Храм
похож на большой вокзал: люди сидят так тесно, что некуда ногу поставить. А вот
дальше уже посвободнее — иди куда хочешь. Все спят вповалку: и молодые, и
пожилые, и мужчины, и женщины,— кому нечего подстелить, спят прямо на каменном
полу. Все ждут появления небесных огней — это бывает лишь здесь, в Храме Гроба
Господня.
Спускаюсь
к армянским приделам святой равноапостольной царицы Елены и святого Григория
Просветителя — на ступеньках лестницы сидят и лежат люди, оставлен только узкий
проход: ступаю осторожно, чтобы не наступить на чью-нибудь руку или ногу.
Повора-
чиваю
направо, потом налево, а вот и лестница, ведущая к месту обретения
Животворящего креста Господня,— тут гораздо прохладнее, чем наверху, и,
наверное, поэтому условия вольготные — паломники, прибывшие в Иерусалим,
отдыхают без тесноты, кто где хочет.
Поднимаюсь
наверх. Куда пойти дальше? Конечно, на Голгофу. Вся она свободно уместилась в
стенах храма. Лестница занята, разумеется, но пройти можно. Наверху — густо,
даже очень. Продвигаюсь медленно — по Голгофе!
Подхожу
к месту распятия Иисуса Христа. Опустившись на колени, прикладываюсь к этой
величайшей святыне. Здесь Господь, вися на Кресте, пролил свою кровь за всех
нас, страданиями и муками искупил грехи всех людей, в том числе и мои. Я
искуплен самой дорогой ценой, но ценю ли я это? Мне открыт путь в райские
обители, но стремлюсь ли я туда? Господь каждый день и каждый час стучится в
моё сердце, но слышу ли я этот стук?
Спустившись
вниз, иду к Камню помазания; прикладываюсь к нему в одном месте, в другом и
ощущаю несказанные ароматы, которые от него исходят. На этом камне ты пребывал,
Господи, уже бездыханный, и ароматы, коими праведный Никодим и Иосиф Аримафейскии
помазали твоё пречистое тело, были некой данью благодарения от лица тех людей,
которые тебя знали и которые тебя почитали.
Иисус
Христос умер, но ещё не воскрес. Это время ожидания. Ожидания Воскресения
Спасителя, ожидание Света.
Куда
направить дальше мои стопы? Иду к столбу бичевания. Иудеи привязали тебя,
Господи, к этому столбу со всей неистовой злобой, какая может быть только у
помрачённого человека, бичевали твоё невинное тело, нанося тебе такие страшные
удары, что кожа разрывалась и кровь ручьями стекала вниз. И ты терпеливо
переносил эти побои, не издавая ни единого звука, хотя человеку перенести их,
кажется, совершенно невозможно.
Я
прикладываю ухо к каменной плите, которая венчает этот столб, прислушиваюсь...
И слышу!
Пьють!
Это звук бича, который впивается в тело.
Пьють!
Ещё один такой же звук. Они следуют один за другим через почти равные
промежутки времени. Невероятно — каждый удар звучит во мне...
Долго
я ещё ходил по гигантскому Храму, молясь о спасении своей души, моих близких и
всего русского народа. И где бы я ни был, в какой уголок Храма ни заглянул,
всюду я слышал русскую речь. В этом году в Иерусалим прибыло небывалое
количество наших паломников — около четырёх тысяч — это соль земли.
Темница
Уз Господних как раз на-| против католического придела. Две ступеньки вниз,
неширокий вход, колонна справа, колонна слева, несколько зажженных свечей на
каменном выступе — темница невелика; справа в углу за проволочной сеткой —
чудотворная икона Божией Матери. Если просунуть сквозь сетку горящую свечу и
присмотреться к лику Царицы Небесной, то можно увидеть, как один её глаз то
закрывается, то снова открывается; причём свидетелями этого чуда становятся
лишь избранные — я же долго всматривался в лик Пресвятой Девы, но чуда так и не
дождался.
Поставил
стульчик около колонны и сел — лицом к чудотворной иконе. Помоги мне, Пресвятая
Дева, дождаться Благодатного Огня, не оставь меня, слабого и немощного, в этом
Храме.
Кувуклия
— Малая церковь, окруженная колоннада!. В ней находится главная святыня христианства
— Гроб Господень.
Справа
у стены двое московских паломников — муж и жена; у них есть одеяло, и они по
очереди отдыхают на нём; только что произошла «смена караула»: он лёг соснуть,
а она бодрствует. Мы разговорились: её муж уже третий раз встречает Благодатный
Огонь, а она — второй.
—
В прошлом году я была на Голгофе,— говорит собеседница,— видела как по стене
катился Благодатный Огонь.
—
Что значит «катился»?
—
Ну такой светлый огненный шар медленно сползал по стене, и не было сил оторвать
от него глаз.
— А ещё что вы видели?
—
Всполохи видела, и они словно насквозь меня пронзали. Скоро вы тоже это
испытаете.
Несколько
часов промелькнуло незаметно, ночь кончилась, наступило утро, и южное горячее
солнце осветило Храм Гроба Господня, где собрались православные христиане со
всех концов земного шара — и греки, и арабы, и русские, и сербы, и болгары,—
собрались, чтобы соучаствовать в Христовом Воскресении, а до этого — быть
опалёнными и небесным огнём.
Нами овладевает нетерпение: поскорее,
поскорее пришла бы та минута, ради которой мы сюда прибыли. Я слышал десятки
свидетельств очевидцев и все они по-разному рассказывали о Благодатном Огне,
но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Скоро, совсем
скоро и я узнаю, что это такое, своими глазами увижу огонь, своими руками
потрогаю его.
Все, кто лежал или сидел, встали; свечи
везде потушены; лица людей обращены на восток, туда, где находится Кувуклия,
часовня внутри храма. Каждый стремится встать на цыпочки, чтобы лучше видеть
Кувуклию или хотя бы часть её и чтобы ничего не пропустить; напряжение
нарастает, кажется, сам воздух наэлектризован этим нервным напряжением.
...И вдруг всё пространство Храма осветила
яркая вспышка; она голубоватого цвета, похожа на вспышку молнии, только ярче.
Она произвела необыкновенное действие, наполнив всё моё су-
щество радостью, ликованием, энергией.
Видимо, то же самое испытали и другие паломники. Раздались крики, восклицания,
весь Храм наполнился шумом — так шумит лес, когда на него внезапно налетает
порыв сильного ветра.
Все, абсолютно все люди протянули вперёд и
вверх пучки свечей. Они походили на детей: как дети просят у своих родителей
печенья или мороженого, так и они просили у Отца Небесного Благодатного Огня.
Еврейский народ просил в пустыне физической пищи, и небо посылало ему каждый
день манну небесную; а сейчас в Великую Субботу начала двадцатого столетия люди
просили не физической пищи, а духовной.
Некоторое время вспышек не было, и шум в
храме стал постепенно затихать, сходя на нет,— так умолкает лес, переставая
качать вершинами, когда ветер уносится вдаль.
И вот (опять неожиданно) блеснула
ослепительная вспышка над часовней, потом ближе к нам, потом над алтарём
греческой православной церкви. Небесные вспышки рассекали храм сверху донизу,
освещая взволнованные лица, приводя нас в трепет и содрогание. Иногда вспышка
полыхала ярче, иногда — тусклее, иногда она была короткая — одно мгновение,
иногда — более продолжительная, порой вспышки следовали одна за другой без
перерыва, а порой — с некоторыми интервалами, и каждая из них вызывала бурю
восторга.
Вернусь к образу с молнией. Если молния
оставляет в небе, хотя и на краткое мгновение, зигзаг, иногда довольно
прихотливых очертаний, то вспышка в Храме Гроба Господня не оставляет никаких
зигзагов — это только свет, небесный голубоватый свет, и он не вызывает
никакого страха, никакой боязни, потому что грома нет и земля не содрогается.
Близкое сходство только в одном: если молнии говорят о приближении грозы, то
вспышки в храме говорят о скором схожде- ^^ нии Благодатного Огня.
Вдруг храм озарили особенно яркие вспышки; их было много, и они блистали всюду. Сияние видел и ощущал
каждый, в каком бы месте Храма он ни находился — рядом с Кувуклией, в греческом
алтаре, на Голгофе, армянском приделе
или ещё ниже, в месте обретения Животворящего Креста Господня. В этот момент я
понял: не имеет никакого значения, где
ты находишься и какое место ты занял,—
имеет значение только то, что ты чувствуешь и как ты воспринимаешь то, что
вокруг тебя происходит.
Ураган восторга пронёсся по Храму. Каждая
душа (а их было не меньше пятнадцати тысяч) выражала свой восторг по-разному,
но суть этого восторга была одна: ОГОНЬ СОШЁЛ! Мы его ещё не видели, но знали:
он с нами на Гробе Господнем, и Патриарх Диодор уже зажёг первые свечи.
И вот наступил миг, ради которого мы
презрели всё земное: расстояние, жару, усталость, сон, немощь,— арабский юноша
стремглав пронёсся по Храму — с востока на запад, и в руках у него был дивный,
завораживающий факел. Он на секунду-другую остановился у южного входа в
греческую церковь Воскресения Христова, чтобы паломники могли зажечь свечу, а
потом продолжил свой стремительный триумфальный бег.
Люди жадно тянутся к Огню, зажигается ещё
один пучок свечей, ещё, ещё и ещё — и вот уже весь Храм полыхает сияющим,
ликующим заревом. Накрываю рукой большой пляшущий буйный факел — огонь тёплый,
приятный, живой, он нисколько не жжёт: это не земной обычный огонь — это Огонь
Небесный! Я начинаю им умываться, подношу к подбородку, щекам, ушам, ко лбу —
это, конечно, Божия Благодать, сшедшая с Небес и воплотившаяся в Огненные
Языки.
А Храм ликует, Храм не помнит себя от
радости, на лицах людей расцвели восхитительные улыбки — так весенний луг
расцветает нежными благоухающими цветами. Радость поселилась в сердцах людей,
они оттаяли, подобрели, забыв о своей греховной шелухе, они снова похожи на
детей — отброшены все условности, кривлянья, помада — перед лицом Благодатного
Огня нет нужды играть и лицемерить.
Совершенно невозможно одному человеку
увидеть и запомнить все подробности этого события, и я прибегаю к помощи моих
братьев и сестёр. Они рассказали, что у одной монахини, которая стояла на
первом балконе напротив Кувуклии, сам собой загорелся пучок свечей. Чудесные
лампады, висящие над Камнем помазания, в момент схождения Благодатного Огня
тоже зажглись без участия человека (это, кстати, происходит каждый год). У тех
людей, что находились рядом с Кувуклией, пучки свечей загорались с хлопками.
Неизвестно, сколько времени продолжалось
ликование, и вот наступил момент гашения Огня — это произошло не потому, что
людям стало жалко свечей, а потому, что Огонь приобрёл земные качества и стал
жечь, но радости от этого у нас нисколько не убавилось.
Событие, о котором я рассказал,— это событие
вселенского масштаба, оно потрясает до мозга костей, и то, что я поведал,— лишь
бледное отражение того, что было на самом деле. Но где взять слова? Где
отыскать кисть, которая положила бы верные мазки на полотно? Где найти краски?
К величайшему нашему сожалению, нет в
человеческом лексиконе слов, которыми можно было бы хотя с малой долей
правдивости рассказать о том, “ что происходило в Великую Субботу в Храме Гроба
Господня.
Ну а в чём же духовный смысл
пред-пасхального Благодатного Огня? Для чего он каждый год сходит на Гроб
Господень? И почему именно в Великую Субботу, а не в какой-то другой день? И
разве нельзя обойтись без него? Нет, нельзя! Благодатный Огонь —это
беспредельная милость Божия к падшему роду человеческому. Если Огонь сошёл, то
это значит, что ещё один год Земля будет жива, и с ней ничего не случится; еще
один год солнце будет согревать людей; ещё один год они будут пахать землю и
выращивать пшеницу; ещё один год на лужайках будут расцветать одуванчики, а в
степи волноваться ковыль; ещё один год дети будут весело играть в салки и ещё
один год влюблённые будут ходить по тихим, уснувшим улицам, говоря друг другу
ласковые слова.
Ну а почему же именно в Великую ; Субботу
сходит Благодатный Огонь, а не в какой-то другой день? Почему он не сходит,
например, в понедельник Светлой седмицы, во вторник или в среду, когда,
казалось бы, ему в самый раз и сходить, так как Иисус Христос уже воскрес?
Здесь сокрыта великая тайна. Сын Божий ещё во Гробе, ещё печалью объяты сердца
Его учениц ещё ничто не говорит о предстоящей радости и скором Воскресении, а
Господь уже посылает Благодатный Огонь. Посылает как знак Своей величайшей милости к людям, как предвест-тит ника райской жизни, непреложности Своих
обетовании, предвестника
единственной и самой
главной победы в истории Вселенной. Это ликующий гонец, которого
полководец посылает в разгар битвы с сообщением о том, .что победа близка.
На мои взгляд, Благодатный Огонь — это призыв к покаянию. Господь даёт всему человечеству в целом и каждому человеку вотдельности ещё
одну возмож ность спастись.
И хочется верить, что, пока на Земле остался
хоть один благомыслящий человек, солнце будет всходить над горизонтом; пока в
людях вера не иссякла совсем, Земля не сойдёт со своей орбиты; пока в сердце
хоть одного-единственного человека не умерло желание покаяться, будет сходить к
нам Благодатный Огонь.
Николай Кокухин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"