Это - о свете святом: как сходит ко гробу Господню. Это мне Господь дал видеть, худому и недостойному рабу. и видел очами
своими грешными поистине, как сходит святой свет ко гробу животворящего Господа
нашего Иисуса Христа. Многие ведь странники неправду говорят о схождении света
святого: ведь один говорит, что святой дух голубем сходит ко гробу Господню, а
другие говорят, молния сходит с небес, и так зажигаются лампады над гробом
Господним. И то ложь и неправда, ибо ничего не видно тогда — ни голубя, ни
молнии. Но так, невидимо, сходит с небес благодатию Божиею и зажигает лампады в
гробе Господнем. Да и о том скажу, как видел, поистине.
В Великую пятницу после вечерни протирают
гроб Господен, и вымывают лампады те все, и вливают масла чистого без воды —
одного только масла того. И, воткнув светильники в оловцы, не зажигают
светильников тех, но так оставляют лампады те незажженными. И запечатывают гроб
в два часа ночи. И тогда гасят все лампады и свечи по всем церквам в
Иерусалиме.
Тогда я, дурной и недостойный, в ту пятницу
в час дня, пошел ко князю тому Балдвину и поклонился ему до земли. Он же, видя
меня, дурного, подозвал меня к себе с любовью и сказал мне: «Чего хочешь,
русский игумен?» Он меня хорошо узнал и
полюбил меня очень, поскольку муж он добродетельный, и смиренный весьма, и
ничуть не гордый. Я же сказал ему: «Князь мой, Господин мой! Молю тебя бога
ради и князей ради русских: повели мне, чтобы и я поставил свою лампаду на
гробе святом от всей Русской земли!» Тогда он серьезно и с любовью повелел мне
поставить лампаду на гроб Господен и послал со мной мужа, своего лучшего слугу,
к эконому церкви святого Воскресения и к тому, кто держит ключ от гроба. И
повелели мне эконом и ключник снятого гроба, чтобы я принес лампаду свою с
маслом. Я же, поклонившись им, пошел с радостью великой и купил лампаду
стеклянную, очень большую, и, налив полную масла чистого, принес ко гробу Господню,
когда уже наступил вечер. Упросил я ключника того, одного тогда внутри гроба
бывшего, и кое-что обещал ему, и он открыл мне двери святые, велел мне снять
сапоги, и так босого ввел меня одного в святой гроб Господен с лампадой,
которую я нес с собой, я повелел мне самому поставить лампаду на гроб Господен.
И я ее поставил своими руками грешными в ногах — где лежали пречистые ноги
Господа нашего Иисуса Христа. Ибо в головах стояла лампада греческая, на грудях
же поставлена была лампада святого Саввы и всех монастырей. Ведь такой здесь
обычай: каждый год ставят греческую лампаду и святого Саввы. И благодатию
Божиею тс три лампады загорелись тогда. А фряжская лампада повешена была
сверху, а из тех ни одна не загорелась.
Я же тогда, поставив лампаду на гробе
святом, я поклонившись честному гробу тому, и облобызав с любовью и со слезами
место то святое, где лежало тело Господа нашего Иисуса Христа, вышел из гроба
святого с радостью великою и пошел в свою келью.
Назавтра же, в Великую субботу, в шестой час
дня, собираются все люди перед церковью святого Воскресения —бесчисленное
множество народа; жители той земли и пришельцы из всех стран: и из Вавилона, и
из Египта, и со всех концов земли. Собирается там в тот день несказанное
множество. И наполняются людьми все те места около церкви и около Распятия
Христова. И великая теснота и давка жестокая среди людей бывает, так что многие
люди тогда задыхаются от тесноты народа бесчисленного. И те люди все стоят со
свечами незажженными и ждут открытия церковных дверей. Внутри же церкви тогда
один только попы находятся. И ждут попы и все люди, пока придет князь с
дружиной; и тогда бывает открытие дверей церковных, и входят люди в церковь в
тесноте великой и в давке, и наполняют церковь ту и хоры. Всюду делается полно,
ибо не могут поместиться все люди в ту церковь, но остается очень много людей
вне церкви около Голгофы и около Краниева места, и вплоть до того места, где
были найдены кресты. И все то делается полно бесчисленно многим множеством
людей. И те люди все в церкви и вне церкви ничего другого не говорят, кроме:
«Господи, помилуй!» Взывают неослабно и кричат громко, так что гудит и гремит
все то место от вопля тех людей. И тут ручьями проливаются слезы у верных
людей. Даже с каменным сердцем человек может тогда прослезиться. Ибо каждый
заглядывает тогда в себя, и вспоминает свои грехи, и говорит каждый в себе:
«Неужели из-за моих грехов не сойдет свет святой?» И так стоят все верные люди
в слезах с сокрушенным сердцем. И сам тот князь Балдвин стоит со страхом и смирением
великим, и ручьи чудесно текут из очей его. Также и дружина его стоит около
него напротив гроба, вблизи алтаря большого; и все они стоят со смирением.
И когда наступил седьмой час дня субботнего,
тогда пошел князь Балдвин ко гробу Господню с дружиной своею из дома своего.
Пешком ведь все пошли. И послал князь в метох святого Саввы, и позвал игумена
того святого Саввы с чернецами его. И пошел игумен с братией ко гробу Господню.
И я, худой, тут же пошел с игуменом тем и с братиею. И подошли мы к князю тому,
и поклонились ему все. Тогда и он поклонился игумену и всей братии, и повелел
игумену святого Саввы и мне, худому, пойти рядом с ним, и иным игуменам и
чернецам всем повелел перед собой пойти, а дружине своей повелел сзади пойти. И
пришли мы к церкви Воскресения Христова, к западным дверям. И вот множество
людей закрыло собой двери церкви, и не смогли мы тогда войти в церковь. Тогда
князь Балдвин отдал приказ воинам, и они силой разогнали людей и сделали как бы
улицу до самого гроба, и тогда мы смогли пройти между людьми прямо до гроба, И
подошли к восточным: дверям святого гроба Господня, и князь за нами подошел и
стал на месте своем с правой стороны у преграды великого алтаря против
восточных дверей и дверей гроба, ибо тут место княжее, построенное высоко. И
повелел князь игумену святого Саввы стать над гробом со своими, чернецами и с
православными попами. Меня же, дурного, приказал поставить высоко над самыми
дверьми гроба против великого алтаря, чтобы мне возможно было заглядывать в
двери гроба. Двери же гроба все три запечатаны были, и запечатаны царскою
печатью, Латинские же попы в великом алтаре стояли. И когда наступил восьмой
час дня, начали вечерню петь на гробе вверху попы православные, и черноризцы, и
все духовные мужи; и пустынники многие тут были; латиняне же в великом алтаре
начали верещать по-своему, И так пели они все, а я тут стоял, прилежно глядя на
двери гроба, И когда начали читать паремии той Великой субботы, во время первой
паремии вышел епископ с дьяконом из великого алтаря, подошел к дверям гроба, и
заглянул в гроб сквозь крестец дверей тех, и не увидел света в гробе, и
возвратился на место, и когда начали читать шестую паремию, тот же епископ
подошел к дверям гроба и опять ничего не увидел, И тогда все люди возопили со
слезами: «Кирие, елейсон!», что значит «Господи, помилуй!» И когда минул
девятый час и начали петь проходную песнь «Господу поем», тогда внезапно пришла
небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом тон церкви, и пошел
дождь небольшой над гробом святым, и смочил нас хорошо, стоящих на гробе. И
тогда внезапно воссиял свет святой в гробе святом, вышло блистание страшное и
светлое из гроба Господня святого. И подойдя, епископ с четырьмя дьяконами
открыл двери гроба, и взял свечу у князя того, у Балдвина, и с нею вошел в
гроб, и первым делом зажег свечу князя от того святого света. Вынеся же из
гроба ту свечу, дал самому князю тому в его руки, И стал князь на месте своем,
держа свечу с великой радостью, И от него мы все зажгли свои свечи. А от наших
свечей все люди зажгли свои свечи по всей церкви, друг от друга зажигая свечи,
Свет же святой не так, как огонь земной, по
чудесно, иначе светится, необычно; и пламя его красно, как киноварь; и
совершенно несказанно светится,
И так все люди стоят со свечами горящими, и
вопиют громогласно все люди «Господи, помилуй!» с радостью великою и веселием.
Такая радость не может быть у человека в другом случае, какая радость бывает
тогда у всякого христианина, видевшего свет Божий святой. А кто не испытал той
радости в тот день, не верит говорящим о всем том виденном. Однако мудрые и
верные люди охотно верят и с радостью слушают рассказ об этом истинном событии
и об этих святых местах. Верный в малом и во многом верен, а злому человеку,
неверному, истинное представляется кривым. Мне же, дурному, бог свидетель, и
святой гроб Господен, и все спутники, русские сыны, случившиеся тогда в тот
день там, новгородцы и киевляне: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович
Кашкича и другие многие, которые знают обо мне, дурном, и об этом рассказе. Но
возвратимся к прерванному повествованию.
Когда же свет воссиял в святом гробе, тогда
пение прекратилось и все воскликнули: «Кирие, елейсон!», и пошли из церкви с
горящими свечами и с радостью великою, храня свои свечи, чтобы не погасил их
ветер, и шли каждый из них восвояси. И от того святого света зажигают лампады в
своих церквах, и пение вечернее кончают у себя дома. А в великой церкви у гроба
Господня сами попы одни без людей кончают вечернее пение. Тогда и мы с игуменом
и с братиею пошли в свой монастырь, неся горящие свечи, и там окончили вечернее
пение, и пошли в свои кельи, хваля бога, давшего нам, недостойным, видеть эту
благодать Божию.
И на утрене в святое воскресенье, отпев
заутреню, и после целования с игуменом и с братиею, по отпущении, бывшем в час
дня, взяв крест, игумен и вся братия, пошли мы к гробу Господню, поя этот
кондак: «Хотя и в гроб сошел, бессмертный!» И войдя в святой гроб животворящий,
поцеловали святой гроб Господен с любовью и со слезами теплыми и насладились
тут благоуханным ароматом тем святого духа пришествия; а лампады те еще горели
светло и чудесно. Три ведь те лампады зажглись тогда, как сказали нам эконом и
ключник гроба Господня. К игумену обращаясь, говорили они оба: «Внизу стоящие
на гробе Господнем, те три лампады загорелись». А иных пять лампад висит над
гробом. Но они горели тогда, хотя свет их и был иным, не таким, какой у тех
трех лампад, необычно и чудесно светящихся, потом мы вышли из гроба восточными
дверьми и, войдя в великий алтарь, сотворили там целование с православными, и,
по отпущении, игумен и братия, вышли мы из церкви святого Воскресения, и пошли
в свой монастырь, и там отдохнули до литургии.
И через три дня после Воскресения Господня,
по литургии, пошли мы к ключнику гроба Господня, и я сказал ему: «Я хотел бы
взять свою лампаду». Он же с любовью принял меня, ввел в гроб, и я увидел свою
лампаду, стоящую на святом гробе и еще горящую светом тем святым. И я
поклонился тому святому гробу и облобызал с любовью и слезами то святое место,
где лежало пречистое тело Господа нашего Иисуса Христа. И тогда я сам измерил
гроб в длину, ширину и высоту, каков он. При людях ведь невозможно измерить его
никому. И я почтил гроб Господень по
силе моей, и тому ключнику подал кое-что немногое, а также худое благословение
свое. Он же, видя мою любовь ко гробу Господню, отодвинул тогда дощечку,
находящуюся в головах гроба Господня святого, и отделил мне от того святого
камня небольшое благословение, запретив мне с клятвой кому-либо говорить об
этом в Иерусалиме. Я же поклонился гробу Господню и ключнику и, взяв лампаду
свою с маслом святым, вышел из гроба святого с радостью великою, обогатясь
благодатью Божиею, неся в руке моей дар святого места и знамение святого гроба
Господня. И шел, радуясь, как некое сокровище богатства неся. Шел в келью свою,
радуясь великой радостью.
И бог тому свидетель, и святой гроб
Господен, что, находясь во всех местах святых, я не забыл имен князей русских,
и княгинь, и детей их, епископов, игуменов и бояр, и детей моих духовных; и
всех христиан никогда не забывал; но во всех святых местах поминал. В первую
очередь я кланялся за князей за всех, а потом о своих грехах молился. И за то
хвалю благого бога, что сподобил меня, худого, имена князей русских написать в
лавре у святого Саввы. И ныне поминаются имена их в ектенье, с женами и с
детьми их. Вот имена их: Михаил-Святополк, Василий-Владимир, Давид Святославич,
Михаил-Олег, Панкратий Святославич, Глеб Минский. Только их имена я и помнил,
их и вписал. Помимо всех князей русских, и о боярах я молился у гроба Господня
и во всех местах святых. И отпели мы литургии за князей русских и за всех
христиан — всего пятьдесят литургий. Аза усопших сорок литургий отпели.
Да будет же всем, читающим писание это с
верою и с любовию, благословение от бога, и от святого гроба Господня, и от
всех мест этих святых; примут они награду от бога наравне с ходившими по местам
этим святым: блаженны, увидев, поверившие, втройне же блаженны, не видя,
верующие. Веруя, пришел ведь Авраам в землю обетованную. Поистине ведь вера равна
добрым делам.
Бога ради, братья и Господа мои, не попрекните
меня за скудоумие мое и грубость мою! Да не поругано будет писание это ради
меня, и гроба Господня, и ради святых этих мест. Кто с любовью прочтет, да
примет награду от бога спаса нашего Иисуса Христа. И бог мира со всеми вами
вовеки — аминь!
Соб.инф.
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"