Сочинение, прочитанное с опозданием почти на целую жизнь

Глава из книги «Моя образовательная Лествица»

Хотел бы пояснить, почему я взялся за книгу с таким названием.

Во-первых, весьма озабочен и встревожен раздробленностью нашего об­щества: множественность различных партий, плюрализм необоснованных мнений, навязывание не наших ценностей.

Во-вторых, очевидное социальное неравенство и демонстративно разное имущественное положение.

В-третьих, обостренное разделение поколений, противопоставление «от­цов» и «детей», теряется у народа общий ценностный ориентир, общий язык.

Что может помочь нам преодолеть раздробленность, неравенство, потери?

Вопрос не праздный, и потому предполагает серьезный системный ответ.

В системном осмыслении преодоления накопившихся противоречий непременно имеется как фактор феномен, условие – образование.

При этом многочисленные публикации авторитетных авторов, публичные выступления неравнодушных граждан, наш личный, почти 60-летний опыт об­разовательной деятельности позволяют утверждать: в последние годы стал очевидным резкий, крутой перелом в сфере образования, который начался с указа №1 Ельцина и продолжается в ходе мероприятий по обсуждению, приня­тию и реализации нового закона об образовании и так называемой модернизации образования. В результате чего возникли острые затруднения в формулировании и общем понимании идеологии, теории, методологии самого понятия «образо­вание»; сложилось тяжелое положение в управлении образованием, в органи­зации каждодневной жизнедеятельности образовательных учреждений.

Кризис современного образования есть следствие исторических, культу­рологических, экономических, философских и нравственных ошибок на этапе развала СССР и строительства новой России: есть следствие кризисного созна­ния, основывающегося на постулате о радикальной несостоятельности если не всего, то многого из того, что было сделано в предыдущие периоды нашего государства.

Кризис, приступы и обострение касаются индивидуальной жизни каждого гражданина, а в особенности субъектов образовательного сообщества. В кри­зисном профессиональном сознании происходит смещение акцентов: от при­мерного понимания сущности человека как главного смысла и показателя ко­нечного результата образования к его моделированию, в котором нет места для человеческого; от оптимального управления образованием к бюрократическому одурманиванию, отвлечению от исполнения педагогической миссии; от искон­ной духовной традиции, «в которой есть прямое наставление человеку стараться быть лучше и выше самого себя, чтобы не пасть ниже» к формальным образо­вательным целям и стандартам; от мировоззренческих основ образования к технологиям на разных уровнях и этапах.

Признаюсь – все труднее и печальнее заниматься рефлексией на тему «стремительно деградирующего» российского образования. Последнее «катится

под откос», потому что в стране по-прежнему нет осмысленного его содержания, нет реальной переоценки ценностей и отсутствует интеллектуальная и нрав­ственная потенция у элиты. Общество сегодня явно «деинтеллектуализировано» и «десоциологизировано», а руководство Минпроса поражено бациллой не только «несменяемости», «неротируемости», но и «неадекватности». А то обстоятельство, что не только российское, но и мировое образование «застряло в прошлом», ока­завшись одной из наиболее инертных социально-экономических конструкций, не может служить ни извинением, ни утешением.

Очередную реформу (которая называется теперь модернизацией) россий­ского образования задумала и настойчиво реализует официальная бюрократия, в чем многие усматривают прямую угрозу для безопасности государства. Известный ученый из Санкт-Петербурга, чл.-кор. РАО Гладкий Юрий Никифорович конста­тирует: «У большинства граждан выражение "реформа образования" вызывает подобие идиосинкразии по причине устойчивой ассоциации с лечебными мерами, производимыми "ржавой пилой" и "без наркоза"»[[1]].

Получается, что нас отучают от отечественного образования...

В свое время Павел Флоренский с сожалением говорил, что современные ему ученые выстраивают тюрьму из терминов. Наши современники-ученые продолжают и довольно интенсивно эту тенденцию, не задумываясь о послед­ствиях. Чем больше новых понятий придумывает человек, тем более он дробит смыслы, загоняет себя на зону, удаляясь все дальше и дальше от Истины.

Многие педагоги превратились в «послушников стали разрабатывать «иноземные» понятия применительно к отечественному образованию, прене­брегая историко-культурным наследием, а скорее всего, предавая его. В одном из университетов, выросшем из педагогического института III категории, за­щитили кандидатскую диссертацию, в которой известный композитор превра­щен в дидакта современной педагогики, а в докторской диссертации, соглашаясь с тем, что образование есть услуга, предложили модель конкурентоспособного учителя Подобным авторам неведомо, что образование как историко-культурное наследие – в первую очередь – «явление духовной жизни».

В последние годы, читая статьи, диссертации, вынужден задавать один и тот же вопрос: «Чем озабочен автор, что заставило его взяться за эту тему, проблему, чему он удивляется, радуется, что вызывает у него сострадание?».

Внешнюю атрибутику научного труда освоить несложно. И осваивают ведь, несмотря на постоянное повышение требований, уточнение норм и общего порядка со стороны ВАКа. Но где подлинность, как автор диссертации отделяет зерна от плевел, почему отсутствует самостоятельность мысли, рождающаяся из освоения наследия?

Новейший период педагогической науки под влиянием различных обсто­ятельств можно охарактеризовать как «методологическое вольнодумство и безответственность». Данная характеристика относится и к специальностям 13.00.01, 13.00.08. В педагогических исследованиях авторы уклоняются от анализа реальных процессов, большинство занимается моделированием подобно тому, как некоторые руководители рождают «семулякры»: абстрактные учащие и учащиеся погружаются в придуманную обстановку, а затем «исследователь» изучает их в виртуальной среде. В результате очевидное расхождение между замутненными намерениями и парадоксальными результатами.

Отдельные авторы с претензией на интерпретацию базовых ценностей педагогики заслуживают справедливую критику! Но педагогика как гумани­тарная, интегрированная наука о человеке и его образовании располагает до­статочным потенциалом для спокойного, бесконфликтного совершенствования отечественного образования.

Для этого нам, всем вместе, необходимо преодолеть сознательно иско­верканные понятия, извращенные замыслы, изощренную ложь и возвратиться к забытым или забываемым словам русского языка, имеющим сакральное значе­ние для всего общества, будущего отечества, ибо эти слова про вековечные ценности нашего образования. В образование должен вернуться здравый смысл, и все должны вспомнить, что главный смысл – стратегическая цель, конечным результатом образования является не технология, модель, ЕГЭ, а человек; само образование функционирует и развивается благодаря человеческому фактору.

Для этого необходимо проявить мужество и признать, что ев­ро-американская модель образования формирует в русском самосознании «сильное чувство затравленности», стабилизирует такое состояние, когда «у русских нет господствующего позитивного самообраза, что делает их очень за­висимыми от внешних оценок. Соответственно возникает и болезненная зави­симость от русофобских отзывов со стороны»[[2]].

Для этого необходимо согласиться с тем, что образование исторически, культурно, генетически связано с государством, обществом, человеком; каждый народ имеет, должен иметь, только ему принадлежащее образование. Образо­вание национально по содержанию и характеру, государственно по мере ответствования за него. Стратегическая задача сегодня состоит в том, чтобы возро­дить, воссоздать, восстановить культурные ценности.

В своих размышлениях склонен рассматривать образование не как ис­ключительно педагогическую сферу, но как сферу историко-культурную, а значит имеющую онтологическую связь со всей целостностью национального бытия России. Философию образования рассматриваю как органическую связь более общей работы по воссозданию национальной идеологии в её современной форме. Образование, таким образом, – это зона абсолютно стратегического значения; оно гарантирует национальную и духовную самобытность нашего народа, его культуру, святыни, без которых нет и не может быть ни свободной личности, ни свободного народа, ни безопасности страны.

Таким образом исходным понятием является «историко-культурное наследие», подразумевающее современную востребованность любого истори­ческого прошлого, которое нужно рассматривать как наследие образовательное, просвещенческое, которое по существу классическое и воспитательное.

При этом наследие в первую очередь – «явление духовной жизни». И если наследие вообще невозможно понять вне темы духовного, то наше (русское, российское, советское) наследие невозможно понять вне темы православия. Но чтобы наследие стало совсем нашим, чтобы оно стало живым наследием, тра­дицией, необходимо обдумать его, осмыслить, пережить, перечувствовать, пропустить через ум и сердце.

Сделать «наше наследие» нашим трудно не только в силу объективных причин. Если мы хотим из этого наследия извлечь «урок» (т.е. получить что-то педагогически ценное, проективное), следует рассматривать его (наследие) как историко-педагогический источник и востребовать в этом качестве; в зависи­мости от наших конкретных нужд, объекта и предмета научно-практического интереса этот источник можно трактовать как социально-педагогический (С. Рачинский, П. Каптерев и др.), философско-педагогический (С. Булгаков,

В.   Розанова и др.), религиозно-педагогический (Т. Задонский, Е. Болховитинов и др.), литературно-педагогический (И. Бунин, В. Распутин и др.), психоло­го-педагогический (Л. Выготский, Л. Божович и др.), музыкаль­но-педагогический (Т. Хренников, Г. Свиридов и др.), военно-педагогический (А. Суворов, А. Снесарев и др.).

Обязательно педагогический, потому что задачи стоят научения, извле­чения уроков, воспитания, преодоления инфантилизма, и, наконец, вырасти, стать взрослыми, превратиться в настоящих профессионалов. Культивирование отношения к наследию как педагогическому источнику позволяет это наследие «оживить», актуализировать, включить в профессиональную повседневность, поняв и оценив полножизненность процессов в классе, на кафедре, на факуль­тете вуза, в окружающей среде.

Обращение к духовному наследию отечественных мыслителей прошлого и настоящего позволяет с учетом исторической перспективы предложить ре­шения целого ряда проблем современной педагогики.

Можно ли добиться такого состояния, когда человек хочет, стремится и выстраивает свои отношения разумно и благоговейно к миру, в котором рож­дается, растет, развивается, формируется, воспитывается, образовывается, ста­новится, решая три задачи – кем быть, каким быть, с кем быть?

Можно и нужно!

На кого надеемся и на что уповаем?

Надеемся на образованного, человека, который является результатом национально-государственного образования, служит воспитанию, руководит образованием и страной. Он характеризуется следующими признаками: ясность, четкость и системность понятий, которыми оперирует; определенность, кон­кретность и гибкость мышления; умение обнаруживать нерешенные проблемы, ставить вопросы, выдвигать и верифицировать гипотезы; осознание связей между предметами и явлениями, действительных тенденций в развитии про­цессов; способность предвидеть развитие события на основе тщательного ана­лиза наличных тенденций; количество и качество умственных процессов и продуктов труда.

Уповаем на гармонию, лад, соборность философии, религии и педагогики. Несмотря на справедливую критику, педагогика – гуманитарная наука о разви­вающемся человеке в изменяющемся образовании – располагает достаточным потенциалом для спокойного, бесконфликтного совершенствования отече­ственного образования, соединяя позвонки традиций и инноваций.

К этим, равно как и к другим выводам и положениям пришел, естественно, не в одночасье. Читателю необходимо знать и постараться понять: автор книги принадлежит к такому поколению, которое оказалось между двумя веками, между двумя государственными устройствами, между многообразными идео­логиями, парадигмами, теориями, ценностями. Другими словами, автор родился и воспитывался, становился профессионалом в стране, которая строила социа­лизм, своим согражданам обещала коммунизм; а служит образованию и реали­зует гражданские права, соблюдает обязанности в стране, которая строит капи­тализм.

Что помогало мне переживать, преодолевать профессиональные кризисы, случавшиеся со мной неоднократно? Мудрость нашей российской литературы, в которой сосредоточен исторический, культурный опыт нашего народа, всегда помогавший духовному становлению и национальному самосознанию.

В 1997 году Москва выпускает в свет репринтное издание (Сергиев Посад. Типография Св.-Тр. Сергиевой Лавры, 1908) «Лествица, возводящая на Небо». Это знаменитое душеспасительное руководство, написанное великим подвиж­ником благочестия игуменом Синайской обители преподобным Иоанном в се­редине VII века.

В сочинении преподобного Иоанна начертан нам путь меры и духовной гармонии, исполненный напряженным внутренним деланием и постоянной па­мятью о смерти. Иноческая жизнь, по преподобному Иоанну, есть путь посте­пенного, непрерывного восхождения по лестнице духовного самосовершен­ствования. 30 ступеней «Лествицы» научают нас борьбе с пороками и страстями, одинаково свойственными иноку и мирянину, и воспитанию добродетелей, восстанавливающих в очищенном от греховной нечистоты человеке образ Бо­жий.

Много веков «Лествица» является настольной книгой для иноков. Про­никнутое глубокой духовной опытностью, написанное простым, но полным силы, чистым, живым языком, творение преподобного Иоанна Синайского по­может и ревнующему о своем спасении мирянину совершить духовное вос­хождение по Лествице, возводящей на Небо.

Для современников представляет несомненный интерес оглавление, общее построение сочинения, выдержавшего семь изданий Козельской Введенской Оптиной пустыни:

Предисловие

Краткое описание жития аввы Иоанна, игумена святой горы Синайской, про­званного схоластиком, поистине святого отца

О том же авве Иоанне, игумене Синайской горы, то есть Лествичнике Послание святого Иоанна, игумена Раифского, к досточудному Иоанну, игумену Синайской горы

Ответ. Иоанн Иоанну желает радоваться

Подвижнические слова аввы Иоанна, игумена монахов Синайской горы

Ступень 1. Об отречении от жития мирского

Ступень 2. О беспристрастии, то есть отложении попечений и печали о мире

Ступень 3. О странничестве, то есть уклонении от мира О сновидениях, бывающих новоначальным

Ступень 4. О блаженном и приснопамятном послушании О разбойнике покаявшемся Об Исидоре О Лаврентии Об экономе Об Аввакире

Об архидиаконе Македонии О преподобном Мине О первом обольщении О втором обольщении О преподобном Акакии Об Иоанне Савваите или Антиохе

Ступень 5. О попечительном и действительном покаянии и также о житии святых

осужденников, и о Темнице

Ступень 6. О памяти смерти

Ступень 7. О радостотворном плаче

Ступень 8. О безгневии и кротости

Ступень 9. О памятозлобии

Ступень10. О злословии и клевете

Ступень 11. О многоглаголании и молчании

Ступень 12. О лжи

Ступень 13. Об унынии и лености

Ступень 14. О любезном для всех и лукавом владыке, чреве

Предисловие к 15-й Ступени. О человеках, во плоти живущих подобно бесплотным Ступень 15. О нетленной чистоте и целомудрии, которое тленные приобретают тру­дами и потами

Ступень 16. О сребролюбии

Ступень 17. О нестяжании

Ступень 18. О нечувствии, то есть об омертвении души, и о смерти ума, предваряющей смерть тела

Ступень 19. О сне, о молитве и псалмопении в соборе братий

Ступень 20. О бдении телесном: как мы чрезнего достигаем духовного и как должно оное проходить

Ступень 21. О малодушной боязливости, или страховании

Ступень 22. О многообразном тщеславии

Ступень 23. О безумной гордости

О неизъяснимых хульных помыслах

Ступень 24. О кротости, простоте и незлобии, которые не от природы происходят, но приобретаются тщанием и трудами, и о лукавстве

Ступень 25. Об искоренителе страстей, высочайшем смиренномудрии, бывающем в невидимом чувстве

Ступень 26. О рассуждении помыслов и страстей, и добродетелей

О благорассмотрительном рассуждении Краткое содержание предыдущих степеней Ступень 27. О священном безмолвии тела и души

О различных видах безмолвия

Ступень 28. О матери добродетелей, священной и блаженной молитве, и о предстоянии в ней умом и телом

Ступень 29. О земном небе, или о богоподражательном бесстрастии и совершенстве, и воскресении души прежде общего воскресения

Ступень 30. О союзе трех добродетелей, то есть о вере, надежде и любви

Краткое увещание, которое содержит в себе все то, что говорено было в сей книге пространно

Преподобного Иоанна Лествичника Слово особенное к пастырю, научающее, каков должен быть наставник словесных овец

Указатель мест, приводимых в «Лествице» из Священного Писания Примечания к биографиям преподобного Иоанна Лествичника Примечания на «Лествицу» преподобного Иоанна.

Алфавитный указатель на книгу святого Иоанна Лествичника, называемую «Лествица»

Мне около 60-ти, я читаю это произведение впервые, и мне открываются сакральные ценности каждого человека на различных ступеньках его образова­тельной лестницы.

Книга преподобного Иоанна Лествичника содержит раскрытие основных тем христианской нравственности, конкретных обязанностей христианина и различные формы проявления христианской добродетели; некоторое откровение о человеке, его грядущей судьбе, о церкви, которая есть тело Христово, но ко­торая в то же время есть Богочеловеческий организм, то есть, «неслиянное и нераздельное» сочетание Божественного и человеческого начала.

Перед читателем раскрывается трехсоставная сущность человека – под­готовление тела, души и духа для общения с Богом. Через подвиги послушания, смирения и умерщвления страстей под руководством доброго наставника вступившие на путь иночества укрепляются духом и готовятся к жизненному подвигу. Не в организации внешнего поведения, не в устроении и развитии ра­зума, а только в религиозных вдохновениях сердца должны искать вступившие на этот путь главный фактор духовного созревания.

Слово Иоанна Лествичника помогает различить нравственно-доброе от безнравственно-дурного. Различие это, по его мнению, совершается по данному человеку от Бога особенному нравственному закону. И этот нравственный закон, этот голос Божий в душе человека – совесть, основа общечеловеческой нрав­ственности. Совесть в душе человека говорит прежде всего как судья, строгий и неподкупный, оценивающий все поступки и переживания человека. Совесть действует еще и как законодатель. Все те нравственные требования, которые стоят перед душой человека, при всех его сознательных действиях являются именно нормами, требованиями, предписаниями совести. И голос ее учит, как нужно и как не нужно поступать. «Совесть да будет тебе зеркалом твоего по­виновения: и сего для тебя довольно» (Лествичник, с. 57).

Значительное место в книге «Лествица» отводится рассуждениям о гре­ховности человека. Грех есть духовная проказа, болезнь и язва, поразившая всю природу человека, и душу, и тело его. Грех повредил все три основные способ­ности или силы души: ум, чувство (сердце) и волю. Ум человека помрачился и сделался склонным к заблуждению, и человек постоянно ошибается и в науке, и в философии, и в своей практической деятельности. Более всего повреждено грехом сердце человека – центр его переживаний и чувствований, добрых и злых, печальных и радостных. Человеческое сердце затянулось тиной и плесе­нью греха, утратило способность чувствований чистых, духовных и возвышен­но-христианских. Вместо этого оно сделалось склонным к усладам чувствен­ности и земным привязанностям, а также заражено тщеславием и иногда пора­жает полным отсутствием любви и благожелательства к ближнему.

Противоположностью греху является добродетель. Зачатки ее находятся в каждом человеке. Иоанн Лествичник учит тому, что каждый христианин при помощи Божией есть творец своей земной жизни. Чтобы быть добродетельным, он должен творить добро другим, и, работая над самим собою, борясь со своими недостатками и пороками: ленью, тщеславием, гордостью, завистью и др., развивал в себе христианские черты: добротолюбие, смирение, волю. В таком подвиге жизни у каждого человека вырабатывается его нравственный характер и создается его нравственный облик. С точки зрения Иоанна Лествичника, жизнь есть борьба, подвиг, путь постоянного стремления к добру и совершенству.

Большое внимание Иоанн Лествичник уделяет обязанностям христианина. Самою важною обязанностью человека в отношении к самому себе является выработка в себе духовной личности. Поэтому задача земной жизни человека заключается в том, чтобы он в течение жизни сумел создать, выработать свою духовную личность, свое истинное живое, вечное Я.

В духовном становлении человека нужен опытный руководитель. В пра­вославии такую миссию выполняют монахи, старцы, пастыри.

В книге преподобного Иоанна Лествичника имеется раздел «Слово осо­бенное к пастырю», в котором раскрываются основные качества опытного и умудренного во всей церковкой жизни пастыря.

Пастырь – это и истинный кормчий духовный, и добрый воевода, и путе­водитель, и врач духовный, и истинный учитель.

Как кормчий духовный, он должен обрести такую духовную крепость, чтобы в критическую минуту смог бы избавить от самой бездны корабль ду­шевный. Духовный кормчий, предвидя бури и волнения, должен ясно предве­щать о них находящимся на корабле, а в противном случае будет виновником бедствия.

Как и добрый воевода, духовный пастырь должен ясно знать состояние и устремление каждого из подчиненных.

Как врач духовный, должен употреблять врачебные орудия для спасения больных душ. Премудрость духовного врача доказывается тем, что он врачует такие недуги, которых другие не могли исцелить.

Как истинный учитель, пастырь непосредственно принимает от Бога книгу духовного разума, начертанную в уме перстом Божием.

Истинный пастырь есть тот, кто может своим незлобием и смирением, усердием и молитвою наставить на путь истинный заблудших.

Пастырь, наставляя низших, сам должен учиться, стремиться к нрав­ственному совершенству. Идеал христианского совершенства недостижимо высок. «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный», – сказал Христос. И по­этому работе человека над собою, над своей духовной личностью не может быть конца.

Признаком доброго пастыря является его твердый нравственный характер. Добрый пастырь умеет употребить грозное слово на тех, кто отступает от запо­ведей христианских.

Духовный пастырь есть тот, кто обладает волею, сильною и решительною, ибо пастырь несет ответственность за грехи каждого человека. Борьба с гре­ховными искушениями возможна лишь для того, кто бодрствует и молится, стоя на страже своих переживаний. «Когда овцы сии, от зноя, т.е. от телесного распаления, станут дремать думою, тогда пастырь, взирая на небо, должен еще усерднее бодрствовать над ними».

Истинного пастыря укажет любовь, ибо из любви предал себя на распятие Великий Пастырь. Пастырь должен быть во всем терпелив, смиренномудр, добродетелен.

Лествичник в своей книге обозначил некоторые приемы старческого по­печения в виде наставлений:

– неприлично преподавать наставления, выписанные из сочинения других;

– наставляя других, сам учись сначала свыше, и от чувственного научайся духовному;

– наставнику необходимо освободиться от излишней стыдливости, указывая на прегрешения братии и обличая их в том;

– должен знать состояние каждого из учеников. Не каждому должен говорить, что сей путь узок и тесен, или иго сие благо;

– пастырь не должен безрассудно смиряться перед подчиненными, но и не должен возноситься;

– у виновного необходимо спрашивать его прегрешения всегда наедине;

– употреблять свирель слова. Если за словом стоит воодушевление, горячий и глубокий подъем, то вся полнота души, вся внутренняя сила ее насыщает слова и от них исходит тогда огневая сила;

– пастырь должен обучать словом и собственным примером, не быть строго взыскательным за малейшие прегрешения;

– больше внимания и сил уделять самым ленивейшим;

– пастырь должен быть во всем терпелив, кроме явного преслушания.

Жизненный путь Иоанна Лествичника – «путь меры и духовной гармонии, исполненный напряженным внутренним деланием и постоянной памятью о смерти, путь постепенного, непрерывного восхождения по лестнице духовного самосовершенствования».

Вот что зафиксировано в кратком описании жития Иоанна, игумена святой горы Синайской, прозванного схоластиком[[3]], поистине Святого отца: «Будучи шестнадцати лет телесным возрастом, совершенством же разумом тысячелетен, сей блаженный принес себя самого как некую чистую и самопроизвольную жертву Великому Архиерею, и телом взошел на Синайскую, а душой – на небесную гору; с тем, думаю, намерением, чтобы от видимого сего места иметь пользу и лучшее наставление к достижению невидимого. И так, отсекши бес­счетную дерзость отшельничеством, сей обладательницей наших мысленных отроковиц[[4]], восприяв же благолепное смиренномудрие, он, при самом вступ­лении в подвиг, весьма благоразумно отогнал от себя обольстительное самоугодие и самоверие; ибо преклонил свою выю и вверил себя искуснейшему учителю, чтобы, при благонадежном его руководстве, непогрешительно пере­плывать бурное море страстей. Умертвив себя таким образом, он имел в себе душу, как бы без разума и без воли, совершенно свободную и от естественного свойства; а еще удивительнее то, что, обладая внешней мудростью, он обучался небесной простоте. Дело православное! Ибо кичливость философии не совмещается со смирением» (разрядка – Е.Б.).

Сегодня, когда мне за 80, я могу признаться в том, что данное произ­ведение – одно из выдающихся педагогических сочинений об изменяющемся человеке, когда он проходит свой путь личного совершенствования – находится всегда рядом с другими трудами, помогающими мне понять собственный путь в жизни и образовании.

Для реализации задуманного воспользовался однажды узнанным замеча­нием специалиста по святоотеческой литературе: сначала появилось слово «земля», а только затем – «народ».

Ретроанализ показывает: семь этапов моей жизни и деятельности, семь ступенек, семь восхождений происходило в Ливнах, Ельце, Магадане, СССР, Афганистане, Москве, Воронеже – в местах моего развития.

Евгений Белозерцев

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"