Татевский «барин»

Воспоминания о Сергее Александровиче Рачинском

I.

Мне было лет восемь, когда я впервые увидал и по­знакомился с незабвенным С. А. Рачинским. Встреча эта и первое знакомство запечатлелись у меня на всю жизнь. Конечно, в те мои годы, я не мог вполне понять и оце­нить всю задушевность отношений С.А. к детям и любовь его к ним, но тем не менее они поразили меня и пере­вернули во мне то представление, которое я, крестьянский мальчик, имел о барах. В то время живы были ещё в памяти всех времена крепостничества: истекло не более двадцати лет со дня освобождения крестьян. Мои родители-крестьяне, испытавшие на себе тяжёлую руку помещика, ча­стенько вспоминали при мне те прошедшие времена. Много я наслышался от них о разных жестокостях некоторых помещиков к своим крестьянам, какие происходили во времена крепостного права. Много было в этих рассказах и правды, не обходилось и без легендарности. Но для детей в таком возрасте невозможно отличить и понять правдоподобное от сказок, наоборот, всё принималось с полной верой, тем более, что это рассказывали родители и люди старые, уважаемые. Вследствие этого у меня сложилось воззрение на барина, как на нечто очень высокое, недосягаемое и вместе с тем властное, жестокое. Когда мне случалось ви­деть господ, я прижимался, но с великим любопытством из укромного местечка разглядывал их. Мне они в то время казались людьми совсем из другого мира, — и одежда, и разговоры, и обращение были у них совсем не те, к которым я привык в крестьянстве.

Слышал я от людей и о Татевском «барине», что он очень добрый, хорошо и просто обходится с крестьянами, что у него выстроена большая школа для таких же мальчиков, как я, что он даже живёт в этой школе, сам учит ребят, ест и пьёт с ними, и я, слушая такие рассказы, не совсем верил им. Какой же это барин, дума­лось мне, что вместе с ребятами живёт? А если это и правда, то, должно быть, и достаётся же ребятам от него, и вообще не желал бы я быть на их месте. Вот с та­кими-то детскими понятиями о «барине» мне и пришлось по­знакомиться с С.А.

Случилось это следующим образом. Один из моих братьев женился на сестре учителя, воспитанника Татевской школы, родом из крестьян дер. Татева. Жена брата собралась пойти навестить своих родителей. Я стал просить отца отпустить и меня в гости, на что тот и согласился. Это было весной. Погода стояла прекрасная, тёплая. А так как от нашей деревни до Татева было пятнадцать вёрст, то, чтобы легче было идти, я отправился без сапог — босиком. Пришли мы в Татево вечером, накануне праздника. Хоть я и очень устал, но всё-таки попросил разбудить меня на другой день пораньше, чтобы пойти к обедне. От деревни Татева до села Татева две версты. Когда мы подходили с запада к селу, первое что бросилось мне в глаза, это большое, длинное здание с огромными окнами, с надстрой­кой на одном конце его, вроде мезонина, стоящее на горе; из-за этого здания видна была глава церкви. Когда мы во­шли на гору и подошли близко к этому диковинному, на мой взгляд, зданию, я спросил у снохи: «Кто живёт в этом большом доме?». «Да это ж и есть училище!» — отвечала она. Обошедши училище с южной стороны, мы вышли на пло­щадь. Тут я взглянул на главный его фасад. Первое, что меня опять удивило, это огромное крыльцо-терраса с навесом, в промежутках между столбами затянутая парусиновым холстом, с красными, кумачными прошивками. По обе стороны террасы, под окнами были разбиты палисад­ники, обнесённые частоколом, засаженные кустами роз и множеством цветов. Прямо на восток от террасы, саженях в двадцати, стоит каменная церковь, и вход в неё находится как раз против входа в школу. Всходя на террасу, я увидел перед ступеньками, по обе стороны, длинные невысокие деревянные ящики, наполненные землёй и тоже засаженные цветами. Над самой входной дверью в училище висит большой образ Спасителя, благословляющего детей, со словами: «Оставите детей приходить ко мне». Мы пришли более чем за час до начала обедни и зашли в школу. Сноха повела меня к брату своему — учителю, который стал мне показывать школу. Помню, вошли мы в класс, и меня очень заинтересовали портреты и картины, раз­вешанные по стенам. Я стал с увлечением их рассматривать. Вдруг сзади берёт меня кто-то за плечи и поворачивает к себе лицом. Я опешил... Вижу перед собой какого-то человека во всём белом, в очках и, главное, что меня поразило, без усов и бороды, а на вид уж человек пожилой: наполовину волоса на голове седые. «Это кто такой?». «А это мой сват! — отвечал за меня учитель,  брат снохи. «Как же он сюда попал, ведь, кажется, сестра твоя выдана довольно далеко?». «А вот он и пришёл с ней». «Такой маленький и так далеко шёл?». «Поэтому-то, как видите, и босиком». «Как же ему идти в церковь босиком? Нужно бы дать ему что-нибудь надеть на ноги». Мне дали чьи-то сапоги. Далее он стал расспрашивать меня — который мне год, как зовут, учусь ли я в школе, пою ли, нравится ли мне его школа?.. Я отвечал на все во­просы, как мог. Когда зазвонили к обедне, он сказал: «После обедни приходи опять сюда, будем пить чай и обедать». Тут я догадался, наконец, что этот человек и есть Татевский «барин». Только что же он не похож нисколько на барина? Одет совсем просто, даже проще учителей, которые здесь находятся. Положим, у него очки, да и усов с бо­родой нет, а то какой же он барин? Он же первый обратил на меня внимание, так ласково глядел и разговаривал со мной, как будто давно уж знает меня, да и страха никакого перед ним я не чувствую. Неужели это барин? Что-то не верилось даже самому себе, хотя меня и спросила сноха: «Ну, что хорош барин?» Всю обедню я стоял, не спуская глаз с С.А. Передо мною стоял чело­век среднего роста, худощавый, сутуловатый, немного на­гнувшийся вперёд, на носу с горбинкой очки, одет в белую парусиновую пару, в сапогах с высокими каблуками. Идя из церкви, я увидал, что на школьной террасе приготовлен чай на двух больших столах. Ученики, учи­теля все толпятся у столов. Один усаживается, другие разносят чай. Я прошёл в школу, стал у открытого окна и с интересом смотрел на эту суету. Вот вошёл С.А. Ре­бята немного стали потише. С.А. сел на стул у конца стола, ему подали чашку чаю. Вероятно, тут только он вспомнил обо мне и спросил: «Где же наш сват?». Все посмотрели на него с недоумением. Наконец, догадались и засмеялись все. «Позовите же его сюда!». Меня схватили и притащили к чайному столу. «Ты что же, сват, прятаться вздумал? Садись-ка вот здесь около меня, пей чай, а потом не прячься и не уходи, будем обедать». Во время обеда я опять сидел рядом с С.А., он меня угощал и всё время в шутку называл сватом. С этих пор, когда я бывал в Татеве, С.А. всегда называл меня сватом.

II.

Я учился в Межененской школе, строителем и попечителем которой был С.А. Рачинский^[1] [1]. Он в зиму раза по два — по три приезжал к нам в училище. Приезды эти для нас, ребят, были настоящим праздником. За неделю получалось учителем письмо из Татева о приезде С.A. Все эти дни перед приездом идут у нас разговоры о С.А., усиленные занятия уроками, а также производится мытьё и чистка училища. Наконец, настаёт желанный день. С раннего утра все готовятся к достойной встрече. Кто уроки зубрит, кто умывается, причёсывается, одевается почище. У всех лица праздничные, настроение приподнятое. На уроках сидят рассеянно. Один из учеников постарше отряжен сторожить, скоро ль покажется гуськовая тройка С.А. Вот уж скоро одиннадцать часов, а ожидаемой тройки всё нет. Нетерпение обуревает всех. Вдруг сторожевой мальчик вбегает в класс взволнованный, раскрасневшийся, запыхавшийся и еле может крикнуть: «Едет!» — а сам опять быстро скрывается за дверью. Тут уж поднимается такая сума­тоха, что и сказать нельзя!.. Все ученики кубарями летят через парты и поднимают невообразимую кутерьму, осо­бенно в дверях — давка, крик, визг... Несмотря на зимнее время, мороз и холод, все вываливаются из училища в одних рубашках. Учитель хоть тресни от крика, чтобы оделись, — никто не слушает его. Школа стоит на высокой горе, и от неё далеко видно по дороге. Все устремляют глаза на дорогу. За версту или даже более видно: по дороге мчится тройка гуськом. Чуть-чуть слышна трель колоколь­чика, и ему глухо вторят бубенцы. Ребята от радости начинают прыгать, бегать, кричать, поднимают возню, несмотря на снег. Всё-таки некоторые не выдерживают хо­лода, — бегут поскорей накинуть себе на плечи что-нибудь.

Вот уж тройка подъезжает к горе. Колокольчик так и заливается, бубенцы так и рокочут, а маленькие так и переговариваются. «Ну, ребята, сейчас гору брать будут!» — выкрикивает кто-то. Но мы уже все знаем, что Маркелл (кучер) в гору лошадей пустит во всю мочь и в один миг очутится около нас. Действительно, подъезжая к горе, заметно: Маркелл начинает как-то подбираться. Вожжи натягиваются, сам выпрямляется, слышны окрики на лошадей не то сердитые, не то ободрительные, и лошади, уж приученные и понимающие, начинают тоже подбираться — забирать всё сильнее и сильнее. Перед самой горой вдруг вся тройка пускается в самый отчаянный карьер. Миг... и С.А. около нас. Мы кричим на разные голоса, здороваясь с С.А., толпимся около саней, не помогая, а скорее мешая ему выбраться из саней. Кто полость отстёгивает, кто намере­вается взять его под руку. Он только весело улыбается и приветливо кивает головой.

Мы уж знаем, что минут через двадцать С.А., вы­пивши стакан чаю, придёт в класс, а поэтому бежим, поскорее усаживаемся за парты и готовимся к уроку. Вхо­дит учитель, распределяет уроки по группам. Начинаются занятая. Вот слышны в коридоре мелкие шажки, — это «он». — Все замирают... Открывается дверь, на пороге показывается С.А. Мы, как один, поднимаемся и оглушительно здороваемся ещё раз. Затем все успокаиваются, и урок продолжается, как всегда. С.А. ходит по классу молча, прислушивается ко всему, что делается в классе. То подойдёт к группе, где идёт Закон Божий, послушает немного и идёт к следующей. Редко, редко, когда он сам задавал какие-либо вопросы, большею частью присматривался и прислушивался к общему ходу занятий в школе. День кончался, как и всегда. Никаких изменений не полагалось — обед в своё время, уроки до положенного часа, потом роспуск, и С.А. уезжал в Татево. Изредка ему случалось даже и ночевать в нашей школе. У нас так же, как и в Татевском училище, было общежитие для дальних учеников, и в нём жило человек до двадцати. Весь вечер С.А. проводил с нами. Прочтёт сказочку, задаст каждому по задачке, кто вперёд решит, заведёт игры и сам также участвует. Смотришь, вечер уж промелькнул, пора ужинать, делать вечернюю молитву, а там и спать.

* Народное Образование. 1904. Май-Июнь.

Г. Емельянов

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"