В любые, даже самые неблагополучные времена, русский народ объединяла Православная Церковь. Когда приступали к строительству нового города, непременно самое лучшее место отводили для храма.

Церкви необходимы, в первую очередь, не Богу, а нам, людям, стремящимся создать и сохранить на земле уголок неба. Ведь именно в храме – ковчеге спасения – с таинства крещения начинается земной путь каждого человека, отсюда христианина напутствуют в вечную жизнь. Многие годы в Павловске был один единственный действующий православный храм – Покровская церковь. Ныне, к огромной радости православных людей, общими усилиями возродился к жизни порушенный в недобрые годы старинный храм Казанской иконы Божией Матери. Наконец-то ему возвратились поломанные крылья, и теперь он воспаряет в небесную высь своими золотыми куполами. Воистину, не остаются у Господа Бога всякая добрая мысль и всякое доброе дело без внимания и участия. Вновь и вновь удивляешься Его Промыслу, премудро управляющему земными событиями.

Отрадно, что книга «Казанский храм. Летопись трёх веков» увидела свет в 2013 году, в десятую годовщину возрождения храма Казанской иконы Божией матери. И верится, что скромное слово о храме принесёт чистую и светлую радость каждому неравнодушному человеку, любящему Господа Бога и своё Отечество.

Город Павловск. Милый сердцу степной городок…

Вот уже четвёртый век всматривается он в таинственные, неудержимые донские воды, словно пытаясь прозреть свою судьбу.

Сколько воды унеслось за эти столетия, сколько людей прошагало по его улицам и переулкам, прошло – и скрылось навсегда!

Павловск строился и перестраивался, много раз, словно огромные свечи, полыхали дома и холера сжимала его сердце ледяными пальцами.

Не однажды доводилось ему отправлять своих сыновей и дочерей на поле брани, и совершали они ратные подвиги, и возвращались, овеянные славой великих побед.

На Павловской земле появлялись на свет замечательные художники и учёные, поэты и музыканты, строители и хлеборобы, врачи и учителя…

Три огромных, труднообозримых века. Разное случалось – и хорошее и плохое, доброе – и не очень. Жизнь великой многострадальной страны всегда находила живой отклик в “тихой” глубинке.

Всякое было…

Грандиозные всесоюзные стройки, великие пятилетки – и поруганные, порушенные Божьи храмы, запаханные кладбища, тюрьмы, растущие, словно гигантский чертополох. Верность и предательство, подвижничество – и лицемерие, ненависть – и любовь. Полынь горевая, горчайшая – и неутолённая тоска по земному раю…

Ныне – по всей стране строятся великолепные, поражающие воображение храмы, и, кажется, народ повсеместно потянулся к вере Христовой.

Многие православные приходят в Божий храм помолиться и покаяться – нелицемерно, от души. Они тихо и незаметно трудятся, помогают ближнему. Как дорога их сердечная лепта! А другие, злые – несть им числа – вещают с телеэкрана свою “правду”, норовят бесчестно озолотиться, осрамить всех и вся. И не замечают они, что страшно мертвеют и отдаляются от Господа пропорционально своему невежеству и своей гордыне.

И всё же – насколько люди добрые и совестливые счастливей злобствующих и поклоняющихся Ваалу и Маммоне!

Кажется – нет ничего проще Христовой заповеди – возлюби ближнего своего, как самого себя. Но много, много нужно потрудиться и претерпеть, прежде чем душа очистится от скверны и исполнится тихой Господней благодатью…

Главная улица Павловска делает плавный поворот – и сердце бьётся светло и радостно: над крышами живописных домиков возносятся в небо золотые купола Казанского храма.

В июльскую жару и в январскую стынь полыхают они на солнце ярче яркого и далеко видны окрест – и с многошумной федеральной трассы, и со стороны милой маленькой Осереди, и с головокружительно высокого мелового правобережья Дона. В пасмурную осеннюю пору, когда вечерняя мгла медленно опускается на город, уже не сияют они, а нежно и призывно светят, вселяя в сердце умиротворение и тихую радость.

Воистину счастлив тот, кому в просветлённый утренний час довелось слышать, как над разомлевшей, вольно раскинувшейся вешней рекой разливается благовест Казанского и Покровского храмов. Всё ширится он, то замирая на мгновение, то набирая силу, и тогда донская рыба расходится серебряными веерами – то ли изумляясь, то ли радуясь. В любое, даже самое лютое время тянется живая душа к Господу, умиляясь Его неизреченной мудрости.

Идёшь по проспекту, идёшь – и всё ближе, ближе храм Божий, окружённый, словно малыми детками, разнообразными домиками. Храм, собравший их вокруг себя, словно старец мудрый, могучий – и одновременно беззащитный, распахнутый всем русским ветрам и непогодам. Храм, вечно юный и помнящий седую старину, тепло рук и голоса наших далёких предков…

Ходит по земле древнее предание, согласно которому ангел алтаря ни на мгновение не отступает даже от поруганного, даже от сровненного с землёй храма. Дни и ночи летает он над поросшей бурьянами землёй и печалуется, и творит молитвы Создателю. Годы сменяются годами, запустенье царит вокруг, и кажется – нет и уже никогда не будет ответа от Господа. И вдруг – совершается немыслимое: приходят новые времена, появляются иные люди, и по кирпичику собирают они порушенное диво…

Давайте же и мы ступим под полные света и свежести своды возрождённого Казанского храма и, благословясь, прикоснёмся к Чуду.

Одними из первых жителей Павловска были купцы. Державной волей Петра Великого первоначально люди эти были выведены в Азов и Таганрог из разных подмосковных городов. Вдумчивый и обстоятельный историк, митрополит Евгений Болховитинов отмечает следующее. В силу Прутского договора, заключённого с турками в 1711 году, Пётр вынужден был уступить Азов и Таганрог и вывести оттуда всех российских подданных. Для размещения выходцев царю приглянулись земли у впадения Осереди в Дон (а так же “на реке Битюк при Бобровске”), где уже было малое поселение. Сюда же был переброшен и гарнизон уничтоженной Павловской крепости, первоначально располагавшейся в устье реки Миус “для заграждения Таганрогского полуострова от набегов татарских”. Поэтому и стала Осередская крепость называться Павловской (иногда для отличия писалась она и как Ново-Павловская). Немалая часть жителей была представлена уроженцами Казани – казанцами, долгое время ревностно хранившими особенности языка и одежд. По одному из преданий, они привезли с собой приходскую деревянную церковь Казанской Божией Матери, которую в память о прежней родине установили в своей слободке и освятили в 1711 году.

К чему, казалось бы, разбирать церковь, везти за много вёрст и снова собирать, если можно было её срубить на месте, благо павловские места богаты прекрасными лесами, да и в добрых плотницких руках недостатка не было? Но – то ли осторожные казанцы, не желавшие даже малое время оставаться без церкви, не знали особенностей края, то ли не надеялись за сходную цену отыскать умельцев, а, скорее всего, богобоязненные люди не захотели оставлять храм Божий в прежних местах на произвол судьбы.

В крепости квартировалось несколько армейских пехотных полков: Тамбовский, Козловский, Коротоякский, Елецкий, Павловский и Артиллерийская команда. Во всех полках построены были деревянные церкви: в Тамбовском – во имя Успения Божией Матери, в Козловском – Чудотворца Николая, в Коротоякском – святого Андрея Первозванного, в Елецком – Покрова Богородицы, в Павловском, сообща с купечеством – Казанской иконы Богородицы, а при Артиллерийской команде – Сергия Радонежского Чудотворца. В самой же крепости (Адмиралтействе) из соснового леса возвели собор во имя апостолов Петра и Павла.

Павловская крепость, первоначально полностью деревянная, выгорала неоднократно. Легко воспламеняемые материалы, сопутствующие погодные условия и, конечно же, человеческий фактор приводили к тому, что Павловск (впрочем, как и другие русские города) занимался от малого уголька и полыхал яростно, неудержимо. Так, первый большой пожар 1744 года уничтожил почти всю городскую застройку, в том числе деревянные церкви, принадлежащие полкам. С большой долей вероятности можно утверждать, что сгорела и Казанская церковь.

Однако другие источники указывают, что Казанская церковь сгорела лишь два десятилетия спустя – в 1766 году, после чего и приступили, наконец, к постройке каменного храма. Думается, видимого противоречия здесь всё же нет. Нельзя полностью исключить вероятность того, что первоначальная деревянная церковь, сведения о внешнем облике которой, увы, не сохранились, сгорела или, по крайней мере, была значительно повреждена во время пожара 1744 года, а сразу после этого капитально ремонтировалась или рубилась заново.

Упомянутые пожары – это лишь две вехи, “скромная” часть великой огненной эпопеи, а сколько было всего разгулов неумолимой стихии! Сколько горестей претерпели наши прадеды!

Вот несколько цифр.

В 1754 году подчистую была уничтожена Артиллерийская слобода и около 80 обывательских домов.

В 1762 году, во время пребывания в Павловске Киевских и Белгородских батальонов, занимавшихся рубкой и сплавом леса в новоучреждённую крепость Святого Димитрия, в городе выгорело около 100 домов, и обездоленные павловчане были вынуждены целый месяц ютиться в землянках.

В 1773 году – новый большой пожар.

Проходит пять лет, и 27 ноября 1778 года по небрежности солдата взрывается пороховой каменный погреб, заключавший без малого 13 тонн пороха.

В 1793 году – неоднократные поджигательства, истреблено 144 дома, в городе более или менее сохранилось всего 63 дома.

В этом же году гибнет в огне канатная фабрика, снабжавшая прочными канатами суда Донской флотилии.

В 1795 году – уничтожается Павловский Адмиралтейский приказ.

А вот почти век спустя, в 1872 году, сгорело, страшно представить, аж 328 домов на сумму 589 тысяч рублей!

На следующий год – снова беда, хотя и поменьше: полыхнуло 34 дома. Ущерб – 90 тысяч рублей. И по теперешней дорогой жизни это немалые суммы, а в то время, когда рубль отличался относительной крепостью и полновесностью, это были вовсе заоблачные цифры.

Вот потому умудрённые многими несчастиями павловчане рассудили так: если уж строить, то на века. Чтобы ни огонь, ни буря, ни самое великое половодье не смогли уничтожить запечатлённую в камне православную мощь и красоту. Одного только не могли предугадать наши праотцы. Не ведали они, что храм Божий может быть когда-либо порушен русскими руками. Руками их правнуков…

…Они трудились не первый день. Трудились в поте лица, стараясь не отрываться даже на перекуры. Словно боялись, что даже самая малая остановка вдруг поколеблет их экстатическую решимость покончить раз и навсегда с пережитками старого мира. Лупили что есть силы кувалдами, загоняли в красное крошево ржавые ломы, раскачивали и свергали наземь последний ярус колокольни.

Но опадали сине-дымные сумерки, и они картинно, стараясь не растерять молодецкой удали, шли, усеянные мёртвой извёсткой, шли – и ссыпались, словно горох, в узкие покатые улочки. Оставшись наедине с собой, каждый невольно поторапливался, опасаясь встретить высохшую темноликую старуху, шепчущую вслед страшные слова о могильной нежити, которую не одолеть никакой антицерковной власти.

Дома, запалив керосинки, снова глумились над глупыми страхами. Шумно лупили яйца, ухарски опрокидывали бурачный самогон и раскатисто хохотали: «Ишь, богомолка, ладанница! Стерегла-то, небось, полдня в переулке, пока мы с храминой этой живучей разделаемся. “Ироды, кричит, распроклятые! Антихристовы слуги! Тебя-то крестили здесь, в Казанской, али не помнишь уже? Но Он всё видит и помнит, и воздаст муками страшными, смертными!”. Кликуша старая, сговорилась, видать, с попами. Те внизу целыми днями шастали, не боялись, что кирпич на голову сверзится. А эта в переулке подстерегает…».

– Эх, пережитки, – зевая, чешет брюхо ражий детина, а пальцы по привычке сами собой складываются в щепоть – перекреститься-то надобно на ночь глядя. Но тут же перед глазами всплывает комиссарский кукиш, и рука судорожно отдёргивается в сторону.

– То-то церквища дебелая была, сразу видно – прадед руку свою святую приложил, – бормочет, засыпая, парень. – Ничего, бабка, новую жизнь строим. Ты-то уже её не увидишь, а мы…

Забытый огонёк кукожится, дрожит мелко и сиротливо. А ночная тьма наплывает, клубится, словно гигантский спрут, тянет свои ледяные щупальца к самому сердцу. И всё ближе, ближе они, те бездонно кровавые времена. Времена Господнего воздаяния…

А маленькой девочке, живущей неподалёку от Казанского храма, вдруг слышится тихий отчаянный плач. И такой он ласковый, такой нежный, что кажется – старинный серебряный колокольчик позванивает далеко-далеко. Да нет, не бывает на земле такого плача…

А вдруг бывает? Девочка осторожно переступает босыми ножками, дабы невзначай не наступить на противную скрипучую половицу и не спугнуть чудесные звуки, на мгновение останавливается у двери и тихонько проскальзывает в поздневечернюю тьму.

И видит она, осторожно выглядывая из-за дерева – несказанный золотой свет разливается окрест поруганного храма. И медленно обходит его такая древняя – и одновременно юная прекрасная женщина, и на скорбном её лике запечатлена вся мудрость былых и грядущих времён. И тихо плачет Она, и поёт как-то чудно, по-старинному, и не понять, что поёт, а сердце откликается…

И вдруг вспоминает девочка, что встречала она уже не раз эту милую женщину, и знакомы они давно-давно. Изо дня в день смотрела Она из красного угла на неё, на отца и маму, на братишек и сестрёнок, на старенькую бабушку, клавшую свои бесконечные поклоны…

«Матушка Божия, тебе больно?» – шепчет девочка и тихонько плачет вместе с нею…

Храм Казанской иконы Божией Матери…

Почему же именно Казанской? Для того чтобы отыскать ответ, нам придётся снова погрузиться в таинственные воды истории.

На исходе 1552 года царь Иоанн Васильевич Грозный с великими трудностями присоединяет к Руси непокорное Казанское ханство. Из жестокого плена освобождаются десятки тысяч русских людей. В новой твердыне православия интенсивно обращаются в христианство язычники и мусульмане, закладываются новые, изумляющие современников, храмы. Порушенный город по указу юного царя возрастает “больше старого”.

По всей Руси – ликование неописуемое: “Радуйся и веселися, граде прекрасный Казань! Древле ты злобою и неправдою великой наполнен был и кровью многою русскою и горькими слезами, как реками, кипел. Ныне же здесь процветает царство благочестивое”.

По указу царя стараниями первого архиепископа Казанского святителя Гурия и его помощников архимандритов Германа и Варсонофия, несмотря на сильное сопротивление иноверцев-магометан, в Казани образуется епархия, появляется множество храмов и монастырей.

В июне 1579 года в доме купца Даниила Онучина начался пожар. Недавно отстроенная Казань снова подверглась страшному опустошению...

Вскоре после того, как огонь смирился, девятилетней Матроне, дочери купца Онучина, явилась во сне Божия Матерь. Она поведала девочке о том, что на месте их испепелённого жилища хранится Её чудотворный образ. Укрытый тайными исповедниками христианства, лежит он в земле ещё со времён татарского владычества.

Поначалу купец и его жена не обращали внимания на странный рассказ дочери. Однако Небесная Царица являлась ей трижды, с точностью указывая местонахождение иконы. Третий раз видение было грозное.

Испуганная мать наконец решила повести Матронушку к Казанскому архиепископу Иеремии и городскому начальству. Те откликнулись незамедлительно. Вскоре всё духовенство, сопровождаемое великой толпой казанцев, направилось к сгоревшему дому Онучиных. Но все раскопки не принесли ничего. Тогда за дело взялась сама Матрона. Руководимая Богородицей, она с помощью своей матери откопала завернутую в кусок ветхого сукна икону необыкновенной красоты, сияющую совершенно свежими красками.

Священник ближайшего Никольского храма отец Ермолай – будущий митрополит Казанский и впоследствии Патриарх Московский Гермоген – с великой честью принял икону и, высоко подняв её над головой, в сопровождении крестного хода отнёс чудесный образ на городскую площадь и на четыре стороны света осенил им собравшийся народ. После молебна в храме Святого Николая она была перенесена в казанский Благовещенский собор. «Заступнице Усердная» – тропарь отца Ермолая новоявленной иконе – узнала вся Святая Русь. Вот его древние благоуханные слова:

Заступнице Усердная, Мати Господа Вышняго! За всех молиши Сына Твоего, Христа Бога нашего, и всем твориши спастися, в державный Твой покров прибегающим. Всех нас заступи, о Госпоже, Царице и Владычице, иже в напастех, и скорбех, и болезнех обремененных грехи многими, предстоящих и молящихся Тебе умиленною душею и сокрушенным сердцем пред пречистым Твоим образом со слезами и невозвратно надежду имущих на Тя, избавления всех зол, всем полезная даруй и вся спаси, Богородице Дево: Ты бо еси Божественый покров рабом Твоим.

С прозрения двух казанских слепцов Иосифа и Никиты начались многочисленные чудотворения. Вскоре с иконы сняли список (копию), составили описание чудес и торжественно препроводили в Москву, к царю. По истечении нескольких лет на месте явления Казанской иконы Божией Матери (Одигитрии-Путеводительницы) была воздвигнута каменная церковь, и при ней открылся женский монастырь. Матрона Онучина, в иночестве Мавра, и её мать приняли в нём постриг, и Матрона стала его первой настоятельницей.

К иконе Казанской Божией Матери обращались на Руси постоянно, прося заступничества от злых сил и споспешения в делах. Так в печальное время междуцарствия, когда замутилась вся Россия, старинные враги её поляки и шведы, а также самозванцы и русские изменники не преминули воспользоваться подвернувшейся ситуацией. Казалось, помощи ждать неоткуда, крах неминуем. Но – сама Божия Матерь в чудотворной Своей иконе явила небесное покровительство. В 1612 году по призыву святителя московского Гермогена русские дружины наконец-то ополчились против могучих врагов. В то время из Казани в московскую дружину князя Пожарского прибыла его родовая икона – список чудотворной Казанской. Русские воины в посте и молитве обратились к Господу и Пречистой Его Матери.

В ночь на 22 октября заточенному поляками в Кремле и усердно молившемуся греческому архиепископу Элассонскому Арсению явился преподобный Сергий Радонежский со словами утешения и ободрения. «Арсений, – произнёс он, – ваши и наши молитвы услышаны, предстательством Богоматери суд Божий об Отечестве приложен на милость; заутра Москва будет в руках осаждающих, и Россия спасена».

Молитвы русских патриотов были услышаны – укреплённые радостной вестью дружины 22 октября (4 ноября) освободили Китай-город, тут же приступили к Кремлю и выбили врагов из столицы. В память этого славного события при царе Михаиле Федоровиче и его отце патриархе Филарете было установлено правило ежегодно совершать в Москве празднование Казанской иконы Богоматери и крестный ход. Праздник этот, по выражению преосвященного Иннокентия, справедливо именуется русским Покровом (Покровом Пресвятой Богородицы над Россией).

Князь Дмитрий Пожарский сначала поставил Казанскую икону Божией Матери в своей приходской церкви в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы, что на Лубянке. В 1633 году близ Кремля усилиями благодарного князя на Красной площади был возведён Казанский собор, куда и была помещена Чудотворная икона. 22 октября (по старому стилю) 1649 года по случаю долгожданного рождения у Алексея Михайловича наследника престола – царевича Димитрия, было установлено празднование Казанской иконы – покровительницы Дома Романовых – по всей России.

В 1709 году накануне Полтавской баталии Пётр Первый и его православное воинство горячо молились перед иконой – и снова русскому войску была дарована долгожданная виктория. Великий самодержец перенёс один из списков иконы, принадлежащий вдовствующей царице Прасковье Фёдоровне, из Москвы в молодую столицу России – Санкт-Петербург, а столетие спустя чудотворный образ поместили в нововозведённый кафедральный Казанский собор.

Перед иконой коленопреклоненно, со слезами на глазах молился о спасении России великий ученик гениального русского полководца Суворова князь Михаил Илларионович Кутузов. И вот 22 октября 1812 года русские отряды Милорадовича и Платова разбили арьергард Даву, нанеся первое крупное поражение “непобедимой” наполеоновской армии после её отступления из сожжённой Москвы.

В Великую Отечественную войну, когда силы ленинградцев были уже на пределе, жители обложенного страшной блокадой города на Неве совершили крестный ход с Казанской иконой Божией Матери, что, безусловно, поспособствовало укреплению мужества и решимости выстоять до конца…

Казанская икона Божией Матери во все века хранила многострадальную Русскую землю. На Руси особенно почитались её Санкт-Петербургская и Московская копии. Ныне местонахождение образа, первоначально явленного в Казани, увы, неизвестно. В ночь на 29 июня 1904 года собор Казанского монастыря ограбили святотатцы. Великая чудотворная икона пропала бесследно. Было проведено следствие, и воры-богохульники показали, что драгоценную ризу они сорвали и продали, а икону порубили и сожгли. Вскоре русское воинство постигли многие беды.

И всё же, несмотря на неслыханное злодейство, Покров Богородицы простирается над истерзанной, окровавленной Россией, спасая её от казалось бы неминуемого порабощения и уничтожения…

Как уже говорилось, немало новопавловских жителей были выходцами из Казани. Они-то и привезли в будущий Павловск икону Казанских чудотворцев Гурия, Варсонофия и Германа с мощами, а также икону Казанской Божией Матери, написанную по указу митрополита Казанского в 1705 году.

Эти чудотворные образы долгие годы хранились как зеница ока, чтились благоговейно. Вот что пишет Евгений Болховитинов, знавший Казанскую церковь не понаслышке, в своей замечательной книге «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии»:

«В Павловском городовом магистрате хранятся до днесь (описание относится к 1800 году – С.Л.) оригиналами две грамоты от Казанского митрополита Тихона к предкам сих граждан, жившим ещё в городе Троицке на Таганроге, писанные одна в 1709 году от 8 августа, а другая в 1710 году от 13 мая. С первой грамотою митрополит прислал им по просьбе их икону казанских чудотворцев Святителей Гурия, Варсонофия и Германа со вложением во оную и мощей сих святых. Сия икона доныне находится в Павловске в приходской Казанской церкви. А второю грамотою митрополит благодарит гражданам сим, что они не забывают прежнего своего пастыря и проч. Есть еще в той же Павловской церкви точный список с чудотворной Богородичной Казанской иконы, писанной в Казани в 1705 году, по обещанию предков сих граждан. Да и самая сия Казанская церковь во имя сей иконы и прежнего отечества граждан именована Казанскою» [1].

В присланную с первой грамотой икону Казанских чудотворцев – святителей Гурия, Варсонофия и Германа были вложены мощи упомянутых святых. Впоследствии в неё вложили мощи Сергия, Захария-постника, Тита, Макария и Евфросинии. Все эти святые, кроме преподобного Сергия – Киево-Печерские угодники Божии. Икона была написана на кипарисной доске длиной три четверти, шириной две четверти[2] и имела серебряный оклад. Но оборотной стороне иконы можно было прочитать следующее:

«Лета Господня 1709 г. Августа в 11 день. Сей святый образ великих святителей Гурия, Варсонофия и Германа, Архиепископов, Казанских чудотворцев с мощами сих святых благоволил послати за благословением Великий Господин Преосвященнейший Тихон, Митрополит Казанский и Свияжский со своею архиерейскою грамотою в Троицкий Таганрога к казанцам переведенцам, посадским людям, яко да их молитвами душевное спасение и желание здравия и всякое благополучие имут всегда одержати от всяких дел и противных случаев ея защищати».

Другой образ, замечательный своей древностью и благоговейной любовью горожан – храмовая икона Казанской Божией Матери, точная копия чудотворной. Она была так же написана на кипарисной доске, покрыта серебряной позлащённой ризой и украшена драгоценными камнями. Длина иконы составляла шесть вершков, ширина – пять вершков. На обороте была выбита следующая надпись:

«При державе Великого Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича всея великия, и малыя, и белыя России Самодержца, сей Пресвятый Богородицы образ написан истинным подобием с чудотворной Ея иконы именуемой Казанская, и сребропозлащенным окладом обложен по обещанию града Казани разных чинов жителей, которые переведены на Таганрог лета мироздания 7213 г. от Рождества Христа Бога 1705 года. Писал изограф Казанский протодиакон Григорий Терентьев. Среброковач Семен Дмитриев».

В Казанской церкви чтилась, как чудотворная, икона Боголюбской Божией Матери, написанная на кипарисной доске и обложенная серебрянно-позлащённой ризой. Она имела в длину семь вершков, ширину – шесть. В верхней части иконы были изображены Спаситель с четырьмя святыми, а внизу Богоматерь с воздетыми руками. По преданию, икона была пожертвована кем-то в Казанскую церковь и некоторое время находилась в церковной кладовой. В 1831 году в Павловск пришла сильная холера. В это грозное время местному священнику Павлу Корейше[3], перебиравшему хранящиеся в кладовой иконы, вспомнилось чудесное спасение в 1779 году городов Смоленска и Козлова от моровой язвы. Тогда горожане усердно молились перед иконой Боголюбской Божией Матери – и беда отступила.

По указанию отца Павла икону поставили в храме на видное место. Когда от холеры стало невмоготу и людей хоронили без гробов, по несколько десятков в одной братской могиле, икону обнесли вокруг города – болезнь ослабела. Тогда уверовавшие в чудесный образ павловчане стали брать его в свои дома для служения молебнов – и больные поправлялись. Особенно часто брала в дом полюбившуюся икону Елизавета Александровна Станищева-Лазарева, помещица из слободы Семейки Острогожского уезда. Её стараниями икона была одета в серебряную позлащённую ризу (вес её – 1 фунт30 золотников[4]).

Холера в Павловск возвращалась неоднократно. В 1847 году павловчане снова с верою притекали к иконе – и получали исцеление. С тех страшных времён каждое воскресенье на вечерней службе перед иконой читался акафист Божией Матери.

Замечательные иконы – произведения старорусского искусства обретались в Казанской церкви: Казанская икона Божией Матери в трапезе с ризой из малинового бархата, шитой крупным жемчугом (357 золотников); Святителя Николая Чудотворца с ризой из синего бархата, вышитой жемчужными крестами (157 золотников); икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость» с серебряной позлащённой ризой. Все эти иконы имели в длину 1 аршин 12 вершков, в ширину – 1 аршин 3 вершка.

Испокон веку в Казанскую церковь приходили помолиться потомки первых “переведенцев” – поселенцев нашего города. В храме они искали духовной опоры, каялись во грехах и просили у Всевышнего милости для себя и своих близких. И, конечно, приносили свою сердечную лепту. Так, казанский уроженец купец Безносов в 1784 году пожертвовал “серебряный ковчег, вызолоченный под чернью”. Высота его составляла 1 аршин, вес –30 фунтов. В храм было пожертвовано и Евангелие с литыми из серебра и позлащёнными досками (длина Евангелия – три четверти аршина, ширина пол-аршина, вес30 фунтов).

Храмовой святыней являлся и богато украшенный серебряный позлащённый крест (длина 8 вершков, ширина 4 вершка). Распятие на кресте было вылито из серебра и позлащено. Концы креста украшали яхонты в оправе. На кресте можно было прочесть следующие слова:

«1770 г. июля 8-го сооружен сей крест в городе Павловск в Казанскую церковь, что в приходе Павловских купцов, тщанием христолюбивых жителей и старанием иерея Антония Гурьева, в нем весу 2 фунта 84 золотника».

Дорог, конечно, не столько вес раритетов, сколько память об усердии “христолюбивых жителей”. Где же теперь эти редкости, помнящие тепло рук многих поколений? Неужели бесследно сгорели они в тёмном огне русских смут?

А цифры архивные впечатляют! Из одного только Павловского уезда в начале двадцатых годов под маркой оказания помощи голодающему Поволжью было отправлено в Москву около 35 пудов изъятого церковного серебра (7 ящиков!). У Казанского храма, в частности, были вырваны: иконные ризы, большие и малые – 47 штук, оклады с икон, украшения разные – 9, бархатные драпировки, украшенные различными драгоценными камнями – 3, чаша с 353-ю камнями, дарохранительница с 31 камнем; украшенные 459-ю драгоценными камнями крышки от Евангелий, корешки с четырьмя углами, треугольники – 26 штук, венчики – 24, лампады с цепочками – 8, кресты – 2, дискосы – 2, кадила – 3, а также тарелочки, ложечки, лом серебра. По самому грубому подсчёту вес драгоценностей – порядка62 килограммов, то есть почти четыре пуда!..

Всего же по Воронежской губернии за сравнительно небольшой отрезок времени у церквей были отобраны 621 пуд35 фунтовсеребра, без малого шесть фунтов золота, 1322 бриллианта, 723 алмаза, 988 различных драгоценных камней в золотой и серебряной оправе, а кроме этого – жемчуг, золотые, серебряные, медные монеты, деньги бумажные (в отчёте Воронежской губернской приходо-расходной кассы скрупулёзно зафиксированы даже случайно выловленные 120 фальшивых рублей). Не хочется думать, на какие попутные дела, помимо спасения изголодавшихся людей, могли пойти драгоценные камни и металлы.

А ещё в Казанской церкви была солидная для того времени библиотека, состоящая из почти четырехсот книг духовного содержания, многие десятки лет здесь бережно хранились и павловская “родословная” – копии метрических книг, и исповедные росписи…

Ах, милые, намоленные, старинные иконы в чудесных дорогих окладах! Прекрасные душеспасительные книги! Что-то сталось с ними? Нет, лучше тешить себя несбыточной мечтой, что где-то хранятся они, заботливо укрытые от злых ветров. И вдруг в какой-нибудь урочный миг обнаружат своё присутствие – и возвратятся в храм. Жаль, если от усердия наших предков останутся одни скупые слова…

Год 1766-й. Большое пожарище едва успело остыть, а в нескольких метрах южнее (или восточнее) затевается грандиозное по тому времени строительство первого каменного здания Павловска – Казанского храма.

…Лишь прикроешь на мгновение глаза – и ясно видится: погожее летнее утро, лёгкие перистые облачка, неторопливо плывущие на запад, за Дон. Придорожные вербы тихо шепчутся между собой, поверяя друг другу безгрешные тайны. После тёплого ночного дождичка дышится легко, вольно. Умытая, посвежевшая земля замерла в ожидании чего-то радостного. Одна за другой, поскрипывая, тянутся к городу тяжело гружёные телеги. Крепкие каурые лошадки поводят ушами, отгоняя назойливых мух. Возницы для порядку помахивают кнутами и улыбками отвечают на поклоны встречающихся по пути павловчан.

Вот уже разгружены телеги – и отпущены они. Побеседовав с батюшкой, истово перекрестившись, пожилой мастер в видавшей виды, выгоревшей, но опрятной рубахе возвращается к прерванной работе, уверенно кладёт кирпич за кирпичом. Весело покрикивая на подмастерьев, за дело берутся и другие мастера. А засидевшиеся за полночь отроки тихо зевают в сторонку, заслоняясь ладонью от строгих взоров. Но утренняя прохлада бодрит и ласкает, и вот уже от ночной истомы не остаётся и следа.

А к вечеру ломит плечи, першит в горле – и кажется, нет и не будет работе конца, но отчего же так легко и весело на душе? И почему, уходя на отдых, так приятно оглянуться на заметно подросшие стены – плоды своего дневного труда? Скоро, скоро спасённые от огня иконы обретут новое пристанище…

Оказывается, по первой, 1722 года, переписи одних только купцов в Павловске оказалось 550 человек! Славен и богат был юный Павловск. Но – против огромной воды и великого огня сложно спорить и в наше продвинутое время. А в те далёкие дни – и вовсе немыслимо.

Весной 1728 года громадное половодье вошло в Павловск. Большая часть города неостановимо скрылась под водой, и на месте уничтоженной стихией слободы появилось Тамбовское озеро.

Такое наводнение не могло не привести в упадок торговые дела. Да и вообще с конца 1720-х годов, после смерти Петра I, начинается угасание Павловска. Уже в 1726 году в Петербург направляется донесение о неудовлетворительном состоянии Павловской крепости, и с 1731 по 1750-е годы происходит её “починка”. В 1737 году из Павловска выводится гарнизон, прекращается работа военных заводов. А моровая язва 1738 года и вовсе резко сократила численность населения (одних только купцов тогда умерло более 700 душ!).

Но годы шли – и дела постепенно поправлялись. В ответ на огненный разбой потомки выходцев из Казани, всегда имевшие похвальное желание молиться в собственной церкви (уже, кстати, давно не полковой), объединили свои силы и дружно взялись за строительство каменного храма. Сколь усердно они действовали, видно из того, что уже 6 июля 1770 года был освящён придел Святого Николая Чудотворца[5], а 7 июля 1776 года во имя Казанской иконы Божией Матери была освящена и вся церковь (метрическое свидетельство относится к 1780 году).

Сохранились имена священников, служивших в храме с момента его возведения в камне. Список, возможно, неполный, и всё же, всё же… Дай Бог нам и нашим детям не растерять хотя бы эти крупицы знаний о дорогих предшественниках, а по возможности – и преумножить их.

За каждым упомянутым именем не только отдалённые даты служения, но большая и сложная жизнь, нелёгкая, а зачастую – и трагическая судьба. У кого-то – путь, скрашенный земными радостями, у кого-то суровая подвижническая деятельность. Но у всех - учительство и руководство.

Прислушаемся же к звучанию этих имён и попытаемся мысленно представить себе этих людей, услышать их живые голоса…

Антоний Гурьев. 1770 – 1782;

Василий Алексеев. 1776 – 1798;

Сила Вуколов. 1782 – 1783;

Стефан Борисов. 1786 – 1795;

Василий Резанов. 1797 – 1814;

Иоанн Таиров. 1803 – 1809;

Иоанн Пестрицкий. 1805 – 1809;

Пётр Баженов. 1809 – 1822;

Иоанн Мазанов. 1814 - 1819.

В 1823 году в храме Казанской иконы Божией Матери был оставлен только один причт[6] и после священствовали:

Павел Корейша. 1819 – 1834;

Никанор Смельский. 1834 – 1850;

Ипполит Скрябин. 1850 – 4.11.1888;

Евгений Белозоров. 21.11.1888 – 19.10.1902;

Николай Федоров. 29.10.1902 – последнее упоминание 1917;

Виктор Юрчак. Август 2003 – 27.10.2003;

Феодосий (Фатич). Архимандрит. Ноябрь 2003 – март 2004;

Владимир Болюх. 4.03.2004 – 5.05.2009;

Максим Богомолов. С 5.05.2009.

Причт получал проценты с капитала, определенного на вечный помин разными жертвователями и постоянно возрастающего. Так, к 1911 году сумма капитала составляла уже 5825 рублей по сравнению с 500 рублями 80-х годов 19 века.

Прихожан в конце позапрошлого века насчитывалось 440 мужских и 460 женских душ, в начале первого десятилетия прошлого века – 373 мужских и 426 женских душ, имеющих 83 собственных дома. В 1911 году в прихожан было: из духовных – 4 мужчин, 6 женщин, из дворян – 4 мужчин, 13 женщин, из мещан – 329 мужчин и 374 женщины, из крестьян – 36 мужчин и 33 женщины. Только полая вода, в весенние месяцы отделявшая город от хуторов и отсекавшая семь дворов, могла в какой-то мере воспрепятствовать части прихожан посещать любимую церковь...

Все эти на первый взгляд “сухие” архивные цифры ясно и красочно показывают, насколько благоговейно относились павловчане к Казанскому храму и находившимся в нём святыням.

Относились тогда – и будут теперь, наученные грозными лихолетьями, лелеять своё родное православное достояние. Ведь и ныне в храме находятся прекрасные намоленные иконы. В первую очередь это, конечно, главнейший образ – пресветлая икона Казанской Божией Матери, смотрящая с колокольни на всех входящих в храм, и одноимённая внутренняя, написанная костомаровскими женщинами-иконописцами. Ещё есть не менее знаменитая, очень красивая, ясная Владимирская икона Пресвятой Богородицы; исцеляющая от страсти винопития Божия Матерь “Неупиваемая Чаша”; икона Божией Матери “Аз есмь с вами и никто же на вы”; мера и подобие чудотворного образа Валаамской Пресвятой Богородицы; Песчанская чудотворная икона Божией Матери, привезённая из-под славного украинского города Изюма и исцеляющая от женских хворей; икона Божией Матери “Всецарица” с частичкой Её пояса, доставленная с самого Афона (ценный дар одного именитого прихожанина, исцелившегося от смертельного недуга); в трапезной части слева от входа – Страстная икона Пресвятой Богородицы. Здесь же – икона Божией Матери “Неувядаемый Цвет”, имеющая красивый темно-коричневый резной оклад, созданный умелыми руками белогорских мастеров Игоря Арсеньевича Кушнира и Дениса Викторовича Синицына (ныне он – иеромонах Андрей). А вышивала эту замечательную икону прихожанка Казанского храма Любовь Михайловна Бобракова.

Кстати, ”Неувядаемый Цвет” — один из наиболее почитаемых образов Богоматери. Его создание относят к XVII веку (Афон или Константинополь). Литературной основой образа являются тексты византийских акафистов, в которых Дева Мария и Христос сравниваются с неувядаемыми и благоуханными цветами. Иконы Богоматери ”Неувядаемый Цвет” чрезвычайно разнообразны. Однако в них есть одна обязательная деталь — цветы, помещённые в вазоны или сплетенные в гирлянды, украшают процветшие жезлы или являются основой, на которой изображены Христос и Богоматерь. Иногда на этих иконах имеются пространные надписи. На иконе Казанского храма можно прочесть следующие слова:

«Празднование 16 апреля. В одной из молитв, обращенных к Богородице, Она именуется так ”Корень девства и Неувядаемый Цвет чистоты”».

Вторая надпись гласит:

«Тропарь, глас 5. Преблагословенная Богородице Дево, покланяемся Твоему Пречистому образу, Тебе поем хвалебную песнь, Тебе приносим нужды, горе и слезы. Ты же, о кроткая Заступница наша, Тебе так близки земные печали. Приими наша воздыхания, помози нам и от бед спаси. Неустанно бо и со умилением да зовем Ти: радуйся, Мати Божия, Цвете Неувядаемый».

Душу радуют и старинные иконы Спасителя. Одна из них – большая, потемневшая от времени или от некогда приключившегося пожара, находится так же в трапезной, по левую руку от входа. Написана она на металлической пластине, в верхней части сильно потускневшими золотыми буквами обозначено: “Христос Вседержитель”, а на оборотной стороне чёрной краской крупно выведено: «Ж, Г, В. Спальник. 1908 г. Марта 16 Дня». На иконе изображён сидящий Христос. Левой рукой он придерживает стоящую на колене книгу, в которой написано: «Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные и да упокою вы». Поверх книги в руке Господа – жезл. Икона заключена в широкую раму, некогда окрашенную в золото и киноварь. Говорят, этот образ долгое время по ненадобности находился в каком-то сарае. Когда его принесли в храм, лик Христа едва просматривался. Но храм Божий оказывает благотворное влияние – и икона медленно, но верно самообновляется.

Аналогичную надпись содержит книга на другой, подобной иконе “Христос Вседержитель”, написанной на трёх досках, по всей вероятности, липовых. Здесь у Христа просматривается золотой нимб.

В храме есть не менее, а быть может, и более старая икона, представляющая собой фрагмент Тайной Вечери. Красными буквами выведено – «Иисус Христос». В Его левой руке – хлеб, правая поднята для благословения. На одеянии Спасителя надпись: «Аз есть свет». На столе – чаша. Рама иконы – трёхчастная. Её основная часть – широкая, выкрашена в золотой цвет. Внутренняя, аналогичного цвета, – полуцилиндрическая, резная. Наружная, тёмно-коричневая со слабо просматриваемыми золотыми узорами, пристёгивается двумя небольшими крючочками. На стыках досок местами отслаивается краска; есть кракелюр. Эта икона, как и другие, ждёт своего реставратора.

Примечательна старая икона Христа в терновом венце, к которой подходят прихожане после исповеди и в праздничные дни. Она составлена из двух досок, имеет узкую рамку. Сзади надпись: «Головная Христа в терновом венце. 40х50[7]». Следующие иконы, более новые – ”Снятие Господа со креста”, ”Страшный Суд” и обрамленная золотой фольгой икона Иисуса Христа на бумажной основе. На последней есть интересные последовательные надписи: «christus brou u. wein segnen christo benedicando pan e vino christ benissant le pain et le vin christo bendice es pan y vino christ blessing bread and wine».

На левой колонне трапезной размещаются: большая икона Михаила Архангела (без рамы, написана на фанере, 190х80); копия образа Пресвятой Богородицы ”Взыскание погибших”, написанного по благословению святой Матроны Московской; икона святого исповедника архиепископа Луки; икона блаженной Ксении Петербургской, а также икона Всех Святых. На правой колонне – подобная образу Михаила Архангела икона Гурия, Авива и Самона (тоже, видимо, перенесшая пожар, но неплохо сохранившаяся); икона святого благоверного князя Александра Невского; ”Собор новых мучеников и исповедников Российских за Христа пострадавших, явленных и неявленных”; икона “Спас Нерукотворный”; а также освященная на мощах икона Николая Чудотворца, привезённая из итальянского города Бара.

Святитель Николай Чудотворец, архиепископ Мир Ликийских, или иначе Николай Угодник, как стали его называть на крещёной Руси, в православии едва ли не самый почитаемый святой после Богоматери. Имя святителя Николая прославлено неисчислимыми изумительными исцелениями и другими чудесами, которые перечислить просто невозможно. И ныне горячие молитвы к нему помогают решить многие проблемы, неразрешимые обычными, земными способами. Особенной любовью прихожан Казанского храма пользуется и другая икона Николая Чудотворца – тёплого заступника, находящаяся в трапезной справа, сразу возле входа. Написанная в старые годы на груботканной основе, эта большая икона пережила пожар, сквозной след от которого и поныне можно увидеть в нижней части. Теперь она тоже самообновляется. В храме есть и третья икона этого повсеместно любимого святого.

Икону святой Блаженной Матроны с частичкой её гроба жертвователи привезли из Покровского Ставропигиального женского монастыря Москвы, где и находятся мощи святой Матроны.

Икона святого князя Петра и святой княгини Февронии Муромских, пред которой молятся о даровании семейного благополучия, была освящена на их мощах и также пожертвована в храм.

Икона преподобного Александра Свирского. На обороте – надпись: «В память Казанскому храму. Шапошников Сергей. 04.12.2010 г.».

Из более старых в храме представлены: икона Трёх Святых – Григория Богослова, Василия Великого и Иоанна Златоуста (38х40), святителя Митрофана Воронежского (25х30) и ветхозаветная икона ”Явление Святой Троицы” (34х39); святой великомученницы Варвары (30х38); преподобного Серафима Саровского (34х90); преподобного Сергия Радонежского (28х30); святителя Спиридона Тримифунтского; святого Георгия Чудотворца.

В углу трапезной, около поминального кануна, постоянно находятся два распятия. Первое, деревянное, большое, напольное,– может поворачиваться вокруг своей оси. Крест опирается на сферу, а та, в свою очередь, на деревянную конусообразную подставку, выкрашенную в белый цвет. Узоры, обрамляющие распятие, окрашены серебряной краской. На одной стороне в верхней части креста изображён Бог Отец, в левой – Божия Матерь, в правой – Иоанн Богослов. Если повернуть крест, на другой его стороне обнаружатся Христос, стоящий в водах Иордана, вверху – Святой Дух в виде голубя, справа – Иоанн Креститель, слева – ангел, держащий покрывало. Более новое – настенное распятие, в которое вделан крюк для лампадки. В центре – Иисус Христос, слева и справа – Божия Матерь с Младенцем и святой Николай Чудотворец, вверху – святые апостолы Павел и Пётр, внизу – иконки Божией Матери “Нечаянная Радость” и великомученика Иоанна Нового, Сочавского. Кроме указанных распятий есть ещё и резное, не лакированное распятие, и литое, для исповеди и целования.

В храме находятся два ковчежца. В одном из них – мощи святых Иннокентия Московского, Иоанна Суздальского, Филарета Московского, преподобных Макария Калязинского, Шио Мгвимского, Анатолия Оптинского. В другом – мощи двенадцати святых, в том числе апостолов Петра и Павла, Иоанна.

В храме постоянно появляются иконы, принесенные неравнодушными людьми: например, недавнее ценное пожертвование – икона Боголюбской Божией Матери…

На пожертвования прихожан перед Рождественскими праздниками 2011 года была приобретена и установлена великолепная трёхъярусная тридцатисвечная церковная люстра – паникадило. Казанский храм украшают и малые светильники – на 12 свечей.

Сердца и души павловчан радуются, видя, как от месяца к месяцу прирастает новыми ярусами чудесный иконостас из лакированного резного дуба и как временные бумажные иконы заменяются на постоянные, многовековые. Основу – деревянную часть – создают замечательные воронежские мастера из фирмы “Хорос”, а многочисленные иконы пишутся в иконописной мастерской Острогожска.

Слева от Царских Врат находится икона “Преображение Господа”. На металлической пластине выгравирована надпись: «Сия икона принесена в дар иереем Василием Яковлевым Казанскому храму в памятный день освящения крестов. 06.09.09». (Кресты были освящены 4 сентября 2009 года – С.Л.). Здесь же, слева – святые апостолы Пётр и Павел. А справа – уже упоминавшаяся главная икона, в честь которой и названа церковь – Казанская икона Божией Матери.

Многие, многие иконы подарены павловскими прихожанами в благодарность за чудесные исцеления, некоторые переданы из Лосевского храма. Чудеса на земле ещё случаются – люди избавляются от болезней, казалось бы, неизлечимых, да и иконы необъяснимо самообновляются. Так вот, в содружестве с истинной верой из века в век действует на тела и души благодатная атмосфера русского православного храма.

Из глубины времён до наших дней дошёл уникальный народный обычай. В девятую пятницу по Пасхе из Павловского городского собора некогда отправлялся всеобщий крестный ход горожан со знаменитой павловской иконой Божией Матери «Знамение», в своё время вырезанной на большой морской жемчужной раковине, в который вливались и прихожане Казанского храма. (К слову, наш Павловск – единственный в Воронежской области город, имеющий свою собственную именную икону Божией Матери.) Люди шли к Студёному колодцу. Этот местночимый источник находился в шести верстах от города, неподалёку от речки Осередь, в самой середине Павловских дач. По отзывам тогдашнего духовенства, только в Павловске сие событие совершалось всегда в одно известное время и с особенной торжественностью.

Оказывается, старинный сельский обычай освящать воду для окропления полей появился в городе по следующей причине. Для возмещения убытков, понесённых купцами и мещанами при переселении в Павловск из Азова и Таганрога, помимо угодий общего пользования, по грамотам Петра Первого было отведено 5356 десятин 1305 саженей пахотной земли. После освящения воды у Студёного колодца отправлялась панихида по Петру Великому. Делалось это с глубочайшей признательностью к государю за милости, оказанные павловским гражданам.

Однако в ту же девятую пятницу в Курской губернии издревле совершался другой крестный ход – с Курской Коренной иконой Пресвятой Богородицы, обретённой ещё в XIII веке, и от которой в детские годы исцелился преподобный Серафим Саровский. Так многовековое священное действо в Павловске в девятую пятницу по Пасхе духовно связано с Курским крестным ходом и Великой православной святыней.

Но почему избрана именно девятая пятница, которая, смотря по времени Пасхи, бывает в разные месяцы и числа, остаётся тайной и по сей день. Без сомнения, когда-нибудь её завеса приоткроется. Ведь это – живая история нашего города, наше прошлое, настоящее и будущее. Часть великой Отечественной истории, которую необходимо чтить каждому русскому человеку.

Многое помнят старинные храмы России. Сурово молчат они порой, не желая открывать миру свою великую скорбь. Только чёрное вороньё, в вечерних сумерках кружащееся над порушенными куполами, каркает насмешливо и зловеще. И осыпается штукатурка, обнажая зияющие раны на теле храмов, и полустёртые лики святых скорбно смотрят в неведомую даль. Что видят они – былое или грядущее? Числят ли слабости и заблуждения человеческие или ждут покаяния?

Но приходит время – и над золотыми куполами возрождённых храмов кружится то ли пасхальный тополиный пух, то ли рождественская метель, то ли тихие ангелы с белоснежными крыльями. И что-то поют они нежно и радостно, приоткрывая старинные тайны….

Многое довелось повидать Казанскому храму – и великие пожары, уже бессильные уничтожить монументальные постройки, и огромные половодья, заходившие в город, и нашествия свирепой холеры.

Помнит он, как возводились другие павловские храмы. На его глазах строились и Покровская церковь (1780-1783), и Спасо-Преображенский собор (1780-1786), и Смоленская кладбищенская церковь (1790, с 1831 – каменная), и Домовая церковь Трёх Святителей Вселенских в Павловском духовном училище, и церковь Великомученика Пантелеимона…

Видел он разрушение святынь в годину народного гнева и попрание их. Так, Спасо-Преображенский собор приспособили под районный Дом культуры. Домовая церковь – Иосифовский корпус – и поныне часть сельскохозяйственного техникума. В Покровской церкви, наименее пострадавшей в богоборческие времена, перед Великой Отечественной войной размещались красноармейцы дислоцирующегося в городе полка, а после некоторое время находился учебный корпус педучилища, где размещались библиотека, читальный и спортивный залы. Смоленская церковь и вовсе была разобрана по кирпичику, а само кладбище застроено жилыми домами.

Не менее печальная участь постигла и Казанский храм: после революции колокольня и купольный восьмерик были разрушены, а внутри было установлено оборудование для инкубаторной станции, где выводили цыплят и гусят для колхозов и личных подворий.

В 1957 году по ходатайству в Министерство образования и облоно в храме была открыта детско-юношеская спортивная школа. Не одно поколение юных павловчан бегало туда “оздоравливаться”. Вот и автор этих строк, в то перестроечное время ещё не задумывавшийся о Боге и смысле жизни, однажды отправился туда с друзьями. Но Кто-то, Незримый и Всемогущий, настойчиво стремился удержать его от повторного посещения…

Но, в общем-то, по самому большому счёту, Казанскому храму повезло. Он не подвергся, как многие другие храмы России, полному искоренению: бури истории, сорвав колокольню и купол, не смели его с лица земли.

Однако от первоначальной постройки остался лишь нижний объём, Т-образный в плане, включающий в себя первый ярус колокольни, трапезную, трёхчастный алтарь с двумя приделами в честь Казанской иконы Божией Матери и во имя святителя Николая Мирликийского. Объёмная композиция, членения, декор остальных частей церкви характерны для русского стиля середины XIX века.

Вообще, облик Казанской церкви окончательно сформировался лишь к началу XX столетия в результате “распространения” – перестройки 1840-50-х годов, когда стараниями неравнодушных прихожан и надзирающего губернского архитектора Краснова вместо малой и неблаговидной была возведена красивая “парящая” колокольня и расширена трапезная, а также последующих многочисленных ремонтов.

Так, уже в 40-е годы позапрошлого века канцелярией обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода велась обширная переписка, посвященная дальнейшей архитектурной судьбе храма. Уцелевшая ее часть хранится в стенах Российского Государственного исторического архива Санкт-Петербурга. Прислушаемся! За витиевато начертанными фразами, за старомодными пыльными канцеляризмами - животрепещущая история храма, города, пора надежд и чаяний людских…

К 1901 году, опять же с помощью потомков выходцев из Казани, поставивших торговое дело на широкую ногу, но никогда не забывавших завета дедов не скупиться на пожертвования, церковь снова была капитально перестроена и расширена. Всегда тщательно побеленная, с кровлей, выкрашенной в радостные цвета, она высилась на центральной – Красной улице Павловска, в средоточии грустных и радостных путей, сплетении добрых и окаянных лет.

И тянулись, и тянулись в храм люди - и в радости, и в печали…

Листаешь пожелтевшие от времени, потемневшие на сгибах архивные документы, вчитываешься в бесценные записи – и из глубины веков доносится чей-то глуховатый голос, медленно роняющий слова: «Казанская…Часть города Павловска… два престола… один клир… каменная… тёплая… прочная…».

Время неумолимо. Вот и двадцатый век, тяжёлый, словно мельничный жернов, скатился в донские воды.

Минули “расплавленные годы народных бурь и мятежей”, годы Великой освободительной войны, годы стальной диктатуры и оттепельной хмари – и уставшая от советского порядка страна кинулась за новыми вождями в иную «свободу» – принялась либеральничать.

Здесь не место и не время разбирать преимущества и недостатки того или иного строя. Да и как судить, когда всё двоится и переплетается, всё проникает друг в друга? Что будет дальше – известно одному Спасителю. Всё в мире предопределено Его Верховной Волей. Но человеку всегда предоставлен выбор – идти дорогой Добра или зла, принести на грешную землю частицу света или – пусть на микрон! – подтолкнуть её к гибели. Почаще бы вспоминать, что каждый наш поступок, каждое наше слово взвешивается на Его весах, и рано или поздно за всё придётся дать ответ…

Радует, несомненно, одно: по Руси возрождаются храмы! Бесценные жемчужины архитектуры начинают сиять под умелыми руками боголюбивых россиян. Бывает, церкви реставрируются, бывает – рождаются заново, но в любом случае они стремятся возвратиться на свою земную родину, приняв первоначальный светлый облик.

В 2003 году совершилось знаменательное для Павловской земли событие: 23 января здание детско-юношеской спортивной школы наконец-то было возвращено Русской Православной Церкви. Произошло это при благочинном Евгении Мастрюкове. Отец Евгений и диакон Михаил каждое воскресенье после литургии в Покровской церкви приходили в Казанский храм и служили акафист Казанской иконе Божией Матери. 18 августа состоялась первая служба – всенощное бдение, а 19 августа – первая литургия, которую отслужил протоиерей Виктор Юрчак, настоятель возрождающегося храма.

Первоначальная пора восстановления – батареи отопления не в меру поспешно срезаны, в оконные проёмы врывается ледяной пронзительный ветер, стены покрываются изморозью, в чаше замерзает святая вода. Но, несмотря на все трудности, служба идёт, и Свет веры Христовой невозбранно разливается по миру. И какой радостью светятся глаза, какое умиление разливается в душе! Люди словно стараются наверстать потерянное время, ни много, ни мало – три четверти века!

Жизнь продолжается…

Приспособленный для мирских нужд, обескрыленный, обезглавленный храм…. Что же в страшные 30-е удержало воинствующих борцов с религией от самого крайнего шага? Быть может, страх Божий, сохранившийся в потаённых уголках души, а вероятней всего – трезвый расчёт. Стены, рассчитанные если не на тысячелетия, то уж точно не на один век, проще было приспособить под запросы текущего дня, чем терять огромные средства и невесть сколько возиться с новой постройкой в тяжелейшее для страны время.

Конечно, за семь с лишком десятилетий кое-что подновлялось. И всё же масштабы разрушений оказались столь велики и плачевны, что стало ясно сразу: как и встарь, за строительство нужно браться сообща, ибо без крупных финансовых вложений не обойтись.

Незамедлительно создаётся Попечительский совет по восстановлению исторического облика Казанского храма. В числе первых откликнулся депутат Воронежской областной думы, тогдашний генеральный директор ОАО «Павловскганит» Сергей Петрович Пойманов. По его инициативе выделялись немалые суммы. Павловчане-горняки хорошо помнят дни, когда в цехах стояли ящички для пожертвований. Люди добрые откликались…

В первую очередь были подготовлены специальные чертежи, составлена смета, и лишь после этого специалисты, возглавляемые директором по капитальному строительству Виктором Григорьевичем Шегидой, приступили к возведению церкви. Бригады каменщиков-монтажников Михаила Николаевича Пустовалова, едва завершив работы по возведению часовни Сергия Радонежского на Новом кладбище, сразу же переместилась в Казанский храм.

На церковной территории появился строительный автокран. Под руководством начальника ремонтно-строительного цеха Александра Николаевича Петряева и старшего прораба Владимира Ивановича Агаркова рабочие сняли кровлю. Параллельно готовился надёжный, крепкий фундамент для колокольни, устраивался так называемый монолитный пояс.

Фундамент выстоялся положенное время – и из силикатного кирпича мастера подняли трёхъярусную колокольню, оштукатурили её снаружи и внутри.

Скоро лишь сказка сказывается… Трудились изо дня в день, из года в год. Трудились ревностно, истово. А ведь, помимо всего прочего, в храме ещё и восстанавливались система электроснабжения и отопительная система, производились столярные, а так же полномасштабные наружные и внутренние штукатурные работы, шпаклевались и красились стены, заливались полы, укладывалась керамогранитная плитка. И – вершина строительного искусства! – была мастерски выполнена кирпичная кладка купола.

(Но, увы, не обходилось и без досадных случайностей. В самом начале всех работ, когда сняли слои поздней штукатурки, в трапезной слева обнаружились старинные фрески преподобной Марии Египетской, великомученицы Екатерины и мученицы Татианы, а справа со стен смотрели Серафим Саровский, Тихон Задонский и Митрофан Воронежский. По какому-то недосмотру были сбиты они строителями, а часть их схоронена под новой штукатуркой…).

Для того чтобы воздвигнуть трёхметровый металлический крест на верх колокольни (а это порядка30 метров!), понадобился ещё более мощный кран, вынос стрелы которого позволил выполнить такую огромную – и в то же время поистине ювелирную работу. Что и говорить, работа для павловских мастеров была необычная, но преград для профессионалов такого уровня практически не существует.

Да и прихожане не только смиренно молились, ожидая чуда, но и незамедлительно откликались на призыв тогдашнего настоятеля Казанского храма отца Владимира Болюха. Они приходили в храм, предлагали свою помощь, то и дело приносили хлеб и крупы, овощи и фрукты, ягоды и зелень, стремясь досыта накормить строителей, занимающихся богоугодным делом.

Конечно, работа не из лёгких – высоко над землёй, на ветру снимать старую, протрухлявевшую от времени кровлю, готовить бетонный раствор, таскать кирпич… Тяжёлая работа, но и благодатная! Ведь в народе замечено: тому, кто трудится на благо храма, воздаётся сторицей.

Долгожданный «малиновый звон» в Павловск доставили накануне Престольного праздника Казанской Божией Матери. Одиннадцать чудесных колоколов были отлиты ярославскими мастерами по заказу павловского градообразующего предприятия. Стоимость работ составила два миллиона 315 тысяч рублей. А уже 4 ноября 2007 года по благословению Митрополита Воронежского и Борисоглебского Сергия после Божественной литургии благочинный Павловского церковного округа протоиерей Андрей Вылуск в сослужении тогдашнего настоятеля Казанского храма иерея Владимира Болюха и настоятеля храма святого мученика Иоанна Воина города Богучара иерея Евгения Ельчанинова освятил колокола. (Кресты были освящены в дни празднования 300-летия Павловска, 4 сентября 2009 года.) Все желающие смогли тогда испробовать свои силы в колокольном звоне. В этот день же состоялся Крестный ход.

Вскоре с помощью грузоподъёмной техники драгоценные колокола были доставлены на предназначенное им место. Кстати, самый маленький колокол весит всего шесть килограммов, а самый большой, «Благовест», – более двух тонн.

…Словно кадры старинной киноленты разворачиваются перед глазами. Вот какие-то чёрные человечки, словно муравьи, карабкаются на колокольню, суетятся возле креста и колоколов. Вот натужно гудят канаты, и крест стремглав, последний раз блеснув на солнце, вонзается в холодную мартовскую землю. Один за одним свергаются колокола, и глухо стонут они, падая на камни. А внизу суетятся уже другие молчаливые люди. Крепкими свёрлами они прогрызают в самом большом, неподъёмном колоколе дыры и, вооружившись кувалдами и клещами, отрывают ему язык, отсекают ухо, уродуют щёки. И тихо плачет громадный колокол…

И вдруг кинолента запускается иначе. Медленно проявляются живые краски, доносится пение вешних птах, – и новые колокола медленно воспаряют на колокольню, и новые люди умело укрепляют их на крепких дубовых балках. Ещё мгновение – и засмеётся звонница, и запоёт славу Господу…

Вот мы и подошли к одной из самых важных частей нашего очерка. Наконец-то настала пора рассказать о людях, для которых Казанский храм – не только живая история, но и место ежедневной работы, нередко кропотливой, но от этого не менее благодатной и радостной…

…Однажды, в знойный августовский вечер, поднимаюсь на недавно отстроенную колокольню старинного Казанского храма. Давно хотелось близости бездонного неба, хотелось и широты земного кругозора…

Благословение настоятеля, отца Максима. Крутая железная лестница. Ступени – одна за другой. Посчитать их даже не пришло на ум, а ведь хотелось когда-то…

Какие уж тут цифры!

Вдруг – колокольный звон, – кажется, прямо с неба. Но что самое удивительное, близкий звон не терзает, но льётся прямо в душу – мощно и благотворно.

На середине пути встретились совершившие свое благое дело звонари – Геннадий Тебекин, Юрий Германов, Михаил Щёголев.

Поднимаюсь и думаю: «Они давно привыкли к своей работе, но каждый раз в душе наверняка рождается какое-то особое, светлое чувство. Ведь звон-то малиновый…». По крайней мере, мне так кажется.

Поговорить особенно не удалось, только поздоровались – звонари спешили на службу. И всё-таки один из них, Михаил Щёголев, задержался. Оказалось, учились в одной школе. Так и поднялись на самый верх. Обзор великолепный, правда, слегка скрытый дымовой завесой: где-то далеко горят леса. Дома, проспект, горы, луг, деревья у Осереди… С чем сравнить это ощущение? Словно смотришь с меловых гор, только город сейчас намного ближе, родней. Он словно лежит на твоей ладони. И сами собой из души льются древние, родниковой свежести слова: «Да святится имя Твоё».

– Мы на высоте трехэтажного дома? – спрашиваю Михаила.

– Выше. Отсюда до земли – около двадцати метров.

Первоначально зернышко православной веры в душу маленького Михаила заронила бабушка Евдокия Трофимовна. Жила она в павловской Ливенке, была глубоко верующей. В конце 80-х внук ничего ещё не знал ни о Боге, ни и о вере, но бабушкины иконы произвели на него глубочайшее впечатление и привели к мысли, что в мире есть нечто Великое.

Мальчик подолгу стоял перед иконостасом, рассматривая чудесные картинки. На самые простые вопросы бабушка, хотя и была неграмотной, находила ответы. Но Михаил принялся расспрашивать всё подробнее и подробнее. Его интересовало буквально всё: кто изображен на иконе, что эти люди в своё время делали, где и как жили? «Откуда это у Мишеньки?» – всё чаще удивлялась бабушка. Конечно, она понимала, что всё доброе в мире – от Бога, но многое объяснить не могла.

«Лучше бы тебе, внучек, в храм пойти, там батюшка всё знает и расскажет», – сказала как-то Евдокия Трофимовна и сама удивилась и обрадовалась найденному решению.

Прошло время. Однажды двенадцатилетнего Михаила, зашедшего с мамой Лидией Николаевной в Покровский храм Павловска, настолько поразило его внутреннее убранство, что родилось непререкаемое чувство: «Господь есть. Его не может не быть».

В ближайшее воскресенье Миша снова оказался в храме. Воскресная служба ещё больше его впечатлила. Более того, он так искренне делился с матерью своими ещё полудетскими впечатлениями, что Лидия Николаевна сама не на шутку заинтересовалась. Так мать и сын стали ходить в церковь вместе.

В это же самое время батюшка Михаил Терпугов организовал Воскресную школу. И Мишу потянуло на занятия. Ходил он туда года полтора. Заметив духовное рвение своего маленького тёзки, отец Михаил пригласил его в алтарь. Началось постижение тонкостей церковной службы.

«Мне было очень интересно, я чувствовал громадную ответственность, – вспоминает Михаил. – Мне рассказали и показали, как разжигать и когда подавать священное кадило. Ну и многое другое, конечно».

А в 1998 году на Пасхальной седмице Михаил оказался в Костомарове. Всё благоухало, всё дышало весной. Ему очень нравилось здесь. В одно чудесное утро послушник Борис сказал: «Миша, надо мне помочь звонить в колокола». И показал, как это делается. Михаилу пришёлся по душе церковный звон, вернее, он на всё посмотрел другими глазами. Ведь одно дело, когда слышишь колокола снизу, с земли, а совсем другое – когда сам этот звон создаёшь.

В храме села Лосево, куда Божья воля привела парня, поначалу колоколов не было, и Щёголев пономарил. Когда же колокола появились, отец Леонид сказал: «Ты в монастыре звонил, умеешь, – звони и у нас».

После восьмилетней службы в Лосеве Михаил снова оказался в Павловске, но теперь уже в возрождающемся Казанском храме.

И с женой своей, Анастасией, он познакомился на духовной дороге. По её словам, у Михаила особого музыкального слуха нет, но он очень тонко чувствует ритм – знает, в какое мгновение в какой колокол ударить.

У Михаила – рабочая специальность, он электрик, хотя в свое время закончил агроуниверситет. Работа его устраивает, но это, как говорится, для пропитания большой семьи, а храм – для души…

«Если милостью Божией буду жив-здоров, – говорит Михаил, – в будущем году обязательно совершу четырёхдневный крестный ход из Белогорья в моё любимое Костомарово…».

Так мы случайно встретились и разговорились. Или не случайно?..

Беседуя, осматриваю колокольню изнутри. Могучие дубовые брусья с тёмными продольными трещинами. Связанные между собой канаты. И, конечно же, колокола – маленькие, средние, большие. Маленькие – высоко, а самый большой – 2-тонный «Благовест» – вот он, прямо над головой. По кругу – буквы. Не удержался и приложился ладонью к его тёплому боку. Благодать!

Закончилась очередная служба. Просветлённые, окроплённые святой водой прихожане, истово крестясь, тянутся к выходу. Большая часть их отправляется продолжать свои неотменные дела. Но некоторые люди остаются в притворе. Они терпеливо стоят у небольшой деревянной двери, той, что напротив лестницы на колокольню. Ждать приходится недолго.

Молодой настоятель, отец Максим, здороваясь со всеми поочерёдно, направляется к двери. Здесь, конечно, нет привычного в иных местах бранчливого выяснения кто первый, кто последний. Все помнят, что находятся в храме, и не обижаются. Да и как обижаться на священника с говорящей фамилией Богомолов, если он милосердно вызовет в первую очередь усталую женщину с детьми или дряхлую измученную старушку. Всё равно каждый будет принят и по возможности утешен…

Вместе с настоятелем совершает службы, беседует с прихожанами и окормляет их нужды скромнейший отец Павел Зубов. Прислуживает им алтарник Михаил Николаевич Никитенко, участник Великой Отечественной войны, которому исполнилось девяносто лет. Никогда не отказывают в содействии Николай Петрович Коржов (добрая прихожанка – его супруга Мария Максимовна, приводящая в храм внуков), Иван Иванович Шатский, Геннадий Иванович Рублевский, Иван Иванович Спицын с мамой Марией Ивановной, Ирина Геннадьевна Енна, Людмила Степановна Бобракова, Владимир Степанович Бобраков, Владимир Викторович Кривотулов с женой Ниной Алексеевной, Татьяна Филипповна Скрипниченко, Ольга Михайловна Илларионова, Людмила Александровна Боброва, Сергей Владимирович Мельников, Евгений Труфанов, Геннадий Тебекин, Юрий Германов, Александр Коврижкин, Ольга Михайловна Ляшко, Галина Сергеевна Иголкина, Людмила Николаевна Толочкова, Нина Егоровна Хатунцева, Наталья Петровна Тебекина, Валентина Тихоновна Лизогубова, Валерий Геннадиевич Маштаков, Любовь Ивановна Цуцкова, Лидия Николаевна Щёголева… Большую, полезную работу совершают Александр Николаевич Калинин и его супруга Вера Николаевна. Из года в год с православными беседами и разнообразными подарками волонтёры Казанского храма посещают учебные заведения и больницы, дома-интернаты, неблагополучные и многодетные семьи, немощных и нуждающихся стариков...

У каждого верующего человека – своя замечательная судьба, достойная отдельной книги. Однако всех до единого прихожан и добрые их дела не то что подробно описать, но и просто перечислить, увы, невозможно. …Да эти люди и не обидятся, ведь они ходят в храм и трудятся во славу Божию!

Матушка Юлия Богомолова, в своё время окончившая исторический факультет Воронежского госуниверситета, принимает, как и многие матушки, самое живое участие в работе воскресной школы, организованной ещё девять лет тому назад совместными усилиями настоятеля, родителей и прихожан. Содействуют ей опытные педагоги – директор Елена Васильевна Никитенко и руководитель художественной студии Людмила Николаевна Чеботарева. Сюда в воскресные дни родители с радостью приводят своих чад. Папы и мамы понимают: в храме существует питательная среда, позволяющая наработать ценный духовный опыт, который их дети понесут через всю сложную, полную опасностей и искушений жизнь. Ведь ключевой момент работы воскресной школы – наиболее полное формирование православного, церковного мировоззрения. Здесь исподволь, постепенно, ненавязчиво у каждого ребёнка вырабатывается сопричастность к деятельности как родного Казанского храма, так и всей Православной Церкви.

Воскресные школы на Воронежской земле начали создаваться ещё в начале 60-х годов позапрошлого века. Их возникновению способствовало движение интеллигенции, стремящейся как можно шире внедрить грамотность в различные слои населения. Мальчики, взятые в учение ремесленниками и мастеровыми людьми и работавшие всю неделю, не имели возможности посещать занятия в будние дни. Для школы оставались свободными лишь воскресенья и праздники. Отсюда и пошло название – воскресная.

Правительство стремилось взять под свой контроль стихийное открытие школ. Уже в мае 1860 года Министерство народного просвещения издало “Правила о воскресных школах”. Согласно этому документу школы могли быть открыты только по разрешению попечителя учебного округа. Надзор смотрителей уездных училищ и директоров гимназий являлся обязательным условием для работы школ. Преподавали в них Закон Божий, чтение и письмо, начала арифметики и, по возможности, линейное черчение и рисование. В каждую воскресную школу назначался священник “для преподавания Закона Божия и совместного с училищным начальством наблюдения, чтобы в школе не допускалось ничего противного правилам веры и началам нравственности”.

Уже в июне 1862 года император Александр II повелел закрыть все существующие воскресные школы и читальни. Объяснялось это нарушениями “Правил…”, антиправительственной пропагандой и чтением запрещённых сочинений. Но собственно воронежские воскресные школы самоликвидировались ещё до императорского повеления из-за отсутствия грамотного руководства и программы обучения, а также слабого владения учителями (среди которых были семинаристы и гимназисты) методикой преподавания.

Более счастливой оказалась судьба уездных воскресных школ. Их посещали люди разного возраста, которым священники объясняли Евангелия и священное писание, учителя рассказывали священную историю и поясняли славянское чтение, учили делать выкладки на счётах, читать рукописные документы, писать деловые письма, расписки и заявления, измерять землю различными способами.

Особенно ценилось сельскими жителями то, что воскресные школы давали не только теоретические, но и крепкие практические знания.

Что же в первую очередь способно пробудить в современной детской душе любовь к Господу, научить понимать и чувствовать богослужение? Конечно – личный пример родителей и преподавателей. Здесь наиболее полно и глубоко юные воспитанники постигают основы православной культуры, учатся исполнять Божии заповеди, учатся молитве, приобщаются к церковному пению и чтению. Во время литургии дети молятся совместно с родителями, а ближе к окончанию службы, когда прихожане исповедуются, в храме проводятся творческие занятия. Для этого существует специальный детский стол. Так родители, не отвлекаясь, участвуют в общей молитве, а маленькие прихожане не успевают соскучиться и утомиться. Папы и мамы отмечают: регулярное посещение богослужений и занятий в воскресной школе не только пробуждают творческую силу детского разума, но и укрепляют взаимоуважение, заботу друг о друге, воспитывают вежливость, отзывчивость, великодушие, трудолюбие, аккуратность. Определённые трудности, конечно, есть, но благодаря высокой подготовленности преподавателей и активному участию родителей занятия в Воскресной школе неизменно интересны и доброжелательны. Возникающие же у детей проблемы и вопросы успешно разрешаются на групповых и индивидуальных встречах со священником.

Учебный год здесь начинается 14 сентября с непременного праздничного молебна и поездки по святым местам Воронежско-Борисоглебской епархии. Настаёт второе полугодие – и маленькие паломники отправляются в исторически значимые места Воронежского края. Каждое полугодие устраиваются своеобразные викторины, позволяющие проверить, чему научились маленькие прихожане. Лучшие ученики обязательно поощряются подарками. Завершение в конце мая учебного года всегда знаменуется большой прогулкой на природу. Этот день для ребят – долгожданный праздник. Ведь специально для них готовятся эстафеты, всевозможные спортивные состязания, песни, весёлые игры и, конечно, вкусный обед. А в летние месяцы продолжает работать кружок по рукоделию, продолжается совместный активный отдых. В это прекрасное, быстролётное время живописное, ласковое озеро Тахтарка гостеприимно встречает «Православных богатырей» из Воронежского Свято-Никольского храма. Здесь, соревнуясь с друзьями, оттачивая свои навыки и умения, и на лодке вволю накатаешься и полевой, пахнущий дымком кулеш отведаешь, и наиграешься в мяч, и змея позапускаешь.

По благословению настоятеля то и дело совершаются важные для жизни школы паломнические поездки в старинные и в недавно возрождённые храмы и монастыри Воронежа, Костомарова, Задонска, Дивногорья, Пузева, Басовки, Белогорья. Живейшее участие принимает в них педагог Нина Ивановна Пискова, возглавляющая Родительский совет. А Михаил Алексеевич Щёголев, читающий в школе Закон Божий (его супруга Анастасия преподаёт детям основы церковно-славянского языка и церковного пения), старается, чтобы в дороге не терялась ни одна минута. Он рассказывает об истории святых мест, попутно отвечает на возникающие вопросы. А дети выступают с заранее подготовленными докладами. Так в детской душе укореняется любовь к своему Отечеству, Любовь к Господу Богу.

Это сейчас всё более или менее образовалось. А в начале сколько трудностей пришлось претерпеть, ведь работу пришлось начинать с нуля! Даже, пожалуй, не с нуля, а с минусовой отметки. Первые занятия в только что появившейся на свет воскресной школе велись в подвале храма, где стены то отсыревали, то промерзали, и не было дневного света. А куда деваться, когда в храме ведутся огромные строительные работы – и нет им, кажется, ни конца, ни края?

Но пришло время – и в церкви появился свободный уголок. Как радостно все устремились туда! А теперь у воскресной школы и вовсе своё маленькое, но уютное пристанище – домик на территории Казанского храма, где без помех можно устраивать всевозможные репетиции, обсуждать те или иные художественные задумки. И, конечно, в первую очередь – утверждать в детской душе основу основ – Закон Божий. Было так на Руси испокон веку, и теперь добрые традиции повсеместно утверждаются и укореняются.

Совместная подготовка работ позволяет развить и сплотить детей и родителей, укрепляет семейные традиции, налаживает преемственность поколений. И верится безусловно, что из этих мальчиков и девочек обязательно вырастут хорошие матери и отцы, достойные граждане своего Отечества. И они, в свою очередь, передадут своим сыновьям и дочерям науку любви и доброты, передадут великую заповедь Христа: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне, ибо таковых есть Царствие небесное» (Мтф. 19, 14).

Каждый год учениками Воскресной школы Казанского храма готовятся большие красочные концерты с традиционными чаепитиями. Проводятся они на Рождество, на Пасху и в день празднования Казанской иконы Божией Матери. Здесь нет предела творческой фантазии. В светлый Рождественский день на стене храма, изумляя и радуя прихожан, вдруг отображаются чудесные православные картинки. Так начинается концерт. Детишки читают милые стихи о Рождестве, поют трогательные песни, а то, пытаясь изобразить полюбившуюся песню, и вовсе рисуют её на песке. Эту своеобразную развивающую методику принесла в храм воспитательница детского сада «Солнышко» Людмила Чеботарева.

А какие у матушки Юлии и Елены Васильевны Никитенко получаются чудесные куклы для вертепного театра! Они приняли эту эстафету у Наталии Владимировны Поповой и теперь с радостью передают детям секреты мастерства. Вот и православный кружок Павловского интерната для глухих детей совместно с театральной студией воскресной школы организуют интересные постановки. Они чередуются с беседами о благочестии, душеспасении, смысле жизни… Польза таких бесед очевидна. Но и сложности здесь немалые! Например, перевести сложнейшие понятия на язык жестов. Для этого вместе с учителями и волонтёрами дети-инвалиды изучают словарь православных терминов, специально разработанный в Воронежской епархии, а также специальные жесты, некий своеобразный сурдоперевод, применяющийся во время богослужения. Такое внимательное, бережное отношение открывает новые, большие возможности для этих детей.

А выступления с театрально-музыкальными постановками в Доме-интернате для престарелых и инвалидов тоже помогает укрепить в юных сердцах законы добра и милосердия.

К большим православным праздникам, да и не только православным, но и, например, к Международному женскому дню, вот уже второй год непременно открываются выставки в городских библиотеках. Работы детей, светло смотрящие на Павловск из окон Центральной библиотеки, привлекают внимание неравнодушных прохожих, радуют их сердца многогранностью и непосредственностью. И пожилые, умудрённые павловчане, и весёлая молодёжь останавливаются у больших окон – и долго не могут оторваться от красочного карнавала. Действительно: чего тут только не увидишь! И рисунки акварельными красками и гуашью на различных тканях, и трогательные витражные аппликации из разноцветных ниток, и коллажи из конфетных бумажек, и сложные ажурные картинки, и занятное бисероплетение – излюбленное занятие подопечных педагога-мастерицы Елены Александровны Тереховой...

И хотя трёх-пятилетние детки только учатся подбирать краски и пытаются раскрашивать заготовки, их работы, поправленные более старшими учениками, занимают на выставке достойное место. Главное – идущему в большую жизнь человеку с младых ногтей прививаются основы православия, да и родители совершенствуются немало.

Вот и в нынешнее воскресенье три десятка маленьких людей сосредоточенно водят кисточками по бумаге. Они трудятся тихо и радостно, и, может быть, ныне эта незатейливая картинка – самое большое событие в их жизни. И так хочется погладить каждого по его светлой головке и самому поучиться – детской доброте, весёлой непосредственности и светлой-пресветлой улыбке. Хочется хоть на несколько мгновений самому вернуться в детство…

Согласно евангельскому повествованию, первое христианское песнопение было принесено на землю ангелами в Рождественскую ночь. Поэтому земная музыка – только подражание небесной, её гармония – результат благоволения Творца и Троицы, а попала музыка в наш мир лишь в результате пришествия Иисуса Христа. Обычай употреблять песнопения на богослужениях, как молитвенная жертва уст, был освящён Спасителем на Тайной вечери.

Однако ещё в ветхозаветные времена люди верили, что ангелы и люди поют одни и те же песни, и знали о сходстве своих хоров с небесными хорами ангельского воинства. Пение, как и речь, служит у тех и у других выражению высоких чувств богопочитания и составляет отличительное свойство разумных существ, коими с религиозной точки зрения и являются ангелы и люди.

Слово человеческое – самый древний и благороднейший инструмент выражения молитвенных чувств, чудесная возможность славить Бога. В церкви – доме молитвы – от каждого верующего человека требуется предельное самоуглубление и в то же время – возношение духа к Господу.

«Ничто, ничто так не возвышает и не окрыляет душу, не отрешает её от земли, не избавляет от уз тела, не располагает любомудрствовать и презирать всё житейское, как согласное пение и стройно составленная божественная песнь», – говорит святитель Иоанн Златоуст.

Соборное церковное пение подобно дыханию, подобно “кровеносной системе” прихожан, оно – душа богослужения, “источник молитвенного кислорода”, позволяющий долгое время сохранять в себе покаянно-радостное состояние души. Пение соборно потому, что несёт в себе способность преодолеть внутренний раскол каждого человека, снять явную рознь в социальной структуре и создать единство душ и умонастроений.

Именно поэтому на певцов возлагается огромная ответственность – ведь они создают особую молитвенную атмосферу в храме. Если хор поёт слаженно и правильно – молится церковь, и тогда Господь Бог проливает на молящихся свою благодать.

В древности хвалы Господу пели все, собравшиеся в храме на молитву. Однако пение всего собрания зачастую звучало весьма нестройно. Некоторые люди, недостаточно знавшие многочисленные священные песнопения, мешали петь как следует. Поэтому в IV веке было установлено правило: петь должны лишь избранные, способные певцы. Они должны любить и понимать высокую священную поэзию слова, звучащую небесной музыкой, не употреблять «бесчинных воплей, не вынуждать из себя неестественного крика и не вводить ничего несообразного и несвойственного церкви» (75-е правило VI Вселенского собора).

С веками церковное пение совершенствовалось, пока не стало прекраснейшим видом музыкально-поэтического творчества. Авторы песнопений – люди, жизнь которых протекала в суровых аскетических подвигах и горячих молитвах, вдохновлённые свыше, смогли отыскать чудесное внутреннее единство действия, слова и музыки. Ими были созданы древние церковные распевы – знаменный, греческий, болгарский, киевский.

Миросозерцание православного человека воплотилось и в иконы – высокие произведения церковного искусства, где прекрасная духовная музыка переходит в зрительную форму красок, помогая возноситься молящемуся к Первообразу, Творцу. Потому так родственны, так созвучны “Свете тихий” киевского распева и Святая Троица замечательного древнерусского мастера – преподобного Андрея Рублёва.

Кстати, очень любил церковное пение Пётр Великий, и “хор государевых певчих дьяков” при его содействии достиг большого совершенства. Во время многочисленных путешествий царя этот хор обязательно пел в каждой церкви, где государь находился на богослужении. Вообще, всеобъемлющий, пылкий Пётр, живо интересовался постановкой церковного пения по всей необъятной России…

Вот и регент Анастасия Щёголева стремится, чтобы пение вверенного ей хора было благоговейное и максимально настраивающее на молитву. Она хочет, чтобы оно не театрально впечатляло слух, как “мирское легкомысленное сочетание звуков”, но оставляло глубокий след в умилённой, сосредоточенной душе каждого прихожанина Казанского храма. Пение должно способствовать молитве, а не отвлекать от неё. Поэтому хор ориентируется на образцы возвышенного, проникновенного, освящённого столетиями церковного пения.

Анастасия заранее готовится к службе, старается ещё раз уяснить себе все особенности богослужения, просматривает меняющиеся песнопения данного дня и делает в них расстановки строф, добиваясь правильного смыслового звучания. Она подготавливает для службы ноты, задаёт тон, подсказывает, если кто-нибудь сомневается или делает ошибку. Ведь здесь – очень много своих тонкостей и нюансов, и сориентироваться без регента практически невозможно. Вместе с ней каждый поющий в хоре мысленно и душевно настраивается на нужную волну, чтобы найти золотую середину и избежать как чрезмерно торопливого исполнения, так и больших пауз между возгласами и песнопениями.

Безусловно, каждого из восьми участников церковного хора на клирос Казанской церкви привёл Господь Бог. У могучего баса Геннадия Тебекина, у тенора Юрия Германова, у сопрано Ольги Денисовой, Елены Новоселовой, Ирины Енна, у альтов Инны Дерезуцкой и Елены Мурашко в жизни была такая ситуация, когда становилось необыкновенно ясно и понятно: петь в храме за богослужением – не просто мимолётное увлечение, но глубокая потребность. Потому и спешат уставшие после трудового дня люди на спевку-репетицию, как только выпадает возможность, а уж в воскресные дни и праздники и вовсе стараются собраться вместе – пусть даже для этого и придётся отпрашиваться с внеурочной работы.

У Анастасии церковное пение – заветная мечта с детских лет. Она предчувствовала, что когда-нибудь создаст свой хор и будет регентом. С четырнадцати лет она уже пела на клиросе павловского Покровского храма. Конечно, это был пока только пробный, молодёжный хор. Но здесь же прекрасно пел высокопрофессиональный церковный хор, руководимый Татьяной Алексеевной Ивановой так что равняться было на кого. После ездила она петь в Благовещенский храм Лосева, где и встретила своего будущего мужа. Девушке постоянно хотелось развивать свои музыкальные способности, именно поэтому в своё время она поступила на регентское отделение Воронежской православной духовной семинарии.

Конечно, хор Казанского храма, организованный в 2003 году матушкой Татианой, супругой тогдашнего настоятеля Виктора Юрчака, – хор сравнительно молодой, нередко меняющий состав и постоянно нащупывающий пути к совершенству. Но это не мешает ему ощущать себя, как единый организм, как некую светоносную целостность. Не зря тихое умиление разливается в душе, когда нежные и сильные голоса проникают во все уголки старинного храма – и радостно возносятся ввысь, славя Спасителя…

Стою под высокими сводами Казанского храма, благоговейно всматриваюсь в прекрасные лики святых, вслушиваюсь в старинные, полные света и музыки слова, – и откликаются в душе древний Египет и библейский Иерусалим, подвижническая Фиваида и чарующая Византия, и, конечно, живая, родная до боли Русь со всеми её великими и незабвенными взлётами и падениями. И всё, всё возможное на свете – и прошлое, и настоящее, и будущее, – светло и неразделимо срастается под сенью единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви Христовой.

* Из книги «Казанский храм. Летопись трёх веков». Воронеж, 2013.

[1] Орфография и пунктуация подлинников по возможности сохранены (здесь и далее – примечания автора).

[2] Четверть (пядь, 4 вершка, ¼ аршина) – русская мера длины, равная 17,78 см.

[3] Родной брат блаженного Иоанна Яковлевича Корейши (1783 – 1861), Христа ради юродивого Московского, знаменитого на Руси.

[4] Золотник – 4,266 гр. Фунт – 0,4095 кг. Пуд –16 кг.

[5] По Болховитинову. По другим данным главный престол освятили в 1767 году, что менее вероятно.

[6] Причт – штат священнослужителей (священники и дьяконы) и церковнослужителей (пономари, псаломщики, дьячки, чтецы и т.д.) при православной церкви. Состав зависит от числа прихожан и утверждается архиереем.

[7] Все размеры указаны выборочно, в сантиметрах.

Сергей Луценко

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"