Пред лицом врага

Епископ Макарий (Гневушев)

Не только бесполезно, но и безусловно вредно закрывать глаза пред опасностью и врагом. Важнейшим условием успешности борьбы с врагом, как бы он ни был силен, всегда была и будет возможно полная осведомленность о тех средствах, которыми вооружен враг.

Церковь Христова и Православное русское государство, несомненно, стоят перед лицом самого страшного врага, нередко меняющего свои вид и наименование, но в существе являющегося всегда одним и тем же. Этот враг — враг христианства и всего созданного им, — это воскресающее язычество.

Незаметно для большинства поднявши свою пораженную более ХVI-и веков тому назад голову, оно со времени так называемого "возрождения наук и искусств" и немецкой реформации неустанно и непрерывно работает над восстановлением всего, чем жило язычество во времена дохристианские и преимущественно предхристианские, подрывая постепенно, шаг за шагом важнейшие устои христианскаго быта и мировоззрения. Это язычество — собственно сам человек в его, как говорится, натуральном виде и состоянии, необлагодатовствованный Христовой верою, заповедями и таинствами. И борьба против христианства идет за право этого естественного человека, за его свободу быть нестесняемым ни учением, ни моралью, ни христианским бытом в христианском государстве.

Нет нужды указывать те стадии, которые уже пройдены, и очень успешно, врагом христианства в его борьбе с последним.

Начавши наиболее деятельную наступательную борьбу с учением Христовым с самых ранних выступлений гуманизма (итальянского) и прикрывши, — сознательно или бессознательно, безразлично, — свое выступление громким и привлекательным флагом — возрождения наук и искусств, — язычество скоро проявило свою любовь к свободе от всякого авторитета самою ожесточенною борьбою с католичеством в виде немецкой реформации, закончившейся крайним разветвлением религиозных воззрений протестантскаго мира и дошедшей к нашему времени в некоторых своих ветвях с полным отвержением Христианскаго веро- и нравоучения. Оно же создало так называемую великую французскую революцию, во время которой и попыталось было объявить разум человеческий богом. Это очень поучительно. Не менее поучительна попытка (к сожалению, первая, но не последняя) революции разорвать всякую связь новой жизни, под исключительным водительством бога-разума, со старой христианской жизнию, разорвать эту связь посредством отличные от христианскаго календаря праздников, богослужения. За этой "великой" французской революцией, нашедшей для себя питательные соки в несовершенствах тогдашней французской монархии и французской католической церкви, — как известно — последовал целый ряд других менее великих, — вернее — менее кровавых, революций, но не менее поучительных. ...

Потрясая устои христианской жизни и мировоззрения, язычество к XX веку в глазах так называемого образованного мира явилось во всеоружии и особенно ценимой привлекательности. В области отвлеченного мышления — полная свобода разнообразных и резко-враждебных христианству теорий. В области точных и положительных наук — обширная и положительная картина открытий и изобретений, долженствующих свидетельствовать о могуществе человека, его ума и тем самым вознести его на высоту полной независимости от высших, небесных сил. В области государственного быта — почти полное и почти повсеместное разрушение бывших непоколебимыми и освященными свыше авторитетов и водворение на месте власти, Богом освященной, — авторитета единичной личности гражданина, как высшей, непререкаемой в области законодательства и государственного строительства, причем даже такая фикция государственной власти, как парламент, народное представительство, сведено до явного для всех нуля, ибо для всех стало уже понятным, что парламент и народное представительство есть ничто иное, как более или менее обширное поле для проявления не столько партийных даже вожделений, сколько вожделений отдельных личностей. Литература и ежедневная печать — сплошное служение эгоизму человеческому и его естественным влечениям, страстям, чувствам, как бы они, эти страсти и чувства, не унижали человека, не приравнивали его к животному. А нравы и обычаи современной жизни? Всюду царит свобода нравов, полная независимость от условной морали, полное освобождение от сознания, — что есть греховное и что есть праведное. Это ли не царство язычества, не господство того именно язычества, которое господствовало в мире образованном пред пришествием Спасителя и в первые три века христианства до окончательного торжества последнего?!

Весьма поучительными являются средства, которыми все противохристианское и противообщественное пользуется для проникновения в жизнь, для завоевания важнейших позиции в ней. Главнейшими средствами служат — наука и развитие так называемого практического неверия. Наука, вернее — все, что под именем науки входит в обиход теоретической мысли, стремится расшатать основы христианского миросозерцания и убедить человечество прежде всего в необоснованности , в непрочности установленных в христианском обществе понятий об истине, а потом уже в ложности этих понятий. Путь для этого — низведение, отвлечение мысли с высот идеализма в низины реализма, несомненно, более доступного для большинства людей. Господствовавшая когда-то идеалистическая философия, державшая мыслящее человечество в высших отвлеченных областях и, несмотря на бывшие заблуждения, приучавшая людей рассматривать мир и человеческое бытие с высших, незримых, но особенно близких человеческому духу точек зрения, — ныне стала достоянием истории. Изучение мира, как он есть, его явлений в их наблюдаемой изменяемости и сменяемости, с постепенным, но все более и более охватывающим современную мысль стремлением все изъяснить механическим сцеплением частей совершающегося, — даже в области духовной, — все это стало господствующим в мире мысли и "научных" объяснениях. Механизм, отсутствие одухотворенности, высших неземных начал жизни, естественно, должны были и в области морали все низвести до такой же механической, грубой борьбы за существование, за права. Ставши на такую точку миропонимания, нетрудно уже оправдать все грубое и жестокое и снять с человека ответственность за злобу и ее проявления.

Мало того, эту самую злобу возвести на пьедестал геройства, подвига и фактора, творящего добро. Так постепенно теоретическою мыслию создано торжество "естественнаго человека" в его знании и нравственности.

Но теория, как бы она ни была разрушительна по основным своим положениям, остается маловредною до тех пор, пока она не нашла для себя наиболее доступных путей в самую жизнь человеческих обществ, не сделалась руководящим началом, как во взаимных отношениях людей между собою, так и в личной единичной жизни. Давши полные права на свободу проявления естественных свойств человеческой природы, современные "наука и мораль" тем самым открыли человеку все "двери к жизни" по влечениям его естественных сил. Современный строй государственной жизни признается и устаревшим и крайне стеснительным для личности человеческой. А потому "наука" должна превратиться из орудия истинного просвещения в средство борьбы с государством. Мы и видим современные университеты и другие высшие учебные заведения, работающие с необыкновенным усердием и успехом на пользу революции, превращающие десятки тысяч молодежи в то пушечное мясо, которое так пока необходимо в начавшейся борьбе между государством и его врагами. Забыто все действительное значение науки, оставлена только форма ее, так сказать, флаг; забыты интересы учащихся; приложены все усилия к тому, чтобы смешать интересы знания, дальнейшего развития ума человеческого, жизни общественной, всех сторон ее с интересами идущей борьбы. Пусть гибнут тысячи людей, пусть неучами наполняется общество, пусть вся жизнь страны, народа, с такими тяжкими усилиями выбивающегося на путь свободного и благородного соревнования с другими более старейшими и более счастливыми по условиям своей жизни народами, пусть она отодвигается назад вместе с культурным обезсилением народа. Пусть все это будет, лишь бы восторжествовала с в о б о д а личности и была разбита связующая, но стеснительная для нее сила государства...

Господство холодного рассудка, не знающего высших объединяющих велении разума, неизбежно должно было само собою привести к великому падению нравственности. Все и вся оправдывая в области мысли, исключительно рассудочная деятельность не могла и не может быть сдерживающим началом по отношению к проявлениям естественных влечений сердца. ... Крайний реализм в описаниях и названиях человеческих естественных влечений и проявлений этих влечений вовне, так называемое декаденство в литературе и искусстве, доходящее до таких границ, где уже трудно различимы здоровие и болезнь ума и извращение чувства, так называемая порнография в изображении жизни человека и ее интимных сторон, — все это такие явления, которые едва ли не превосходят не только содержанием, но и формою давно минувшие языческие времена. А в самой жизни что делается! Что способствовало удивительно быстрому распространению сочинений Арцыбашева, Андреева, Вербицкой, Соллогуба и других?.. Что они, эти сочинения, — далее создали в самой жизни и особенно в жизни современной молодежи?

Нельзя рассматривать современное направление в литературе и жизни, полной тли и крайней распущенности, — направление и выражающее современное положение жизни, и направляющее ее, — как какой-либо эпидемический взрыв порока, временами производящий опустошения в душе и сердце человеческом. Нет, все творимое современными писателями есть ни более ни менее, как совершенно сознательная, нарочито направляемая к определенной цели деятельность, — в данном случае — к полнейшему развращению человека, главнее же всего к тому, чтобы из души человеческой с самых ранних лет ее сознательной жизни изъять страх Господень, боязнь греха, наконец — простой стыд, от которого мало-мальски воспитанный человек краснеет и которого не знает только человек-дикарь. ... И что всего ужаснее, так это — быстрое распространение всего противорелигиозного, проти-вонравственного, самовольного, буйного среди масс народных. А известно, что насколько легко привить яд неверия и распущенности этим массам, менее чем какая-либо другая среда способным к самозащите, — настолько трудно излечить их от этого яда.

Поставивши на свою службу науку о мире и нравственности, школу и литературу с искусством, современное язычество нашло немало и других средств для укрепления в душе человеческой родного ему направления. Стоит только обратить внимание на современный театр всех его наименований и в особенности на чрезвычайно быстрое распространение так называемых электротеатров, чтобы понять, какими разнообразными и в тоже время могущественнейшими средствами пользуется враг христианства в своей борьбе с последним. Многие из этих средств вошли в жизнь незаметно, — даже более — вошли, как великие и полезные изобретения. Казалось бы, как не радоваться тому, что человеческая речь запечатлевается навсегда на пластинке, что человеческие деяния могут быть доступны современникам и потомкам не только в описаниях, но и в совершенно живых картинах, что страны отдаленнейшие, совершенно недоступные огромному большинству людей, могут быть наблюдаемы в ясных и точных картинах всеми желающими. А между тем все это, как и многое другое, еще нимало не использованное во благо человека, целиком поступило на службу развращению его.

Христианские начала глубоко проникли в жизнь народов. Даже те из народов, которые еще не вошли в состав христианских, в большинстве случаев, особенно же в отношениях к другим народам, должны руководствоваться главнейшими основами христианства. Очевидно христианство стало великою силою, устрояющею жизнь людскую в лице наиболее деятельной части человечества. И эта сила, глубоко проникшая в жизнь, несомненно, является вследствие только этой одной причины могучим препятствием для язычества в его стремлениях к полному торжеству. Нужно подорвать ее в той ее стороне, которая создает единство христианских народов в главнейших проявлениях их жизни. Отсюда берут начало свое все те старания современного масонства, которые направлены на разрушение вражды между последователями разных христианских вероучений. При наблюдении над взаимными отношеньями существующих ныне, если можно выразиться, церквей невольно поражаешься все более и более развивающеюся между ними нетерпимостью друг к другу. Казалось бы, что для всего христианского мира в настоящее время должно быть ясно, кто действительно страшный враг для него, с кем необходимо в настоящее время бороться с полным напряжением всех сил. А между тем — мира между разделившимся Христовым стадом нет; напротив, как будто кто-то нарочно, пользуясь тяжелым настроением вообще всех народов, усиливает религиозные церковные недоразумения, доводит до степени крайне резко выраженной вражды. Со всех сторон наступающее язычество (ныне чаще всего называемое масонством) грозит одинаково и православию, и католичеству, и протестантству всех видов (конечно, за исключением тех его разветвлений, которые в существе перестали быть христианскими), и старообрядству. А между тем — какая идет именно в настоящее время борьба между христианами разных наименований, — борьба в писаниях, борьба в жизни! Особенно прискорбною, — прискорбною именно в виду неизбежно грядущих последствий, — должна быть признана борьба у нас, на Руси, католичества и старообрядства с Православною Церковию и православным русским народом. Сколько неприязни сеется ею в народе, сколько сил уходит на практическую и теоретическую войну , как все более и более затемняется правда и действительные причины разногласий и как много делается для ослабления сил христианских обществ и тем открывается возможность торжества всему противохристианскому, страшною волною проникающему во все стороны жизни!

Гибельная для всех обществ и народов, эта борьба особенно печальные следствия дает у нас. Если еще о массе народной можно сказать, что здесь враги христианства встретят хотя бы пассивное сопротивление, то этого далеко нельзя сказать о так называемом образованном нашем обществе и в частности о той его части, которая имеет наибольшее отношение к правительству. Взаимные обличения, чаще всего совершенно несдержанные, постоянные стремления выискивать те или другие недостатки друг у друга, как в жизни, так и в учении, — все это, в конце концов, среди людей, не особенно крепких в познании дел и учения церковного, поселяет не только сомнения, но даже и полное равнодушие ко всему, даже к тому, что должны бы они защищать. ... Не только православный, но и весь христианский мир, — представители которого, впрочем, участвовали в созидании вероисповедных законов, — должен понять, к каким последствиям привело христиан то злое начало жизни, которое выросло на почве невнимания к истине и на почве вражды, которое отвлекало и отвлекло мысли и чувства людей — христиан от существенного, жизненного к частностям и ко всему смертоносному... Не ясно ли, что этими законами устраняется верховенство и преимущественное значение для человеческой жизни Божественных законов и что на место Богооткровенного учения полагается исключительно человеческое, вследствие чего и вся жизнь человека приковывается только к земле, иначе сказать — уравнивается со всякою другою земною жизнию? Отвлекаясь от этих теоретических размышлений и переходя к практической стороне вопроса, именно к самой жизни, — мы должны признать, что вероисповедные законы, естественно вместе с религиозными вероучениями низводящие и нравственные требования на степень обязательных настолько, насколько они не противоречат государственному праву и естественному в человеке чувству справедливости, должны были бы все непреложно-обязательное, именно вследствие его Божественного происхождения, для установления житейских отношении между людьми уравнять со всем условным, постоянно изменяемым, — изменяемым хотя бы в лучшем случае вследствие постоянного развития человечества. Отсюда — совсем не далеко до признания, что для человека, собственно, нет ничего безусловно обязательного, что он, человек, в существе дела и является единственно правильным мерилом и судиею, что есть правда и что есть ложь, что хорошо и благо и что дурно и зло. Последствия такой замены Божественного человеческим сами собою ясны. И мы уже имеем несчастье наблюдать, до каких пределов разнузданности и падения доходят люди там, где уже исчезло сознание страха Божия и ответственности пред судом Божиим. И необходимо заметить, что последствия эти бывают тем печальнее, чем менее в жизни выработанных веками сдерживающих начал, охраняющих в мире людском все идеальное, небесное. А у нас как раз именно этих начал особенно мало, — и притом не только в необразованной массе народной, но и в рядах так называемой интеллигенции.

Хотя уже и избитой фразой стало, что эта наша интеллигенция слишком много и долго в рабстве всему чуждому воспитывалась, однако это всегда нужно помнить — для того, чтобы в решительные минуты жизни можно было сравнительно с большею точностью определить степень устойчивости в том или в другом направлении теоретической и практической деятельности. ...Попытки лучших русских умов привлечь внимание общества к серьезной, самостоятельной работе чаще всего остаются тщетными. И вот теперь, когда на западе особенно резко стало проявляться в жизни язычество, когда способность руководящих кругов общества западноевропейского к самоограничению во имя высших религиозных и вообще отвлеченных, идеальных начал жизни дошла до крайнего ослабления, — мы, забывая все свое, — и прошлое и настоящее, — решительно отвертывать и. идущего, с свойственной нам неудержимостью спешим воспринять яд отживающего запада. Это тем печальнее для нас, что враждебные христианству силы нарочито направляют свою энергию, чтобы овладеть всею жизнию русского народа и на место зиждительных, прочных начал поставить разрушительные, но с внешней стороны привлекательные.

Иногда указывают на то, что религиозно-нравственное состояние нашего образованного общества не так уж печально, как иной раз кажется. Достаточно, говорят, указать на то, что даже среди приверженцев современных разрушительных партий у нас немало лиц, усердно посещающих храмы Божий, занимающихся вопросами веры; а так называемое богоискательство, так заметно развившееся в последнее время — что иное должно означать, как не то, что в глубине души многие, очень многие из отошедших, по-видимому, от церкви остаются верующими? Наконец, самое развитие, так сказать, интеллигентного сектантства свидетельствует о том же, — т.е. именно о том, что душа и образованного современного русского человека еще не в конец опустошена. Есть в ней искания, жажда, стремление к высшему; вся беда состоит только в том, что все эти жаждующие правды Божией и алчущие Истины небесной не знают пути, пользуясь которым они могли бы без заблуждений прийти к искомой, нередко, быть может, и не ясной цели. Характерным в этом отношении явлением в жизни русского народа и в частности для его различных слоев служит влияние на простой народ разных братцев, а на интеллигенцию

— Толстого...

Несомненно, истинная вера, даже глубокая, всеохватывающая вера еще не оставила нашего современного общества. Было бы окончательным смертным приговором для нас, если не было среди нас многих еще лиц, искренне и глубоко верующих и всегда со страхом и любовию стоящих и ходящих пред лицем Бога живаго. Но это отрадное явление нисколько не исключает другого печального и как раз противоположного. Мы не можем иначе смотреть и на "братцев", и на Толстого, и вообще на все "богоискательство" наших доморощенных философов-богословов, как только на проводников, — сознательных или бессознательных, — того же самого язычества. В самом деле, стоит только всмотреться в сущность учении и деянии всех названных лиц, в том числе и богоискателей, чтобы уразуметь, как много чисто языческого скрывается у "братцев" и у Толстого, и так называемого рационального сектантства и богоискательства. Кому или чему они служат? Какого бога ищут? О каком боге говорят? Не служат ли они главненше своему "я"? Не того ли бога они ищут, который или которые бы, как во времена Греции и Рима, были бы по образу и подобию человеческому и жили бы запанибрата с человеком? Не о том ли боге они говорят, который отождествляется со всей природой? Нет ничего, поэтому, удивительного, что все эти искатели бога чуть ли не с энтузиазмом встретили весть о построении в Петербурге храма для Будды; ничего нет удивительного, ввиду увлечения своими языческими вожделениями, и в том, что храм Будды на берегах Невы встретил чуть ли не восторженный привет на страницах не только левых газет, но даже "Нового Времени". Очевидно, не может быть сомнений, что враг христианства, сгруппировавши все свои силы, сделает у нас, на Святой Руси ...

Публикуется по материалам Орловского церковного историко-археологического общества

 
Ссылки по теме:
 

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"