Герои духа моего родного края

30-е годы ХХ столетья – период проходившего в стране процесса раскулачивания, коллективизации и увеличения давления на русскую православную церковь. События тех лет навеки войдут в историю России как годы жестоких репрессий и расправ. Кровавое время настигло и наших предков – земляков. В эти тяжелые годы на территории Белгородского края в большей степени пострадали два сословия: крестьянство и духовенство.

В настоящее время на Белгородчине в области краеведения ведется серьезная работа по изучению отечественного культурного наследия. Необходимо знать и сохранять для наших потомков историю своей малой Родины – родного Белгородского края. Ведь это, прежде всего, история судеб людей, живших в разные времена и трудившихся на благо Отечества. Тема актуальна, потому что что практически в каждой третьей семье жителей Белгородчины есть своя горькая история, коснувшаяся их предков во времена репрессий. Но пока никто не готов перечислить имена всех, кто взвалил на свои плечи крест духовенства в годы гонений. Сколько в пределах Белгородской области и России в целом осталось еще не выявленных и не рассекреченных фактов. Выявить и реабилитировать имена наших земляков не только наш долг перед их памятью, но и перед нашими потомками. 

Недавно в одной из статей я прочла о нашем земляке – священнослужителе Никите Котенёве, репрессированном в тридцатые годы XX века, материалы, по делу которого в 2011 году были внесены в списки Синодальной комиссии по вопросу канонизации святых Русской Православной Церкви. 

До этого момента мне были известны имена двух наших земляков – новомучеников, причисленным к лику святых – Онуфрия (Гагалюка) и епископа Никодима (Кононова) Белгородского. Известно, что они причислены к лику святых т. к. приняли мученическую смерть во имя Христа. Стало интересно, кто такой отец Никита (Котенёв) и почему его имя было в списках Синодальной комиссии по вопросу канонизации святых РПЦ.

Священник Никита Ильич Котенев родился 15(28) сентября 1882 года в деревне Котеневка Старооскольского уезда Курской губернии.

Отец и мать его, Илья и Марфа Котенёвы (по подворью Антоновы) были простыми крестьянами. Сына своего назвали в честь великомученика Никиты, который и стал небесным покровителем будущего священника.

Никита рос с верою в душе и любовью к Богу и родной земле. Учился в церковно-приходской школе села Верхнечуфичево при храме святителя Николая. Деревянный храм святителя Николая был построен в 1868 году. Разрушен в советское время. 

В храм юный Никита всегда приходил рано, не дожидаясь колокольного звона. Службу знал хорошо, и со временем священники стали привлекать его к участию в богослужениях в качестве певчего и чтеца. Продолжить учебу в духовном и ремесленном училище ему не удалось. В семье требовались рабочие руки. Он поступил в подмастерье к немому портному, жившему в селе. Немой учитель был грубым наставником и, если ученик допускал ошибку, бил его аршином. Но Никита оказался способным учеником, и вскоре мастер, проверявший его работу, использовал аршин лишь по прямому назначению.

Когда Никита Ильич сам стал мастером, он приобрел ножную швейную машинку и альбом с рисунками разнообразных фасонов одежды. Шил Котенёв для людей разного достатка. С бедных никогда плату не брал, лишь просил молиться за него.

…К портному из Котенёвки часто обращались с заказами не только односельчане и жители окрестных деревень, но и горожане – старооскольцы. Работал он и на дому, и на выезде. Иногда забирали Никиту Ильича с машинкой в понедельник, а привозили домой только в субботу. Всю неделю он трудился, не покладая рук. Ложился спать после полуночи, а в три часа утра уже вставал. Но вечером в субботу и в воскресенье с утра он оставлял все свои портные труды, какими бы выгодными ни казались заказы, и шел в храм … 

Никита Котенёв женился на Матрене Ананьевской, дочери мирового судьи из Долгой Поляны, девушке благочестивой, совершившей пешее паломничество в Киево-Печерскую лавру. В 1908 году родилась у супругов Котенёвых дочь Анна, в 1912 году – сын Иван, в 1914 году – дочь Евдокия, в 1918 году – сын Федор, и в 1924 году – дочь Пелагия. Были и другие дети, но они умерли в младенческом возрасте.

В начале Первой Мировой войны Никита Котенёв был мобилизован на фронт. Комиссовали его с фронта по болезни сердца.

В годы революции и гражданской войны этот «белый билет» избавил Котенева от участия в военных действиях, на чьей бы то ни было стороне. Он трудился и молился, перенося все невзгоды и лишения того смутного времени.

В 1929 году власти перешли в решительное наступление против Церкви и привычного крестьянского уклада жизни. Были раскулачены и высланы на север многие крестьянские семьи Котенёвки, в том числе семья сестры Никиты Котенёва. Представители власти шли описывать имущество и у Котенёвых в отсутствие главы семейства. Однако Матрона Яковлевна, предупрежденная об этом, успела закрыть дом и спрятаться с детьми в зарослях бурьяна. 

В 1929 году Старый Оскол ненадолго превратился в центр новообразованного административного округа, входившего в состав Центральной Черноземной области. В том же году была учреждена Старооскольская епархия, объединившая все православные приходы округа. Никита Ильич стал чаще бывать на богослужении в Старооскольских городских храмах. В декабре 1929 года в Старый Оскол прибыл и первый епископ Старооскольский – Онуфрий. К архиерею тут же стали обращаться верующие из разных сел с просьбой прислать к ним священника. Епископ в свою очередь обратился к местным священнослужителям, чтобы они представили кандидатов для рукоположения в священный сан. Протоиерей Василий Иванов, благочинный Старооскольского церковного округа, обратил внимание владыки на портного из Котенёвки. 

В 1932 году священномученик Онуфрий назначил иерея Никиту Котенёва настоятелем храма святого Дмитрия Солунского в селе Дмитриевка. Сейчас то село входит в состав Старооскольского района белгородской области. В конце XIX века в селе Дмитриевке, тогда еще Воронежской губернии, жителями был выстроен новый большой храм в честь святого великомученика Димитрия Солунского. Предположительно, его возвели в 1885-86 годах. Ранее на этом месте стоял деревянный храм. Жительница села Серафима Пантелеевна Косарева, вспоминая рассказы своей бабушки, говорит, что строили храм из кирпича, который обжигали тут же в селе. Всем селом, вплоть до малых ребятишек, носили эти кирпичи на своих плечах к месту строительства. Всем селом собирали яйца для раствора фундамента. Не думали жители Дмитриевки, что когда-то их храм окажется в небрежении у их потомков... Новый храм занял 540 кв. метров площади. Но даже его стены не всегда могли вместить всех молящихся. По словам Серафимы Пантелеевны, даже в годы Великой Отечественной войны во время службы люди толпились в притворе и просторных, ныне разрушенных боковых входах. В наше время храм реконструирован.

В Дмитриевке отцу Никите пришлось поднимать авторитет духовенства, подорванный одним из предшественников батюшки. По сведениям краеведа Владимира Иванова, в конце 1920-х годов Дмитриевский священник Евгений Митрофанович Мешковский вступил в комсомол и даже возглавил местную комсомольскую ячейку. Принеся священный сан в жертву партийной карьере, Мешковский отрекся от Бога и стал активно пропагандировать атеизм по всему Шаталовскому району. Перед войной он работал в Шаталовской школе помощником директора. Отец Никита не имел возможности публично отвечать на все выпады антирелигиозной пропаганды. Для утверждения истинности православия он использовал иные формы. Невзирая на больное сердце и ноги, часто служил в храме. Никому не отказывал в требах. Ходил пешком в соседние села. Поэтому секретному агенту НКВД, который прибыл к священнику Никите Котеневу якобы на исповедь, застать его дома было не так-то просто.

Материалы для следственного дела батюшки и его сына псаломщика Феодора начали собирать задолго до их ареста. В этом неоценимую услугу репрессивным органам оказали секретные осведомители. Бывший Шаталовский район был в ведении Воронежского Управления НКВД, славившегося налаженной агентурной сетью. Воронежские чекисты вели слежку через своих агентов в такой строжайшей секретности, что до сего дня большинство архивных следственных дел периода репрессий либо аккуратно подчищены, либо крепко-накрепко прошиты и в фрагментарном виде доступны для редких исследователей. К счастью, дела отца и сына Котенёвых не прошли ведомственной цензуры и оказались в числе дел, переданных в архив другого региона. Из этих документов стало известно, что 21 января 1936 года в Дмитриевку по заданию НКВД приезжал секретный агент, скрывавшийся под прозвищем «Прохожий». На ночлег он попросился к священнику. Батюшка принял его радушно, накормил, напоил, пригласил на богослужение. Нечаянный гость помолился вместе с хозяином, исповедался у него (!), отобедал и отбыл восвояси – писать агентурное донесение. 

Сотрудники Шаталовского районного отделения НКВД «взяли в разработку» «дмитриевцев». Так они назвали группу лиц, связанных с настоятелем храма св. Димитрия Солунского в Дмитриевке – иереем Никитой Котенёвым. Накопленные материалы пригодились советским силовикам во второй половине 1937 года, когда по всей стране шла ликвидация духовенства и антирелигиозная пропаганда.

29 июля 1937 года отец Никита и его сын Фёдор были арестованы. К этому времени попал в жернова НКВД и агент «Прохожий». В его услугах безбожные власти уже не нуждались.

Волна арестов 1937 года подкатывала к Дмитриевскому приходу постепенно. Сначала сотрудники Народного Комиссариата Внутренних Дел арестовали благочинного округа – священника Георгия Георгиевича Коршикова. Он служил в селе Городище. Затем священника Павла Боева из села Архангельское. 29 июля очередь дошла до священника из села Солдатское Василия Агаркова. 

В этот же день в Дмитриевке были арестованы Котеневы – отец и сын. 

Цитирую: «…Накануне ареста Господь укрепил веру пастыря, явив одно несомненное чудо. В ночь с 17 на 18 июля в храме без вмешательства человека зажглись лампады. Местные атеисты, узнав о чудесном явлении, тут же объявили его «поповским фокусом» …» (1)

Пелагея, младшая дочь священника Никиты Котенева, с ужасом вспоминала арест отца и брата. Она тогда была еще школьницей. Когда в доме начался обыск, Пелагея отошла в свой уголок. Там, рядом с ее учебниками и тетрадками, лежали папины служебные Евангелие и Псалтирь. Сотрудники НКВД все в доме перевернули вверх дном: все вытряхивали, всюду заглядывали. Несколько раз казалось, что доберутся они и до этих книг. Изъяли и впоследствии сожгли три укладки с церковной литературой. Но ни Евангелие, ни Псалтирь не попали в руки безбожников. Сейчас эти книги хранятся в семье внучки священника Александры Петровны Теряевой.

Сотрудники НКВД не стали затягивать следственный процесс по делу Дмитриевских церковников. Тем более что все основные материалы для расправы были собраны еще до ареста. 

Помимо приезжих помощников карательного ведомства в ликвидации «Дмитриевцев» приняли участие и доморощенные секретные осведомители, жители этого же села. 

Отец Владимир (Русин) в своей книге «Я за веру готов умереть». Кунье: 2011, так описывает моменты допроса священника иерея Никиты (Котенёва) и его девятнадцатилетнего сына Фёдора: 

«…Первый раз арестованные были допрошены 30 июля (на следующий день после ареста) начальником Шаталовского районного отделения НКВД младшим лейтенантом госбезопасности Гетманцевым. Он не стал утруждать себя долгим разбирательством, ограничившись двумя стандартными вопросами «по существу».

– Вам предъявлено обвинение по ст. 58 п. 10 ч. II УК РСФСР, заключающееся в том, что вы систематически проводили среди населения активную контрреволюционную антисоветскую агитацию, используя религиозные предрассудки масс, как служитель религиозного культа. Виновным себя в этом не признаете?

– Виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю, – ответил отец Никита.

– Что вы можете добавить к своим показаниям по существу предъявленного вам обвинения?

– Добавить к своим показаниям что-либо по существу предъявленного мне обвинения я ничего не имею.

Федора Котенёва, так же отказавшегося признать себя виновным, Гетманцев попросил доказать свою невиновность.

– Могу доказать тем, что я никогда и нигде агитацию не проводил и на советскую власть не клеветал. Больше по делу показать ничего не могу…

…Второй раз священника Никиту Котенёва начальник Шаталовского РО НКВД вызвал 9 августа.

– Следствие располагает данными, что во время всесоюзной переписи вы среди населения проводили против этого правительственного мероприятия активную контрреволюционную агитацию. Признаете вы это?

– Нет, этого я не признаю.

– Вы лжете. В том, что вы проводили активную контрреволюционную агитацию против такого мероприятия Советского правительства, вас уличает документ – ваше письмо владыке, которое вам предъявляется для прочтения. Этот документ обнаружен у вас при обыске. Теперь вы это признаете?

Собственно, во время обыска у отца Никиты было обнаружено не само письмо, а его черновик – сложенный вчетверо тетрадный лист. Помимо наброска письма, на нем умещался фрагмент рассказа о том, как св. князь Владимир выбирал веру. Отец Никита не называл своего адресата по имени, но можно догадаться, что обращался он к епископу Митрофану (Русинову) управлявшему Старооскольской епархией с 1933 по 1937 год. Неизвестно, дошло ли само письмо к владыке, и последовал ли письменный ответ.

Священник Никита Котенёв просил у епископа совета, как поступить во время всеобщей переписи, которая достигла пределов Дмитриевки 6 января 1937 года. «Будут спрашивать, кто верующий и кто неверующий, – писал отец Никита, – но конечно, безусловно, я верующий со своим семейством. А если будут просить роспись, что делать: расписаться или нет? Что Ваше Преосвященство мне благословит? Я, конечно, за веру готов умереть. Но если они не обманут... Вы сами знаете, что они все делают на обмане. Поэтому я боюсь, чтобы не попасть навеки к врагу. Я обращаюсь к Вам за благословением. Конечно, Вы наиболее сведущи по данному делу. Я думаю, что Господь откроет Вам это, чтобы нас вразумить, грешных...»

Этим письмом священник, можно сказать, выписал себе «приглашение на казнь». А тем, что на допросе признал подлинность документа – сделал уверенный шаг к расстрельной стене…».

Вызывает интерес один факт. В машинописной копии письма отца Никиты, сделанной сотрудниками Шаталовского РОНКВД, подчеркнуты наиболее существенные, по мнению следствия, фразы. Следователя возмутило не то, что священник обвинил советское правительство в тотальном обмане, а то, что он исповедал свою веру и назвал верующим свое семейство.

Вторая половина последнего допроса иерея Никиты Котенёва представляет собой попытку раздуть дело в коллективное. Но этого сделать не удалось. Отец Никита не отрицал, что имел связи со священниками соседних сел. Однако допрашиваемый настаивал на том, что связи эти не носили контрреволюционный характер, а «были созданы на религиозной почве». 

Цитата из книги: «…– Вам предъявлено обвинение по ст. 58 п. 10 ч. II УК РСФСР. Виновным себя признаете или нет. (Характерной особенностью протокола является отсутствие в конце вопросительных предложений знака вопроса).

– В предъявленном мне обвинении виновным себя признаю. Записано с моих слов правильно и мне прочитано, в чем и расписываюсь.

Сотрудники НКВД умело дополнили виновность обреченного на смертную казнь арестанта нужными свидетельскими показаниями.

Заседание Тройки Управления НКВД по Воронежской области, на котором решалась судьба священника Никиты и псаломщика Федора Котенёвых, состоялось 17 сентября 1937 года.

Обвинили отца Никиту в том, что он «систематически вел среди населения контрреволюционную агитацию. Распространял провокационные слухи о войне и скорой гибели Советской власти. Клеветал на руководителей ВКП (б) и Советское правительство. Высказывал пораженческие настроения о скором уничтожении Советской власти и ее руководителей…». 

За таким пространным обвинением последовало лаконичное постановление: «Котенёва Никиту Ильича расстрелять. Дело сдать в архив» В это время священник содержался под стражей в Воронежской тюрьме. Незадолго до своей мученической смерти отец Никита написал, что за веру и народ готов умереть...

В Воронеже и было приведено в исполнение постановление Тройки. 

25 сентября в 24 часа иерея Никиту Котенёва расстреляли.

Спустя 52 года (31 марта 1989 г.) Никита Ильич Котенёв будет реабилитирован Белгородской областной прокуратурой. Посмертно.

В отношении девятнадцатилетнего Фёдора члены Тройки вынесли иной вердикт: «заключить в исправительный трудовой лагерь сроком на восемь лет, считая срок с 29 июля 1937 года.

В Дмитриевке местные власти объявили настоящую травлю членам семьи арестованного священника и тем, кто никак не хотел «порвать с религией». Председатель колхоза, завладев ключами от храма, устроил в нем настоящее беснование: разбивал иконы, жег книги и топтал ногами Святые Дары.

После ареста мужа и сына матушка Матрона Котенёва регулярно собирала в тюрьму передачи: вещи, продукты. Все это у нее охотно брали даже и после того, как отец Никита был расстрелян, а Федор этапирован из Воронежа в лагерь. Позднее Матроне Яковлевне сообщили, что супруг осужден на большой срок без права переписки. Где он этот срок отбывает, родным знать не положено. Матушка Матрона, затравленная местными властями в Дмитриевке, перебралась поближе к родным – в Котенёвку. Здесь было немного легче. Жить пришлось в землянке. Всю оставшуюся жизнь Матрона Яковлевна поминала отца Никиту о здравии. Надеялась. Так и умерла в 1968 году, не зная доподлинно: жив ее муж или нет.

Старший сын Котенёвых Иван умер в возрасте 23 лет. 

Федор был в 1937 арестован вместе с отцом. Но о судьбе друг друга они ничего не знали. Федору удалось все-таки с дороги отправить в Дмитриевку весточку матери и дать знать, что получил он восемь лет. В пути юношу обобрали уголовники. Отобрали одежду. Взамен оставили лохмотья. Но Федор и тому был рад, ведь он остался жив. Восемь лет, на которые был осужден Федор, обернулись 10 годами на шахтах (ртутных и угольных) и на лесоповале. В конце заключения Федор опоздал на последнюю в текущей навигации баржу, отходившую на большую землю. Этим он удлинил себе срок, но, благодаря этому, уцелел. Баржу затопили вместе с людьми. Он всегда надеялся встретить отца, не зная, что его расстреляли еще в 1937г. Вернулся Федор Котенёв в Котенёвку, переночевал у матери, а утром пошел в ближайшую открытую церковь – храм Архангела Михаила в селе Теплый Колодезь. В нем он прослужил псаломщиком с 1947 по 1983 год, оставив о себе добрую память. Умер Фёдор Никитович в 1983 году.

Пелагея, младшая дочь умерла в 1994 году. Лишь одна дочь Котенёвых Евдокия Никитична перешагнула порог XXI века. В 2009 ей исполнилось 95 лет. 

На основе изученного и прочитанного материала по теме я пришла к таким выводам:

– исторические события и политика государства начала XXстолетия негативно повлияли на судьбы многих простых людей, а в особенности на людей православных; 

– нет никаких доказательств, что священнослужитель Никита Котенёв вёл контрреволюционную деятельность;

– из протоколов допроса доподлинно известно, что отец Никита не отрёкся от православной веры, а за отказ сотрудничать с органами НКВД был расстрелян. Это можно считать подвигом за веру, за Христа, поэтому имя Отца Никиты было включено в список Синодальной комиссии по вопросу канонизации святых Русской Православной Церкви;

– несмотря на то, что имя священника Никиты Котенёва пока не причислено к лику святых новомучеников, мы не должны забывать о нём и сотнях других наших земляках, репрессированных в начале прошлого столетия и погибших за сохранение истинных православных традиций в России.

На мой взгляд, знакомство и изучение информации по данной теме продиктовано не только личной, но общественной потребностью восстановить утраченные страницы духовного наследия родного края, сохранения памяти о людях, проживших достойно и честно на нашей земле, земле Святого Белогорья, и оставивших о себе добрую память.