Афон и Россия

Монастыри – образы Святой Горы на Русской земле

Много веков крепкие узы благоговейного почитания и любви связывают Святую Русь со Святым Афоном.

В начале XI века на Святой Горе уже существовал русский монастырь Богородицы Ксилургу (Древоделия) с церковью в честь Успения Божией Матери (ныне – общежительный скит во имя Успения Пресвятой Богородицы, Панагия Ксилургу, приписанный к Русскому Свято-Пантелеимоновскому монастырю). Согласно преданию, монастырь Ксилургу был основан попечением святого князя Владимира Киевского († 1015 г.) и его супруги, византийской царевны Анны († 1012 г.) В 1080 году по указу императора Алексия I Комнина (1057–1118) двадцатую часть Святой горы передали в собственность русским. К началу XII века число насельников монастыря настолько возросло, что пришлось просить дополнительное место для расширения. В 1169 году по решению Священного Кинота братия Ксилургу во главе с игуменом Лаврентием получили для восстановления руины некогда крупной Нагорной обители во имя святого великомученика Пантелеимона[1]. Ныне – это прославленный Русский Пантелеимоновский монастырь. В Успенском храме скита Ксилургу находится чудотворный образ Божией Матери, именуемый «Гликофилусса» («Сладкое лобзание»), который был подарен обители в 1802 году, и древняя икона Успения Пресвятой Богородицы. В алтаре храма сохранился древнейший русский престол XI века. В 2016 году Успенская обитель будет праздновать тысячелетие своей документальной истории, поскольку именно 1016 годом датируется святогорский документ, на котором впервые появилась подпись русского афонского игумена иеромонаха Герасима.

Во времена расцвета монастыря Ксилургу юному уроженцу города Любеча Антипе «Бог положил на ум желание странствовать»[2]. Прибыв на Святую Афонскую Гору, он осмотрел все обители и в одной из них принял монашеский постриг. Место, где подвизался монах Антоний (так нарекли Антипу при пострижении), неизвестно, но афонское предание связывает его с пещерой близ греческого монастыря Есфигмен. Греки свято чтут это место и торжественно празднуют дни памяти преподобного Антония[3]. Предание Есфигменской обители сравнительно позднего происхождения и возникло в 40–е годы XIX столетия[4]. Существует и другое сказание, гласящее о том, что преподобный Антоний принимал постриг в русском монастыре Богородицы Ксилургу[5]. Второе предположение кажется более достоверным.

Вернувшись по благословению святогорского игумена (вероятнее всего, преемника игумена Герасима – игумена Феодула[6]) в Россию, Антоний положил начало великой Киево-Печерской лавре[7] – матери русского иночества, которая стала первым образом Афона на Русской земле.

Святая Гора Афон – особый удел Пресвятой Богородицы, высшее отражение христианского идеала жизни, понимаемой как непрестанное служение Богу, молитвенное предстояние Ему. Издревле Афон неодолимо притягивал к себе русских паломников. Их чудные рассказы увлекали слушателей, зажигая сердца мечтой увидеть великую христианскую святыню.

Остались и письменные свидетельства тех, кто посетил Святую Гору.

Иеродиакон Зосима и гость Василий побывали там в первой половине XV века. Спустя почти столетие, в 1582 году, путешественник и писатель, дворцовый дьяк Трифон Коробейников[8] в составе русского посольства передал на Афон царскую жертву на помин души царевича Иоанна, сына Иоанна Грозного.

В 1653–1655 годах известный церковный деятель, дипломат и писатель, келарь Троице-Сергиевой лавры Арсений Суханов (в миру – Антон Путилин, † 1668 г.[9]) по поручению патриарха Никона вывез со Святой Горы 498 древних греческих рукописей и книг для Московского Печатного двора. За два месяца Суханов посетил более семнадцати монастырей, преимущественно отбирая в них древние, пергаменные рукописи – богослужебные книги, списки творений отцов Церкви, а также печатные издания XV–XVI веков. В XVIII веке иеромонах монастыря во имя святых страстотерпцев Бориса и Глеба в Чернигове Ипполит (Вишенский), иеромонах Свято-Успенской Саровской пустыни Игнатий (Игнатьев) и монах–путешественник, писатель Василий Григорович-Барский (в миру – Василий Григорьевич Беляев. 1701–1747[10]) познакомили соотечественников с жизнью на Святом Афоне.

В XIX веке Афон стал не только местом паломничества, но и центром историко–археологических исследований. Его древности привлекли к себе внимание тайного советника, камергера графа Владимира Петровича Орлова–Давыдова (1809–1882), археолога Петра Ивановича Севастьянова (1811–1867), историка, археографа архимандрита Леонида (Кавелина. 1822–1891), епископа Порфирия (Успенского. 1804–1885). Было также составлено множество историко-художественных описаний Афонской Горы[11].

В свою очередь, святогорцы часто посещали Россию, испрашивая у русских государей милостыню на поддержку и восстановление своих обителей.

После заключения в 1439 году Флорентийской унии и последовавшего в 1453 году падения Константинополя Святая Русь стала восприниматься христианским Востоком как главная хранительница чистоты Православия. Она и сама ощущала себя Третьим Римом и Вторым Иерусалимом. Русские цари приняли на себя бремя хранения Православия как великую и страшную ответственность перед Богом и Вселенской Церковью.

Это воспринималось ими, преемниками византийских императоров, как прямая священная обязанность: «Как единственный теперь православный царь во всей вселенной, как единственный представитель и поборник всего вселенского Православия, русский государь должен был заботиться о сохранении и процветании Православия не только у себя на Руси, но и на всем православном Востоке...»[12].

Не имея сил вступить в открытое военное противоборство с могущественной Портой, русское правительство пользовалось всеми доступными ему средствами для оказания поддержки православным на Востоке. Им предлагалась материальная помощь, а при необходимости – и убежище в России.

Видя в московском государе опору и надежду всех православных христиан, в Москву отовсюду тянулись просители. Среди них можно было встретить и первоиерархов, и настоятелей монастырей, и простых иноков, и мирян. За редким исключением, ни для кого не было отказа. Для всех сборщиков милостыни были установлены строго определенные меры.

Чаще других наезжали в Москву представители афонских монастырей: Ватопедского, Хиландарского, Пантелеимоновского и Иверского. В 1665 году прибыла делегация от всех афонских обителей. В середине XVI века царь Иоанн Грозный подарил Хиландарскому монастырю участок земли у Богоявленского монастыря для подворья в Москве. Спустя сто лет оно было упразднено, поскольку все греческие монахи были переведены в монастырь Николы Старого (или Николы Большой Крест), дарованный в качестве подворья Иверскому афонскому монастырю после прибытия в Москву в 1648 году списка с чудотворной Иверской иконы Пресвятой Богородицы. В начале XX столетия Император Николай II с благословения и при помощи праведного отца Иоанна Кронштадтского оказал крупную денежную помощь греческому монастырю Симона Петра. Греки и поныне вспоминают их как величайших благодетелей и ктиторов обители.

С древности на Руси считалось, что жизнь каждого человека, народа и целого государства тесно связана с той святыней, которой они обладают. Поэтому русские государи с особым усердием заботились о приобретении и перенесении на Русь православных святынь. С одной стороны, они старались собрать святыни в центре мирового Православия, с другой – оградить свой народ от различных скорбей. «Как наследница и преемница нового Рима, Москва должна была вместе с царским и патриаршим достоинством перенести к себе по возможности и всю особенно ценную и чтимую всеми святыню, которая доселе еще находилась на Востоке»[13]. Даже малые частицы мощей или иной христианской святыни исполнены благодатной силы, поскольку Божественная благодать не умаляется. Если не было возможности получить саму чтимую икону, заказывался точный список с нее. Поскольку честь, оказываемая образу, относится к первообразу, постольку благодатная сила, даруемая иконе-протографу, в той же мере даруется и списку с нее. Почитание греческой святыни на Руси, стремление получить в благословение вновь создаваемого монастыря списки чудотворных афонских икон – тема, достойная специального исследования. Особенное внимание кипрским и афонским иконам оказывалось в конце XVI и XVII веках, когда появилось множество списков с греческих святынь, например, – списков Кипрской и Киккской иконы Богоматери. В конце XVII века царский изограф Тихон Филатьев написал для местного ряда главного иконостаса церкви во имя святителя Николая в Голутвине Кипрский образ Богоматери – укрупненный список Киккской (Елеусы) письма Симона Ушакова (ГИМ, инв. № 3802/80310). Этот образ впоследствии прославился чудотворениями. В то же время, известно, что в Успенском соборе Московского Кремля, против левого столба на северной стене помещалась в роскошном киоте чтимая Кипрская икона Богоматери XVIII века, которая представляла собой поясное изображение Царицы Небесной, держащей на левой руке благословляющего Младенца Христа с обнаженным торсом и ножками[14]. Необычные одежды Младенца, а также плат, наброшенный поверх мафория Богоматери, позволяют предположить, что иконография этого образа, в конечном счете, также восходит к Киккской (Елеусе)[15].

Это была особая эпоха напряженной борьбы защитников Православия, старавшихся противостоять мощному натиску протестантизма и католицизма. Чтимые всем православным Востоком святыни утверждали в вере и верности вечным христианским идеалам. В то же время русские святые иконы ценились на Афоне и Кипре как драгоценные сокровища.

Необычайно глубоко чувствовал духовную связь образа с протографом святейший патриарх Никон. Так, в 1647 году, еще будучи Новоспасским архимандритом, Никон заказал Иверскому архимандриту Пахомию точную копию с Иверской чудотворной иконы Божией Матери и точный план Иверской обители. Выстроив в 1656 году Кийский Крестный Онежский монастырь, он отправил в Иерусалим иеромонаха, повелев ему устроить точную копию Креста Господня. В специально сделанные отверстия Патриарх Никон вложил около трехсот частиц различных святынь. Здесь были частицы и Гроба Господня, и Животворящего Креста Господня, и Ризы Господней. Одних частиц святых мощей было около ста. «Аще кто с верою восхощет к тому Животворящему Кресту на поклонение прийти, да не менее тому силою того святого Животворящего Креста благодать дается, якоже путешествующим в святые палестинские места», – писал Святейший Патриарх Никон[16].

Живое ощущение единства Православной Церкви, острое чувство символичности земного бытия, отражающего небесную реальность, помогали патриарху Никону созидать на Русской земле громадную икону Вселенской Церкви. В 1653 году в точном соответствии с планом Иверской афонской обители Патриарх Никон начал строительство Иверского монастыря на берегу живописного Валдайского озера. Самой удивительной и величавой его постройкой стал Воскресенский монастырь – Новый Иерусалим (1656–1666, 1679–1692 годы)[17]. Воскресенский собор был задуман как точная копия Иерусалимского храма Воскресения Господня, для чего иеромонах Арсений Суханов привез его точные чертежи, планы и даже деревянную модель. Местность на берегу реки Истры вокруг обители была именована в честь величайших святых мест Палестины: Вифлеем, Галилея, Елеон. Река переименована в Иордан. Новый Иерусалим с окрестностями, насколько возможно, был приближен к своему прообразу, – Святому граду. Сам создатель грандиозного замысла не увидел его, – святейший патриарх Никон скончался в 1681 году.

Создавая в России монастыри, символически изображающие древние афонские обители – своеобразные архитектурные «иконы» священных для каждого православного человека мест, русские иноки стремились привлечь на родную землю Божественную помощь Христа Спасителя, Его Пречистой Матери и тех святых, которым посвящались обители. Освященная многими святынями, наша земля поистине была Святой Русью, земным образом Небесной Церкви, ярким воплощением которой были монастыри.

Устроители обители в первую очередь заботились о ее внутреннем строе, уставе, стараясь, чтобы монастырь как можно более походил на свой первообраз. Не менее тщательно выбиралось место, которое даже по географическому расположению должно было походить на местоположение главного монастыря, ставшего прообразом.

К символическим изображениям Святой Горы на Руси можно отнести целый ряд монастырей.

Вначале остановим внимание на тех, которые благодаря удивительному внешнему сходству носят священное имя Афона.

Бурные волны сурового Ладожского озера омывают Северный Афон– Валаамский Спасо-Преображенский монастырь со всеми его скитами, рассеянными по Валаамскому архипелагу. Строга и величественна дикая красота Валаама. Основателями монашеской жизни на Валааме считают преподобных Сергия и Германа, греческих священноиноков, устроивших на острове обитель общежительного типа[18]. Единого мнения о дате основания Валаамского монастыря до сих пор не существует: часть исследователей относит время основания обители к X–XI векам, основываясь на одной из редакций жития преподобного Авраамия Ростовского и на отдельных летописных упоминаниях. Другие историки считают, что монашеская жизнь на Валааме началась в XII–XIV веках. Церковная и монастырская традиция придерживается первой версии и относит создание общежития на Валааме ко времени Крещения Руси. В дни своего расцвета Валаамский монастырь был образцом монашеского жития Северной Руси и именовался великою Лаврою. Преподобные Арсений Коневский, Александр Свирский, Савватий Соловецкий и многие другие были иноками Валаамской обители[19].

На юге России светится звезда Крымского Афона – Бахчисарайского Успенского скита «Панагия». Скит расположен в живописном скалистом ущелье Мерьем (ущелье Марии), напоминающем глубокое, дикое ущелье знаменитого монастыря святого Георгия Хозевита близ Иерусалима. Здесь был духовный центр крымского христианства. Еще в VII–VIII веках, скрываясь от преследований, в неприступных горах Крыма находили прибежище иконопочитатели. В середине XV века, когда гонение на крымских христиан было особенно тяжким как от турок, так и от татар, на неприступной скале Бахчисарая в день Успения Пресвятой Богородицы чудесно явился образ Божией Матери. На месте явления иконы высоко в скале был вырублен храм во имя Успения Богородицы, вокруг которого постепенно выросла Успенская обитель, – Крымская Лавра[20]. Много скорбей выпало на долю «Панагии». В конце XVIII века греческие христиане были вынуждены оставить Крым и уйти в Россию, в пределы Мариуполя, куда торжественно перенесли чудотворный образ Царицы Небесной. На некоторое время светильник крымского Афона угас. В середине XIX века архиепископ Херсонский Иннокентий (Борисов) во время торжественного освящения Успенского скита положил для него устав по чину афонских пустынножителей. «Отныне, в пределах собственного Отечества, среди наших гор, мы будем иметь утешение зреть подобие древнего Афона», – сказал святитель. Греческий митрополит Агафангел преподнес обители крест с надписью: «Прислан от Старого Афона Русскому Афону на благословение в день открытия 1850 года»[21].

Уральский Афон– Белогорский Свято-Николаевский православно-миссионерский мужской общежительный монастырь[22] – расположен в исключительном по красоте месте на одном из отрогов Уральского хребта, на склоне меловой Белой горы, которая вздымается к небу и господствует над всей местностью. Основана обитель епархиальным миссионером, протоиереем Стефаном Луканиным в 1891 году в память избавления наследника Российского престола цесаревича Николая от покушения в Японии, с просветительскими целями: для борьбы с расколом и возвращения в Церковь старообрядцев. Первый деревянный храм во имя святителя Николая был освящен в феврале 1894 года. В основу устава обители был положен устав одного из монастырей Святой горы, богослужение совершалось совместно с представителями единоверческой церкви строго и неопустительно.

Кавказ освящался подворьями двух афонских монастырей, которые фактически были самостоятельными обителями: это Ново-Афонский Симоно–Кананитский монастырь[23] и Второ-Афонский Успенский монастырь[24] на горе Бештау под Пятигорском.

Новый Афонстоит на реке Псыртсхе близ города Сухума. Он был основан в 1875 году как подворье монахами Русского Афонского Пантелеимоновского монастыря. В семидесятые годы прошлого века русские иноки на Афоне терпели сильнейшие экономические и юридические притеснения. Речь шла даже о возможном уходе со Святой Горы. Ради ослабления материального давления и создания пристанища в России был устроен монастырь на развалинах древнего храма апостола Симона Кананита, где под спудом покоятся его святые мощи. По преданию, святой апостол Симон молился в одной из пещер, расположенной неподалеку от древнего храма. Настойчивый труд насельников сделал это место сказочно красивым.

Второй Афонрасположился между тремя отрогами величественной горы Бештау под Пятигорском. Предполагалось, что он будет играть роль подворья русского Иоанно–Богословского скита при Хиландарском афонском монастыре. Основанная в 1904 году, через четверть века обитель была закрыта и полностью уничтожена. Но в течение двадцати пяти лет монастырь был настоящим оплотом веры. Он имел огромное просветительное значение, поскольку Кавказ был буквально заражен различного рода сектантами и церковными революционерами – обновленцами.

В 1889 году в ущелье реки Большой Зеленчук на месте бывшей древней аланской митрополии, среди развалин храмов X–XII веков русскими иноками Благовещенской кельи Хиландарского Афонского монастыря была основана Свято-Александро-Афонская Зеленчукская пустынь[25] с целью восстановления христианства среди мусульман на территории древней Алании. На северном склоне Кавказских гор, недалеко от Майкопа, находилась Закубанская Афонская во имя архангела Михаила пустынь[26], устроенная в 1870–1880–х годах насельником монастыря Кутлумуш на Святой горе иеромонахом Мартирием (Островым). За основу общежития были приняты некоторые правила афонских монастырей.

В Москве, Петербурге, Одессе и Ростове-на-Дону русские афонские обители имели свои подворья, которые воспринимались православным сознанием не только как представители материнских обителей, но и как их святые символы. Настоятелем московского подворья Афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря был чтимый старец Аристоклий (Амвросиев), прославленный Русской Православной Церковью в 2004 году как местно-чтимый святой Москвы и Московской области.

Свято-Успенская Святогорская Лавра (до 1918 года – Свято-Успенская Святогорская пустынь) на реке Северный Донец – Святые горы, как ее именовали, – расположена в месте необыкновенной красоты. Покрытые густыми лесами Святые горы возвышаются над хрустальными водами реки Северский Донец. Обнаженная белоснежная меловая гора испещрена множеством еще в древности высеченных пещер. По преданию, в этих местах уже в VIII веке находили пристанище гонимые иконоборцами православные христиане. В XI–XIV веках в окрестностях Придонья существовали православные поселенья, о чем свидетельствуют современные археологические раскопки, например, в селе Ильичевка Краснолиманского района на городище «Зливки», в селе Маяки на городище «Царино» и другие исследования. Самая древняя заметка датируется 1526 годом и встречается в «Записках о Московии» германского посла Сигизмунда Герберштейна[27]. Особенность погребений в пещерах свидетельствует о том, что основателями пустыни были не афонские монахи, как о том говорит одно из преданий, а выходцы из Палестины. В XVII веке русские государи жаловали в обитель книги, иконы, церковную утварь, а также поддерживали иноков материально. Напротив, в XVIII веке монастырь переживал период упадка и находился в крайне стесненном положении. В 1844 году по указу императора Николая Павловича Святогорская обитель была восстановлена по чину и уставу Глинской пустыни Курской епархии стараниями Татьяны Борисовны и Александра Михайловича Потемкиных. В середине XIX века пустынь достигла своего расцвета.

Хотелось бы упомянуть также о древнем пещерном Гнилецком монастыре, основанном по преданию преподобным Феодосием Печерским в начале XI века, более известном как Глушенский Богородицкий пещерный скит в урочище «Церковщина» близ села Лесники при Киево-Братском монастыре, где были найдены характерные афонские усыпальницы и вещи афонского образца; о древней бессарабской Киприановской Успенской обители («Кэприана») Кишиневского уезда (XV–XVI век), находившейся с XVII века в зависимости от Афонского Зографского монастыря. Заслуживает также внимания Крыпецкий Иоанно–Богословский монастырь, основанный во второй половине XV века афонским монахом, преподобным Саввой, учеником преподобного Ефросина, близ города Пскова. Преподобный Савва был родом из Сербии. После падения Константинополя в 1453 году он покинул Афонскую Гору с Евангелием на сербском языке и образом святого апостола Иоанна Богослова и нашел себе пристанище в России.

Особое место занимают обители, основанные теми русскими иноками, которые в течение некоторого времени сами подвизались на Святом Афоне. Впитав духовную культуру святогорцев, они, словно негасимую лампаду, переносили ее на родную землю.

И первая среди них – мать всего русского монашества – Свято-Успенская Киево-Печерская лавра, несущая на себе благословение Святой Горы.

За ней, если следовать хронологии, идет любимое местопребывание афонского воспитанника, митрополита, всероссийского святителя Киприана – Святоезерская Преображенская пустынь близ города Гороховца (XIV век). Затем – Коневский Рождество-Богородичный монастырь на острове Коневец Ладожского озера, основанный в 1393 году преподобным Арсением Коневским после трехлетнего пребывания на Афоне. Наконец, Сергиев Нуромский Преображенский монастырь, основанный в XIV веке афонским монахом, учеником преподобного Сергия Радонежского, преподобным Сергием, по благословению своего духовного отца. В 1397 году был основан в память о торжественной встрече войска Тверского, возвращавшегося из похода, Кашинский Сретенский монастырь, устроитель которого, Савва, принес с Афона Устав монастыря.

Наиболее значительным в этом ряду является первый русский скит, устроенный по образу афонских скитов и по уставу афонского пустынножития, строившийся поистине как второй Афон в России. Речь идет о Нило-Сорской пустыни, расположенной неподалеку от Кирилло-Белозерского монастыря. Великий учитель скитской простоты и нестяжания, преподобный Нил Сорский (1433–1508), принял постриг в Кирилло-Белозерском монастыре. Вместе со своим учеником и сотрудником, преподобным Иннокентием Комельским, он долго пробыл на Афоне. Особенно его привлекло уединенное пустынножитие афонских келиотов. Общежитие связано со многими попечениями о внешнем. Одинокий подвиг отшельничества слишком опасен и требует особого мужества и духовной высоты. Скитская жизнь, от двух до двенадцати иноков, – это средний, царский, путь жития «братии вкупе». Именно его и выбрал преподобный Нил за образец: в скиту насельники в основном занимались умным деланием и лишь в малой мере – попечениями о необходимых потребностях. Вернувшись в Россию, преподобный Нил не мог удовлетвориться жизнью общежития и вместе с преподобным Иннокентием устроил в пятнадцати километрах от Кирилло-Белозерского монастыря подобие афонского скита. До наших дней дошел замечательный памятник – составленный им Устав скитского жития. Ученик преподобного Нила, преподобный Иннокентий, по благословению своего духовного отца основал второй скит на реке Нурме, но из-за умножения братии вынужден был со временем ввести общежительный устав.

Следующую группу составляют обители, духовно связанные с Афоном принятым за образец святогорским уставом. Это – Свято-Успенская Флорищева пустынь[28], основанная в начале XVII века и отстроенная святителем Суздальским Иларионом, родственником знаменитого изографа Симона Ушакова. Это, конечно, и Свято-Введенская Оптина пустынь[29], просиявшая в XIX веке возродившимся на Руси старчеством. Особое место занимает Троице-Сергиева Лавра[30], духовный центр Русской земли.

Завершают наш исторический экскурс монастыри, духовное сияние которых было возжжено от великих церковных светильников. По образу и подобию первого Русского Афона, – Киево-Печерской лавры, строились великая Успенская Почаевская лавра (XIII век), Супрасльский Благовещенский монастырь (XV век), Псково–Печерский Успенский монастырь (XIV век), Печерский Вознесенский Новгородский монастырь, основанный в XIV веке святителем Дионисием[31].

Перед нашим внутренним взором разворачивается поразительная по величию и охвату панорама русского монашества. От суровых ладожских волн до диких Кавказских гор, от юго-западных Кременецких окраин до величавого голубого Урала высоко горели светильники православной веры, опора Русской Церкви и Русской державы, – русские православные монастыри. Большая часть из них так или иначе были связана с матерью русского иночества – Святой Афонской Горой. Связь с Афоном была той невидимой нитью, которая соединяла Русь с древними традициями Византии. Помимо духовного влияния, Афон нес высокое просветительное и культурное служение. Оттуда приходили в Россию иконы, рукописные и печатные книги, оттуда сиял христианский идеал устремленности к Богу, предстояния Ему. Через высоту афонского миросозерцания Русь усваивала духовную и художественную культуру Византии[32].

«Дух и чин, правила и уставы Афона проникли все церковное чинопоследование всех церквей Святой Православной Руси как нерушимый завет святых отцов, как совершенный идеал... Святой Афон горит, как непомеркающая всемирная лампада пред Богом, и курится вековечно, как негасимое всемирное кадило»[33], – говорил архиепископ Херсонский и Одесский Никанор (Бровкович. 1826–1890) в конце XIX века.

Галина Чинякова

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"