага! Анечка опять неестественно хохочет, вот кто «мафия»! – кричит он и быстро добивается, чтобы в очередной раз его сестру выбили из игры.
Но тут же выбивают и его с подачи проницательной и убедительной бабушки.
Вынужденный молча наблюдать за продолжением игры радуется общему веселью, размышляет о важности сближения родных.
– Дома так душевно не бывает, – думает он. – Как хорошо, что есть на свете общие игры! Любаня никогда так открыто не радуется. И Катя совсем другая.
Катя
Она ощущает себя девчонкой. Из глубины души поднялось радостное чувство детской игры, как когда-то в догонялки, в мячик или в классики. Кто кого?! Снова попробовать свои силы в забавном соревновании – что может быть веселее? Забылись домашние хлопоты, служебные стычки и тревоги, семейные размолвки и проблемы. Есть только игра!
– «Мафия»! «Мафия»! – кричит она, указывая на свекровь, радуясь возможности хоть в шутливой игре одержать верх над строгой и придирчивой бабой Верой.
Она удивляется, как же раньше они жили без этой чужой деревни, без неказистого деревянного дома и без этого шумного и доброго круга родных.
– Игра – чудо, улет башки! – решает она и снова бросается в словесную баталию.
Сергей
Сергей входит в чужой коллектив легко и непринужденно. Сказывается его веселый нрав, который воспринимается другими людьми позитивно на подсознательном уровне. Природная смекалка, энергия, врожденное умение приспосабливаться к обстоятельствам, чтобы жить бесконфликтно, мужицкая хитринка делают его заводным и умелым игроком в словесной битве.
Он напорист и насмешлив, взгляд честнейший и невиннейший – будучи «мафией», выглядит самым мирным жителем. Врет естественно и самозабвенно. Чужое окружение его не смущает, общается так, будто сто лет знаком с игроками. Давно со всеми на «ты», всех зовет по именам, а старших – по отчествам.
– Иваныч, чо пригорюнился? Или буковку «М» получил? Колись, давай! Павловна, ты лучше своего мужа знаешь, бери его в оборот!
Он решает, что эта новая игра даже интереснее, чем в карты на деньги.
Валюха
Валюха робка и застенчива. Чужая семья для нее – как высшее общество для простого крестьянина. Общее веселье ей нравится, но она боится смеяться вслух и только радостно улыбается, глядя на непривычную забавную кутерьму. В обсуждение и в поиски «мафии» не вступает, а когда ее спрашивают, только неуверенно пожимает плечами. В обычной деревенской обстановке она бойка и отважна, как дворовая собачонка, выросшая на воле, где требуются бойцовские качества. А в кругу этих незнакомых умных и образованных людей она теряется, молчит и только жадно смотрит на всеобщее буйство, завидуя их раскрепощенности и азарту.
Получив бумажку с буквой «М», сразу краснеет и замирает, поэтому ее выбивают сразу же – причем инициатором всегда выступает Сергей: оберегает сестренку от излишнего стресса. Он видит, как Валюха переживает, и чтобы сократить ее мучения, кричит:
– Опять Валюха «мафиоза»! Кто «за», прошу голосовать! Любаня, ты что – против? Да я ее знаю, как облупленную, голосуй, не прогадаешь!
Несмотря на застенчивость и неумение быть как все, Валюха радуется – игра ей нравится. И она говорит себе, что когда у нее будет большая семья, то вечера в ней будут проходить так же шумно и весело.
Когда возбуждение спадает и приходит усталость, игра прекращается. Пьют чай с вареньем из лесной малины, посмеиваются над недавней игрой.
– Игорь, чо какой задумчивый? – весело спрашивает Сергей.
Игорь вздыхает и с горьким сожалением говорит:
– Оказывается, в этой семье никому верить нельзя.
Все смеются, но как-то неуверенно, без особого азарта.
Картинка 9.
БУКЕТ
Родители девчонок приезжают в деревню почти каждую неделю. Им тоже нравится жить в Добрихе, и они уже со среды с нетерпением ждут выходных. А когда, наконец, оказываются на родной усадьбе, то радуются, как дети.
– Какой тут обалденный воздух! – с упоением говорит мама Аня и вдыхает так, словно хочет запастись этим целебным воздухом на целый год.
– А красотища-то! – вторит папа Игорь и распахивает руки, будто хочет заключить деревенские просторы в свои крепкие объятья.
– И речка здесь чудесная, – улыбается мама Катя. – Купаться тут одно удовольствие
Но их, по всей видимости, привлекает не столько свежий воздух, возможность походить босиком по шелковой траве, купание в теплом омуточке под ольхой и любование луговыми просторами. Больше всего им нравится быть вместе.
Папа Игорь даже делать что– либо по хозяйству в одиночестве не любит.
– Мам, иди сюда, – зовет он бабу Веру.
– Помощь нужна? – послушно идет к нему бабушка.
– Нет, просто так посиди со мной. Можешь рассказывать что-нибудь. А я пока скамейку для бани сделаю.
– Ну, делай. А я тебя критиковать буду.
– За что?
– Дочку свою лентяйкой растишь. Ничего ей самой не надо. Все силком приходится заставлять.
– У меня воспитанием Катя занимается, а я деньги зарабатываю.
– Вот в этом твоя главная ошибка. Если ты самоустранился от воспитания, значит, на тебе двойная вина за все промахи, что Любаня будет совершать. Девочке нужен авторитет в семье, иначе она его на стороне искать начнет. А что там на стороне ей приглянется – одному Богу известно.
– Ты, как всегда, преувеличиваешь. Вон у Аньки Надюха без отца росла и хорошей получилась.
– А ее замкнутость? А вспыльчивость? А обидчивость? Думаешь, отчего все это?
– Отчего?
– От недостатка отцовского внимания. И чем ее эти качества потом обернутся, я не знаю. Думаю, тяжело ей будет в жизни. Нет у нее легкости в общении, нет азарта, нет уверенности.
– Мам, не усложняй все.
– В народе говорят: оттого парень с лошади свалился, что отец криво посадил.
– Все, все, понял я. Исправлюсь. Расскажи, лучше чтонибудь.
Советы матери не проходят для сына даром. Немного погодя Игорь бросает столярные дела и уезжает с дочерью кататься на велосипедах в заливные луга. По дороге он рассказывает Любе интересные эпизоды из жизни птиц и животных, о которых узнал из просмотров канала «Дискавери». Та радуется не столько новым знаниям, сколько общению с отцом. За разговором время летит незаметно. В какой-то момент Игорь вдруг понимает, что не представляет себе, где они находятся и куда ехать дальше. Везде одинаковые луга и овражки с густыми островками ивняка. Накатанные проселочные дороги встречаются то и дело, уходя то вправо, то влево. И неизвестно, куда они ведут. Заметив, что отец замолчал и стал часто оглядывать окрестности, Люба обеспокоенно спрашивает:
– Пап, мы что – заблудились?
– Да нет! Что ты! – бодро отвечает отец и показывает влево. – Нам теперь вон по той дороге надо ехать.
Чуть помолчав, добавляет:
– Кажется.
Люба понимает, что отец действительно не знает дорогу домой, но она не говорит об этом – не хочет вводить его в смущение. Так они и едут, изредка перебрасываясь ничего не значащими словами, лишь бы не молчать и не копить тревогу. Каждый переживает о своем. Игорь беспокоится за дочь – завез черт те знает куда, а теперь, поняв, что они заблудились, она будет переживать, волноваться, паниковать. А он все– таки глава семьи и должен оберегать своих девчонок от тревог и волнений. Люба переживает за отца – он, всегда сильный и уверенный в себе, вдруг становится тихим и каким-то потерянным и беззащитным. Ей жалко его, но она не показывает виду – это еще больше расстроит отца, а ей так не хочется этого делать. Минут через двадцать она все– таки предпринимает робкую попытку помочь отцу выйти из трудного положения.
– Пап, у а нас в школе учили, что можно по деревьям определить стороны света. Ты умеешь?
– Да какие тут деревья?! – с досадой говорит Игорь. – Одни кусты, а по этому ивняку ничего не определишь.
– А по солнцу?
– А что нам это солнце даст?
– Мы сначала поехали с тобой к речке, а это на юг от деревни. Потом повернули налево, то есть на восток, значит, нам ехать надо на запад. Сейчас, наверное, уже двенадцать часов. Значит, ехать нужно так, чтобы солнце слева было.
Проплутав еще не меньше часа, отец и дочь, наконец, благополучно приезжают к деревне. Дома их встречают бурно.
– Ну, куда вы запропастились? – на повышенных тонах спрашивает Катя. – Мы думали, что вы заблудились и потерялись. Хотели уже на машине ехать искать.
– Да не, мам, – спокойно отвечает Люба. – Мы просто так залюбовались лугами, что не заметили, как время прошло.
Игорь тайком подмигивает дочери, и та счастливо улыбается.
Это маленькое и, вроде бы, совсем не значительное приключение как-то неожиданно сблизило их, как сближает общая тайна или общее дело, известное только двоим. Пара часов общения наедине добавила в их отношения сердечности и доверительности. Тревога за душевное состояние друг друга обострила в них чувство родства и ответственности за близкого человека.
Общение любят все. Поэтому предложение сходить в лес принимается на «ура».
– На неделе дожди хорошие пролили, – говорит бабушка. – Грибы, говорят, пошли.
– Куда они пошли? – лукаво интересуется Люба.
– К нам навстречу, – отвечает бабушка. – Пойдемте их собирать. А то они, пока до нас дойдут, – состарятся и зачервивеют.
– А далеко идти? – спрашивает Аня.
– Далековато. Но мы до леса можем на машинах доехать, а там по опушке погуляем.
Все оживленно собираются по грибы: надевают старую одежду, плотную обувь, головные уборы. Нарядившись, весело хохочут друг над дружкой.
– Дед – как Страшила Мудрый, – смеется Игорь. – Только иголок, из головы торчащих, не хватает.
– А сам-то, – усмехается дед. – Будто Челкаш – босяк босяком.
– А бабушка на куколку похожа, – замечает Люба.
– Я всегда – как куколка, – отвечает баба Вера. – Что, дед, скажешь?
– О– о, да ты у нас не просто куколка, а королевишна! – разводит руки с показным восхищением дед.
– Что за насмешливый тон? – нарочито хмурится бабушка. – Сейчас кто-то получит по мозгам.
Наконец, загрузившись в старенькую дедовскую «Ниву» и новенькую Игореву «Ауди», семья выезжает в лес. С первой остановки грибов не находят, двигаются дальше, с трудом преодолевая большие лужи и колдобины. Труднее всего Игорю. Его «крутая» «Ауди», с низкой, «паркетной», посадкой явно не предусмотрена для поездок по бездорожью. Но благодаря умению и опыту водителя удается удачно добраться до грибного места. Грибов – видимо– невидимо. Через пятнадцать минут ведра и пакеты забиты доверху. У одного деда ведро заполнено только наполовину.
– Дед, ты чего, грибы, что ли, не видишь? – смеется Люба. – Посмотри, у меня уже полный пакет. И у бабушки тоже.
– Ну– ка, показывай, что ты насобирала, – решительно говорит дед и вываливает содержимое ее пакета на землю.
– Дед! – возмущается Люба. – Ты зачем это сделал? Я ведь старалась. Там поганок нет, я с папой советовалась.
Но дед, не обращая внимания на стенания внучки, разделяет найденные ей грибы на две кучи. Через минуту перед Любой оказывается совсем маленькая кучка крепеньких небольших грибочков и груда старых бесформенных шляпок, изрядно помятых в тесном пакете.
– Вот что слева, это – грибы, – говорит дед, показывая на маленькую кучку. – А это – что справа, старые «олякиши», такие лучше домой не носить. Начнешь их мыть – они раскиснут и превратятся в студень. Берем только маленькие и крепкие грибы. Понятно?
– Понятно, – грустно отвечает Люба. – А остальные тоже «олякиши» собирали и ничего.
– Пойдем вместе ревизию у них делать, – говорит дед и идет к остальным грибникам, которые бродят по лесу толпой – чтобы не потеряться.
Вскоре под возмущенные крики родных дед выкидывает из ведер и пакетов старые грибы, и добыча у всех оказывается совсем мизерной. Но зато, когда емкости снова наполняются, в них оказываются отборные крепкие подберезовики, подосиновики и белые, на которые приятно любоваться. И все хвалятся друг перед дружкой самыми красивыми экземплярами.
На обратной дороге все оживлены и наперебой делятся своими эмоциями, обсуждают дедовскую ревизию грибов. Дед и бабушка на своей «Ниве» едут впереди, выбирая дорогу получше, чтобы идущая за ними «Ауди» не застряла. Но в одном овражке Игорь пытается объехать большую лужу по надежной, как казалось, лужайке, попадает в старую глиняную колею и «садится». Колеса скользят по мокрой глине, и машина все глубже оседает в землю.
– Выходим из машины, и начинаем толкать, – командует Игорь.
Все послушно вылезают на мокрую лужайку, которая оказывается замаскированным болотцем. Дальнейшие полчаса радуют грибников непривычными испытаниями и, как это ни странно, необузданным весельем. Сначала оравой толкают машину сзади, потом спереди, потом и сзади, и спереди, враскачку. Потом рубят ветки и пихают их под машину, но те либо вылетают из– под бешено крутящихся колес, либо увязают в грязи, не давая нужного результата. Дед пытается подогнать «Ниву» поближе, чтобы зацепить «Ауди» тросом, но в овражке не развернуться, а машина сына стоит в стороне от дороги. Бабушка командует бестолковым процессом, глядя с пригорка, – дед категорически не пускает ее «потолкать» и «помочь». Все суетятся, дают друг другу бестолковые советы, толкаются, падают в грязь и почему-то безудержно веселятся. Люба, вся перемазанная глиной, хохочет, будто веселее занятия у нее в жизни не было. Надя, поначалу сердитая, тоже начинает смеяться после того, как мама Аня сталкивается с Катей и обе садятся в грязную лужу. Аня и Катя удивленно смотрят друг на друга и тоже начинают «ржать, как кобылы», по выражению злого и уставшего Игоря. Бесплатное развлечение заканчивается, только когда дед, связав два буксировочных троса, выдергивает «Ауди» назад, вытащив на пригорок. Дальнейший путь проходит без приключений. Застелив машину тряпками, которые дед извлекает из багажника «Нивы», чумазые грибники, все так же веселясь, едут домой.
Вечером веселье продолжается. За ужином, после духовитой и жаркой бани, все со смехом вспоминают, как переживали, когда дед выкидывал из ведер их грибы; как, будто свиньи, возились в болотине; как Аня и Катя купались в грязной луже, словно в бассейне на турецком курорте; как Игорь остервенело вырубал в округе кусты, будто заготавливал дрова на зиму для целой деревни; как бабушка изображала из себя Наполеона, руководя битвой с бугорочка; как дед оттирал измазавшихся в глине внучек мазутными тряпками.
– Одно не пойму, – удивляется Игорь, – чего все смеялись-то? Упахтались в грязи все, как поросята, устали, как на лесоповале, и смеются. Я думал все злиться и ныть будут, а там такой ржач стоял, что с елок иголки сыпались.
– Недаром в народе говорят, – улыбается баба Вера, – что согласную семью и горе не берет.
После ужина по предложению бабушки все садятся играть в лото.
– Стульчики! – кричит дед и ставит пузатый «бочонок» на свою карту.
– Что это? – теряется Люба.
– Да сорок четыре, что уж ты запомнить никак не можешь? – смеется бабушка.
– Барабанные палочки!
– Это я помню – одиннадцать! – радостно восклицает Люба.
– Мурманский колдун!
– Чего? – удивляется Катя.
– Девятнадцать, – поясняют ей со смехом.
А потом еще звучат «бабушка» – восемьдесят, «дедушка» – девяносто, «кочережки» – семьдесят семь, «кренделюшки» – восемьдесят восемь…
Забавные названия привычных цифр смешат игроков, делая копеечную игру веселой и азартной. А после игры – разговоры, шутки, загадки...
Все располагаются в одной комнате, кто на диване, кто на кровати, а кто и просто на полу. Уходить никто не хочет – не прельщает телевизор, стоящий в другой комнате, забыты сотовые телефоны и планшеты, кучей сваленные на столе.
Игорь и дед, как всегда, спорят. Сын почти никогда не соглашается с отцом, потому что интуитивно стремится дотянуться, а то и подняться выше авторитета главы семьи. Типичная картина для отцов и детей. На этот раз спор разгорается из– за вредного, по мнению деда, засорения языка иностранными словами.
– Ну неправильно это! – горячится дед. – Зачем нужны эти «харизматичные», «брутальные» и «креативные» мужчины? Что это вообще? В русском языке достаточно слов для определения человеческих качеств: мужественность, надежность, привлекательность, одаренность, талантливость, целеустремленность, решительность, смелость.
– Ты не прав, – возражает Игорь. – Тебе для определения мужских качеств требуется пять слов, а я обхожусь одним. Если я говорю «брутальный», все понимают, что он – и защитник, и опора, и вождь, – не соглашается сын.
– Но ведь множество эпитетов характеризует человека с разных сторон, открывая его новый грани. Именно этим и интересен русский язык, – гнет свое отец.
– Современный мир стремится к прагматичной краткости и простоте, а не к витиеватой сложности.
– Да пойми ты!.. – взрывается дед Коля.
– Так, все, брэк! – вклинивается в спор баба Вера. – Дед, угомонись! Нужна им эта «харизма», пусть пользуются. Тебе-то что за дело? Помнишь, как тебя родители ругали, за «чувиху», «нормалек», «зыкински»?
Дед фырчит, но сразу успокаивается.
– Ну– ка, Любаня, отгадай загадку, – говорит бабушка. – Какое слово состоит из семи личных местоимений?
– Семь… – растерянно говорит Люба и замирает.
– Я! – громко подсказывает Надя.
-точно – семья! – радуется Люба. – Так это мы и есть. Нас же семеро, и мы – семья. Это про нас загадка!
– Правильно, – соглашается баба Вера. – Все мы из личных местоимений превратились в семью, потому что объединились. Семья – это как красивый букет. Каждый цветок по– своему прекрасен и уникален, у каждого своя судьба, свое предназначение, свой аромат, своя прелесть. Но когда эти цветы соединяются в букет, происходит нечто волшебное – на свет рождается чудное явление, образ единства и красоты, духовное создание, несущее в себе частицу Творца…
– Мам, я уезжаю, – вдруг говорит Аня.
– Так завтра же все едете, – говорит баба Вера.
– Я насовсем уезжаю.
– Куда это?
– В Грузию.
В комнате зависает молчание. Все с недоумением смотрят на Аню.
– Зачем? – наконец тихо спрашивает баба Вера.
– Я замуж выхожу.
– За кого?
– За грузина.
– Где ты его нашла?
– В Интернете.
– Но в Грузии ведь русских не любят, – вступает в разговор дед Коля.
– Нормально там к русским относятся. Это только политики между собой воюют, а простой народ доброжелательный и гостеприимный.
– А ты откуда знаешь? – спрашивает Игорь.
– Знаю.
– А– а, так ты в июне не в Абхазию ездила отдыхать, а в Грузию! – догадывается Катя.
– Да.
– Вот это новости! – растерянно говорит баба Вера и поджимает губы, как при большой обиде.
– А как же работа? – спрашивает дед. – Тебе вроде обещали повышение.
– Я увольняюсь.
Снова на минуту повисает тяжелое молчание.
– А Наденька? – упавшим голосом спрашивает бабушка.
– Вы же знаете, что Надя едет учиться в лингвистический университет в Москву. А как закончит бакалавриат, будет поступать в грузинский медиа– университет в Грузии. Там преподавание идет на английском языке.
– Наденька, и ты нам ничего не сказала? – удивляется дед.
– Мама не велела, – спокойно отвечает Надя.
– Вот это выдержка! – восхищается Катя.
– Недаром она лучше всех в «мафию» играла. Умеет скрывать свои чувства, – не то хвалит, не то порицает Игорь.
– Да как же это? – охает баба Вера. – Я вас теперь и не увижу совсем, что ли?
– Да что ты говоришь такое, мама! – восклицает Аня. – Сейчас есть современные средства связи, мы тебе купили планшет, в нем есть программа – скайп. Научим пользоваться – и будем каждый день общаться, и увидишь, и услышишь меня. Да и в гости мы будем хотя бы раз в году приезжать. А с Надей почаще будете видеться. Не бросайте ее одну. Как соберется домой приехать, позвонит вам, и вы в город приезжайте, пожалуйста, покормите ее, соберете, что надо.
– Да, конечно! – наконец начинает оживать баба Вера. Необходимость о ком-то заботиться приводит ее в чувство. – Примем и обогреем. Из деревни до города всего-то час ехать. Так что звони, Наденька, мы тебя дома встретим.
– А квартира как же? – спрашивает Игорь.
– Ты же риэлтор, – отвечает Аня. – Поможешь продать? Мы с Георгием дом хотим в Батуми построить. Будете к нам приезжать на море отдыхать.
– А Георгий-то твой кто? – спрашивает бабушка.
– Кандидат наук, из профессорской семьи. Заканчивал ленинградский университет.
– А любит хоть тебя?
– Любит, мам, любит. Я такого уважительного отношения от мужчин ни разу в жизни не видела. Так что будь за меня спокойна.
– Вот это сюрприз! – разводит руками дед. – Не ждали, не гадали. А я думал мы – единая семья.
– А мы и есть семья, – спокойно отвечает Аня. – Но я хочу еще и свою семью создать, такую, как и у вас. Я поняла, что семья в жизни – самое главное. Раньше мне казалось, что работа и карьера – на первом месте. Но оказалось, что нет на свете ничего важнее семьи. Так что порадуйтесь за меня – у меня тоже свой букет будет. И такой же красивый.
– Не знаю, радоваться или плакать, – вздыхает бабушка.
– Мам, я люблю тебя. Ты держала меня всю жизнь в драйве, не давала моей лени ходу, учила любить своих детей, жить их радостями и горестями, учила вить домашнее гнездо, лепить семью, которая порой никак не хотела лепиться. То у меня свадьбы, то разводы, то проблемы в институте, то болезни. У Игоря тоже период бурной молодости потрепал тебе нервы. Но ты выдержала, устояла, и теперь по праву можешь гордиться своей семьей. Спасибо тебе. И тебе, пап, спасибо. Ты – самый лучший папа на свете. Я долго не могла найти себе мужа по нраву, потому что подсознательно искала мужчину, похожего на тебя. Но таких больше нигде нет. Вот даже в Грузию за таким пришлось ехать. Ты прожил замечательную жизнь. Помнишь, как ты был горд и рад, что женился на самой красивой девчонке института? И ты сделал так, что через сорок лет совместной жизни эта девчонка без тебя жить не может. А предполагал ли ты, что в подарок к своей Верушке ты получишь сумасшедших детей? Что ты будешь вместо отдыха на диване по выходным плестись на лыжах или ездить с детьми на рыбалку (это ж мазохизм!), а по вечерам придумывать сказки или варить субботний суп, когда мы вместо помощи травили тебе дурацкие анекдоты? Мы, как могли, «украшали» тебе жизнь: всегда умели находить проблемы и те самые места, куда вляпываются... И думал ли ты... Да впрочем, зачем это сейчас? Ты столько сделал добра окружающим, подарил и даришь тепло, искреннюю любовь и заботу семье. Главное, что ты мне дал (я имею в виду из установок и нематериальных ценностей) – это надежду. Надежду, что ты всегда рядом и готов помочь. Надежду, что все можно починить, исправить или сделать самостоятельно. Надежду на то, что побеждает добро. Надежду на лучшее... быть может, виновата та самая ваша песня из медового месяца? «Надежда – мой компас земной…»
– А удача – награда за сме-е-елость, – тихонько подхватывает бабушка.
– А песни довольно одной, – в полный голос запевает дед.
– Чтоб только о доме в ней пе-е-елось, – звучит дружный семейный хор.
Картинка 10.
ЭПИЛОГ
Лето кончилось неожиданно.
У папы Игоря сломалась машина, поэтому девчонкам пришлось добираться своим ходом.
Сестры ехали в трясущемся от старости, уныло урчащем и простужено чихающем «пазике» и вспоминали бабушку Веру, прослезившуюся на прощание и целовавшую внучек так, будто провожала их в Сибирь на каторгу. Вспоминали дедушку Колю, потерянно стоявшего под густой черемухой и крестившего их на прощание. Вспоминали добрую и смешливую Валюху, ревевшую взахлеб при расставании, и всех ее подруг, с которыми так весело и азартно играли в деревенские игры. Вспоминали кота Барсика, соизволившего выйти на крыльцо и помахать им лапкой, а потом сделавшего вид, что это он просто умывался после сытного завтрака. Вспоминали конопатого Сергея, который подвез их на своем пыльном трясучем фургоне до автобусной остановки, а потом долго махал вслед, словно прощался с самим собой.
Одна за другой перед их взором мелькали картинки яркой, веселой деревенской жизни. Временами на губах появлялись счастливые улыбки, иногда их лица становились печальными, и плечи их поднимались от глубоких вдохов. Взоры, обращенные на проплывающие мимо пейзажи, не видели ничего, кроме родных и близких лиц, которые стали за прошедшее лето самым главным явлением в их юных, впечатлительных душах.
Кода автобус проезжал по какой-то неказистой деревеньке, Люба нарушила затянувшееся молчание:
– У нас в Добрихе лучше.
– У нас в Добрихе даже лучше, чем в городе, – согласилась Надя и вздохнула. – Когда я стану бабушкой, я тоже куплю себе домик в деревне.
Люба согласно мотнула головой.
– Я тоже.
– Мы теперь настоящая семья, – улыбнулась Надя и обняла сестренку.
– А раньше что – семьи, что ли, не было? – не поняла Люба.
– Раньше не настоящая, а теперь на все сто! – убежденно ответила Надя и вдруг тихонько запела песню, которой научила баба Вера:
– Надежда – мой компас земной…
– А удача – награда за сме-е-елость, – подхватила Люба.
Из– за пластиковой перегородки высунулся водитель, усатый черный дядька, и попросил:
– Девчонки, пойте громче, а то скучно ехать.
Сестренки переглянулись и подняли голоса:
Пассажиры дряхлого автобуса, затаив дыхание, слушали душевные чистую песню в исполнении двух симпатичных девчонок.
2018
Павел Тужилкин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
