Мысли о желательных началах воспитания

К Дню учителя

В истории русской духовности и культуры вклад Василия Сергеевича Арсеньева (1829-1915) значителен. Просвещённый истинным светом Православия, он, за что ни брался, всё исполнял исключительно добросовестно, ревностно и разумно. Христианский философ и богослов, церковный публицист, яркий бытописатель усадебной жизни – и вместе с тем государственник, мыслящий глубоко, с сознанием ответственности перед своим народом. В лице В.С. Арсеньева мы находим лучшего представителя дворянской аристократии, двигателя национальной культуры и радетеля церковного наследства. Читая его замечательные воспоминания, можно воочию убедиться, какой это был одарённый человек и тонко чувствующий прекрасное художник слова, каким педагогическим тактом обладал он в общении с близкими людьми, в обществе и дома, какой радостью проникался при положительном разрешении серьёзных ситуаций, так обыкновенных в новейшее время для страны.

После обучения в Училище правоведения (1849) Василий Сергеевич Арсеньев служил в департаментах Сената, затем одно время состоял чиновником особых поручений при Министерстве юстиции (1853), с 1856 по 1862 г. – инспектор казённых училищ Московского округа, позже некоторое время управлял московским архивом Министерства юстиции, являлся членом судебной палаты, а с 1874 г. – членом комиссии по принятию прошений, приносимых на Высочайшее имя. Награждался орденами и дослужился  до ранга тайного советника. Заметная веха в жизни  В.С. Арсеньева 1884 год – пожалован почётным Опекуном Московского опекунского совета, и в то же время ему поручили заведовать учебной частью Московского Александровского и Екатерининского институтов, быть попечителем и женских гимназий. Его ревность высоко ценилась при Дворе, и в 1896 году, в пору Московских торжеств, связанных с Коронованием Императора Николая II, Василий Сергеевич удостоился чести везти в Царский Дворец большую корону Императрицы. На обширном научном поприще он также снискал уважение – избран почётным членом Общества любителей духовного просвещения в Москве и действительным членом Императорского Палестинского общества, занимаясь к тому же учёными исследованиями Тульской губернской архивной комиссии.

Как глубокий православный публицист В.С. Арсеньев во многом раскрылся в своих содержательных публикациях, напечатанных в журнале «Радость Христианина при Чтении Библии», где поместил серию статей о богословии православных икон, материалы к познанию смысла христианских праздников и мудрой богословской сути церковных песнопений. Заметными были его публикации на страницах «Душеполезного Чтения» и учёно-апологетического журнала «Вера и Церковь». Здесь помещены обширные авторские рассуждения о желательных началах воспитания юношества, а также серьёзно рассматриваются пути и направления в познании природы.

Сегодня мы предлагаем читателям один из вариантов доклада, прочитанного В.С. Арсеньевым 26 ноября 1903 года в зале Епархиального дома в Москве, текст которого был опубликован  в журнале «Душеполезное Чтение» (№№ 2-3, 1903 г.), а в 1904 г. издан отдельной брошюрой. Так как доклад посвящён началам воспитания, нелишним будет сказать, что  сам Василий Сергеевич вместе со своей супругой Наталией Юрьевной, урождённой княжной Долгорукой (1830-1902), вырастили восемь достойнейших детей: одна из дочерей – замечательная художница, два сына стали священниками, один из них – будущий настоятель храма Христа Спасителя в Москве – Иван Васильевич Арсеньев (1862 – 1930) – стал мучеником за веру в годы гонений.

А.Н. Стрижев, М.А. Бирюкова.

МЫСЛИ О ЖЕЛАТЕЛЬНЫХ НАЧАЛАХ ВОСПИТАНИЯ[1] [1]

Воспитание детей жизненный вопрос нашего времени. От способа решения этого вопроса и принципиально, и практически, зависит самая судьба потомства, потому что достижение человеческого назначения находится в существенном соотношении с направлением, даваемым развитию человека.

Воспитание должно дать человеку, чрез полное и все­стороннее раскрытие его способностей и сил, возможность соответствовать своему временному и своему вечному назначению. Глубокое основание для этого – в самой при­роде человеческой, соединяющей в себе дух и материю чрез посредство души, в одну совокупную личность.

Вследствие того, человек имеет потребность в совокупном воспитании тела, души и духа, и притом так, чтобы подчинить тело душе, а душу – духу, ибо тогда только эти составные части существа человеческого приходят в гармоническую целость^[2] [2].

Дитя, предмет воспитания, есть целый мирок, данный родителям от Создателя. Душа детская есть живая дра­гоценность, вверяемая их заботливому хранению, и на ответственность пред небесным Отцом возлагается благо детей. Подобно первобытному раю, вверявшемуся прародителям нашим для возделывания и охранения, дитя должно быть предметом попечения и всемерного охранения от всякого зла. Родители поставлены между восходящею и нисходящею линиями человечества, как звено живого предания добра и истины: так быть и должно бы для блага человечества. Их служение Творцу делом детовоспитания есть великое служение, столь же соответственное величию души человеческой, сколь велико преимущество человека пред всеми подчинёнными ему творениями.

От желающих воспитывать человека сама сущность этого важного дела требует приуготовления себя, самопознанием и самовоспитанием, к полному посвящению себя детям и руководительству ими. Воспитательную деятельность можно уподобить возделыванию насаждений, при котором опытный садовник избирает благоприятную для жизни растения почву, ставит растение под влияние света солнечного, даёт ему соразмерной потребности орошение, удаляет от растения всё чужеядное, обрезает его жировые побеги и привязывает нежный штамб к твёрдой опоре. Наконец, если растение плодовое, то садовник прививает к дичку черенок от высшего растительного организма, для утончения и возвышения ка­чества соков первого. Аналогичны с этим и потреб­ности воспитательного дела, для которого нужны и почва здравого педагогического быта, и нравственные влияния, и свет истин, и удаление вредных наклонностей; а природные свойства души очищаются и возвышаются чрез прививку к ним свойств Богочеловека, ибо от Него, источника и Возрастителя^[3] [3] всего доброго, должно ожидать возрождения нашей натуры. И подобно тому, как жизнь растения имеет потребность в росе и дожде, так и жизнь души нашей нуждается в окроплении росою благодати Божией и в умягчении сердца дождём её влияний.

Душевные силы дитяти проявляются постепенно, и сперва как бы в зависимости от физического развития, или одновременно с ним, но, впоследствии, значительно опереживают его. И воспитание является постепенным восхождением от забот о физическом благе детей к попечениям о внутреннем их развитии и духовном возрастании, – то есть делом прогрессивным.

В детях всё ещё лишь готовится к проявлению, к переходу из возможного в действительное. В младенце и добро ещё не могло проявиться, и прирождённое зло ещё не обнаружилось. Отсюда и возникает прямая обязанность родителей следить за развитием душевной жизни детей и ограждать её от всего вредного. Чем нежнее возраст дитяти, тем глубже лежат основы душевного характера, – раскрытию же добрых наклонностей, которых первые признаки лишь постепенно проявляются, следует содействовать сначала, дабы не опередило того развитие противуположных свойств.

Последующая задача воспитания как бы растёт сама с развитием воспитываемых, а повернуть наклонности их в сторону добра можно преимущественно чрез магнит примера. Но эта задача чужда для тех мыслителей, которые думают, что человек родится нрав­ственно совершенным. Такие педагоги ставят себе целью воспитания одно развитие прирождённых свойств, откло­няя понятие о необходимости борьбы с дурными наклон­ностями.

Возбуждался у них и вопрос о самом праве воспи­тывать детей, потому что они и на образование смотрели как на искажение естественного состояния. При этом отвергалась тем самым и обязанность заботиться о детях, а потому и право их на получение воспитания оставалось невыясненным.

В деле воспитания имеет основное и главное значение семейный быт. И можно сказать, что чего не дала семья, того трудно ожидать от училищного быта, хотя последний может и содействовать развитию чувства долга, и давать характерам некоторую отшлифовку, чрез обращение с товарищами. Конечно, возможны и некоторые удачные комбинации взаимных влияний семьи и школы, в особенности при не раннем поступлении детей в училища. Но лишь постоянство забот родительских, соединённое с устойчивостью семейного быта, может непосредственно способствовать приобретению детьми нравственных правил и укоренению добрых навыков, обра­зующихся с первых возрастов. А навыки, впоследствии, верно направляемые, могут приобрести свойства нравственного порядка, без которого и воспитание не может совершиться.

Развитие сил детской души происходит в постепен­ности, подобной тихой жизни растения, так же как и в целой природе сотворенной, объемлющей и физический, и духовный мир, – действуют силы постепенно, и сокро­венно, до своего внешнего проявления.

В некотором смысле (конечно, сперва лишь физическом) можно сказать, что воспитание начинается от колыбели младенца, а в смысле нравственного влияния нельзя не признать, что есть и предварительное сообщение свойств чрез материнское молоко. Ребёнка следует окружать сферою спокойствия, подчинять быт его неко­торому порядку и предохранять от сильных впечатлений. А в особенности благотворно действуют на детей доброе согласие между окружающими их и единение между отцом и матерью, усиливающее их влияние, взаимно восполняемое.

Однако, педагогическое влияние родителей немыслимо без неразрывности брачного союза, всякое же нарушение его прочности губительно действует на развитие и нрав­ственность детей разлучившихся родителей, ставя воспитание в ненормальные, негармонические и случайные условия.

В основе великого дела воспитания должно быть всецелое посвящение родителями себя пользе детей, при сознании важности родительского призвания. А детское послушание отцу и матери есть живая связь с восходящею линиею человечества и с Самим Первообразом; – высоко восходят звенья этого послушания, доходя не только до первого человеческого семейства, но и до Соз­давшего человека по образу Своему и подобию. Таков источник и авторитета родительского, служащего детям нравственною опорою. А где не признают нужды в этой опоре, там развитие детей не может идти правильно. Надобно однако, чтобы и сами родители сознавали важность своего авторитета, всю цену своей опы­тности, и дорожили бы прямым своим на детей влиянием. Но в наше время, характеризуемое смешением понятий и забвением законов нравственного порядка, нередко встречается не только ослабление должного отношения детей к родителям и родителей к детям, но и случается слышать признание мудрой опытности отсталостью. Но, подобно тому, как без традиций не было бы развития науки и искусств, так без предания не может не прийти в упадок дело воспитания.

Развивающееся среди семейства дитя, соединяя на себе заботы родителей и радости семьи, служит чрез это к пользе всей окружающей среды, так как и самым своим полуангельским бытом возвышает нравствен­ный уровень жизни семейства. Это в особенности за­метно там, где семья начинает наблюдать за собою: как бы не повредить чем-либо чистоте детской души.

В таком значении дитяти виден один из признаков благословения Творческого на семейную жизнь^[4] [4].

Сфера любви, долженствующая соединять члены семей­ства, есть родная стихия детского развития и совершенствования.

Сильнейшее влияние на возникающую в дитяти душев­ную жизнь имеет первая воспитательница человека: мать. Её внушения и самые ласки прямо действуют на детское сердце. Мать учит дитя молиться, привлекая к тому примером своим; она старается водворять любовь между детьми; она с живым участием входит во всё, занимающее детей; она учит их не быть эгоистами; угомоняет маленьких забияк, мирит детские несогласия, она вызывает откровенность детей; она приучает их помогать нуждающимся, она даёт первые назидания детям и ограждает их от всякого вреда, как птенцов, крыль­ями покрываемых.

Впоследствии присоединяется к этому влиянию, уподо­бляющемуся провидению, – влияние отца, преимущественно действующего на разум и волю детей.

К желательным свойствам родительского влияния должно отнести также и истинную твёрдость, составляющую средину между слабостью и жёсткостью; спокойная и любвеобильная твёрдость, неразлучная с терпением, умеет давать благотворные приказания, в которых нет ни колебания, ни раздражения. Приказаний лучше не учащать, однако и обобщать их почти бесполезно, при детской забывчивости, и в этом также нужно найти средину. Притом в одних возрастах нужны прика­зания, а в других внушения и советы: человеческое же развитие проходит сперва время владычества наружных чувств и впечатлений внешнего мира и потому-то в этом периоде имеет нужду в руководстве совне. А к позднейшему развитию умственной и сердечной жизни относятся иные воспитательные влияния, требующие содействия самих воспитываемых. Истинная педагогия, притом, действует на волю воспитываемого с нежною осторожностью, подобно нагибанию веточки растения, делаемому без надлома. Но ни одной нравственной аномалии не должно оставлять без внимания в деле воспитания, а надлежит исправлять, подобно вправлению вывиха.

Целью педагогических исправительных мер и есть одно восстановление нравственной нормы, а не возмездие и не устрашение. По духу древнего слова: «наказание», означающего собственно научение, наставление – истинные воспитатели, веря добру в человеке, свидетельствуемому внутренним законом, то есть совестью, никогда не теряют надежды на восстановление согласия души с её внушениями, если и видят уклонение воли от нормы, случайно приразившееся. Они знают, что в глубине души есть неугасимая искра добра, которая под веянием любви может разгореться в живительный пламень. Это относится к позднейшим периодам воспитания, но здесь уместно высказать, что – открыть глубоко таящееся в душе доброе чувство, помочь ему вынаружиться и уси­литься до самого преодоления препятствий, есть дело христианского педагога, несравненно большее, нежели одно содействие развитию способностей, или одно поощрение того, что не требовало исправления. Для выяснения же того, какой лучший способ для достижения исправления, обратимся к аналогии с физическою природою. Так например медик, дабы оказать помощь организму, от­ступившему от нормальных условий здоровья, сперва преграждает вредные влияния, подчинив его диетическим условиям. А потом уже избирает средство, противодействующее силе болезни, и, по мере воз­можности, восстановляющее равновесие жизненных сил. Подобно тому и для оказания помощи против нрав­ственной аномалии действий воли, надобно сперва отстра­нить вредное направление её и удалить возможность реци­дива, а потом дать целимой воле точку опоры для обратного её движения к добру, и воля тогда приобретёт обновленные силы к восстановлению правильного своего действия. Поддержать слабого есть дело и медика, и пе­дагога, и насколько для первого важен диагноз, настолько для последнего необходимо быть психологом и применять свои меры к характерам или темпераментам.

Знание свойств темперамента, различающих  воспитываемых, необходимо для воспитателей, чтобы не давать усиливаться крайним свойствам сложений.

Так, например, для характеров мягких, скоровозбудимых, чувствительных и быстро переходящих с одних впечатлений на другие, – необходимо сдерживание, чтобы не доходили они до легкомысленной опрометчивости. Но у них хороша восприимчивость.

На темпераменты противоположных свойств, а именно замкнутые, расположенные к грусти, обидчивости и к преувеличиванию значения получаемых впечатлений, на­добно действовать ласковым обращением, дабы вызы­вать их откровенность и привлекать их к щедрости, довольно для них трудной[5] [5].

Темпераментам, расположенным к упрямству, надлежит давать испытывать его последствия, а чтобы испра­влять их от самонадеянности, надобно давать этим темпераментам видеть их ошибки, – на жёсткость же сердца действовать, возбуждая чувство жалости^[6] [6].

А в темпераментах беспечных, ленивых, необхо­димо возбуждать любознательность, показывая преиму­щество знаний и благотворительную самодеятельность, а хорошей стороне этого небогатого темперамента, состоящей в невозмутимости, давать направление обдуманного спокойствия.

Но, кроме этих главных типов темперамента, су­ществуют и оттенки их, вследствие различных при­рождённых соединений тех сложений, над уравновешением которых и должно работать воспитание.

В числе педагогических мер в особенности по­лезно справедливое одобрение, соответствующее действи­тельному успеху и внутреннему чувству одобряемых, а тем поддерживающее хорошее направление их воли. О вреде же незаслуженных похвал и говорить нечего, – равно как и о фаворитизме между детьми со стороны родителей, порождающем в детях зависть.

В семейном быту неуместно соревнование и непо­лезны награды, заменяющие хорошее побуждение лишь внешним стимулом. Необходимых замечаний и вну­шений не следует смешивать с упрёками, так как эти последние как бы признают обычным явлением проступки воспитываемых, тогда и свыкающихся с недостатками своими, причём не стараются исправляться от них. А выговоров не следует превращать в личные приговоры^[7] [7]. Дабы давать направление, отстраняя нежелательное, не всегда нужны и поучения, если бывает достаточно возбудить рассудительность.

Главною задачею педагогов должно быть воспитание воли, которая есть основная, центральная сила души че­ловеческой, зависящая от сердца. «Воспитание и образо­вание должны в сердце укореняться, чтобы не оставаться мертвыми и бесплодными», – сказал христианский философ, именовавший Спасителя Педагогом человечества[8] [8].

Воля не должна быть подавляема, но ей следует да­вать направление: к избранию добра и уклонению от противоположного добру; в случае же отступления её от нравственного закона, – такие проявления злой воли подлежат ограничению, доброе же стремление её нуждается в опоре. При этих условиях, воля должна быть укреп­ляема. Сильнейшею опорою для воли служат внутренние убеждения. Кто имеет убеждения религиозные, тот имеет неисчерпаемый источник сил. Забвением этого объясняется современная расслабленность воли! Другое целительное средство против атонии воли – есть деятельность трудовая, и работа мысли, да и всякая деятельность, так как при внутреннем движении, называемом трудовым усилием, сила воли возбуждается и стремится к избран­ной цели. А в устремлении воли к намеченной цели с полным согласием на средства, ведущие к цели, заключается решимость, без которой немыслимо преуспеяние.

«Кто научился возбуждать в воспитываемых реши­мость, тот узнал тайну воспитания», – сказал Преосв. Макарий Томский[9] [9].

Очень важно то время развития детей, когда в них начинают проявляться первые признаки сознания добра. Это выражается в охотном послушании детей и в их сожалении о проступочках, в которых просят они прощения. В этом факте уже заметно присутствие сове­сти, дающей и детскому сердцу различать доброе от недоброго, при ощущении удовольствия при хорошем по­ступке, или же чувства грусти после ошибочного.

Заметить можно в этом психологическом явлении, что нередко внутреннее чувство дитяти опережает и де­лаемые совне внушения. А истинное воспитание должно всячески содействовать развитию внимательности к внут­реннему внушению.

Чем раньше станут дети ощущать к добру влечение, тем слабее и реже будут проявляться в них недобрые их наклонности. Далее может уже начаться перевес хороших наклонностей над дурными, и дойти и до желательнейшего навыка сердца к добру.

Хотя же воля человеческая, в теперешнем состоянии, наклонна к уклонению от добра, однако не подчинена она роковой необходимости. Поэтому весьма ошибочно мнение некоторых о безусловной наследственности побу­ждений и проявлений воли, – предположение, доходящее до фаталистического объяснения действий человеческих как бы механическими законами.

Некоторый атавизм, несомненно, есть преимущественно в наклонностях темперамента, с которыми имеет дело воспитание, старающееся ослабить рождаемые ими увлечения, – но нет достаточного основания к выводу невменяемости проявлений воли, уклоняющейся от добра; а иначе приходилось бы признавать и подвиги добродетели непроизвольными. Такое мнение столь же неверно, как и то, которым признавали совершенство прирождённым.

Против мнения о неизменяемости природных наклон­ностей говорят и факты самоисправления. Возьмём, например, один из них, даже факт из древнего мира, руководствовавшегося ещё одним естественным законом. Так, однажды, повстречался с Сократом человек, его не знавший, и сказал при виде весьма некрасивого лица Сократова: «Вот идёт человек, имеющий все пороки, что и по наружности его видно». Когда же Сократовы ученики обиделись тем за учителя, то Сократ сказал им: «Ведь не ошибся встречный, так как, действительно, были во мне от природы все дурные наклонности, но, при помощи свыше, мне удалось их переработать». Не такого ли человека искал и Диоген среди белого дна с зажжённым фонарём? Но для нас, живущих при сиянии полного света, а именно при озарении Благодатию, явственно, из всей Христианской Агиологии, что и прирождённые человеку наклонности не имеют свойства фатальной неизменяемости и не отнима­ют свободы у воли. Жития людей, соединявших свою немощную волю со всесильною Божиею волею, оставили нам неотразимые свидетельства о возможности всецелого изменения в направлении своей воли и всех её проявлений. Весь мир видел такое действие Благодати на Савле, сославшемся из гонителя Церкви Божией её святым апостолом Павлом, и во всех веках домо­строительства Царства Благодати сияют примеры и обращения и обновления.

Воспитание должно иметь глубочайшим основанием отношение человека к Богу. – Религия, или воссоединение с Творцом, оживотворяет силы души человеческой, и в Религии-то имеет свой корень чувство нравственное. Оно лишь под её влиянием и развивается, получая от неё указание цели усовершенствования, а также и силы стремиться к этой цели[10] [10]. Тогда и разум человека озаряется светом, превышающим земные понятия и все умножающим своё сияние в духе человека, которым одарена душа, подобно тому, как одарено тело душою.

Поэтому, присущее самому бытию души человеческой религиозное начало должно быть сохраняемо, вызываемо и усиливаемо воспитанием, предмет которого есть весь человек. А воспитание, если оно будет без начала одухотворяющего, то есть без веры, не есть истинное воспитание, – да оно и самому себе верить не будет.

С самого нежного возраста надлежит привлекать де­тей к сердечному, простому обращению к Богу, и дитя, видящее родителей молящимися, научится тому. Присутствие Божие в душе человеческой ощущается и младен­цами, которые потому и усвояют весьма непосредственно самую реальность близости души к Богу. Нередко слу­чалось в этом удостоверяться. Так, например, об умиравшей матери, давшей и прощальное благословение детям, эти последние, павши мгновенно на колена, воскликнули к Богу о сохранении матери в живых, и услышана была детская молитва: были про­длены лета материнской жизни. Или, недавно, во время случившегося в одной усадьбе пожара, когда все в общей тревоге не помнили себя, а дети плакали, то мальчик (девятилетний) найден был в комнате молящимся на коленках, а на вопросы искавших его отвечал, что «стал он молиться, чтобы помочь». – Видно, что душе детской понятно то, что сокрыто от мудрований!

А воспитательницею религиозного чувства надлежит признавать любвеобильнейшую матерь, которая есть Цер­ковь: она благословляет супружество, воспринимает человека с самого начала его жизни, освящает его возрасты и весь быт, и ставит верующего, надеющегося и любящего, – в самоличное отношение к жизни Божества самоличного. Церковь, своими благодатными таинствами, правоверным учением и своим возвышающим сердца Богослужением, истинно воспитывает небесного человека в земном. А Слово Божие, источник её учения, хранимого в священном предании, озаряет все пути жизни человеческой[11] [11]. Вот основание, необхо­димое для воспитания, так же как для здания необходим глубокий и твёрдый фундамент, –  иначе не устоит ни то, ни другое. И как часто видим в наше время гибель тех, чьё воспитание не было основано на камне краеугольном: на Христе! Ибо: «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущий»[12] [12].

Вечный Воспитатель человечества рек: «Дайте детям приходить ко Мне». К Нему должны приходить и сами родители, приводя детей своих. А молясь о них, они уподобляются их ангелам-хранителям, ибо могут увидать в детских душах, как бы в зеркале чистом, отражение Лица Отца небесного. Родительская любовь представляет собою подобие и Божеской любви, проявляющейся и в строгости, и в милости, и в сочетании этих свойств, когда уравновешивают родители нежную снисходительность с мудрою взыскательностью, держась гармонического их соотношения.

Воспитание должно содействовать полному и всесторон­нему развитию способностей души и направлять соразмер­ное их упражнение в меру возрастов. При этом ни одна из способностей не должна быть оставляема в бездействии, и ни одна не должна переразвиваться в ущерб другой, иначе развитие становилось бы ненормальным и притом либо преждевременным, либо запаздывающим.

Раньше других способностей проявляется память, по­том – воображение, а после них – разум, и пределы их всё расширяются с возрастами.

Памяти – не следует сильно напрягать и обременять, а должно её охранять от загромождения бесполезным и от всего могущего марать её. Развитию же силы памяти содействует сосредоточение внимания и сопоставление предметов однородных в естественном порядке. Памяти медленной можно оказывать помощь синоптическим означением предметов запоминания и наглядным представлением их. Обширной же, но мало сосредоточенной памяти, полезно придавать положительность, помогая ей вникать в различие существенных свойств вещей. Характер памяти есть преимущественно пассивный, но эта дивная, не ограничивающаяся настоящим временем, сила души всё удлиняет свои перспективы со сменою воз­растов жизни.

Область воображения ещё шире, как не стесняемая ни временами, ни пространством, ни даже пределами дей­ствительности, создавая иногда и своеобразное. В детском развитии воображение сперва обнаруживается в изобретательности при играх. Возбуждать детского во­ображения искусственными мерами не нужно. Дети очень любят вымышленное, как дающее простор их фантазии; и этому вкусу можно давать некоторое удовлетворение в виду развития способности и воображения, однако, надлежит умерять наклонность к замене действитель­ности – фантастическим. От последнего весьма различествует глубокая потребность в созерцании удивитель­ного, которую хорошо направлять на явления природы, подобные быту и деятельности пчёл и муравьёв, что содействует и размышлению.

Что касается до развития способности мыслительной, то оно происходит постепенно, так как способность понимать раскрывается лишь по мере сознавания и воздействия души на получаемые впечатления, хотя и возникают мысли и совершенно независимо от внешних впечатлений.

Содействие умственному развитию воспитываемых требует постепенности в приёмах. Опереживать детскую мыслительную, понемногу раскрывающуюся, силу не сле­дует никогда, как для предотвращения вредного напряжения мозга, так и во избежание скороспелого развития, происходящего нередко во вред своевременно ожидаемого. То и другое представляет немалую опасность, в наш нервный век в особенности.

Надлежит усиливать в детях способность внимания, облегчать её отстранением всего развлекающего и ста­раться удерживать их внимание на рассматриваемом предмете, так чтобы не скоро переносилось оно на дру­гой; а иначе образуется то верхоглядство, которое мы столь часто встречаем в молодых людях, с фразёрством. И нужно приучать воспитываемых к логичности, впрочем, в соразмерности с весьма постепенным расширением круга их понятий, что можно срав­нить с постепенным увеличением кругозора по мере восхождения на гору.

От детского понимания не следует требовать скорого усвоения понятий чисто отвлеченных, а надлежит пред­почитать абстрактному способу сообщения им какой-либо истины, –  предложение её в уподоблениях.

В качествах умственной пищи нужно осторожное различение главного от второстепенного, элементарного от менее доступного. Где нужно ещё питать молоком начальных понятий, там было бы преждевременным да­вать уже твёрдую пищу высших истин. И преждевре­менны ещё подробности там, где не было дано и общего понятия. А самые общие понятия должно давать, и при уменьшенном масштабе, всегда так, чтобы они пред­ставляли нечто целое, а не отрывочные сведения, мало и применимые без основных истин.

Надо стараться, чтобы дети не оставались без какого-либо занятия и никогда не предавались бы так называе­мой скуке, порождающей всё дурное. Хорошо направлен­ные дети любят чтение, чем надлежит педагогам пользоваться, зная, что чрез чтение приобретаются знания даже лучше, нежели чрез уроки. Книги же, даваемые воспитываемым, должно подвергать предварительному рассмотрению, для исследования направления авторов и для отстранения всего, могущего быть вредным для молодых читателей. Иначе, дающие им книги без разбора, могут сделаться бессознательными орудиями неизвестных им и нежелательных влияний. А ведь и земледелец, приготовивший почву для посева, не согласится дать за­севать её не теми семенами, для которых он её готовил. Тем более нужна осторожность в выборе детского чтения, в виду тенденций, ищущих теперь завла­деть воспитанием и вносящих вредное под благовид­ными оболочками. А потребность в чтении должна быть удовлетворяема в соразмерности с возрастами и сте­пенью развития воспитываемых. – Составление для них избранных библиотек должно занять значительное место в деле воспитания и образования, хотя и не следует преувеличивать цены одной начитанности, могущей по­давлять самостоятельную деятельность мысли. В выборе книг детской и ученической библиотеки следует избе­гать односторонности, а составлять библиотеку так, чтобы молодые читатели имели бы возможность перехо­дить: с предметов исторических, на предметы естествоиспытания, а от них к биографическим чтениям, путешествиям и лучшим произведениям словесности. Для назидания их чрезвычайно полезны повествования о жизни святых, ибо их примеры имеют могуществен­ное действие на волю. А Св. Писание должно занимать центр чтений. Наконец, важен и педагогический план чтений, при котором молодые читатели не бросались бы на книги, случайно попадающиеся и занимающие их без всякой пропорциональности предмета их с други­ми предметами, а получали бы выяснение одного чрез другое ^[13] [13].

Здесь можно упомянуть о замечательном педагогическом приёме внушения добрых мыслей и чувств своим детям, какого держались некоторые матери, приучавшие детей к самоиспытанию, при записывании детьми о поступках, бывших во время их игр, прогулок и прочих обстоятельств детского дня. Матери, при рассмотрении детских дневничков, писали там свои замечания о поведении детей и наставления. Впоследствии, к этому присоединялись делавшиеся теми, уже подра­ставшими  детьми, выписки из читаемых ими книг и вопросы, их интересовавшие, на которые давали ответы родители, ведшие с своей стороны мемориалы о ходе воспитания детей. Это представляло и психологический интерес.

В план воспитания должны быть введены и действия удовольствия, но они должны быть простые; осложняю­щая же и портящая их роскошь даёт им не детский, а суетный характер. Притом, преждевременное сопоставление детского быта со светскими развлечениями ведёт к тому пресыщению жизнью, которое столь часто встречается в молодом поколении.

Что же касается до детской живости и резвости, то надлежит проявлению молодых сил и весёлому их взаимнодействию давать простор, впрочем, с заботливым направлением, не допускающим до неограниченного произвола резвящихся. А в играх детей проявляющееся начало самодеятельности имеет свою цену, время же детских рекреаций представляет воспитателям немалое удобство к наблюдению за характерами и ко влиянию на них.

Почтительное отношение детей к родителям и воспи­тателям не нарушается участием воспитывающих, принимаемым в детских занятиях, так же как и близость к детям не только не вредит детской откровенности, но и ободряет, и вызывает её. При этом однако нужен авторитет, с контролем над словами детскими. Желательно, чтобы дети приучались говорить, несколько подумавши. Несообразно с воспитательными целями за­бавляться детскою говорливостью, или восхищаться ею, принимая её за даровитость, между тем как болтовня приучает к отсутствию мышления и к происходящей из того пустоте и бесполезности в жизни.

Для избежания самодовольства и односторонности в воспитываемых не следует их уединять, а полезно, при осторожном выборе и при несмешении возрастов доставлять детям свидания с другими детьми. При этом должно направлять воспитываемых, не преувеличивая внешних проявлений надзора, а приучая их постепенно к пользованию свободой, потому что, чрез это, воля их, не подавляемая, но направляемая, приобыкнет ста­новиться как бы на ноги, а в своё время начнёт са­мостоятельную жизнь, подобно началу пути мореходца, имеющего компас.

В виду же того, что воспитываемые предназначаются для «бытия союзного», то есть для жизни и семейной, и общественной, с её различными требованиями и обязан­ностями, – не следует допускать в молодых людях так называемой дикости, происходящей из нездравого самолюбия, и нередко приводящей к сближению с дурным обществом. – Ошибки в воспитании, как поло­жительные, так и ошибки упущения, вместо бесплодного исчисления их, могут быть усматриваемы в качестве противоположностей при выяснении желательных принципов воспитания, бывших предметом настоящего чтения; но кроме рассмотренных общих начал, должны быть соблюдаемы и некоторые особые воспитательные условия, которые, с известных возрастов, разветвляются, хотя и должны вести к одной общечеловеческой цели.

Так, для детей женского пола, надлежит, ввиду особого и важного призвания женщины, – содействовать развитию в девицах качеств, готовящих их к пользе, от них ожидаемой. – Составлять счастье суп­руга, воспитывать хорошо детей своих, быть наставни­цею, хорошею хозяйкою, опорою престарелых родите­лей, быть утешительницею скорбных, оказывать благотворное влияние на общественный быт, – всё это суть драгоценные самоцветные каменья венца женщины. А если бы одарённые ими стали бы отказываться от этих светлых особенностей призвания и миссии женщины, как бы желая променять своё призвание на мужское, то это было бы неверным пониманием истинного женского достоинства. Ведь незаменимы благотворное влияние ма­тери на детей, сестёр на братьев, женская способность к воспитанию детей, дар нежного ухода за страдальцами, и другие проявления их благотворной де­ятельности, и влияния их на тон и нравы общества. Самые возвышенные чувства самопожертвования нередко обязаны бывают влиянию женщины, соответствующей своему призванию и воодушевляющей мужчину.

Относительно женского воспитания заметить должно, что для того, чтобы в нём не брала перевеса сильная впечатлительность их, – над рассудительностью, надле­жит развивать в них логическое и спокойное ко всему отношение, содействующее к тому, чтобы не принимать ре­шений под минутным впечатлением. А той чувствитель­ности, которою богато они одарены, надлежит давать здравое направление, а именно – человеколюбивое, и тем предотвращать мечтательность, пагубно действующую на душевную их жизнь. Благотворна же для них всякая трудовая деятельность, которая упражняет силу воли и даёт практичность, и полезны для них рукоделие, бухгалтерия и начала практической гигиены и домоводства. Надлежит в их воспитании не допускать праздности, изнеженности и роскоши, приучать же их обходиться без излишних услуг, для развития самопомощи и находчивости.

Для женского воспитания необходимо материнское влияние.

В воспитании девиц следует давать достаточное место и эстетическому образованию, соответствующему их более тонкой натуре и развивающему вкус и са­мый тон, меру и такт в обращении, что можно ска­зать о влиянии музыки. А рисование даёт сознательное отношение к внешнему миру и развивает вниматель­ность ко всему прекрасному в природе и в произведениях человеческих. Развитие эстетического чувства принадлежит, несомненно, к полному, всестороннему воспитанию, ибо потребность в сознавании прекрасного соответствует человеческой потребности в ощущении добра и в познании истины. Так что если при воспитании будет развиваемо чувство изящного, то и чрез это будут проявляться светоприимные стороны душевных дарований, проницаемые лучами высшей кра­соты, подобно прозрачным граням отшлифованных драгоценных камней.

В отношении воспитания детей мужского пола надле­жит, для развития в них энергии мужского характера, приучать их к труду, к выносливости, к неутомимо­сти, к умеренности во всём, к порядку, и не допускать их до неги и праздности, а давать им ответственные занятия и доверять им какое-либо полезное дело, имея в виду нравственную для них пользу от оказывания им доверия.

Относительно физического воспитания, принимая во внимание, что в настоящее время на здоровье молодого поколения обращено просвещённое внимание и вводятся гигиенические меры, обусловливающие правильное физиче­ское развитие, можно здесь ограничиться надеждою на то, что будут избегать крайностей, каковы: с одной сто­роны преувеличенная и разнеживающая боязливость за здоровье детей в отношении к сближению с природою, а с другой – несоблюдение основных требований дет­ской гигиены. Но нельзя не высказать, что слишком усидчивые учебные занятия при системе преподавания, напрягающей до крайней степени мозг, приводят к тому нежелательному последствию, что и во время курса учения, и по окончании его, воспитывавшиеся оказываются страдающими расшатанностью нерв и потому непри­годными к жизнедеятельности, которая однако составляла цель воспитания. А нередко теперь случается ви­деть и отвращение от жизни, подготовляемое ошибками воспитания.

Теме настоящего чтения, имевшего предметом воспитание в собственном смысле, не принадлежит рассмотрение вопросов, относящихся к самому плану препо­давания и к степени пригодности или непригодности существующих учебных программ. Но нельзя и здесь не высказать убеждения, что не следует признавать одного лишь образования учебного за целое воспитание. Иначе же смотрящие на воспитательное дело не дают должного значения и направления воспитанию воли, а пренебрегая связью между нравственным и умственным усовершенствованием и между разумом и сердцем, ошибочно жертвуют воспитанием одной лишь культуре разума.

Автор «Великой Дидактики», – Амос Коменский смотрел на обучение только как на средство к нравствен­ному возвышению человека. И Чаннинг выражал (в речи о самовоспитании, произнесённой в 1838 году в Бостоне), – сожаление о пренебрежении связью между нравственностью и умственною культурою, так что, имея в пред­мете одну последнюю, приобретают силу без того начала, которое может соделывать эту силу хорошею.

Возрасты жизни представляют собою прогрессивный ход человеческой души, и каждый период земного существования нашего подготовляется предшествовавшим, а сам подготовляет последующий. Это не возвращающееся назад шествие.

В смысле высшем, вся жизнь есть воспитание. Святой Василий Великий сказал, что жизнь земная есть училище для приготовления к вечности. И согласно с этим и Амос Коменский называл здешнюю жизнь питомником садовым и школою, готовящею к жизни, ожидающей нас по выпуске из училища. А священное Писание гово­рит нам^[14] [14] о трёх возрастах возрождённого человека: о духовном младенчестве обновлённой жизни, и о духовной юности, полной благодатных сил против зла, и о духов­ном отеческом возрасте, «познавшем Первоначального».

Этим показаны нам состояния высшего воспитания человечества, руководимого Вечным Педагогом, освятившим, чрез Свое воплощение, возрасты нашей жизни и ведущим человечество, степенями возрастания, в пред­назначенную, от вечности, меру возраста духовного (Eфec. 1, 13-15).

Возведём же наши мысли и желания к Нему, «свету истинному, просвещающему всякого человека, приходящего в мир» и станем молить Истинного Человеколюбца о восстановлении и Христианского воспитания, единственно сообразного с Творческими намерениями о человечестве.

Почетный Опекун Василий Арсеньев

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"