На святках, в Москве, в доме на Поварской, сидело небольшое общество. Хозяйка дома, Марья Петровна, худенькая, маленькая блондинка, лет тридцати шести, славилась уменьем собирать к себе в гостиную чем-нибудь выдающихся людей: бывали тут и литераторы, и музыканты, и художники, положим, хотя не первой руки, но всё же очень интересные люди.
В тот вечер, про который я хочу рассказать, в гостиной у Марьи Петровны было особенно оживлённо: говорили про литературу, поэзию, и кто-то перешёл на святочные рассказы. Марья Петровна обратилась ко всем с просьбой рассказать что-нибудь из бывшего с ними или слышанного из совершенно достоверного источника; всякий рассказал, что пришло в голову, – были тут и фантастические рассказы о привидениях, о старинных легендах.
Когда все уже рассказали, то кто-то обратился к хозяйке:
– Ну, а вы, Марья Петровна, ничего нам не расскажете?
– Я сейчас об этом думала и перебирала в уме разные происшествия, но, как нарочно, святочного приключения со мною никогда не было, а если хотите, расскажу вместо святочного рассказа довольно оригинальную легенду, которую давно мне пришлось слышать от простого мужика…
– Пожалуйста, расскажите! – послышались со всех сторон возгласы. – Это очень интересно! Воображаю, как поэтично выражался ваш мужик!
– Поэтично или нет, – это предоставляю судить вам, а теперь, с вашего разрешения, приступаю к рассказу и заранее прошу извинить, так как действующим лицом, хотя нет отчасти, была я сама…
– Это в легенде-то?
– Не перебивайте, пожалуйста, Марью Петровну! Ну-с, мы слушаем.
Марья Петровна села поудобнее в кресла и начала так:
– Лет двенадцать тому назад, вскоре после нашей свадьбы, жили мы с мужем в его имении. Из вас, господа, никто кажется, у нас не бывал там, кроме Александра Васильевича?
– Как же, я был у вас и, помню, восхищался вашими парками и видами на озеро!
– Ну вот я хотела сказать, что жили мы там очень уединённо, никого почти не видали, да и не хотели видеть – нам было слишком хорошо вдвоём… Только каждый день или оба или кто-нибудь один ездили к матери мужа, которая жила верстах в пяти от нас. Вот и в тот вечер мы должны были ехать, – это было в конце августа месяца. Но одному из детей нездоровилось, и я решила остаться дома. Было 10 часов вечера; я вышла проводить мужа и после его отъезда осталась на балконе.
Ночь была тёмная, беззвёздная, собиралась гроза, и всё как-то затихло, точно притаилось, прислушивалось… Было настолько темно, что с трудом можно было разглядеть мрачный блеск озера, и то только потому, что в озере чуть-чуть блестели огоньки: это – падал свет из окон изб на той стороне озера.
Было как-то жутко одной в такой тишине и темноте… Вдруг я услышала совершенно ясно голос старика кучера, что поехал с мужем:
– Сергей Фёдорович, а Сергей Фёдорович! (так звали лакея).
Думая, что случилось что-нибудь, я громко ответила:
– Что тебе, Фрол?
Молчание. Я кликнула Сергея и послала его к озеру посмотреть, зачем его звали.
Прошло четверть часа. Сергей вернулся, говоря, что нигде никого нет – и что это мне почудилось, или же это его смерть звала.
Марья Петровна замолчала, а гости ее переглянулись: где же тут легенда?
Помолчав с минуту, она продолжала:
– Вот тут-то и начинается легенда. На другой день старик Фрол, когда я ехала кататься, обратился ко мне со следующими словами:
– Сударыня, мне Сергей говорил, что вчера вы слышали мой голос, и говорил, что вы и мне отвечали, и его звали…
– Что же из этого? – спрашиваю. – Не умрёте же вы оба.
– А вы тоже этому изволите верить?
– Нет, что за глупости, а это Сергей уверяет, что «смерть звала».
– Ничего ваш Сергей не знает, а я вам скажу, что великое дело вы сделали, что двумя именами ответили, две безгрешные душеньки избавили от напрасного страдания.
– Как так? Я не понимаю.
– Известно, разве господа могут это понимать!
– Да в чём дело? Объясни, пожалуйста.
– Вот изволите послушать, что старые люди говорят… Давно-предавно, как люди стали грешными, то Господь и придумал такое наказание матерям, которые или душили своих детей от стыда, или же не спешили крестить их, и они умирают некрещеными; так Господь и назначил этим душенькам быть вечно без имени, без прозвища, и не видать никогда лица Божьего и гореть им вечным огнём неугасимым, но не в аду с грешниками, а на небе звёздном. Вот и горели они таким манером долго, и не было им назначено срока для прощения. Только перед самым Успением Божией Матери, когда к одру Ее явился Христос, Она, Пресвятая, Своим материнским сердцем поняла, как тяжело это наказание, и стала просить Сына Своего помиловать детские душеньки… Долго не соглашался Господь. Тогда Матерь Божия говорит: «Назначь конец их страданиям, их никто не помнит и за них никто не молится, никто их не назовёт по имени». – «Хорошо, – говорит Христос, – для Тебя, Матери Моей, обещаю Тебе, как назовёт их кто-нибудь по имени, будут они избавлены от вечной муки».
И вот с тех пор после Успеньева дня наступают такие тёмные ночи, что человеку делается жутко, и часто слышатся голоса, которые живые люди узнают, и если они просто ответят, не называя по имени того, чей голос слышали, душенька продолжает гореть звёздочкой, а если человек догадается и назовёт по имени, то звёздочка падает с неба: это она спешит на землю получить своё имя, – и тогда чистая, прощённая, поднимается на небо и славит Господа, простившего, из-за любви к Матери, грехи их матерей. От того самого Христос на иконах Успения Пресвятой Богородицы изображается с ребёнком на руках! Оттого-то так много и падает звёзд осенью, после Успеньева дня: это всё прощённые, названные по имени детские души…
– Знаете, Марья Петровна, я никогда не думал, что у Русского простого человека может сложиться такое сказание, – заговорил тот из юношей, который выражал сомнения о поэтичности выражений, – ведь это – красивая легенда.
– Что же делать, когда все мы так мало знаем Русский народ и так предубеждённо смотрим на него, когда в действительности это такой талантливый и гениальный народ, только не всегда он умеет выразить словами то, что у него складывается в душе, не всегда находит он нужное слово, а если только легенда или сказание ему по душе и понятны и симпатичны, то краски он всегда найдёт.
– Ваша правда, позвольте пожалуйста вашу ручку и пожелать вам спокойной ночи, так как красивее переданного вами сегодня никто ничего не расскажет.
Все встали и, простившись с хозяйкой, разошлись.
К.Э.
Париж, 18 декабря.
* Московские Ведомости. 1900. № 359 (29 декабря). С. 3.
Публикация М.А. Бирюковой
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
