В двух верстах к югу от Борисоглебского монастыря расположена местность, называемая в народе "Троица на Бору". Она издавна была известна существованием там Троицкого девичьего монастыря. Даже сегодня, несмотря на значительные разрушения, местность эта сохранила своё очарование.
Первые упоминания о Троицком монастыре встречаются во "Вкладных и кормовых книгах" Борисоглебского монастыря, где сообщается о вкладе Ивана Грозного за насильственное пострижение княгини Фотинии, вдовы князя Даниила Пронского. Основываясь на этом, ростовский краевед А. А. Титов, в конце прошлого века, предполагал, что монастырь был устроен самим Иваном Грозным "как своеобразная тюрьма для неугодных ему вдовиц".
Во времена польско-литовской интервенции начала XVII между Троицким и Борисоглебским монастырями стояли лагеря польского воеводы Лисовского. В народной среде долгое время сохранялась легенда о разорении девичьего монастыря польскими отрядами (об этом есть упоминание у местного краеведа Н.В.Варламова). Однако ярославский краевед Ф.Я..Никольский, еще в 1850 году, в "Ярославских Губернских Ведомостях" писал, что "целостность и многочисленность памятников старины в Троицком монастыре, можно принять за ручательство того, что сильный лагерь Лисовского столько же был не опасен для монастыря Троицкого, как и для Борисоглебского, сильных только молитвами иноков и заступлением чудодейственной святыни, в особенности заступлением Преподобного Иринарха".
Описание Троицкого монастыря есть и в Писцовых книгах 1629 -- 31 годов. "Приписной девичий монастырь, а в нём церковь Живоначапьной Троицы, деревянная клецки, строение монастырское..."
Монастырь был невелик. Деревянная ограда в виде частокола огораживала небопьшую территорию, куда вмещались Троицкая церковь с пределом архистратига Михаила, церковь святителя Николая, монашеские келии и кладбище. Шириною ограда 40, а длиною 53 сажени (то есть 84х108м). Ветхая, деревянная ограда сохранялась до 1820-х годов, когда общественным старостой Борисоглебских Слобод крестьянином Иваном Васильевичем Щепетиловым была устроена ограда с 7 башнями и 2 воротами с западной и восточной стороны (ограда находится сейчас в руинированном состоянии).
Троицкий монастырь был не просто подведомственным, он полностью зависел от Борисотебского монастыря. Например, в расходной книге монастыря начала XVIII века сообщается о том, что игуменья не никакой фактической власти, осуществляя лишь моральное руководство над монахинями. "Строительство и ремонт в Троицком монастыре также производились силами Борисоглебского монастыря".
В 1708 году Святителем Димитрием Ростовским был освящен первый во имя Живоначапьной Троицы по просьбе благодетельницы монастыря Параскевы Алексеевны Нарышкиной, ближайшей родственницы Петра I. До 1920-х сохранялась икона Знамения Божией Матери, считавшаяся среди местного населения чудотворной. (По указу Ростовского митрополита Арсения Мациевича был учрежден с этой иконой крестный ход в Спасо-Яковлевский монастырь. По упразднении монастыря был прекращён и крестный ход.) В попытке отыскать эту икону нами были просмотрены запасники музеев, где, более всего, вероятно, могла находиться эта икона (Ростовский, Ярославские музеи, Третьяковская галерея). Однако найти её не удалось. Но, как выяснилось, в запасниках Третьяковки хранятся три древние иконы из Троицкого монастыря: икона "Спас в силах" конца XV века, икона "О тебе радуется" (вторая половина XVI века) и икона XVII века "Спас Нерукотворный".
Возвращаясь к строительству каменного храма, надо сказать, что имело оно как бы государственный статус, то есть проводилось под контролем Петра I. Это доказывает уникальный документ, хранящийся в Российском архиве древних актов, указ Петра I, датируемый 1707 годом. "...Из Борисоглебского монастыря, что в Ростове, за строением остаточного прошлых лет кирпича и извести, про которые в доноситепьном письме в прошлом году заявил эконом Илия, перевесь к церковному строению того Борисоглебского монастыря в приписной девичь монастырь на монастырских подводах...".
В 1717 году 11 монахинь из Троицкого монастыря были переведены в Спасскую пустынь (около с. Вески), которая в том же году была преобразована из мужского Спасского монастыря; в Троицком монастыре оставалось 28 монахинь во главе с игуменьей Ириной. Просуществовала женская Спасская пустынь около 5 лет, всё это время она числилась приписной к Троицкому монастырю. Главным занятием её насельниц было рукоделие. Об этом находим косвенные сообщения в архиве графа Б.П. Шереметева, в чьих владениях располагалась эта Спасская пустынь.
На обучении в этом монастыре находились его крепостные девки, которые затем отвозились для работ в мастерских подмосковных владений Шереметевых. В письме Б.П. Шереметева к своему управляющему Ивану Кострову читаем: "Девкам, которые в монастыре девичьем учатся искусству шитья, ежели по-прежнему моему указу шубы не сделано, то сделать, а тех девок прислать к Москве". В переписке упоминается и имя главной золотошвеи Надежды Алексеевой, которая "девок плохо учит и всегда бьёт их безвинно и с прочими монахинями бранится..." (Кстати, сохранение после пострига права носить в монастыре фамилию своего рода говорит о высоком, социальном статусе в миру этой монахини). В 1723 году Спасская пустынь была упразднена, а всё имущество её передано в Троицкий, а часть -- в Борисоглебский монастырь. До середины XIX века в архиве Борисоглебского монастыря хранились уникальные документы по истории этих монастырей. В 1857 году они были взяты известным историком протоиереем о. Иоанном Троицким, который трудился над описанием Ярославской епархии, после его смерти рукописи были утеряны. Об этом факте сообщают краеведы В.И. Ивановский и А.А. Титов.
Троицеборский монастырь был упразднён после известной реформы Екатерины II в 1764 году. Монахини были переведены в Ростовский Рождественский монастырь. Однако первый приходской священник Иоанн Иванов, прослуживший на этом месте около 50 лет, вспоминал, что монахини ушли из монастыря только лишь в 1766 году, когда его рукополагали во священники. Возможно, насельницы не сразу покинули обитель. Страшная своими последствиями реформа приводила к затуханию духовной жизни в святых, веками намеленных местах, зарастала тропа к исцеляющим святыням. Невольно вспоминается стихотворение А. Майкова "Упразднённый монастырь":
"Всё тихо валится кругом,
Ещё пройдёт немного лет
И стены предадут на слом,
И старины пройдёт и след..."
Но велико было духовное противостояние народа этим разрушающим реформам. Интересно, что же происходило на месте упразднённого Троицкого монастыря, помимо существования там прихода. По официальной версии, после упразднения монастыря "находящиеся там монахини и белицы (то есть не принявшие ещё постриг, послушницы) были распределены по здешним монастырям". На самом же деле, белицы воспротивились указу консистории и не захотели уходить из монастыря. Мало того, ими на собственные средства были построены новые кельи, на месте ветхих, разрушенных, в коих жительствовали монахини, когда существовал монастырь. Жили они независимо от прихода, на свои средства, как говорили, "собственным своим коштом" (кошт -- содержание, иждивение). На место умерших и выбывших поступали новые насельницы. Так постепенно сложилась полулегальная сестринская община. Лишь в 1811 году благочинный священник с. Вощажникова Михаил Горский представил доклад архиепископу Антонию о незаконном проживании этих сестёр, он же составил и ведомость "имеющих жительство в с. Троица на Бору вдовам и девкам с показанием их звания". Основываясь на этой ведомости, можно дать характеристику состава общины. К тому времени там проживали 43 сестры. Основу общины составляли представительницы крестьянского сословия, в основном крестьянки Борисоглебских Слобод (Новой, Плотины, Селища, Кокуйки, Долгой, Кунидовки), а также окрестных сёл и деревень -- Денисьева. Горшкова, Старово-Смолино, Сабурова и так далее. Исключение составляли лишь "боярыня сельца Голубкова Ярославского уезда девица Александра Григорьевна Щетнева", 31 года и солдатка Авдотья Андреева, 57лет из Бежецкого уезда Тверской епархии. Средний возраст насельниц составлял 46 лет. Все они не имели никаких "письменных видов" на увольнение и "жили только лишь "со словесного позволения своих вотчинных начальников". Узнав об этом вопиющем факте, губернское правление в Ростовский уездный суд определило капитан-исправнику, чтобы "тот тотчас же отправился на место и исследовал, кто проживает на месте упразднённого монастыря и притом пусть суд объяснит губернскому правлению, как он мог такое число жёнок упустить...".
'Капитан-исправнику на месте давали показание самые старые насельницы, крестьянки Борисоглебских Слобод Федора Никитина -- 66 лет, Дарья Бочарова -- 70 лет и Федора Грановитова -- 70 лет. Они сообщили, что "живут они на этом месте лет 40 из-за усердия и для спасения души с таким условием, что при вступлении в общество каждая по возможности должна вносить деньги на улучшение церкви, а если кто волею Божиею помрёт, то оставшийся дом и имение отдать в церковь, что без всякого отрицательства ими и выполняется...".
Губернское и епархиальное руководство усмотрело в этом нарушение духовного регламента, ибо "проживали они, не имея смотрительницы как за поведением, так и за порядком". В резолюции духовной консистории говорилось: "Человеку невежливому такое житие опасно и душе пагубно". Единственным заступлением за этих сестёр был голос священника, ростовской Кретовоздвиженской церкви Михаила Владимирова. В своём рапорте к Владыке он писал, что "целью сего общества есть богомолье, а упражнения заключаются в трудах их тяжких". Однако решением консистории было "выселение означенных сестёр из помянутого села и снос их келий с церковной земли". По воспоминаниям священника церкви с.Троица на Бору о. Иоанна Смирнова, отшельницы вынуждены были поселиться на окраине Борисоглебских Слобод. Поэтому не с 1764, а скорее с 1811 года с выселением престарелых сестёр, продолжавших молитвенное дело своих предшественниц, может считаться история монастыря законченной.
С. Лапшина, сотрудник Борисоглебского музея
Ссылки по теме:
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
