Я всегда ценила в своей жизни мелочи. Совершенно незначительные, бывает, даже незаметные на фоне более ярких событий. Наша жизнь строится из таких маленьких осколков. Из кусочков мозаики собирается что-то более грандиозное и великое. История нашего с вами мира стоится из этого. Так было и с Победой в Великой Отечественной войне. Мы, увы, не знаем и не можем вспомнить имена всех героев, кто погиб в то время. Но каждый из них внёс свой вклад в победу нашей страны. Каждый из них погиб ради свободы, ради мира в родном крае.

Как-то так получилось, но задуматься об этом меня совершенно случайно заставила наша северная природа. Помню тот день, когда ко мне вечером подошёл отец. Он спросил, какие у меня планы на субботу. «А что случилось?» – удивлённо спросила я. «Да я с дядей Колей хочу съездить на хребет Муста-Тунтури, на места, где погиб ваш прадед»

В детстве я часто просила папу рассказать мне про моих прадедушек, которые погибли на войне. Одну и ту же историю про Ненюкова Семёна Павловича, погибшего при обороне в 1941 году на хребте Муста-Тунтури, я слушала с нескрываемым интересом.

– Папа, а можно я поеду с вами туда? – попросила жалобно я.

– А как же твоя маленькая сестричка? Мама работает, кто с ней посидит? При том дорога будет не простая… – папа, как ответственный родитель заворчал.

– Возьмём её с собой! Она уже не такая маленькая! Я справлюсь с ней.

Отец несколько раз менял своё решение, что меня, конечно, не радовало. Но, в конце концов, он сдал позиции своей родительской обороны и взял меня и сестру Сашу с собой.

Серое октябрьское утро началось очень вяло. Ночью я плохо спала, поэтому голова казалась слишком тяжёлой, и её хотелось положить на что-то холодное и мягкое. Отец очень часто отвечал на звонки и суетливо метался по квартире. Лишь мама с идеальным спокойствием собирала продуктовую сумку. Уже через час мы полностью были готовы и выехали по направлению к полуострову Рыбачьему. Я почти сразу уснула и начала нашего путешествия не помню.

Мы ехали на двух машинах – внедорожниках. На обычной легковушке там было не пройти. В джипе дяди Коли поехали папа и Сашка, а также приглашённый нами поисковик-чёрнокопатель с маленьким сыном. В джипе дяди Серёжи, где сидела я, ехали бабушка Рая, дядя Андрей и дядя Витя.

Меня разбудил негромкий разговор в машине.

– Красивые места. Мы вроде проезжаем Долину Славы? – спросил дядя Андрей.

– Да. Где-то здесь должен быть указатель… О, так вот он! – ответила ему бабушка Рая.

Я выглянула в окно. Передо мной предстала огромная равнина, окружённая невысокими сопками. Ни деревца, ни большого валуна – ничего, кроме грязи и сухой травы, там не было. Это было гигантское, открытое для ветра и вражеских самолётов пространство. Никакой живности, не то что человеку, там не укрыться.

– Здесь, наверное, была взлётно-посадочная полоса, – дядя Андрей продолжал беседу с дядей Витей.

– Нет, ты что. Какая взлётно-посадочная! Здесь ничего не было. Разве что болотинка какая-нибудь! Это уже сейчас всё выровняли.

– Алёна, а ты паспорт-то взяла? – вдруг спросила у меня бабушка.

– Да, конечно. Меня папа предупредил про погранпост,– ответила я.

Мы довольно быстро проехали пост, там всего лишь проверили документы. И почти сразу свернули с асфальтированной дороги на грунтовую. Я опять уснула, несмотря на сильную тряску в машине. «Алёна, вставай, мы сейчас остановку сделаем,» – дернул меня за рукав дядя. Я оглянулась. Машина двигалась медленно, преодолевая то лужи, то кочки, то валуны и ветки деревьев. Из окна я увидела, что едем мы где-то по лесу, но сейчас выехали на небольшую полянку. Среди небольших кустов я заметила развалины каменных блиндажей. Значит, мы уже были близь хребта. И вот, переехав небольшой и узенький мост, мы остановились.

Перед моими глазами раскрылся неописуемый пейзаж. Из-под каменного моста выбегала шумная речушка, которая со звоном резко обрывалась в грациозном водопаде, состоящем из нескольких порожков. На севере их ещё называют «падунами». Вода искрилась и играла в солнечных лучах, ударяясь о камни, рассыпаясь на тысячи невесомых брызг. Воздух был перенасыщен этими слепящими искорками воды. А дышалось-то как! Настолько свежо, настолько легко! Я словно попала в другой мир, в другое измерение. Голова моментально перестала болеть, а прохлада согнала остатки сонливости. Из машины с ворчанием вышел отец. Как я и предполагала, он изрядно устал за время дороги от Сашки. Как любой ребёнок в шесть лет, она всё спрашивала, не сидела на месте, что-то просила, капризничала. И как только мы остановились, первым делом попросилась гулять. Ну а папа, ссылаясь на скользкую дорогу и на то, что было холодно, не разрешал. Но всё-таки выпустить ребёнка на волю надо было. Немного побродив около машин, я усадила сестру обратно, а сама пошла фотографировать водопад. Ради удачных кадров пришлось приблизиться к воде. Я неловко передвигалась по камням, потому что они были покрыты тонким слоем льда, а на мне была осенняя обувь. Мост, по которому мы проезжали, оказался ещё немецкой постройки 1942 года. Он крепко стоял на своих каменных ногах и ни разу не пошатнулся под непрерывным натиском воды.

Время нас поджимало, ведь надо было ещё преодолеть сам хребет Муста-Тунтури, поэтому насладиться подольше природой мне не удалось. Машины, трясясь и скрипя, вновь двинулись по грунтовой дороге. Я уже не хотела спать, не до сна было. Лес быстро кончился, и мы стали неспешно подниматься по хребту. Ещё по-осеннему настроенная природа смотрелась здесь уныло. Отрытое пространство, покрытое жёлтой и сухой травой, грязными лужами, чередовалось с голыми и острыми камнями. Солнце окрашивало всё в цвета ржавчины и гнили. Но чем выше мы поднимались, тем большее разнообразие наступало. Стал появляться снег. Небольшие озёрца покрывались тонким льдом. И снова закрытая скалами дорога. Но тут после очередного каменного коридора мы выехали на самую вершину хребта. Мои глаза не сразу поверили в то, что видели.

Синева. Насыщенная, словно густая масляная краска, разлитая всюду от души. Снег, небо, вода, камни – перенасытились ультрамариновыми оттенками, и казалось, что природа забыла другие цвета. Это было всё то же открытое пустынное пространство, с острыми скалами, маленькими озерцами и единичными деревцами. Но здесь уже вовсю царила зима. Сугробы закрывали преющую траву и серые камни, блюдца озёр и болотинок были покрыты плотной коркой льда оттенка молочной карамели. Мне сразу захотелось выйти из машины и попробовать кусочек льдинки, чтобы проверить, а точно ли это вода. А небо! Чистое, без единого облачка, оно всюду, куда ни глянь! И как лёгкая дымка по нему расплывались солнечные лучи. И на всё это безграничное пространство – ни души, кроме нас. Почему-то я себя почувствовала героиней романа Толкиена. Казалось, что сейчас пролетит какая-нибудь необычная птица, пробежит прекрасная нимфа или в лучах солнца мелькнёт Галандриель.

Машины с трудом ехали по обледенелой ухабистой дороге. Впереди показался залив. И тут бабушка и дяди аж ахнули. Нам предстояло спуститься по очень крутому участку дороги, который был уже прилично накатан до нас. А всюду острые камни и болота. В горле встал ком, и я нервно вцепилась в свою сумку. В машине повисла мёртвая тишина на несколько напряжённых минут.

– Ну что делать… Надо спускаться! – дядя Серёжа произнёс это как-то болезненно, в голосе проскальзывала обречённость. Моё сердце ушло в пятки, и мы двинулись вниз.

Легче было закрыть глаза и не видеть, как машина медленно и ворчливо едет по крутому склону, но я, увы, не могла оторвать глаза от открывшегося вида на залив. Где-то вдалеке таял в море горизонт. Рыжел полуостров Рыбачий одним из своих мысов. Солнечные лучи искрились и отражались от снега и воды. Здесь, на вершине хребта, лежал толстый слой снега, а там, вдалеке, у берега залива, ещё золотилась трава. Сложно было поверить, что вот так на небольшом участке земли соседствуют зима и осень.

Мы наконец-то спустились с крутой горы и снова двинулись по неровной дороге. Выехав из-за небольшой сопки, мы увидели одиноко стоявший памятник. Выполненный из белого камня солдат, с опущённой головой, находился в лучах солнца. На мраморной табличке было написано: «Героям Рыбачьего». За небольшой оградкой монумента лежали завядшие цветы, сухие листья и ржавые обломки ракет да касок. Всё это, видимо, приносили поисковики или, может быть, кто-то из проезжающих, как мы. Немного передохнув, размяв затёкшие ноги и спины, наша скромная экспедиция отправилась дальше. Теперь машины двигались вдоль береговой линии. И пейзаж стал снова однотипным, но уже не столь унылым. Около воды росли редкие кустарники и карликовые берёзки. Вода мягко отражала лучи солнца, которые немного даже пригревали. Трава здесь была более яркая, приятного рыже-золотистого оттенка. Плавно уходила в небо широкая сопка. Вдалеке, у полуразрушенного причала, я заметила несколько машин, по всей видимости, местных рыбаков. Мы вскоре приехали к единственному и самому отдалённому братскому захоронению на полуострове Рыбачьем. Оно было вполне ухожено: ровная оградка, целые памятники. В центре стоял монумент: мать с сыном-солдатом. Всюду огромное количество безымянных надгробных плит. Долго мы бродили между ними, пытаясь отыскать хотя бы одно имя на них. Но безуспешно – только белый мрамор и красные звёзды в верхней части. Хотя несколько могил были подписаны: там лежали командиры полков, погибшие в 1941 году. Ещё несколько табличек, явно современных, были закреплены на основании памятника. Тут к нам подошёл поисковик.

– Тогда учёт погибших вели только НКВДэшники. А их документы, как вы знаете, засекречены. Тут же обстрелы и бои без перерыва шли, хоронить людей при всех почестях – не до того было. Многих свозили сюда и в общую яму бросали. Ни имён, ничего. Так что эти надгробия символические. Здесь вся территория захоронения – одна большая могила. Да и не факт, что ваш родственник здесь. Вы говорите, что он погиб на самом хребте? Вы себе представляете, что его с погибшими сотоварищами везли сюда? Лично я смутно. Тут живого места нет, спрятаться негде, тут живых бы провести, а что говорить о мёртвых. Так что вашего деда могли приписать к этому месту, чтобы не числился пропавшим без вести, а он ,может быть, даже вообще не похоронен. Хотя могли и сослуживцы там, на месте дислокации, всё сделать. Это уже никому не известно, – мужчина тяжело вздохнул, закончив свой рассказ. Мы переглянулись с отцом, не совсем веря в сказанное. Осмотрели окружавшую нас местность и поняли, что, скорее всего, это было именно так.

Время было тяжёлое. Шли, не прекращаясь, бои, обстрелы, авианалёты. Немец наступал, а советские солдаты держали оборону всеми силами. Всюду открытое пространство – не спрячешься, скалы и болота – окопы не выроешь. И как люди так долго не сдавали этих позиций – загадка. Хотя можно догадаться, что ценою своих жизней. Ужас! Ведь тогда получается, что все эти земли были просто усеяны трупами, земля до своих недр пропиталась кровью, и ходим мы по костям. Эти мысли не сразу осели в моей голове, сильно взбудоражив сердце.

Потом мы ещё немного поплутали по небольшим дорогам, надеясь найти ещё одно братское захоронение. Дети начали капризничать, время было обеденное. Я никогда не думала, что настолько сложно заставить поесть мужчин, увлечённых чем-то! Приходилось впихивать в руки бутерброды и чай.

Мы отдохнули, теперь предстоял путь назад. Грунтовую ухабистую дорогу вдоль берега проехали довольно быстро, но впереди нас ждал обледенелый склон. Как хорошо, что обе машины – внедорожники! «Вперёд! На штурм!» – призывно крикнул дядя Серёжа и на всей скорости начал подъём в гору. Но уже на самом конце пути «вверх» случилась неприятность. Несколько рыбаков не могли преодолеть крутой склон и образовали тем самым затор из машин. Наши мужчины сразу бросились им на помощь, а мы с сестрой вышли из машины поиграть в снежки. Незабываемые ощущения – кидать плотные комья снега друг в друга в начале октября! Никогда бы не подумала.

Машины вновь ворчливо поехали по дороге лишь, когда благородная миссия была выполнена. Все сложные участки пути пройдены и оставалось наслаждаться природой. Солнце уже плавно плыло на запад, и голубые просторы стали совсем светлыми. Изредка мы останавливались, чтобы сфотографировать интересные пейзажи. Тут поисковик предложил заехать ещё в одно место.

– До него тут около пяти километров осталось. Посмотрим на старую немецкую гидроэлектростанцию, – сказал он. И, правда, проехав пять километров, мы свернули на небольшую укрывшуюся дорожку в лесу и выехали тут же на пустырь.

Когда я вышла из машины, то поняла, что особенного в этом месте. В небольшой долине стоял гул целого каскада «падунов». Схватив фотоаппарат, я кинулась к воде. Пожалуй, это место не могло не захватывать своей красотой. Небольшая спокойная река, текущая между высоких сопок, резко обрывалась, образуя мощный поток. Вода разбивалась о камни, разлетаясь на пену и огромные брызги. Камни вдоль берега обледенели, слишком сильные всплески создавались здесь. На одной из ступеней «падуна» возвышался маленький каменный домик. Он был настолько лёгок, что я даже удивилась тому, как столько лет он простоял под натиском воды. Стены и перекрытия, крыша и полы – всё давно сгнило. Лишь огромный чугунный винт лежал, крепко зацепившись за камни. Потоки влаги сливались и разбивались то там, то здесь. Прыгая со ступеньки на ступеньку, капельки разлетались по воздуху, освежая и увлажняя лицо. Весь этот каскад тянулся дальше вниз по течению, а на горизонте таяла и сама река.

Сколько мы пробыли на этом каскаде, я не знаю. Но уже успело сесть солнце, и начало смеркаться. Мы сели по машинам и поехали домой, в Мурманск. Раньше я не понимала, что может быть прекрасного в голых скалах и болотинах. А сейчас и сама влюбилась в эти места. Нет ничего удивительнее северной природы! Используя минимальный набор красок, она создаёт неповторимые пейзажи. И отпечатывается в сердце какими-то мелочами, кусочками. То водопадами-«падунами», то карликовыми берёзками на пустынном берегу, то совмещением в рамках одного полуострова двух времён года – всё это она.

Я чуть ли не со слезами ехала домой, потому что совершенно не хотелось возвращаться. Это было другое место, не похожее ни на одно мне известное. Тихое, спокойное, чистое. А над городом висит гадкое облако смога, всюду грязь и слякоть, да ещё эта бесконечная спешка. Разве это сравнимо с природой на Рыбачьем? Нет!

Уже подъезжая к Мурманску, я заметила висящую в небе огромную луну. Она напомнила мне большой кусок сыра, плавающий в банке с тёмно-синей краской. Тут бабушка заговорила:

– Жаль, что мы уже никогда не узнаем, как и где точно погиб дед. Но как его потомки, мы должны тоже прикрепить табличку с его именем на захоронении. Это дело нашей семьи, да и дело любого человека – чтить память.

Дяди переглянулись и одобрительно кивнули. Следующим летом мы обязательно вновь приедем сюда, чтобы выполнить свой долг перед прадедом.

Этот день был сравнительно долгим. Он не сильно отличался от других дней. Такой же размеренный, тихий. Но в тот день я тщательно собирала кусочки паззла, дабы потом собрать его в одну грандиозную картину под названием «Мой север». Запоминая обрывки прекрасных мест полуострова Рыбачьего, хребта Муста-Тунтури да даже луну, повисшую над Мурманском, я запоминала всё это таким, каким видели это солдаты на войне. Немногое изменилось здесь за 65 лет. Я поняла ещё одну вещь. Почему люди так самоотверженно боролись за родной край? Потому что он прекрасен. И погибнуть ради его свободы – это благородно.

Всегда ценила и ценю в своей жизни мелочи. Из них всегда строится что-то грандиозное. Один прожитый день не изменил моей судьбы. Но он подсказал мне важную истину. Нужно помнить не только великие события истории, а ещё и то, как эти события создавались. Из мелочей.

Алена Тюбина, 11 кл. МОУ гимназии № 5 г. Мурманска

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"