Сколько раз мне приходилось проезжать мимо Кадома – уютного районного центра Рязанской области, а в нём самом так и не побывал. Взгляд всегда цеплялся за пологие склоны, поросшие куриной слепотой и густым ивняком. Между ними петляла довольно широкая речка Мокша, размашисто так петляла, лениво. Она с двух сторон окружала посёлок, и казалось, что в Кадоме кругом вода.
Самого посёлка не разглядеть с трассы, и ничего, кроме вот этой раздольной красоты да того, что когда-то моё родное село входило в состав Кадомского уезда, ничего больше о нём и не знал.
Год назад знакомая попросила показать ей дорогу в Кадом – она встречала сына, что с московскими друзьями отправился на Мокшу, на майскую рыбалка. Что тут говорить: в этой реке рыбы всякой много водится.
Выехали заранее, и чтобы не бросать на ветер время, решили поближе познакомиться с рязанским посёлком.
Уютные чистые улицы. Магазинчики – большие и малые. Прохожие, редко встречающиеся. Как и все российские ра йонные центры, ленивые в своем движении.
- Что же у вас есть интересного? – спросили у старушки, несущей из магазина буханку ржаного хлеба и пшеничный батон.
- Впервые у нас, поди? – не столько спросила, сколько сама себе ответила та. - Так у нас много чего хорошего есть. А вы не раздумывайте, вот по прямой дороге в центр ехайте, там нашу приходскую церковь увидите, с колокольней, а рядом женский монастырь. Пойдите туда, пойдите.
Старушка махнула нам рукой и пошла. Потом остановилась и крикнула:
- Чего стоите-то? Ехайте, ехайте.
Всё так и оказалось. На краю центральной площади, окруженной теми же магазинчиками и какими-то конторками, высилась колокольня. Рядом храм, сразу было видно: давний. Но он оказался закрытым.
Где же монастырь? Прохожие подсказали: рядом, идите прямо.
Мы и сотни метров не прошли, и вот он, женский монастырь – Милостиво-Богородицкий. Калитка открыта. Безлюдно, но из распахнутой двери храма летит на улицу молитва. Значит, служба начинается, как мы вовремя успели.
Народу немного. Каждая икона окутана простором. Божья Мать «Милостливая», или Киккская, афонская. Украшенная цветами, возле неё подолгу молятся люди. Чудотворная икона.
Божья Мать «Цвет неувядаемый». Перед ней золотятся свечи, чуть-чуть покачиваются огоньки. Тебе никто не мешает, и ты остаёшься наедине с Богородицей, тепло и ласково прижимающей Иисуса-младенца и цветок неописуемой красоты.
Такого числа икон Богородицы больше нигде не видел.
- Что же вы мимо прошли той, старой иконы. Это же Богородица с закрытыми глазами, - прошептала мне прихожанка.
- Где это?
- Да вы только что возле неё были.
Слева у амвона икона. Большого размера. Коричневая от письма и от времени. На самом деле – Богородица, глаза закрытые, если смотреть прямо на неё. Чуть-чуть отступишь в сторону, и веки на глазах приподнимаются, совсем-совсем незаметно.
- Говорят, когда она слышит тебя, глаза открываются полностью, - помогает мне шёпотом все та же прихожанка и отходит на свое место.
Я остаюсь наедине с образом и чувствую, как охватывает меня волнение. Не знаю, как правильно к ней обратиться, пожалуй, впервые не знаю. И тут вспоминаю бабушку. Она каждый вечер перед сном и каждым ранним утром вставала перед образами и начинала молитву, произнося всегда одно:
- Заступница Божья Матушка…
А потом переходила на тихий, совсем мне не слышимый разговор с Богородицей.
- Заступница Божья Матушка, - набрался смелости я и начал рассказывать, что меня больше всего беспокоит и тревожит.
Я отходил от иконы, а глаза Богородицы по-прежнему были закрыты. Услышала? Не услышала? И в этот момент обратил внимание на священника, что исповедовал прихожан. Молодой, ну тридцать где-то, а может, и меньше ему. Он стоял почти посредине храма, к нему выстроилась небольшая группка людей.
Мне показалась, что такой исповеди я тоже никогда не видел. Священник не просто разговаривал с людьми, он жил их тревогами. Лицо то серьезничало, то улыбалось, а глаза смотрели ясно и добро. Но что особенно трогало, это когда он покрывал епитрахилью голову исповедующегося, читал разрешительную молитву, крестил голову и ласково, будто сын свою родную мать, гладил всех по голове.
Я не готовился к исповеди, но почувствовал, как отец Михаил, так его зовут, несколько раз посмотрел в мою сторону и незаметно ладонью поманил меня к себе. Повиновался, пошёл.
- Не открыла глаза Богородица?
- Нет, батюшка, не открыла.
- И сомневаешься: услышала ли она тебя? Не сомневайся – услышала, она всех слышит. С чем пришёл к ней?
На первой же минуте откровенного, наполненного тревогой и слезами рассказа о болезни близкого человека, отец Михаил прервал меня незаметно и стал говорить о себе.
Была любовь вовремя студенчества. Крепкая любовь. Была измена. Её-то и невозможно пережить. Два года душа терзалась, икала выхода из предательства. Селились всякие мысли, даже самые страшные.
- Зашёл я как-то в храм, случайно зашёл, - говорил мне отец Михаил, - и в нём остался. Сейчас всё у меня хорошо, мы славно живём с матушкой. Вам бы вашу родную душу тоже в храме полечить, всё и наладится.
- Не хочет, никак не хочет.
- А ты молись, и сложится, как надо.
- Не поздно ли будет?
- Ко Господу поздних дорог не бывает…
Мы возвращались домой и рассказывали про Кадомский женский монастырь. Сын приятельницы, что только что рыбалил с друзьями на Мокше, умница, не прервал нас ни единым словом. Он слушал и радовался нашему настроению, а ему, скорее всего, было что рассказать про майский поход на реке.
Иван Чуркин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
