Римская церковь и единство христовой веры

Римская Церковь сама о себе

Заветные слова Христовы: И да будут все едино; как Ты Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — Да уверует мир, что Ты послал Меня (Иоанн, 17, 21) — обязывают всех христиан. Христос Господь выразительно говорил, что неверующий мир легче всего примет веру в Него тогда, когда увидит между христианами искреннее единство. Расколы и секты раздирают Церковь и подрывают Ее божественный авторитет. Отсюда понятно, почему Церковь уже с древнейших времен молится „о благосостоянии святых Божих Церквей и соединении всех".

Каково же в основе своей отношение римской Церкви к заветному единству Христовой Церкви ?

Римская Церковь, в своей внешней мощи, всеми силами старается использовать этот момент. Именно на этой основе и укрепилось в ней наименование католическая Церковь. Она понимает термин кафоличность (соборность) в географическом значении. Римская Церковь считает себя католическою (кафолической) потому, что она распространяется на весь мир, среди всех народов. Этот географический момент римская Церковь считает важнейшим доказательством того, что она есть единая истинная Христова Церковь. Географический смысл, положенный в основу кафоличности римской Церкви, подкрепляется догматическими доводами с ее стороны, а именно, что римской Церкви, в согласии с заветами Христовыми, подчиняется весь мир, все народы. Отсюда и ее надежда, что она должна овладеть всем миром. Римская Церковь ссылается на слова Христовы: "и будет едино стадо и един пастырь" (Иоанн. 10, 16). По мысли римской Церкви, под "стадом" нужно понимать саму римскую Церковь, а таким образом понимать ее как наставницу всех Церквей.

Апостол Петр якобы должен был передать свою непогрешимость римской Церкви, и римские папы уже в первом тысячелетии хвастались тем, что римская Церковь всегда была "sine еггоге et macula" (безгрешна и безупречна). Эта доктрина сначала была только неясным стремлением, ибо еще не было ясно, кто собственно в римской Церкви является непогрешимым, когда и в чем? Является ли непогрешимой местная церковь в Риме, или вся западная Церковь, или собор западных епископов или сам римский епископ? После разного рода перипетий, Ватиканский собор в 1870 году провозгласил догму, что непогрешимым является сам римский рапа, когда он говорит "ex cathedra" об истинах веры и обычаев. Значит, римской Церкви передает непогрешимость папа, он ее непогрешимо ведет истинною евангельскою дорогой. Римский папа является как бы тем "камнем", на котором Христос создал Свою Церковь и якобы "врата адовы" не одолеют этого римского "камня". Все это в современной римской Церкви не является некой богословской доктриной, но формальнейшими догматами, провозглашенными на соборах в Лионе (1274), Флоренции (1439) и Ватикане (1870). В своих энцикликах, буллах и посланиях римские папы постоянно превозносят, обосновывают и поясняют свой ,,божественный примат".

Начиная от папы Григория VII (1074 г.) и до того времени, пока светское положение пап не было поколеблено, в римской Церкви была принята вроде догмы мысль, что у папы есть две наивысших власти: духовная и светская ("два меча"). Бонифаций VIII в своей булле "Unam Sanctam" (1302 г.) провозгласил эту претензию пап, как формальную догму. Ныне от этой тенденции официально осталось только то, что папа обязательно, должен быть независимым светским правителем, сувереном, хотя бы на 44 ватиканских гектарах земли. Потому в виде агитации римские полемисты и ныне выдвигают претензию, что папа должен владеть всем миром, как царь, ибо он непогрешим.

Обязательный целибат клира римской Церкви должен служить чем-то вроде внешнего признака ее святости: якобы только в римской Церкви прерывает Дух Святый и она Им живет; только в ней воспитываются все новые и новые святые, и только ей верные спасаются.

Это учение римской Церкви само собою определяет ее позицию по отношению к другим христианским Церквам.

Римская Церковь, как "непогрешимая учительница и мать всех Церквей", в согласии с учением католической теологии, не могла отпасть от истинной Христовой Церкви. Все Церкви, которые не состоят в единстве с римскою Церковью, сами отпали, оторвались от нее. Римская Церковь, так сказать, является заботливой, справедливой и любящей матерью всех Церквей и народов, а те, что отпали от нее, это — грешные бунтари. Греческая Церковь, говорят, отпала от римской благодаря гордости константинопольских патриархов Ф.отия и Михаила Керулария; реформатскую революцию вызвали наполовину безбожные люди. Лютер, Кальвин, Цвингли.

Те Церкви, которые отклонились от римской Церкви, лишены благодати Святого Духа и святых (в силу схизмы); их верные не спасаются, ибо "extra Ecclesiam nulla salus" (вне Церкви нет спасения), а Христовою Церковью является только римская Церковь. Они являются как бы мертвыми ветками, отрезанными от "Петрова камня" в Риме; а Святой Дух якобы действует только через "Петров камень". Правда, римские догматики, обыкновенно в каком-нибудь примечании мелким шрифтом, отмечают, что христиане могут спастись и вне церкви "extra Ecclesiam", но только "bona fide" (в случае если; они не знают "католической правды" и свято веруют в правдивость своей схизматической или еретической Церкви). На практике же католики всех иноверцев считают людьми "злой воли" (ибо все они слышали о римско-католической Церкви, но в нее не возвращаются), и потому их нужно возвращать в католическую веру — "reduc-ere ad fidem".

Всех христиан-иноверцев римская Церковь считает, как это делает государство по отношению к своим поддактым, которые восстали против него, — за своих овец, которые отстали от стада. И потому, где только позволяет державная политика, римская Церковь сразу всякими способами наступает на некатолические Церкви, чтобы их покорить под свою власть.

Римская Церковь считает себя вместилищем всей первичной соборной Церкви, пока в ней еще не было раскола на Западную и Восточную Церкви. В собственных ее глазах только она является законной и непогрешимой толковательницей веры и учения Восточной Церкви до раскола. И она учит, что Восточная Церковь, пока она была в общении с Римом, принимала все римские догмы и особенности: и божественный юридический примат римских пап, и непогрешимость их, и filioque, и "непорочное зачатие", и причастие под одним видом хлеба, и опресноки, и даже обязательный целибат (в первые века)... И только после отпадения православные богословы (не Церкви, ибо в православных Церквах в глубине действительно набожных душ, говорят, еще живут все католические догмы) начали отрицать римские догматы, чтобы злонамеренно ("mala fide") обвинять римскую Церковь.

Таким образом, по учению' католического богословия выходит, что современная Православная Церковь якобы не является ни единой, ни святой, ни соборной (кафолической), ни апостольской. В первом тысячелетии единство Церкви основывалось на единстве веры и на взаимных отношениях Церквей (общение Церквей). Потому и новоустановленные римские епископы также посылали, свой символ веры восточным патриархам. Начиная с Григория VII, католическая теология домогается для единства Церкви монархической власти для римского папы. Католическая теология так и определяет католическую Церковь, что она является "видимым собранием всех правоверных християн, какие исповедуют туже самую веру, которой научил Иисус Христос, принимают те же самые таинства, что основал Иисус Христос и признают римского папу своим видимым главою". А в силу того, что Православная Церковь не признает римского папу своим видимым главою, она не является единой, а разделена на разные национальные Церкви. О том, что католическая теология не признает святости Православной Церкви, мы уже говорили. Что Православная Церковь не является апостольскою, это католические богословы доказывают тем, что нынешняя Православная Церковь появилась-де только после раскола в XI веке, ибо до того времени Восточная Церковь якобы имела ту самую веру, какую теперь имеет римская Церковь.

Из этих стремлений римской Церкви видно, сколь большую потребность она имеет в униатских Церквах, созданных хотя бы из самых незначительных групп, отклонившихся от восточных Церквей. Униатские Церкви должны служить очевидным доказательством того, что римско-католическая Церковь действительно является католическою, слагающейся также и из восточных народов и их обрядов, и что она действительно является вместилищем первоначальной воры восточных Церквей, а современные православные — это, так сказать, не православные, а кривославные, схизматики и еретики, которые отступили от веры своих кровных предков.

Так выглядит католическая Церковь в собственных ее глазах. Ну, а как же она выглядит в действительности?

Кафоличнссть римской Церкви

Размеры римской Церкви вовсе не составляют тайны. Римо-католическая Церковь — это Церковь романских народов, — вместилище древнего Рима и его империи. Со времени Карла Великого романские народы в Европе имели преимущество и ради этого они и связались тесно с германскими народами. До эпохи реформации романские народы и количественно были важнейшей этнической группой в Европе.

Однако, как указывал уже Хомяков в „Письме к редактору "L'Union Chretienne", количество и географическое распространение ни в какой мере еще не могут быть признаком истинности веры, то есть догматической кафоличности. Неужели то, что в мире самое прекрасное и самое истинное, распространено в нем больше всего? Но ведь и до сих пор христиан на земле меньше, чем нехристиан.

Выражением "кафолическая" Церковь или вера первоначально (уже во время св. Игнатия Антиохийского) начали пользоваться в противовес новаторам-еретикам. Новаторов-еретиков тогда начали побеждать тем аргументом, что их учение не соглашается с учением Церкви, которая существует повсюду в свете, где есть христиане. В этом заключались следующие выводы: а) что общее сходство в вере различных Церквей, рассеянных по всему миру, может происходить только от апостолов; значит, "кафоличность" тут означает апостольское происхождение Церкви; б) что Христова Церковь не может итти по голосу одного человека или: одного места, но она должна следовать голосу всех Церквей, какие со времени апостолов были единообразны в вере Христовой. Второй аргумент всецело оправдывает старославянский перевод слова "кафолический" словом "соборный". Выражение "вселенский" тут было бы недостаточно, ибо оно подчеркивало бы только географический признак, который дает тут только рамки, а самый логический образ тут был бы совершенно иной. Правильно заявляет Хомяков, что Христова Церковь, поскольку она вся была собрана в Иерусалиме, безусловно была кафолической, хотя ее распространение в то время было чисто местным.

Является ли римско-католическая Церковь кафолической в этом первичном значении? Нет. Из смысла слова "кафолический" она сделала пародию.

В первом тысячелетии понятие "римская Церковь" означало только поместную римскую Церковь, как, например, иерусалимская, александрийская, антиохийская Церковь. А со времени Григория VII эта локальная римская Церковь внушила всем заладным Церквам свои местные (локальные) догматические и юридические новоизобретения и создала совсем новую Церковь, какой в первом тысячелетии не было, то есть римско-католическую Церковь. Не кафолическую Церковь (по латинскому произношению ,,католическую") simpliciter, а римско-католическую. Одно место, один епископ, внушило свои догматические и юридические новоизобретения всей западной Церкви. Это то же самое, как если бы Арию посчастливилось свою ересь передать всем восточным Церквам и если бы он назвал эту свою новую, еретическую Церковь "александрийско-католической". Таким образом, римская Церковь в XI ст. оторвалась от соборной Христовой Церкви и стала типичной схизматической и еретической Церковью.

Это свое подлинное лица римская Церковь стремится завуалировать тем, что называет себя „католическою", используя в данном случае свою величину, а также то, что римский епископ имел „почетное первенство", признанное вселенскими соборами древней Церкви. Для католической верующей массы это аргумент заманчивый, ибо она не понимает истинного значения выражения "кафолический" и простодушно принимает его в значении "вселенский" (что по-гречески было бы "экуме-никос"); католическая масса не может себе уяснить, что большинство могло отпасть от меньшинства и что "первый" в Церкви (хотя бы это был обыкновенный епископ) мог отпасть от чистоты истинной веры.

Уже тут мы должны подчеркнуть, что римская Церковь основывается на ложном истолковании самих понятий, начиная от понятия "кафолический", которое она приняла в качестве своего названия; она воюет аргументами, которые имеют силу только для непосвященной массы. Отсюда понятно, почему именно в самой римской Церкви случилась такая колоссальная революция, реформация, какая ни в одной другой христианской Церкви не только неизвестна, но и немыслима.

В первом тысячелетия романские народы страдали от переселения германских народов, и было еще неясно, что будет с романскими народами. В то время превосходство имела восточная Церковь под руководством греческой Церкви. Все вселенские соборы в те века были греческими. Создание "римо-католической" Церкви было делом немыслимым. Когда же восточная Церковь под натиском магометан начала слабеть, а Запад начал расти, только тогда могла наступить метаморфоза римской Церкви. Первоначальная Церковь даже за Иерусалимом не признавала того права, какое с течением веков узурпировал Рим, чтобы все Христово наследство объявить своею собственностью и даже свое наименование наложить на всю Церковь. Это могло случиться только потому, что римская Церковь с течением веков переняла психологию и тенденции древнего языческого Рима. Рим считал "orbis terrarum" (весь мир) за свое владение. Без этой славы и традиции старого державного Рима папский Рим и римо-католическая Церковь никогда бы не могли объявиться. Поистине, не у апостола Петра, а в языческом Риме нужно искать оснований для католических догматов, для римской Церкви и ее епископа.

Борьба римских пап за свой примат до церковного раскола 1054 г.

Для Римской Церкви, именно, как римской, существенными являются ее догматы о папстве, а не другие ее догматы, которыми она отличается от Православной Церкви. Filioque, "Непорочное Зачатие" и др. не созданы самими папами; при некоторых исторических осложнениях папы даже отвергали эти догматы и окончательно признали их тогда, когда убедились, что они пойдут на усиление папства. Папство создавалось самими римскими папами, именно папские тенденции были самой характерной движущей и эволюционной силой в истории Римской Церкви. Об этом свидетельствует и тот исторический факт, что ни на одном другом епископском престоле не было так часто по два и даже по три епископа одновременно, как на римском, и те епископы друг с другом совсем не спорили о вере, а только боролись за власть. Жажда власти очень рано стала проявляться на римском престоле. Если же папы и "антипапы" так безрассудно (вплоть до настоящих войн) боролись за власть, хотя и у них были одинаковые религиозно-церковные тенденции, то насколько безрассуднее римские папы относились к таким своим антагонистам, которые в глазах римских архиереев были основными врагами папства, как греки и протестанты? Эта очевидная истина, что именно римские архиереи, стремясь к своему, грезившемуся им папству (т. е. к диктатуре римских епископов во всей Церкви будто бы согласно божественному установлению), повергли в смятение первоначальную Соборную Церковь, а потом и свою Западную Церковь, вызвав в ней реформатскую революцию. Произошло так как св. Фирмилиан, епископ Кесарии Кападокийской, в письме к св. Киприану, епископу Карфагенскому, писал о римском папе Стефане I (254 — 257): "Какие споры и межусобицы вызвал ты в Церкви целого мира! Какой великий грех ты навлек на себя, когда отколол себя от таких многочисленных стад! Ибо ты сам себя отколол (excidisti te ipsum). Не обманывай себя, потому что тот является действительным схизматиком, кто сделал себя отступником от общности церковного единения; ибо когда думаешь, что все могут отпасть от тебя, тогда только ты сам отпал от всех" [1]. Это был ответ св. Фирмилиана на то, что Стефан I дерзнул отлучить Малоазиатскую и Африканскую Церкви за то, что они считали крещение еретиков недействительным.

Нетрудно вскрыть источник этого властного своего рода "психоза" римских епископов. Папы заразились духом императорского Рима. Древний Рим — Urbs — централизовал весь orbis terrarum, был владыкой, главой всего тогдашнего "мира". Всем покорения”™ народам Рим навязывал и свою власть, и свои законы, и свой язык. Здесь именно у римских епископов создавалась и культивировалась склонность к власти и тактика властвования. Здесь зародился и развился принцип: политика выше всего — "Suprema lex".

Когда императорский Рим стал клониться к упадку, папы оказались первыми лицами в Риме, и из побуждений патриотизма стремились обеспечить престиж Рима образованием папства (Лев I). Таким образом, перенесение престола римских императоров Константином Великим в 330 г. в Византию пошло на пользу римским папам.

А с того времени, с VIII в., когда папы стали светскими владыками в своем папском государстве и, как преемники славной традиции древнего императорского Рима, стали давать то франкским, то германским королям титул "римского кесаря", они решительно заразились духом древних римских цезарей. Распространение своей власти, конквистадорство, жажда все больших и больших богатств, агрессия, насилие, измена, хитрости, подлости, фальсификаты — все движущие силы грешной политики стали "насущным хлебом" на престоле римских пап. Папы стали понимать церковь как государство, монархами которого являются именно они будто бы по божественному праву. То, что Христос самым отчетливым образом разделил церковь и государство, — римские папы снова соединили, подобно тому как было в языческой Римской империи (государство одновременно было и церковью, а император богом).

Одновременно с этим наблюдается историческое явление, характерное для Римской Церкви: все виднейшие секты в Западной Церкви, примерно с IX в., принципиально направлялись против папской Церкви (кафары, альбигойцы, Виклеф, Гус, протестанты, старокатолики). На Востоке такого; явления не было, потому что там не было папства.

Мы только что упомянули, что языческих римских императоров обожествляли. Так оно было всегда у языческих народов, где власть правителя была абсолютной. У христианских народов эти божественные претенсии абсолютных правителей смягчены формой "Dei gratia" (Божиею милостию). Римские папы очень рано поняли, что для твердого обоснования власти нужен божественный титул или право, потому что человеческое право никогда не может быть таким светлым и таким устойчивым, как Божие.

И потому папы, именно они, а не кто другой, создали легенду о том, что их примат основывается на Петровом наследстве, ибо Христос назначил ап. Петра монархом Своей Церкви, очевидно, с той целью, чтобы род монархов, наследников Петра, никогда не пресекался в Христовой Церкви.

Благоприятным моментом для римских пап было то обстоятельство, что Иерусалим, как предсказал Господь, уже с 70 г., а еще больше со 135 г. был разорен и потерял свое историческое значение.

Если бы значение Иерусалима сохранилось, то легенду пап о их "Петровом наследстве", наверное, не захотели бы слушать и в самом Риме.

Эти наши взгляды на источник и претензии папства признает истинными весь мир, кроме самих римско-католиков (они находятся под внушением своей веры). Все же мы должны обосновать их на некоторых исторических данных, чтобы конкретнее познать дух Римской Церкви.

Из данных, находящихся в Деяниях Апостолов и в посланиях ап. Павла (особенно в послании к Галатам), вполне убедительно и отчетливо видно, что ап. Петр не был первым епископом Рима и вообще не мог быть римским епископом. Римскую Церковь основал ап. Павел и был ее первым епископом. А когда ап. Павел оставил Рим, то поставил там епископа, как это он делал везде. Апостолы Иаков, Петр и Иоанн условились с ап. Павлом и Варнавой (Гал. 2, 3), что они оставляют за собой проповедь Евангелия между "обрезанием", т. е. в Палестине, где евреи жили в компактной массе и где действительно видим ап. Петра в его апостольствовании, а Павел и Варнава должны были апостольствовать между язычниками. Итак, хотя ап. Петр умер в Риме, и хотя бы он действительно был монархом в Церкви Христовой, как этого хочется папам, то он умер бы в Риме как "палестинский епископ", а не как "римский". Значит, римские епископы в этом случае никак не могли бы унаследовать монархической власти ап. Петра, потому что власть никакого монарха не переходит на начальника этого чужого города, где случайно умер какой-нибудь монарх.

Поэтому римская легенда фальсифицирует историю, утверждая, что ап. Петр был первым римским епископом да еще в продолжение 25 лет. Но если бы Иерусалимская Церковь знала, что ап. Петр является церковным монархом, пустила ли бы она его в Рим, чтобы он передал языческому Риму "божественный примат", отняв это достоинство от Иерусалима? Назначили ли бы в таком случае иерусалимским епископом ап. Иакова, брата Господня, а не Петра? Разве до 70 г. весь христианский мир признавал „матерью всех Церквей" Рим, а не Иерусалим?.... Легенда пап об их "Петровом наследстве" полна грубых и резких противоречий уже в самом своем корне!

Первым из пап, выдвинувшим легенду о "Петровом наследстве" римских епископов, был уже упомянутый Стефан I (254 — 257). Христианский мир вообще тогда впервые узнал о5 этой легенде от самого римского папы. Из последующей истории ясно видно, что, собственно, сами римские папы были творцами и неутомимыми пропагандистами этой легенды, а Отцы Церкви, которые поверили ей, только повторяли ее вслед за римскими папами.

Какой же отклик нашла в Церкви легенда пап об их "Петровом наследстве", когда Церковь впервые узнала о ней? Св. Фирмилиан в том же письме, которые мы уже приводили, пишет: "Но я с основанием возмущаюсь против этой, столь открытой и очевидной глупости (stultitia), что он (т. е. папа Стефан I) так хвалится местом своего епископства и утверждает, что он наследник Петра, на котором положен фундамент Церкви, он возводит разные другие камни и строит здания разных Церквей"¹). Это был голос не одного Фирмнлиана, а голос всей Восточной и Африканской Церквей (ибо св. Киприан выражал согласие со св. Фирмилианом). Таким образом, Церковь возмущалась этой претензией римского епископа и квалифицировала ее как Открытую и очевидную глупость. Однако ничто не могло убедить пап, и они шли упорно к поставленной цели.

Передовой хорватский защитник папства о. Иван Маркович в своей объемистой книге о "Папском главенстве", критикуя известное (263-е) письмо св. Василия Великого о надменности и агрессивности латинян, написал такие памятные слова: "Мы могли бы сказать, что это был эффект того недоверия, которое стало свойственным Востоку против Запада, так что уже с четвертого века в теле Греческой Церкви был зародыш позднейшего раскола, от которого и святые не могли совсем освободиться".[2]. Это наскоро схваченная истина только, по обычаю папистов, перевернутая корнем вверх.

В действительности, римские папы начали схизму уже с IV в., т. е. с того времени, когда епископы "Нового Рима" (Византии) начали расти в достоинстве и власти. Во всей Церкви в первые века был такой порядок, что все епископы, по самому епископскому сану, были равны, но их правовое повышение зависело от государственного ранга того города, где они епископствовали. Последовательно и византийский епископ, как епископ второй столицы Римской империи, вскоре должен был оказаться в достоинстве и власти сразу после римского епископа. II Вселенский Собор (в Константинополе 381 г.) так постановил: "Епископ Константинополя пусть имеет старшинство почести после епископа Рима, ибо Константинополь есть Новый Рим" (кан. 3).

Римские епископы видели, что Рим, как город и политический центр, все больше падает, а Константинополь становится более славным центром Римской империи и всего христианского мира. Из боязни, чтобы константинопольский епископ не оказался на первом месте во всей Церкви, римские папы, вплоть до формального раскола в XI в., непрерывно боролись с константинопольскими епископами; использовали всякие возможности и всякие средства, чтобы господствовать над ними.

Так свидетельствует об том история.

Папа Бонифаций I (418 — 422) писал Cолунскому епископу (чтобы сделать его своим союзником против Цареграда), будто I Никейский Собор "не осмелился ничего решить о ней (о римской епископской столице), потому что видел, что ничего больше не может дать сверх своей возможности, т. е. знал что ей все было дано Господним словом"[3]. Католические богословы торжествуют, приводя эти слова Бонифация, по их мнению, подтверждающие, что уже в те древние века вся Церковь имела папскую веру. В действительности, это было просто непочтительное искажение постановлений I Вселенского Собора, который в своем 6-м каноне о римской столице говорит следующее: ,,Пусть остаются в силе старые обычаи, которые в Египте, Ливии и Пентаполе, а именно: что епископ Александрии имеет власть над всеми ними, потому что такое и римскому епископу свойственно на основании обычая". Здесь ясно сказано, что высшая власть римского епископа образовалась на основании обычая, а не благодаря „Петрову наследству", и только эту обычную, патриархальную власть Никейский Собор признал за римской епископской столицей. Никейский Собор знал о „святом наследстве", однако на этом основании он, в своем 7-м каноне, отметил иерусалимского епископа, а не римского.

Ценное в словах палы Бонифация I то, что он здесь признает, что Никейский Собор не утвердил божественного примата римских епископов на основании „Петрова наследства", потому что будто бы „не осмелился". Но тот же папа осмелился исказить никейские каноны в свою пользу и использовать их для полемической борьбы в Африканской Церкви.

Собор в Сардике (343 или 344 г.) признал за римскими' папами так называемое право апелляции. Этот собор не был вселенским, поэтому его постановления имели обязательную силу только в римском патриархате. Но папы, чтобы расширить свою власть, покровительствовали каждому, кто обращался к ним с апелляцией из чужих патриархатов. Апелляции стали боевым методом для утверждения папского примата.

В начале V века епископ Урбан, из-за, различных проступков, удалил и предал отлучению своего пресвитера Апиария из Sicca, в проконсульской Африке. Апиарий обратился в Рим к Папе Зосиме. Папа снял с него отлучение и требовал, чтобы епископ вернул ему его пресвитерскую службу; а если епископ Урбан не послушается папы, то должен быть удален. Замечаем, что Африка тогда еще не принадлежала к римскому патриархату, — папы, именно, ее хотели приобрести.

Африканская Церковь возмутилась (да и было чем). Ее великий Собор в Карфагене 418 г. издал канон (17-й), согласно которому запрещалось клиру апеллировать в Рим: „кто апеллировал бы к какому-нибудь суду за морем (в Рим), того уже никто не должен допустить к церковному общению в области Африки".

Но папы любой ценой желали подчинить себе Африку. Новый папа, именно Бонифаций I, сослался на ложные никейские каноны, которые будто бы признавали за ним право принимать апелляции от всей Церкви. В 419 г. африканцы созвали по этому делу второй общий собор, на котором с папским легатом Фаустином пришли только к такому выводу, что в копии никейских синодальных актов, которая сохранилась в Карфагене (ее привез Кикилиан, архиепископ Карфагенский, участник Никейского Собора), нет тех канонов, на которые ссылается римский епископ. Африканцы для проверки посылали послов в Александрию, Антиохию и Константинополь и удостоверили, что римские никейские каноны подложны.

Папский легат Фаустин все-таки добивался, чтобы африканцы подчинились приговору папы. В 424 г. Карфагенский Собор третий раз занялся делом пресвитера Апиария, который тогда сам сознался во всех своих преступлениях. Собор написал эта папе, как и то, что римские никейские каноны ложны, а признание права апеллировать в Рим было бы нарушением прав Африканской Церкви.

Это свидетельство известного католического автора Гефеле [4]. Какая растерянность католических богословов, заводящая их в безвыходное противоречие! То они ссылаются на слова Бонифация I, что I Никейский Собор не вынес никакого определения о божественном папском примате, то снова ссылаются на подложные правила Никейского Собора никейс-кими канонами, подделанными в пользу пап!

Четвертый великий Вселенский Собор (500-600 епископов) Халкидонский (451 г.) уже хорошо знал претензии и пропаганду римских пап, чтобы установить истину и оздоровить церковные отношения, повторил 3-й канон Второго Вселенского Собора, развив его мотивацию. Это известный 28-й халкидонский канон, который говорит, что "Отцы присвоили старшинство престолу Старого Рима из-за того, что это царский город (диа то бамлеуэн тэн полин экейнен)".

Хотя папские легаты на Соборе протестовали против этого канона (правда, только вообще, без поименного упоминания Цареграда, со ссылкой на то, что никейских канонов нельзя нарушать), Собор не обращал внимания на их протест. Но тогдашний папа Лев I (подлинный творец римского примата), вызвал целую бурю против Халкидонского Собора из-за 28-го канона. Лев I не имел смелости обвинять Собор по тому поводу, что в 28-м халкидонском каноне дана ложная мотивация примата римской столицы, ибо этот канон усваивает римскому епископу первенство чести только на основании царского достоинства города Рима, а не на основании "Петрова наследства". В первом тысячелетии, пока греки были сильны, все римские папы придерживались этой тактики. Они непрестанно хвалились своим "Петровым наследством", чтобы внушить эту легенду другим, однако не осмеливались требовать от Вселенких Соборов признания своего примата на основании "Петрова наследства".

Лев I протестовал только против возвышения цареградского епископа, ссылаясь на то, что никейские каноны не могут быть нарушены. Очевидно, в 325 г., когда заседал Никейский Собор, Византия еще не была престольным городом, следовательно, Никейский Собор не имел основания возвышать византийского епископа. Но разве пережитая история должна задерживать ход новой жизни? Римские папы имеют свое вечное правило: все в мире безправно и неправдива, если оно мешает их тенденциям.

И Лев I пользовался этим римским правилом. В своих письмах он грубовато обвиняет в гордости тогдашнего Цареградского архиепископа Анатолия (в действительности смиренного и тихого); от царя Маркиана Лев I требует, чтобы он провозгласил действительным то, чего "добилась гордость путем вынужденного согласия"[5]; о Втором Вселенском Соборе, из-за того, что Отцы Халкидонского Собора сослались на 3-й его канон, Лев I отзывается с презрением, как о Соборе "нескольких епископов, которому столь долгие годы не принесли никакой деятельности"; сознательно говорит явную неправду, будто третий канон Второго Вселенского Собора никогда не был прислан в Рим и сразу же в самом начале не имел силы. Значит, снова изворотливое неуважение канонов Вселенского Собора со стороны самого римского архиерея, — теперь святого и Великого Льва I! О. Маркович верно заметил, что даже святые не могли освободиться от зародыша позднейшего раскола Церкви, но святые римские.

Подделки и подлоги, ведущие к дискредитации Вселенских Соборов, — постоянное явление в Римской Церкви! Даже и в наши времена католики продолжают еще бороться этим средством против православных. Наш о. д-р Ишак пишет: "Авторы 28-го халкидонского канона утверждают, что Отцы признали за престолом Старого Рима первенство права по причине его главенствующего положения. Итак, во-первых, спрашивается: где, когда, на каком соборе Отцы признали первенство римского престола? В истории Церкви такой собор неизвестен, где Отцы признали бы первенство Рима, но зато известно, что первенство римского престола происходит от Божественного постановления (Матф. 16, 18; Иоан. 21, 15)... Авторы 28-го Халкидонского канона сознательно искажают истину, говоря, что первенство римского престола не происходит от Божественного постановления, только от воли Отцов"[6].

В своем 28-м каноне Отцы Халкидонского Собора ясно ссылаются на Второй Вселенский Собор, а наш униатский богослов по неведению или по предвзятости бесславит их, будто они "сознательно искажают истину". Как много обид нужно наносить даже Вселенским Соборам, лишь бы оправдать посягательства римских пап!

Монофизиты, узнавши, что римский папа противится Халкидонскому Собору, вызвали беспорядки в государстве, и царь Маркиан признал недействительными те халкидонские каноны, которые "возникли на началах гордости". Царь нарочно издал в этом смысле свой эдикт, приняв за мотивацию слова папы Льва I. Греки поняли, что царь сделал это только потому, чтобы успокоить завистливого папу, и потому никогда не принимали всерьез царского непризнания законной силы этих канонов. Все таки Рим торжествовал, видя в этом уступку со стороны Греческой Церкви.

Католические теолога всегда обвиняют Греческую (и вообще Православную) Церковь в том, что она цезаре-папистская. А на примере Льва I видим, что, именно, римские папы в своей борьбе против цареградских патриархов не останавливались перед тем, чтобы ставить царей в преимущественное положение со Вселенским Собором.

Когда папы основывали свое верховное положение в Церкви на апостольском наследстве (исходя из этого, они свою столицу всегда называют "апостольской столицей"), то последовательно они должны все высшие должности в Церкви выводить также из апостольского наследства. Но этот принцип неизвестен в Древней Церкви и абсурден. В своем письме царю Маркиану Лев I писал: "Апостольское происхождение какой-нибудь церкви, ее основание одним из апостолов — это дает ей право на высшую иерархическую ступень. Упомянутому (Анатолию) должно быть достаточно того, что он, при помощи твоего благочестия и благодаря моему согласию, получил епископство такого большого города, пусть он не считает малозначущим царский город, апостольской столицей все равно он его не сделает"[7]. — Апостолькое происхождение? В таком случае патриархатами должны были бы быть все города и городки в Палестине, в Малой Азии, в Македония и Греции, где апостолы основали первые христианские общины! Разве не абсурд? Уже и сам Лев I понял, что так широко поставленный принцип вывода высших церковных должностей не пригоден. Поэтому он в письме к Анатолию ограничивает высшие церковные достоинства на наследстве ап. Петра: александрийская столица получила свое достоинство будто благодаря ап. Марку, Петрову ученику; Антиохия, где ап. Петр проповедывал и откуда произошло название христиан, не может быть поставлена ниже своего третьего ранга [8]. Каким чудом Марк, ученик ап. Петра, мог наделить Александрию высшим рангом, нежели сам ап. Петр наделил Антиохию, — этот абсурд и до сих пор римских пап не касается (они и до сих пор повторяют этот вымысел Льва I).

А папа Николай I (858-867) в своих "Ответах болгарам" для подкрепления своего верховного положения в церкви придумал новое основание. Чтобы Иерусалим не мешал папским притязаниям, папа Николай I возвел его в небесный Иерусалим, говоря: "настоящий Иерусалим, который является нашей матерью, только в небе, а тот, земной Иерусалим, — как предсказал Господь, — (Aelia Адриан, римский цезарь, так уничтожил, что в нем не осталось камня на камени" [9].

Те самые римские папы, которые в первом тысячелетии так сильно упорствовали в признании никейских канонов и апостольского наследства для патриаршего ранга, во втором тысячелетии сделали своих римских кардиналов (т. е. настоятелей главных римских церквей) высшими, нежели патриархи; а в 1217 г. они признали за цареградским патриархом первый ранг после римского, но это уже был латинский патриарх в Цареграде! Также на Флорентийском Соборе 1439 г. папа признал за униатским цареградским патриархом первый ранг после римского, но тогда греки были уже побеждены, и все содействовало еще большему возвышению римских пап. Вот о чем в действительности думали римские папы и к чему они действительно стремились!

Когда политика требовала, то римские папы умели делать себя притворно даже смиренными. Возле высоких титулов римские папы ставят и смиренный титул "Servus servorum Dei" (слуга слуг Божиих). Этот титул принял Григорий I, (590 — 604) для демонстрации против титула "вселенский патриарх", принятого тогдашним цареградским патриархом Иоанном Постником (так титуловали его восточные епископы). Как Лев I против 28-го халкидонского канона, подобно и Григорий I (также святой и великий), теперь протестовал, расписывая и рассылая во все стороны поучения, обвинения, вопли и угрозы. Иоанну Постнику он писал: "Все-таки никто (из римских архиереев) никогда не желал называть себя таким титулом, никто не узурпировал себе этого непродуманного названия, чтобы не казалось, что, восхитив себе славу единственного в иерархическом чине, отказал бы в ней всем братьям" [10]. "Вот из-за этого безбожного гордого титула Церковь раздирается, сердца всех братьев вызываются на соблазн... Что же, дорогой брат, ответишь на том страшном испытании грядущего суда, что ты в мире хочешь называться не только "отец", но и "общий (generalis) отец"? [11].

Царю Маврикию Григорий I писал: „Это не мое дело, но дело Божие, и не только я сам, но вся Церковь обеспокоена, потому, что святые каноны, Соборы, которым нужно отдавать почет, и даже заповеди (mandata) Самого Иисуса Христа гордой и напыщенной выдумкой чьей-то говорильни расшатываются. Ведь всем, знающим Евангелие, ясно, что Господним словом святому и главе всех апостолов Петру поручено попечение о всей Церкви. Вот он ключи Царства небесного принимает, власть вязать и разрешать ему вверяется, все-таки он не называется вселенским (universalis) апостолом, а самый святейший муж, мой сопастырь, Иоанн сам дерзнул называть себя вселенским епископом. Я должен взывать и говорить: "О tempora, о mores!" [12].

Это было страшное и пророческое обвинение, однако оно пало на головы римских архиереев. Как-будто для издевательства над писаниями Григория I, уже папа Бонифаций III (607 г.), через три года после смерти Григория I, потребовал у цареградского царя Фоки, чтобы за ним был признан титул "вселенского патриарха". Конечно, Григорий I не писал искренно, что видно из его письма к царю, где он отчетливо намекает, что "попечение о всей Церкви и власть" переданы римским архиереям через ап. Петра. То. же самое хочет сказать и его мнимо смиренный титул "слуга слуг Божиих", потому что этот титул перефразировывает слова Христа: "Кто из вас хочет быть первым, пусть будет всем слуга". Как все римские папы, начиная с Стефана I, так и Григорий I, желал быть в Церкви первым по заповеди Самого Христа, а не вследствие исторических условий.

Апостольские каноны не служили в пользу римских пап (ведь, у них нет и помину о римском примате!). Папы легко справились с ними — провозгласили их апокрифичными — (Геласий I (492-496), Гормизд (514-523). Критический глас легко уловит, что все Вселенские Соборы знали об этом самом старом сборнике канонов, потому что некоторые из этих канонов они слово в слово брали как свои. Трулльский Собор (692 г.), т. е. VI Вселенский, в своем 2-м каноне поименно проводит ,,нам преданные, именем святых и славных апостолов, семьдесят пять правил". Но Рим отклонил каноны Трулльского Собора, а из Апостольских канонов принял только 50, следуя директиве папы Иоанна VIII (872-882), который заявил, что он "принимает те каноны, которые не противоречат истинной вере, добрым обычаям и декретам Рима" [13]. Значит, только те каноны, которые нравятся римским папам.

Мы видим, что это положение было в Риме актуальным со времени Льва I. Папы создавали свою "римско-папокатолическую" церковь, а из Вселенских Соборов заимствовали только то, что было им угодно. Не принимали канонов, определяющих ранг римского архиерея, а этикетальные возгласы в честь римских архиереев принимали за каноны и даже за догматы (ибо папский примат по католическому богословию есть догмат веры). Как пример, вспомним энциклику папы Пия II по случаю 1500-летия Эфесского Собора, в которой этот папа, ссылаясь на дифирамбные возглашения в честь римского архиерея на этом Соборе, внушает миру: "уже тогда была во всей Церкви общая вера в никому неподчиненную и непогрешимую власть римского архиерея над всем Христовым стадом"[14]. Какая надменность! И эта надменность никогда не покидала римских пап.

Приближаемся к славному Цареградскому Патриарху Фотию, так ненавидимому в Римской Церкви и по настоящее время. В IX веке папы уже были королями и отцами западно-римских царей, поэтому они не только распространяли на весь мир свою легенду, но и соответствующе действовали. В XI и XII вв. папы провели так называемую борьбу за "инвеституру" (т. е. за полное владычество над епископами) с германскими королями. А в IX веке папы проводили такую же борьбу с видными западными архиепископами и епископами. К этим архиепископам принадлежал и св. Мефодий, Паннонско-Моравский архиепископ, тем более ненавистный папам, что он распространял христианство от Греческой Церкви в Паннонии. и Моравии. Сперва папы хитро политиканствовали с Мефодием, принимая во внимание, с одной стороны, могущество Моравского государства, а с другой стороны, то, что им нужно было иметь такого "униата", как Мофодий, в их борьбе против "схизматического" Цареграда. Когда же наступило соответствующее время, папы (Стефан V) грубо уничтожили Церковь св. Мефодия и анафематствовали ее, как другую веру, раздор, суеверие, плохую овцу, плевел [15].

Почувствовав себя светскими королями, папы уже и в Церкви; не хотели быть чем-нибудь меньшим. Самой большей преградой для их был Цареград, имеющий светлую и многовековую традицию и сознание руководителя в Церкви.

Низложенный Царёградский Патриарх Игнатий, преемником которого был Фотий (858 года), апеллировал в Рим. Папа Николай I, возрадовался, что явилась возможность судить цареградских патриархов, и в 863 г. отлучил от Церкви Фотия. Фотий, имея за собой регента Варду, не думал подчиняться приговору папы. В этот промежуток времени произошло великое историческое событие: крестился болгарский князь Борис, приняв христианство из Цареграда. После двух лет он, боясь попасть в зависимость от Цареграда, изгнал греческое духовенство и подпал под юрисдикцию Рима. В Риме это встретили с триумфом, ибо, отобрав тогдашнюю Болгарию (почти весь Балканский полуостров), тем самым вытеснили бы цареградских патриархов из Европы.

Римляне агитировали в Болгарии против Цареграда (чернили Цареградский патриархат, миропамазанных снова миропомазывали, женатых священников представляли подобными Иуде Искариоту...). Это был прямой вызов Греческой Церкви. Фотий ответил на это обвинением Римской Церкви, что она нарушает каноны Вселенских Соборов (Filioque и т. п.), и соборно отлучил от Церкви римского папу и всех, поддерживающих его. Фотий сослался и на то, что с переселением царской столицы в Цареград, тем самым перенесен в Цареград и примат. Рим еще не слышал такого смелого слова из Цареграда. Отсюда такая ненависть к Фотию в Римской Церкви.

В 867 г. новый царь Василий Македониянин низложил Фотия и вернул патриарший престол Игнатию. Папа Адриан II приветствовал нового царя, хотя и цареубийцу, как "благочестивого". В 869 году в Цареграде состоялся Собор против Фотия — Восьмой Вселенский Собор по латинскому исчислению. Сперва на этом Соборе было лишь небольшое число епископов, но в конце, под натиском царя, соборные документы подписали 102 епископа. Очевидно, на этом Соборе главенствовали римляне, и игнатиевцы жаловались царю, что римляне совсем взяли в неволю Греческую Церковь [16]. Кроме отлучения Фотия участники Собора подписали папскую формулу, что "во всем будут придерживаться постановлений апостольской столицы" [17].

В 878 г. папа Иоанн VIII анафематствовал всех греческих епископов и священников, находившихся в Болгарии, обещая дать им соответствующее место в византийском царстве, если они подчинятся ему (это была вершина папской "борьбы за инвеституру" с Греческой Церковью). Патриарха Игнатия тоже предадут анафеме условно, если он в месячный срок не отзовет всех греческих клириков из Болгарии. До получения этого письма Игнатий скончался, а царь Василий Македонянин, поняв претензии пап, призвал на патриарший престол Фотия.

Иоанн VIII, признав свое бессилие в открытой борьбе против Фотия, прибегнул к интригам. Профотианский собор 879 г., на котором присутствовало 380 епископов, при участии папских легатов предал анафеме постановления собора 869 г., направленные против Фотия. Иоанн VIII уже в директивах, данных своим легатам, признал также собор 869 г. недействительным [18]. Папа надеялся, что Фотий за эту "милость" отдаст ему Болгарию.

Фотий Болгарию не отдал, и папа Иоанн VIII в 881 году предал анафеме Фотия и снова стал придерживаться положений противофотианского собора 869 года. Такую-то гнусную славу имеет католический "Восьмой Вселенский Собор", сперва проведенный папами, потом анафематствованный папами и снова признанный "непогрешимыми" папами, в зависимости от того, как и когда требовала политика.

Сын Василия Македонянина и воспитанник Фотия, новый царь Лев VI, Философ, снова низложил Фотия и заточил его в монастырь. Тот же царь желал заключить в четвертый раз брачный союз, на что никак не мог получить согласия от тогдашнего Цареградского Патриарха Николая Мистика, соблюдавшего традицию Восточной Церкви. Папские легаты по приглашению пришли и благословили четвертый брак царя. Оскорбленный царь изгнал Николая Мистика (906 г.). Римским папой тогда был Сергий III (904-911), "homo vitorum omnium servus" [19]'), не лучше Стефана VI (896-897), который приказал вынуть из гроба труп своего предшественника Формозы, произвел над ним суд, после чего умершему отрубил пальцы правой руки, тело влачили по улицам Рима и, наконец, бросили в Тибр. Римских пап уже охватило настоящее безумие владычества!

Как же могла Греческая Церковь спокойно жить совместно с Римской при таком ее развитии? Полное разделение первоначальной соборной Церкви с образованием "римско-папокатолической" церкви было только вопросом времени. Оно и наступило в 1054 году при Цареградском Патриархе Михаиле Керуларии и при римском папе Льве IX (1048-1054).

На протяжении веков Запад, следуя своему характеру, образовал свой церковный обряд, свои канонические особенности и: даже некоторые свои догматические тенденции (миропомазание только епископами, обязательный целибат всего клира, Filioque, пресный хлеб, причастие верных только под видом гостий и т. п.). Греки были очень бдительны именно в отношении к римским "новостям" и обвиняли западных, что они создают свою "новую веру". Однако, эти "новости" никогда не довели бы до раскола в Церкви, потому, что можно было бы на Соборах достичь взаимопонимания, модификации взглядов, их сближения (в Церкви ликвидированы и такие ереси, которые имели гораздо большее жизненное значение, как, например, арианство, иконоборчество). К расколу Церкви стремилось только папство, вступившее на новый путь развития. Папы прекрасно понимали, что все обвинения против Римской Церкви со стороны греков падут сами собой, когда греки будут принуждены признать диктатуру пап. Поэтому папы в своей борьбе с Греческой Церковью всегда ставили свой "божественный примат" на первое место. А греки (и Фотий и Михаил Керуларий) не могли согласиться с подобным домогательством пап.

Лев III Исаврянин, цареградский царь-иконоборец, в 732 году отнял Южную Италию (где жили греки) от римского патриарха и отдал ее Цареградскому патриархату. В XI в. Южной Италией владели частично лонгобардские князя, греки, сарацины и норманны. В 1053 г. пала Лев IX выступил войною против норманнов (которые владели Апулией и Калабрией). Войну он проиграл, но с норманнами все-таки сумел найти почву для соглашения. Семь месяцев он сидел в городе Беневенте (по-видимому, задержанный норманами) и латинизировал Греческую Церковь в Южной Италии.

Реагируя против этого, патриарх Керуларий закрыл латинские монастыри в Цареграде; а Охридский архиепископ Лев (очевидно, по согласованности с Керуларием) написал письмо Иоанну, епископу в Грани (в Апулии), в котором извинял Западную Церковь за опресноки на литургии и т. п.

Папа Лев IX, в сознании своего политического преимущества, без колебаний принял вызов и ответил длинным горделивым письмом, в котором защищал божественный папский примат с присущим папам непристойным самохвальством и обвинениями против греков. "Если вы не исправитесь, — писал папа, — то будете считаться хвостом дракона. Уже 1020 лет от смерти Христа Римская Церковь совершает литургию, наученную ап. Петром, а теперь вы хотите ее учить, как она должна это делать?" (Наше замечание: ап. Петр, по-видимому, сразу после смерти Христа пошел в Рим!). Дальше Лев IX пишет: "До сих пор появилось девяносто с лишним сект, главным образом, благодаря цареградскнм епископам, а Римская 'апостольская Церковь все эти секты угасила". (Наше замечание: этой бессмыслицей еще и до сих пор хвалятся католические теологи!) И снова: "Вы осмелились судить ту столицу, которую никто из смертных не имеет права судить, как сказал папа Сильвестр, а Никейский Собор, царь Константин и все последующие Соборы это признали. Христос дал ап. Петру, примат, а царь Константин дал ему светлое владычество (imperialis potestas)". Следуют соответствующие выписки из "Donatio Constantini". Hefele, пересказав текст этого письма Льва IX, добавляет (как бы в его оправдание): "Когда он (Лев IX). между прочим, цитирует "Donatio Constantini", и подобное, то он только разделяет несостоятельность критики своего времени" [20]. Сегодня и католические теологи признают, что "Donatio Constantini", специально римские никейские каноны и т. п. являются подложными.

Современный Цареградский царь Константин Мономах принимал меры к тому, чтобы примириться с папой, имел надежду с его помощью победить норманнов Южной Италии. Папа прислал трех своих легатов, которые в конце концов предали отлучению патриарха Михаила Керулария и "всех, придерживающихся его" (следовательно, всю Греческую Церковь). В их отлучительной грамоте ничего не сказано о божественном папском примате. Отлучительную грамоту папские легаты мотивируют вымышленными ересями, в числе которых находятся и две таких, что патриарх Михаил Керуларий и его последователи изгладили Filioqiie ("и Сына") из Символа веры и разрешают женатому духовенству служить при алтаре.

Патриарх Михаил Керуларий соборно предал анафеме, как ложных, папских легатов и придерживающихся их (значит, всю Римскую Церковь). Так совершился раскол Соборной Церкви на Западную и Восточную в 1054 году. Горделивые паты не могли далее терпеть независимости Греческой Церкви, которая всегда обуздывала их в стремлениях к созданию "римско-папо-католической" церкви. Уже со времен Патриарха Фотия папы носились с альтернативой: или подчинить Греческую Церковь, или избавиться от нее — отлучить ее. Падающий Цареград не мог помешать римским папам в их стремлениях.

1) Migne, Patr. Cr„ T. Ill, col. 1217.

2) Ivan Markovic, Papina Poglavarstvo, Zagreb, 1883, стр. 110.

3) Цит. Н. Hurter S. J., Medulla Theologiae Dogmaticae, Ocniponte, 1902, p. 190.

4) С J Hefele Conciliengeschichte, Freiburg in B. 1875. В. II, Ss. 120-138.

5) Hefele, Op. cit, S. 559.

6) О. Д-р Андрiй Iщак, Догматика нез'единенного Сходу, Львiв, Т. I, стор. 21.

7) Hefele, Op. cit., Ss. 550-551.

8) Ibidem, S. 553.

9) Migne, Patr. Lat., T. 119, col. 978-1016.

10) MigTie, Patr. Lat., T. 77, col. 740.

11) Ibid., col. 742.

12) Ibid., col. 745-746.

13) Hefele, Op. cit., T. Ill, S. 346.

14) См. “Львiвсько Архиепископськi Вiдомостi”, 1932, ч. III, стор. 8.

15) Mig-ne, Patr. Lat., T. 129, col. 802-804.

16) См. Hergenrother, Photius Regensburg, 1867. T. II, стр. 147.

17) Ibid., стр. 79 (ссылка).

18) MigTie, Patr. Lat., Т. 126, col. 869.

19) Hefele, Op. cit., T. IV. S. 576.

20) Hefele, Op. cit., T. IV. S. 770.

Протопресвитер Георгий Костельник

 
Ссылки по теме:
 

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"