Недавно ушедший от нас Олег Николаевич Трубачев (23.10.1930 – 9.03.2002) был широко известен почти во всех центрах мира, где изучают славянскую и русскую культуру. У себя в России он работал в Москве, в Институте русского языка им. В.В.Виноградова РАН в узкой на первый взгляд области – этимологии, изучающей происхождение слов. Но эта область имеет необозримые возможности для исследования и выходы в самые разнообразные сферы: дописьменную историю и культуру славянства, этногенез славян, их этнонимию, т.е. наименование и самоназвание племен, их имена и прозвища, наименования рек, деревьев, ремесленную терминологию, термины родства, обычаев, нравов, одежды и быта. Эрудиция лексикографов – известное и необходимое им качество, но здесь был уникальный случай: способности ученого-полиглота, помноженные на энциклопедизм познаний и интересов. Недаром О.Н.Трубачев вместе с писателями поднимал идею Русской энциклопедии, имея в виду прежде всего ее этничность, а не приложимость к административно-территориальным понятиям. Он был прекрасно начитан в русской литературе, русской культуре, принимал участие во многих формах русской жизни как лицо общественное. Понимал ранг русского народа, русской литературы в славянском, да и в европейском мире.

Выступая в январе 1995 г. на Всемирном Русском соборе, ученый так раскрыл содержание замысла: "Речь идет об универсальной русской энциклопедии, адресуемой широкому читателю, в отличие от изобилующих ныне специальных (отраслевых) энциклопедий. Такой универсальной национальной энциклопедии пока попросту нет, и это длится уже более ста лет. Смешно думать, что проблему способно решить переиздание заслуженного Брокгауза и Ефрона; это тиражирование устаревших знаний. Положение не спасло бы, говоря условно, четвертое издание "Большой советской энциклопедии", даже если что-то подправить ad hoc и переименовать в "Большую Российскую Энциклопедию". Готов поручиться, что это будет очередное издание все той же закамуфлированной боязни, как бы русская специфика собой что-то другое не заслонила, тогда как нет более достойной задачи, чем раскрытие специфики культуры". В 2002 г. вышла "Популярная Российская энциклопедия", где русский язык не назван даже государственным – "официальный (?) язык России", а из имен во множестве представлены хоккеисты, шейхи, музыканты, церковные деятели всех времен, народов и конфессий. Редакция литературы и языка (М.Ганиева) представила литераторов всех писательских союзов, практически не представлены только языковеды-русисты. Ни слависта номер один XIX в. академика И.И.Срезневского, ни слависта номер один века ХХ, как называют многие академика О.Н.Трубачева, не включили в число русской культурной элиты. Я.Грот, В.В.Виноградов, Л.Щерба, Д.С.Лихачев, Ю.Лотман – вот, кажется, и все. Да и В.Даль представлен, видимо, как литератор: «известный под псевдонимом "Казак Луганский"». Это, похоже, предел неуважения российского к русской культуре, русскому языку, а заодно и к русистам: заслонить их в первую очередь. И тех, кто видит в идее всеобщей латинизации алфавитов опасности глобализации. Последняя статья писателя Ю.М.Лощица и ученого О.Н.Трубачева ("Латиница: миф или реальность?") – об этом.

Цикл публицистических работ Олега Николаевича "Славяне, язык, история", "Русь, Россия", "Российский – русский" являл в нем патриота своего Отечества и заступника славян.

Г.А.Богатова-Трубачева

Беседа 2 (6 сентября 2000 г.)

"Язык – это океан"

Владыка Игнатий: Олег Николаевич, мы с Вами говорили о том, как важен и каким авторитетом пользуется русский язык за рубежом. Мы также знаем, каким высоким уважением пользуется русская классическая литература. Ведь зачастую иностранцы знают о России не по нашим научным изысканиям, а по нашей литературе. Не стоит ли обратить внимание на то, что наш язык восходит в значительной степени к церковнославянскому языку, и на всей нашей культуре лежит печать этого языка? Не в результате ли этого мощного, духовно богатого синтеза языков родилась наша литература? Сейчас мы являемся свидетелями того, как наш язык становится менее выразительным. Не оттого ли сейчас нет писателей такого уровня, как Толстой, Достоевский, Чехов?

О.Н. Трубачев: Конечно, это общее культурное явление, большой феномен. Русская культура, русский язык, как всякое другое общественное явление, способны переживать полосы большого подъема, расцвета, причем такого масштаба, что это привлекает и притягивает взоры всего мира, всего культурного человечества. Но наряду с этим бывают и полосы если не упадка, то относительного торможения, полосы загрязнения. Однако при этом все или многие начинают говорить об англицизмах, американизмах и пр. Такие полосы были, есть и, наверное, будут. Во всяком случае, они в какой-то мере естественны, потому что герметичных, закрытых культур на свете не так уж много, хотя, возможно, и есть (например, в определенной мере восточные культуры, где проницаемость заимствований мала или просто невозможна). Раз культура открыта влияниям, ей свойственна открытость, всемирность. Это и всесветность русского человека, которую отметил Достоевский. Разумеется, она имеет свои положительные и отрицательные стороны. Заимствования проникали и проникают в русский язык. Была полоса, когда культурное (оно же дворянское) общество говорило на французском языке. Но почти тогда же начали выходить и блестящие русские произведения высочайшего эстетического уровня. Та же пушкинская пора – при том, что Пушкин великолепно чувствовал себя и во французской языковой стихии, а в лицейские годы даже сподобился клички "Француз". Не хочется сбрасывать со счетов и XVIII век, который тоже был по-своему великолепен. Потенции русской культуры и литературы огромны. После Пушкина – это то, что называют “золотым веком” русской литературы: Толстой, Достоевский, предшествующий им Гоголь - “несть им числа”. И мы до сих пор живем этим наследием. Конечно, определенную роль сыграло принижение языка западниками, потом революционное понижение культурного уровня, революционная смута.

Что происходит сегодня? Сейчас имеет место некая неразборчивость в средствах, в том числе и языковых. То, что Солженицын нарек “образованщиной”: вроде бы все грамотные, но в этом образовании еще надо разобраться, что хорошо, а что плохо. Интеллигенция, не будем этого скрывать, повинна во многом. Одно из таких негативных явлений - больно об этом говорить – некоторое “приблатнение” языка интеллигенции, интеллигентского фольклора, “песенок”, поделок бардов. “Приблатнение”, щеголяние языком и “словечками” того, что называют “зоной”. Это все, конечно, не развивает и не возвышает наш язык. Но хочется верить, что и не способно его сильно испортить. Потому что язык - это глыба, это океан (сравним его с Тихим океаном), и он имеет огромные глубины. Есть пена, и есть на самой поверхности некое волнение, а есть такие глубины, где в это же время стоит тишина. Так что русский язык глубок и многослоен, и хочется верить, что он выживет во всех обстоятельствах. Не всем языкам это дано, потому что есть этносы, народы и государства, где национальные языки сильно уступают свои позиции. Так бывает. И они остаются этносами даже при многократных потерях своих позиций, своих языков. С русским языком этого все-таки не происходит. Вообще Россия – удивительная страна. Я тут говорю не о своей науке и ее специфике. Как-то мне об этом уже приходилось высказываться. Потенции России неисчерпаемы. Когда начался парад суверенитетов, отпали от нас – поторопились отпасть – Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия и – зачем-то и почему-то – славянские Украина и Белоруссия. И все равно Россия колоссальна! Она имела 22 миллиона квадратных километров, сейчас ее площадь 17 миллионов квадратных километров. По-прежнему с русским языком можно дойти от Балтийского моря до Тихого океана, по-прежнему она территориально самая великая страна мира. Но, конечно, не только это важно. Важно и то, что и культурно она великая страна – как бы то ни было. Этому не дано исчезнуть. Я лично верю в лучшее. А некоторое наше обмирщение, загрязнение языка воспринимаю философски.

Феномен русской культуры

Ведущая: Олег Николаевич, а в чем все-таки сила России? Вы уже начали говорить об этом, и мне бы хотелось, чтобы мы продолжили эту тему, касаясь особенностей национального проявления языка и мышления.

О.Н. Трубачев: Перечислить по пунктам, в чем сила России - вопрос трудный, и, может быть, мне сейчас сегодня не по плечу, а потому соглашусь и вас приглашаю согласиться с поэтом:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить.

У ней особенная стать,

В Россию можно только верить.

И, кроме стати, конечно, – язык, и не в последнюю очередь то, что написано на языке. Здесь проявляются многие особенности русского этноса, самосознания, мироощущения. Я размышлял над этими вещами и с удовлетворением отмечал, что и другие (раньше меня) об этом задумывались, сделав вывод, как Флоренский о нас с вами: “Мы - народ софийный”. София – Премудрость Божья. Это вспоминается и в связи с нашими первоучителями славян. В Житии Константина (Кирилла) сказано: “Явилась ему во сне дева, прекраснее всех, по имени София – Премудрость Божья, и ее он возлюбил”. Это восходит к давним истокам, в данном случае к кирилло-мефодиевским: софийность, приверженность к мудрости, к премудрости в высоком понимании, очевидно, и в божественном. И это – один из параметров русского национального самосознания, силы России. Как бы плохо кто-то о нас ни говорил, что “русский мужик задним умом крепок” и прочее, все же софийность - одна из наших духовных черт. Кроме того, не герметизм, а космизм, широта русского национального сознания. Ведь в мире скорее преобладает не широта, а ограниченность национального сознания. Куда ни поеду, куда ни пойду – ограниченность национального самосознания многих других весьма почтенных наций заметна. Так что о широте русского человека и одновременно о способности понять других говорят не просто так. Высококультурные и почтенные немцы, имея обширную и старую лексикографию, массу немецких энциклопедий, на моих глазах обнаруживали узость и непонимание. Они привыкли считать, что они правильнее других и все понимают, а способности сделать шаг навстречу и задуматься, что, к примеру, другой народ не менее вашего способен что-то тонко понять и даже выйти за рамки своей национальной ограниченности, у них не чувствуется.

Ведущая: Не так давно – и в XIX, и в ХХ веке – заходил разговор о том, что придет время, когда русский язык станет общемировым языком. Но существует мнение, что русский язык своими корнями уже давно уходит в другие языки. Как вы это расцениваете?

О.Н. Трубачев: В этой области гуляет много дилетантских “умствований”, это тоже всегда было, есть и будет. Были времена, когда все языки возводились к древнееврейскому. Сейчас весьма сильно убеждение, что всемирным языком является английский. Действительно, с английским языком можно объясниться довольно широко в разных странах. Некоторые считают, что современный русский язык теряет какие-то свои позиции. Второе - “патриоты” порой задаются мыслью доказать, что все из русского языка и что русский язык первичен. Иногда это принимает смешные или уродливые формы: правда, не у нас, а на той же Украине находятся люди, при широком одобрении способные утверждать, что украинским языком-де пользовались всегда и он восходит к временам чуть ли не за три тысячи лет до нашей эры, когда на Украине была Трипольская культура. Конечно, это дилетантизм, это неточно. Украинский язык вторичен. Есть черты вторичности, вторичного развития в каждом ныне существующем живом языке. Но это сосуществует с одновременно наличествующими очень древними корнями, составными частями и элементами. Так, в русский язык и его лексический состав входят славянские древности. Если завершить разговор о своеобразии русского миросозерцания, мироощущения и самосознания, то можно предварительно говорить о трех параметрах культуры, два из них я уже назвал - это софийность и космизм, всесветность русского человека (по Достоевскому), устремленность к мудрости; а еще – соборность. Это, говоря грубо, – коллективизм как оппозиция западному индивидуализму и усиленному протестантизму. Все это вторгалось и вторгается в нашу жизнь в виде проповеди самообогащения, эгоизма, индивидуализма. И, тем не менее, многое разбивается о нас, о наши этнические устои. Главные из этих параметров соответствуют христианству. Прикровеность, прикрытость этого довершает в какой-то мере дело недругов всего русского. Знаете, что происходит в науке филологии (не только и не столько в языкознании, сколько в литературоведении): какой-то бесконечно муссируемый миф, что Россия – страна многонациональная, многоконфессиональная. А ведь Россия и сейчас на восемьдесят пять процентов населена русскими. Пусть русский этнос, русский народ переживает не лучшую пору, и даже смертность у него выше рождаемости, но все-таки – по научным воззрениям – если страна на восемьдесят пять процентов населена каким-то этносом, она в принципе называется однонациональной. Как бы пестры ни были остальные пятнадцать процентов (в России около ста других народов), Россия - однонациональная страна, и это всячески замалчивается и оттесняется на задний план средствами массовой информации и всякими, проще говоря, “идеологическими диверсантами”. Определенными влиятельными литературоведческими школами высказывалось, что даже Древняя Русь была и многонациональной, и многоконфессиональной. Тем более это вовсю утверждается о нынешней России, где порой стараются облагодетельствовать иудаизм, ислам, буддизм и выстроить все в одну линию. А ведь Россия - страна православная: была, есть и будет даже после такого внушительного советского семидесятилетия. Россия, как писали наши журналисты в начале перестройки (Александр Казин), не буржуазная страна ни духовно, ни социально, предпринимательство, выгода не освящены православной духовной традицией, и западная либерального типа демократия для нее искусственна, а сейчас и сами западные журналисты, например, Рар, пишут, что здесь "демократические реформы не пошли, потому что Россия – страна православная", у нее другие устои и ценности.

Олег Николаевич Трубачев, академик РАН

Ссылки по теме:

Путешествие за словом. Часть 1

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"