Да вряд ли найдется хоть один годовой день, когда в домах наших, дивеевской и саровской округи, не вспомнится, не произнесется имя преподобного Серафима. Мы здесь с этим именем не столько выросли, сколько с самого рождения срослись.
Помню, как бабушка брала меня на руки, подносила к переднему углу и тихо так, на ушко, говорила:
– Посмотри-ка, как тебе святые с Господом улыбаются.
И правда, вспоминая сейчас давно пролетевшее детство, ясно улыбаются и сегодня святые. Вот только Серафим Саровский смотрел на меня прямо и твердо, по-отечески заботливо и с каким-то сожалением, будто предвидел и предупреждал меня: не все в твоей жизни будет безоблачно, но ты готовься выдержать неприятности, и только от тебя зависит, каким ты станешь, каким будешь. А коли трудно будется, мы рядом, мы с тобой.
Я уже как-то однажды говорил об этом – о том, что мы родных своих еще не всех в лицо и по именам ведали, а Серафима знали. И считали его родным, любили его, верили. Почему верили? Верим ему до сих пор, и так завтра будет. А он всегда был рядом с нами.
Есть у меня маленький рассказ. Называется он "Герань на окошке". Не поленитесь, почитайте...
С детства люблю герань – и как растёт, и как цветёт, и как пахнет. У нас в каждом доме на всех подоконниках она – у кого розовая, у кого бордовая, где-то белоснежная, даже голубоватые шапки бывали. Начиная с ранней весны, как только на склонах оврагов появлялись проталины, и до глубокой осени, пока люди не брались за вторые, зимние, рамы, этот домашний цветок радовал всех.
Будучи взрослым, не переставал ухаживать за геранью. Но вот в чём дело: она росла на моих подоконниках, но не цвела. Когда пришёл работать в школу, определили мне класс с большими многочисленными окнами.
Первое, что сделал, насажал в горшки герани. Всякой, разноцветной, и она прижилась. Распушилась, разветвилась, и что особенно было приятно: выпустила бутоны, но ни одного цветка так и не раскрыла.
– Что ты её держишь? – спрашивали
коллеги-учителя. – Для чего на подоконниках стоит, если ни разу глаз не порадовала? Избавься.
Мне жалко было растений, так любимых с детства. Всё надеялся: придёт весна, и зацветёт герань. Только одна весна наступала, за ней другая, третья – молчат цветы. Уходя на летние каникулы, в отпуск, просил женщин приглядеть за геранью, поливать время от времени, не дать засохнуть.
– Да не тревожься ты, – бросала мне всегда Поля Култыгина.
Она трудилась техничкой и одновременно по вечерам пекла просфоры во вновь открывшейся церкви. Мастерица была, только это и скажешь.
– Непременно исполним, будет ли толк?
А в это время по России шествовал необычный крестный ход – в Дивеево возвращались святые мощи Преподобного Серафима Саровского. Мы его ждали. Если кто-то только-только обретал это святое имя, мы возле батюшки Серафима выросли. Каждый дом любовался его ликом. Дети с малых лет, не разумея ещё всех родственников, знали, кто такой Серафим. Наш, родной, близкий. За день или два до встречи мощей Преподобного в Дивееве под утро приснился мне сон. Стою я у звонницы Дивеевского женского монастыря. Он ожил. Запущенная когда-то территория засажена молодыми яблонями, цветёт розами и медовой травой. Главный храм, Троицкий, где и будет установлена рака, отремонтирован и восстановлен. Трудится большое число народа – и местные, и приезжие. Все паломники.
Снится, что стою я у звонницы. Прямо – дорожка к Троицкому собору. Налево – дорожка к Хлебному корпусу. Это монашеское здание, там в свою бытность хлеб пекли, потому с тех пор и зовется Хлебный.
Вот по этой самой дорожке идёт мне навстречу женщина. Подошла и спрашивает:
– Не подскажете, у кого в Дивееве герань растёт? Поеду домой и увезу с собою этот цветок, отсюда, как подарок.
– Нравится герань? – спрашиваю её.
– Да слов нет, с самого раннего детства люблю.
– Цветёт?
– Буйным цветом всегда. Не знаете, у кого мне отростков попросить?
Объясняю женщине, как дом найти, где на окнах даже зимой герань цветами красуется. Это рядом, каменный дом, с палисадником. По этой самой дорожке идти, как раз парк Победы будет, и дом нужный она сама увидит. Не пройдёт мимо. И посетовал я, что вот уже сколько лет не цветёт у меня герань на окнах – ни дома, ни в классной комнате.
В этот самый момент меня кто-то похлопал по плечу. Оборачиваюсь, рядом стоит монах. Невысокий, с горбиночкой за плечами, улыбается. Понимаю: он мне сейчас по плечу и похлопал.
– А в этом году зацветёт герань. Ты уж поверь мне, – перехватил он мой недоверчивый взгляд. Опять улыбнулся.
– Зацветёт, зацветёт. Не сумлевайся.
Так и сказал: не сумлевайся…
Семнадцатого августа вышел на работу после отпуска. Открываю дверь в класс и замираю на пороге: на всех подоконниках буйными красками цветёт моя герань. И розовая, и бордовая, белоснежная есть, даже голубоватые шапки.
Иван Чуркин (Саров)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
