Уже несколько недель мы готовимся к престольному празднику. Наш храм построен в честь иконы Божией Матери "Знамение", так что праздник на носу уже – 10 декабря.
Мы моем и украшаем храм, убираем территорию, заканчиваем работы в школе, готовим. В этот праздник собирается на молитву весь приход, после службы поется многолетие, гости приглашаются на трапезу.
Мой муж окормляет 11 деревень, 8 храмов, но престолов у нас 13. Почти в каждой деревне был разрушен храм, а в наше время построен новый. Не хотят прихожане забывать историю, поэтому празднуют престольный праздник и стертого с лица земли храма тоже.
Каждый построенный храм освящается архиереем великим чином. При освящении храму дается ангел-хранитель, как человеку при крещении.
Говорят, ангел не уходит со своего места, даже если храм разрушен.
В нашей деревне храм построен в двухтысячных годах, до этого никогда не было в селе церкви.
Деревенская женщина Нина Яковлевна, погостив у своей сестры в Иволге, вернулась домой и решила строить храм. Главный ее подвиг был в том, что она день за днем собирала на него деньги. Время проходит, и теперь многое открывается, что сразу было не видно: и удивительная прозорливость, и обстоятельства ее смерти, похорон.
Буквально на глазах вырос в нашей деревне храм. Когда мы приехали на приход, то сразу заметили с каким уважением вспоминают о ней. Если кто-то из прихожан устает в трудах, то обязательно говорит:
– А как Нина Яковлевна в 70 лет храм строила?
*** Много храмов на Руси стоит. В далекое прошлое уводит нас их история. Уж и не вспомнить точно имен, кто вере учил наших дедов. В каждой семье своих молитвенников помнят...
А у нас в Кудара-Сомоне вера от бабы Нины пошла.
Некому было о вере рассказывать здесь, ведь храма никогда не было тут, и священника никогда не было.
Я много слышала о бабе Нине истории, и все они начинаются с того момента, как вдруг она людей стала к вере призывать. Жил человек себе, жил, никто ничего необычного и припомнить не может...
А потом вдруг вышла она к людям, на дорогу деревенскую, и стала говорить встречным скромно, но веско: "Люди, креститься нам надо..."
На дороге и проповедовала.
Вот идет она в магазин будто, навстречу девушка молодая: "Лариса, тебе креститься надо," – говорит она смиренно, опустив глаза к земле.
Лариса мимо: "Ну, вот привязалась же ко мне... И почему – ко мне именно? Жила некрещеная и еще проживу столько же..."
Но странным образом заприметила баба Нина девушку и каждый раз все настойчивей говорит ей при встрече, что Господь ждет ее...
День весенний, птицы заливаются, ветерок листьями на деревьях играет, Лариса к подруге бежит, юбка нарядная, кудри ветер распушил по плечам. А баба Нина тут как тут:
– Лариса, в храме бы помочь надо...
– Вот сейчас за тапочками сбегаю и помогу, – бойко отвечает девушка.
Развернулась – и за тапочками. Вошла в храм несмело, осматривается осторожно, что за место диковинное – храм... И что это с ней происходит – не понимает... Сердце от радости из груди выпрыгивает отчего-то...
А баба Нина в сторонке перекрестилась украдкой: "Ну вот, на месте... Пускай подрастает... до времени…"
Помощницу-то свою главную вымолила уже, Катерину Дегальцеву.
Тоже невзначай будто ходила в аптечный магазин, вздыхала, о жизни рассказывала и также между прочим обещание взяла, что та помогать будет, а то сил не хватает, старость все – таки... Пока Екатерина Николаевна по поручениям бабы Нины хлопотала – крепко уверовала, да так, что само собой как-то старостой стала. Бабе Нине не до того ведь, кто на дороге-то стоять будет, проповедь говорить?
Говорила с людьми теперь, и когда деньги на храм собирала. Нрава спокойного, кроткого, напора никакого – а мимо никто не пройдет, каждому придется копейку на храм дать. Сидела бывало целыми днями возле сберкассы, деньги собирала.
Удивительно, но храм поставила баба Нина за три года: и приход наладила, и в вере наставила, и деньги собрала, и сама стройкой руководила. А шел ей уже восьмой десяток тогда.
Любила она ходить на крестный ход к Варлааму Чикойскому в Урлук.
Подвезти не просила, сама забиралась на гору :наверху-то красота и благодать, да только сердце зашалило чего-то, дыхание сбилось, в глазах потемнело...
Молебен идет, батюшки все на иконы смотрят, а она позади уже неживая лежит. Рядом врач оказался, проверил: не дышит и пульса нет. Стали ей помощь оказывать, вдруг что-то сделать еще можно... Водой святой окатили – ожила...
Год ровно прошел с того момента. Батюшки постоянного на приходе не было, всего-то 20 священников на всю Бурятию было тогда.
Но на крестный ход к преподобному Варлааму ехали многие батюшки через Сомон, вот тут как раз баба Нина и преставилась окончательно.
И получилось, что сразу четыре священника оказались в Кудара-Сомоне, торжественно и величественно отпели бабу Нину, такого никто раньше не видел здесь. Да и сейчас редко где такое бывает.
*** Екатерина Николаевна старостой была в Сомоне до тех пор, пока не уехала вТамир. Там она староста теперь. Все также хлопочет по храмовым делам, все у нее спорится, дивятся люди, как ладно все выходит у нее.
А в Знаменский храм Ларису выбрали старостой, до сих пор она это нелегкое послушание несет.
Много лет прошло, но заходит она с теми же широко распахнутыми глазами в храм, что и в первый раз, сердце все также из груди выпрыгивает от радости...
Говорят, что не бывает пророка в своем отечестве. Но у Бога по-всякому бывает, не пишет Он жизни под копирку...
НЕТ КРОМЕ НАС ТРУБАЧЕЙ НА ЗЕМЛЕ
Мы переехали в приграничное бурятское село Кудара-Сомон четыре года назад. Мой муж – священник.
Я очень тяжело переживала переезд, это не было моим выбором и решением. Меня беспокоило, что в деревне нет музыкальной школы, нет кружков, нет дома творчества. Ничего нет.
Меня тревожили степи, конца которым не было, темные улицы без фонарей, звездное небо, от которого становилось не по себе, словно ты во вселенной один, лай собак на почти пустых улицах.
Я не знала, куда двигаться, не могла сориентироваться в ситуации, найти выход. Мне было одиноко.
После последней беременности случилась тяжелая болезнь, которая перевернула мою жизнь.
Я лежала в больнице, точнее, ползала по больничному полу, и мой муж понял, что может меня потерять.
– Я привез тебя сюда, тебе здесь плохо. Что я могу сделать, чтобы ты стала счастливой, – спросил он меня, когда я выписалась домой.
Я перебирала разные варианты и не находила ответа.
Муж упорно спрашивал меня. Я помню, как он смотрел на меня: в глаза, с трепетом, так, словно увидел во мне что-то новое.
– Помечтай без границ. Мечтай так, словно все получится от одного твоего желания. И тогда я сказала:
– Больше всего я хочу открыть класс РКШ. Это если мечтать без границ. Этого я хочу больше всего, но ведь это невозможно.
Я знала точно, что это невозможно.
– Давай сделаем то, что возможно. Что-то же мы сможем.
Уже через пару недель я напечатала первые объявления.
Это была зима. Падал снег, приближалось Рождество. Светили окна магазинов гирляндами, я бегала с крыльца на крыльцо, развешивая объявления о наборе дошкольников для обучения по программе Русской Классической Школы.
Рождественское чудо.
В тот момент у нас не было ничего. В трапезной храма был круглый стол, но не было стульев. Не страшно: будем учиться стоя. Я копировала тетради, все поделки мы делали из подручного материала.
Мы занимались 2 раза в неделю, и это наполняло меня счастьем. Я не знаю почему. Все сошлось: и моя любовь к учительству, и необыкновенная программа, и замечательные дети, и работа в храме, и независимость от чиновников, и любовь к книгам, и поддержка мужа. Это было как Божий поцелуй. Как Божье объятье. Я думала так: если ничего нет, то не надо ждать, что кто-то все сделает для тебя, делай сама.
И вот тогда я совсем другими глазами прочитала стихотворение Наума Коржавина.
Я с детства мечтал, что трубач затрубит,
И город проснется под цокот копыт,
И все прояснится открытой борьбой:
Враги — пред тобой, а друзья — за тобой.
И вот самолеты взревели в ночи,
И вот протрубили опять трубачи,
Тачанки и пушки прошли через грязь,
Проснулось геройство, и кровь пролилась.
Но в громе и славе решительных лет
Мне все ж не хватало заметных примет.
Я думал, что вижу, не видя ни зги,
А между друзьями сновали враги.
И были они среди наших колонн,
Подчас знаменосцами наших знамен.
Жизнь бьет меня часто. Сплеча. Сгоряча.
Но все же я жду своего трубача.
Ведь правда не меркнет, и совесть — не спит.
Но годы уходят, а он — не трубит.
И старость подходит. И хватит ли сил
До смерти мечтать, чтоб трубач затрубил?
А может, самим надрываться во мгле?
Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.
*** А что, если трубач это я?
Это сегодня, просматривая старые фотографии, умиляешься: надо же, какой путь пройден, сколько сделано.
Мы шли, словно видели будущее.
Вот оттого я люблю фильмы-биографии: герой не знает, что ждет его в будущем, он идет, не зная, получится ли у него дойти.
А мы смотрим фильм, зная, что все уже получилось. Нам кажется, что он живет так, словно пишет легендарную биографию. А он просто живет.
Я почувствовала, что живу.
На первые занятия прихожане смотрели с удивлением, недоумением. Мне даже кажется, что им было жаль дров, которые я брала в храме.
У меня на руках была трехмесячная малышка, еще трое дошкольников, трое школьников, которых я учила сама, меня мучали приступы боли. Я по лютому утреннему холоду бегала в трапезную, нужно было натопить выстывшее за наделю помещение, чтобы провести занятие с малышами. Дрова трещали в печке, а мое сердце наполнялось радостью.
Первое время никто не верил в эту затею, только я верила. Самое главное случилось уже тогда, главней и потом ничего не было: сердечная радость. Такая радость бывает, только когда идешь по правильному пути. Для меня и сегодня это является ориентиром. Если радость уходит, значит, я делаю что-то неправильно. Когда мы купили вторую половину дома, в котором была приходская трапезная, сделали там первый косметический ремонт, то все увидели, что стало уютней, что дело не пустое.
Родители учеников приходили на помощь, прихожане стали участвовать в ремонте. Сколько было сделано!
В какой-то момент я поняла, что больше не одна, мне больше не одиноко. Совместные труды и совместные мечты объединили нас. Когда у меня кончались силы, кто-то вставал на мое место. Сегодня у нас настоящая боевая команда.
Мы не нанимали бригад для ремонта – все сделали сами. День за днем, уставая, отчаиваясь, вдохновляясь, воодушевляясь, унывая, преодолевая себя, нашу разность, поддерживая друг друга.
Мы строили не только школу, мы строили дружбу и любовь, учились терпеть, прощать и доверять.
Наша школа это Божье чудо: с самого начала и до сегодняшнего дня. Это Божья забота обо мне. Это мое личное чудо. Чудо, которое не кончается. Будьте готовы сделать первый шаг. Будьте готовы идти по своему пути. Пишите свою героическую биографию.
Встань и иди.
А может, самим надрываться во мгле?
Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.
Ольга Шигина (Бурятия)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
